Но я просто не могла сделать по-другому! Если в ситуации с семьей Ковалевского у меня просто не было никакого морального права лезть, и свое отношение к этой ситуации я могла засунуть куда подальше, то здесь я просто не могла промолчать.
Глеб имел право знать правду! Они могут в общем итоге обвинить меня во всем и, возможно, даже будут правы, но сейчас я сидела и надеялась, что всё обойдется. Время от времени я вырывалась из душащих меня мыслей и пыталась как-то разговорить Лизу, всячески стараясь оттянуть момент выхода из кафе.
Подруга уже начала собираться, когда я предприняла последнюю попытку всё исправить:
- Лиз, может не надо принимать таких поспешных решений?
Продолжить развивать мысль Михайловская мне откровенно не дала, резко перебив:
- Лесь, пожалуйста, я уже все решила. Не надо… - подруга опустила глаза и уже гораздо тише продолжила. - Я бы никогда не пошла на такое, окажись в другой ситуации.
Лиза смахнула слезу ладонью и уже уверенно сказала:
- Если ты меня осуждаешь, я всё пойму. Ты можешь не ходить со мной.
Я боялась, что осуждать в скором времени Михайловская будет меня, но, естественно, эту мысль не озвучила, а просто спокойно кивнула головой и потянулась за своей курткой.
Через пять минут мы вышли на улицу. Начинавшийся мелкий дождь полностью соответствовал моему настроению. Машин, как назло, практически не было, и мы быстро перешли через дорогу, оказавшись на пороге небольшой частной клиники.
Я бегло осмотрела улицу - никаких признаков присутствия Глеба не было. Я очень боялась, что он опоздает. Я боялась, как отреагирует Лиза. Да что скрывать, я вообще просто боялась дальнейшего развития событий.
Подруга замерла на несколько секунд перед входной дверью, после чего потянула ручку на себя, и мы зашли внутрь клиники. Администратор на ресепшене приветливо нам улыбнулась. Лиза назвала свои данные, а также время записи и фамилию врача. Женщина сверила названую Лизой информацию с тем, что видела на мониторе своего компьютера, после чего, вежливо кивнув, предложила оставить куртки в гардеробе и надеть бахилы.
Посетителей в клинике практически не было и, если на первом этаже, нам еще встретилась пара людей, ожидающих своего приема, то в коридоре на втором этаже, где располагался нужный подруге кабинет, не было ни души. Мы заняли место на нежно сиреневом диванчике напротив двери, за которой ее должны были принять через несколько минут.
Меня вновь начинало конкретно потряхивать, я беспомощно крутила в руках мобильный телефон, мечтая о том, чтобы Основский всё-таки появился, хотя в голове уже плотно засела мысль, что сосед либо не успеет, либо просто решил не ехать. Я не могла предположить, о чем думал Глеб, и какое решение он для себя принял.
Мы сидели молча. Лиза, зарыв голову в ладонях, а я, рассматривая помещение, в котором мы находились, ожидая приема. Теплый и светлый коридор с уютными диванчиками, расположившимися вдоль стенок, парой больших напольных горшков с растениями, напоминающими фикусы, и фотографиями с умиротворяющими видами природы на стенах, конкретно контрастировал с моим нынешним мироощущением. На душе было абсолютно паршиво.
За своими наблюдениями я не заметила, как дверь кабинета открылась, и девушка в розовом медицинском костюме произнесла:
- Елизавета Юрьевна, проходите, пожалуйста.
После чего она скрылась в кабинете.
Лиза рассеяно кивнула и встала со своего места. Подруга посмотрела на меня и спросила:
- Дождешься меня?
Я сделала усилие над собой и ответила:
- Конечно.
Девушка вымучено улыбнулась и направилась в сторону кабинета. В тот момент, когда ей оставалось сделать буквально пару шагов, раздался голос с противоположного конца коридора:
- Если сейчас ты зайдешь в эту дверь, то больше меня не увидишь.
