Со звуком зуммера дверь отворилась, и мы вошли в светлую комнату, выглядевшую как совершенно обычное бюро. Стеллажи, письменный стол, телефон, факс, компьютер… – даже светловолосая женщина средних лет, сидевшая за столом, выглядела совершенно обычной. Только очки на ней были слегка устрашающие – чёрные, с такой крупной оправой, что они закрывали почти пол-лица.
– Чем могу помочь? – спросила она. – О, это вы, мисс… миссис Монтроз?
– Шеферд, – поправила мама. – Я сменила девичью фамилию. Я вышла замуж.
– О, да, конечно. – Женщина улыбнулась. – Но вы совершенно не изменились. По вашим волосам я вас всех всегда и везде узнаю. – Её взгляд легко скользнул по мне. – Это ваша дочь? О, она пошла в отца, не так ли? Как вы…
Мама перебила её.
– Миссис Дженкинс, я должна срочно поговорить с моей матерью и мистером де Вильерсом.
– Ох, боюсь, что ваша мать и мистер де Вильерс на совещании, – миссис Дженкинс сочувственно улыбнулась. – Вы…
Мама снова перебила её.
– Я хочу присутствовать на этом совещании.
– Это… как… вы же знаете, что это невозможно.
– Тогда сделайте это возможным. Скажите, что я привезла им Рубин.
– Как? Но… – миссис Дженкинс уставилась поочерёдно то на маму, то на меня.
– Просто сделайте то, что я сказала. – Мама никогда не говорила так твёрдо.
Миссис Дженкинс встала и вышла из-за стола. Она оглядела меня с ног до головы, и я в своей противной школьной форме почувствовала себя совершенно неуютно. Немытые волосы, собранные в хвост простой резинкой. Не накрашена (впрочем, я редко красилась).
– Вы в этом уверены?
– Разумеется, уверена. Вы думаете, я позволю себе так глупо шутить? Поспешите, пожалуйста, у нас может быть мало времени.
– Пожалуйста, подождите здесь. – Миссис Дженкинс повернулась и вышла в заднюю дверь, находящуюся между двумя стеллажами.
– Рубин? – повторила я.
– Да, – ответила мама. – Каждый из двенадцати путешественников отмечен своим драгоценным камнем. Ты – Рубин.
– Откуда ты знаешь?
– Опал и Янтарь – первые двое, Агат, инкарнация волка, поёт в си-бемоле дуэт гармоничный с Аквамарином, за ними могучие Смарагд с Цитрином, близнецы-Карнеолы – это скорпион, под номером восемь Жадеит рождён. В ми-бемоле – Чёрный Турмалин, Сапфир – фа-мажор и яркая синь, и тут же за ними – лев и Алмаз, в седьмой и одиннадцатый раз. Время натягивает тетиву и поднимает лук, Рубин образует начало и замыкает круг.
Мама посмотрела на меня с печальной улыбкой.
– Я по сей день помню это наизусть.
Во время её декламации у меня пошли мурашки по коже. Это было непохоже на стихотворение – это было скорее заклинание, которое бормочут в фильмах злые колдуньи, мешая содержимое котла с дымящимся зеленоватым варевом.
– Что это означает?
– Это не более чем акростих, сочинённый помешанными на тайнах стариками, стремящимися ещё более усложнить сложное, – сказала мама. – 12 цифр, 12 путешественников во времени, 12 драгоценных камней, 12 тональностей, 12 поколений, 12 шагов к созданию философского камня…
– Философский камень? Что это?.. – я замолчала и глубоко вздохнула. Мне надоело задавать вопросы, которые я не могла до конца сформулировать, и с каждым ответом чувствовать себя ещё более сбитой с толку.
Мама, казалось, всё равно не имела никакого желания отвечать на вопросы. Она глядела в окно.
– Здесь вообще ничего не изменилось. Как будто время замерло.
– Ты часто тут бывала?
– Иногда мой отец брал меня с собой, – ответила мама. – Он был щедрее матери. Даже в том, что касалось тайн. Ребёнком я охотно приходила сюда. И позднее, когда Люси… – она вздохнула.
Некоторое время я боролась с собой, спрашивать дальше или нет. Любопытство победило.
– Тётушка Мэдди сказала мне, что Люси – тоже путешественница во времени. Она поэтому смылась?
– Да, – ответила мать.
– И куда она сбежала?
– Этого никто не знает. – Мама снова провела рукой по волосам.
Она была очевидно взволнована, я не помнила её такой нервной. Не сердись я так, мне было бы её жаль.
Мы помолчали. Мама вновь поглядела в окно.
– Значит, я Рубин, – сказала я затем. – Это такой красный, да?
Мама кивнула.
– А какой тогда камень Шарлотта?
– Никакой.
– Мама, нет ли у меня сестры-двойняшки, про которую ты забыла мне рассказать?
Мама обернулась ко мне и улыбнулась.
– Нету, дорогая.
– Ты уверена?
– Совершенно уверена. Я была при твоём рождении, ты забыла?
Откуда-то послышались быстро приближающиеся шаги. Мама выпрямилась и сделала глубокий вдох. Вместе с дамой в очках в бюро вошла тётя Гленда, а за ней – невысокий лысый мужчина в летах.
Тётя Гленда выглядела разъярённой.
– Грейс! Миссис Дженкинс утверждает, что ты сказала…
– Это верно, – сказала мама. – И у меня нет ни малейшего желания тратить время Гвендолин на то, чтобы убеждать в своей правоте именно тебя. Я хочу сразу же к мистеру де Вильерсу. Гвендолин должна быть считана на хронографе.
– Но это абсолютно – смешно! – Тётя Гленда почти визжала. – Шарлотта…
– …Пока не переместилась, не так ли? – Мама повернулась к маленькому толстяку с лысиной. – Извините меня, я знаю, что мы знакомы, но я не могу вспомнить ваше имя.
– Джордж, – сказал он. – Томас Джордж. А вы – младшая дочь леди Аристы, Грейс. Я хорошо вас помню.
– Мистер Джордж, – повторила мама. – Разумеется. Вы навещали нас в Дареме после рождения Гвендолин. Это Гвендолин. Она – Рубин, которого вам недостаёт.
– Это невозможно! – пронзительно завопила тётя Гленда. – Это абсолютно и совершенно невозможно! У Гвендолин неправильная дата рождения. И вообще, она родилась на два месяца раньше срока! Недоразвитый, недоношенный младенец! Вы только посмотрите на неё!
Мистер Джордж уже к этому приступил. Он дружелюбно разглядывал меня своими светло-голубыми глазами. Я пыталась ответить на его взгляд с максимально возможной невозмутимостью, стараясь при этом скрыть свой дискомфорт. Недоразвитый, недоношенный младенец! Тётя Гленда, похоже, сбрендила. Я была почти метр семьдесят ростом и имела грудь второго размера с явной тенденцией к третьему.
– Вчера она переместилась в первый раз, – сказала мама. – Я только хочу, чтобы с ней ничего не случилось. С каждым неконтролируемым перемещением возрастает риск.
Тётя Гленда издевательски захохотала.
– Никто не примет этого всерьёз! Снова жалкая попытка поставить себя в центр внимания!
– Ах, заткнись, Гленда! Я бы с огромной радостью оказалась в стороне от всего этого, предоставив твоей Шарлотте неблагодарную роль объекта исследований для одержимых изотерикой псевдоучёных и фанатичных любителей тайн! Но не Шарлотта унаследовала этот проклятый ген, а Гвендолин! – Мамин взгляд был полон ярости и презрения. И это тоже было для меня совершенно новым в ней.
Мистер Джордж тихонько засмеялся.
– Вы явно не самого лучшего мнения о нас, миссис Шеферд! – Мама пожала плечами.
– Нет, нет, нет! – Тётя Гленда плюхнулась на ближайший стул. – Я не готова и дальше слушать эту чушь. Она даже родилась не в тот день! Кроме того, она недоношенная! – Аргумент насчёт недоношенности казался ей, очевидно, особенно убедительным.
Миссис Дженкинс прошептала:
– Должна ли я принести вам чашечку чаю, миссис Монтроз?
– Ах, отстаньте вы от меня со своим чаем! – фыркнула тётя Гленда.
– Кто-нибудь хочет чаю?
– Нет, спасибо, – ответила я.
Мистер Джордж снова принялся разглядывать меня своими светло-голубыми глазами.
– Гвендолин, значит, ты уже перемещалась во времени?
Я кивнула.
– И куда, если позволено спросить?
– Туда же, где я в этот момент стояла.
Мистер Джордж улыбнулся.
– Я имел ввиду, в какое время ты переместилась?
– Не имею ни малейшего понятия, – вызывающе заявила я. – Год нигде не был указан. И никто не хотел мне его говорить. Послушайте! Я не хочу этого! Я хочу, чтобы это прекратилось! Вы можете сделать, чтобы это прекратилось?
Мистер Джордж не ответил.
– Гвендолин появилась на свет на два месяца раньше срока, – сказал он, ни к кому не обращаясь. – Восьмого октября. Я лично проверил свидетельство о рождении и запись в книге актов гражданского состояния. И ребёнка проверил.
Интересно, что можно проверить у ребёнка? Настоящий ли он?
– Она родилась вечером седьмого октября, – сказала мама, и её голос чуть-чуть дрожал. – Мы подкупили акушерку, чтобы она в справке немного изменила время рождения.
– Но почему? – Похоже, что мистер Джордж точно так же не понимал этого, как и я.
– Потому что… после всего, что случилось с Люси, я хотела уберечь моё дитя от подобного напряжения. Я хотела защитить её, – ответила мама. – И я надеялась, что она, возможно, не унаследовала ген, а просто случайно появилась на свет в один день с носительницей гена. В конце концов, у Гленды родилась Шарлотта, на которую возлагались все надежды…
– Ах, не лги! – вскричала тётя Гленда. – Это всё было подстроено тобой специально! Твой ребёнок должен быть родиться только в декабре, но ты решила провести какие-то манипуляции с беременностью и рискнуть родить раньше, только чтобы разрешиться от бремени в тот же день, что и я! Но у тебя не получилось! Твоя дочь родилась на день позже. Я так смеялась, когда об этом узнала!
– Доказать это будет нетрудно, – сказал мистер Джордж.
– Я забыла фамилию акушерки, – быстро ответила мама. – Я помню только, что её имя было Дэн. И это совершенно не важно.
– Ха, – вставила тётя Гленда. – На твоём месте я бы тоже так говорила.
– Имя и адрес акушерки наверняка имеются в наших актах. – Мистер Джордж повернулся к миссис Дженкинс. – Её необходимо найти.
– Не нужно, – сказала мама. – Оставьте бедную женщину в покое. Она всего лишь получила от нас немного денег.
– Мы только зададим ей пару вопросов, – ответил мистер Джордж. – Миссис Дженкинс, узнайте, пожалуйста, где она сейчас живёт.
– Сейчас займусь, – откликнулась миссис Дженкинс и опять исчезла за задней дверью.
– Кто ещё об этом знает? – спросил мистер Джордж.
– Знал только мой муж, – ответила мама, и в её голосе прозвучала нотка торжества. – А его вы уже не сможете допросить. Он, к сожалению, умер.
– Я знаю, – сказал мистер Джордж. – Лейкемия, не правда ли? Очень трагично. – Он начал ходить по комнате туда-сюда. – Когда это началось, говорите вы?
– Вчера, – ответила я.
– Трижды за последние двадцать часов, – добавила мама. – Я боюсь за неё.
– Уже трижды! – мистер Джордж остановился. – И когда в последний раз?
– Около часа назад, – ответила я. – Мне кажется. – Когда события начали набегать друг на друга, я утратила всякое ощущение времени.
– Тогда у нас есть ещё некоторый люфт, чтобы всё подготовить.
– Вы не можете этому верить! – вмешалась тётя Гленда. – Мистер Джордж! Вы знаете Шарлотту. А сейчас поглядите на эту девочку и сравните её с моей Шарлоттой. Неужели вы всерьёз верите, что перед вами – номер двенадцатый? Рубин, магией Ворона одарённый, в соль-мажор замыкает круг, двенадцатью одухотворённый. Вы можете в это поверить?
– Ну, вероятность всё же существует, – ответил мистер Джордж. – Даже при том, что ваши мотивы кажутся мне более чем сомнительными, миссис Шеферд.
– Это ваша проблема, – холодно ответила мама.
– Если бы вы действительно хотели защитить вашего ребёнка, вы бы не позволили ей столько лет пребывать в неведении. Перемещаться во времени безо всякой подготовки очень опасно.
Мама прикусила губу.
– Я надеялась, что это Шарлотта…
– Но это и есть Шарлотта! – вскричала тётя Гленда. – У неё уже два дня однозначные симптомы. Это может произойти в любой момент! Возможно, это происходит прямо сейчас, а мы здесь вынуждены выслушивать неслыханные истории моей ревнивой младшей сестрицы!
– Может быть, ты включишь для разнообразия свой мозг, Гленда? – сказала мама. В её голосе звучала усталость. – Зачем мне выдумывать? Кто, кроме тебя, захочет такого бремени для своей дочери?
– Я настаиваю на том… – тётя Гленда не стала договаривать, на чём она настаивает. – Всё это окажется злонамеренным, бессовестным надувательством. В этом деле уже был саботаж, и вы знаете, к чему это привело, мистер Джордж. И сейчас, так близко от цели, мы не можем себе позволить новых портачей.
– Я думаю, что не нам это решать, – сказал мистер Джордж. – Следуйте за мной, миссис Шеферд. И ты тоже, Гвендолин. – С коротким смешком он добавил: – Не бойся, одержимые изотерикой псевдоучёные и фанатичные любители тайн не кусаются!
Ты притупи, о время, когти льва,
Клыки из пасти леопарда рви,
В прах обрати земные существа
И феникса сожги в его крови.
Вильям Шекспир, сонет XIX.
7
Нас вначале повели вверх по лестнице, а затем мы пошли по бесконечному коридору, то и дело поворачивавшему на 45 градусов и периодически поднимавшемуся на пару ступенек вверх или опускавшемуся вниз. Вид из немногих окон, мимо которых мы проходили, открывался всякий раз разный – то большой сад, то другой дом или маленький внутренний дворик… Это был бесконечно длинный путь, выстланный где паркетом, а где каменной мозаикой, ведший мимо бесчисленных запертых дверей и бесконечных рядов стульев у стен, мимо картин и шкафов, набитых фарфоровыми статуэтками и книгами в кожаных переплётах, мимо статуй и рыцарских доспехов. Было такое чувство, что мы попали в музей.
Тётя Гленда всю дорогу бросала на маму ядовитые взгляды. Мама, со своей стороны, старательно игнорировала сестрицу. Она была бледна и выглядела исключительно напряжённо. Мне всё время хотелось ухватиться за её руку, но тогда бы тётя Гленда заметила, что я ужасно боюсь, а это было последнее, чего я желала.
Мы никак не могли находиться в том же самом доме – по моим ощущениям, мы прошли по меньшей мере ещё три. Наконец мистер Джордж остановился и постучал в одну из дверей.
Зал, в который мы вошли, был полностью обшит тёмными деревянными панелями, примерно как наша столовая. Потолок был тоже обшит тёмным деревом, почти сплошь украшенным искусной, местами расцвеченной красками резьбой. И мебель была тёмная и массивная. Всё это должно было производить мрачное и гнетущее впечатление, но из высоких окон на противоположной стене зала лился дневной свет и был виден цветущий сад. За оградой сада в лучах солнца блестела Темза.
Но не только вид из окна и дневной свет придавали ясности общему впечатлению – резьба тоже излучала нечто радостное, несмотря на отдельные жуткие морды и черепа. Было такое ощущение, что стены живые. Лесли была бы в восторге, имей она возможность ощупать все розовые бутоны (выглядели почти как настоящие!), архаичные орнаменты и смешные головы зверей, чтобы проверить всё это на наличие тайных механизмов. Здесь были крылатые львы, соколы, звёзды, солнца и планеты, драконы, единороги, эльфы, феи, деревья и корабли – один фрагмент живее другого.
Но самым впечатляющим был дракон над нашими головами, который словно бы парил под потолком. Я не могла отвести от него глаз. Какой он был прекрасный! От восхищения я почти забыла, зачем мы здесь.
И что мы здесь не одни.
При нашем появлении все присутствующие словно застыли в немом изумлении.
– У нас, похоже, возникли сложности, – сказал мистер Джордж. Леди Ариста, свечой стоявшая у окна, спросила удивлённо:
– Грейс! Разве ты не должна быть на работе? А Гвендолин в школе?
– Я бы с огромной радостью, мама, – ответила моя мать.
Шарлотта сидела на одном из диванов прямо под великолепной русалкой, хвост которой был украшен искусной резьбой в виде чешуек, переливавшихся всеми мыслимыми оттенками синевы и лазури. К камину рядом с диваном прислонился мужчина в элегантном чёрном костюме и в очках с чёрной же оправой. Даже галстук у него был чёрный. Мужчина смотрел на нас исключительно мрачным взглядом. За его пиджак цеплялся маленький мальчик лет семи.
– Грейс! – Из-за письменного стола поднялся высокий мужчина. Его волнистые с проседью волосы падали на плечи львиной гривой. У мужчины были светло-карие глаза, напоминавшие цветом янтарь. Лицо было намного моложе, чем можно было предположить по волосам, и это было одно из тех лиц, которое, раз увидев, невозможно забыть – столько очарования было в нём. Мужчина улыбнулся, показав в улыбке ровные белые зубы. – Грейс. Мы давно не виделись. – Он обошёл свой стол и протянул маме руку. – Ты совсем не изменилась.
К моему удивлению, мама покраснела.
– Спасибо. То же можно сказать и о тебе, Фальк.
– Я поседел, – Фальк отмёл комплимент движением руки.
– Я считаю, что это тебе идёт, – ответила мама. Алло? Она что, флиртует с этим типом? Его улыбка стала чуть интимнее, а затем янтарный взгляд переместился с мамы на меня, и я снова ощутила дискомфорт от интенсивного разглядывания.
Это были действительно удивительные глаза. Они могли принадлежать волку или дикой кошке. Он протянул мне руку.
– Я Фальк де Вильерс. А ты, видимо, дочь Грейс, Гвендолин. – Его рукопожатие было крепким и сердечным. – Первая на моей памяти девушка Монтрозов, у которой не рыжие волосы.
– Я унаследовала цвет волос от отца, – сказала я застенчиво.
– Может быть, перейдём к делу? – подал голос мужчина в чёрном.
Фальк де Вильерс выпустил мою руку и подмигнул мне.
– Пожалуйста, – произнёс он.
– Моя сестра поведала нам совершенно немыслимую историю, – начала тётя Гленда, и было видно, что ей стоит гигантских усилий не кричать. – А мистер Джордж не хочет меня слушать! Она утверждает, что Гвендолин – Гвендолин! – уже трижды перемещалась во времени. И – поскольку она отлично знает, что это недоказуемо – она сочинила ещё и сказочку, объясняющую неправильную дату рождения. Я бы хотела напомнить вам о событиях, случившихся семнадцать лет назад, и о том, что Грейс тогда сыграла весьма неприглядную роль. Сейчас, когда мы так близки к цели, меня не удивляет, что она появляется здесь и пытается саботировать наше дело!
Леди Ариста отошла от окна и приблизилась к нам.
– Это правда, Грейс? – На её лице застыло, как всегда, строгое и неумолимое выражение. Иногда я спрашивала себя, не были ли туго зачёсанные волосы причиной исключительной неподвижности её лица. Наверное, её лицевые мускулы просто замерли на своих местах. Лишь глаза её периодически расширялись, когда она пребывала в волнении – как, например, сейчас.
Мистер Джордж сказал:
– Миссис Шеферд утверждает, что они с мужем подкупили акушерку из-за справки о рождении, чтобы никто не узнал, что Гвендолин тоже может оказаться носительницей гена.
– Но по каким причинам она могла сделать это? – спросила леди Ариста.
– Она сказала, что хотела защитить Гвендолин и что она надеялась, что ген унаследовала Шарлотта.
– Надеялась! Как бы не так! – вскричала тётя Гленда.
– Я нахожу, что всё это звучит очень логично, – добавил мистер Джордж.
Я посмотрела на бледную Шарлотту, по-прежнему сидевшую на диване и переводившую взгляд с одного на другого. Когда наши глаза встретились, она отвернулась.
– Я при всём желании не могу признать, что это звучит так уж логично, – сказала леди Ариста.