Я обернулась и, наконец, смогла нормально вздохнуть. Глеб успел.
Таким я не видела соседа никогда. Основский был невероятно зол и напуган одновременно. Он быстрым шагом преодолел разделяющее нас расстояние и остановился в паре метров от Лизы. Девушка так и стояла не шевелясь.
Через несколько секунд, которые, однако, казались мучительно долгими, Лиза развернулась и посмотрела на Глеба, спросив:
- Как ты узнал? - по щеке девушки скатилась непрошеная слезинка, а в глазах было отчаяние.
- Не так как должен был. - резко ответил сосед, после чего задал Михайловской встречный вопрос.
- Зачем?
Теперь слезы по лицу подруги текли уже уверенными ручьями, однако парень не подходил ближе.
- Я испугалась. - чуть слышно ответила девушка.
- И ты действительно этого хочешь? - кивнув головой в сторону двери кабинета, поинтересовался Глеб.
Лиза спрятала лицо в ладонях, изредка всхлипывая. А потом, едва заметно, отрицательно качнула головой.
- Я бы сейчас мог устроить длинную лекцию о том, насколько неправильно ты себя повела, - вновь заговорил Основский, и я почувствовала, тон его голоса плавно менялся. - однако, заставлять нервничать маму нашего будущего ребенка, наверное, неправильно.
И он улыбнулся! Я не верила своим глазам, а Лиза, по-моему, вообще на какое-то время потеряла связь с реальностью. Когда девушка, наконец, пришла в себя, то, не переставая всхлипывать, кинулась на шею Глебу.
- Всё хорошо. - негромко сказал парень, обращаясь в равной мере ко всем присутствующим.
Они стояли обнявшись, а я понимала, всё будет в порядке. Всё уже в порядке.
Я почувствовала себя лишней и, взяв сумку, стараясь быть максимально незаметной, направилась к выходу. Уже в конце коридора я позволила себе оглянуться, и встретилась глазами с соседом, который беззвучно одними губами прошептал:
- Спасибо.
Я вышла на улицу и вдохнула холодный октябрьский воздух. Дождь прекратился, поэтому можно было спокойно стоять, не боясь промокнуть. Я не знаю, сколько минут мне потребовалась провести, стараясь успокоиться и выровнять дыхание. Когда ко мне все таки вернулась возможность относительно здраво мыслить, я подняла глаза и осмотрела улицу.
На обочине перед клиникой я заметила припаркованную машину соседа и человека, которого здесь не должно было быть.
Ковалевский стоял на тротуаре в нескольких метрах от автомобиля Глеба, запустив руки в карманы теплой куртки, и смотрел на меня. Я подошла к парню и вопросительно взглянула на него.
- Хотел сделать сюрприз. - пожав плечами сказал он. - Когда ты позвонила, он забирал меня из аэропорта.
На дальнейшие расспросы у меня просто не было сил, и я прижалась к груди парня. Он обнял меня, и в этот момент, чувствуя такое близкое и уже родное тепло, я поняла, что просто не могу больше сдерживать копившиеся весь день эмоции, которые сейчас просто переполняли. И расплакалась.
Виталик нежно поглаживал меня по спине, давая возможность успокоиться, и тихо повторял:
- Ты всё сделала правильно.
Мы не стали дожидаться Лизы и Глеба. Им самим нужно было всё обсудить и побыть вдвоем. Ковалевский вызвал такси, которое довезло нас до платной стоянки, где мы пересели в ешку Виталика.
По пути домой мы заехали в магазин, где парень первым делом направился за кормом для Ромео, не забывая уверять меня, что курице кот однозначно предпочитает тунца. В принципе, на этом моменте я сама начала понимать взгляды своего квартирного рыжего монстра, обычно я не заморачивалась с выбором вкуса корма. Выходя из магазина и глядя на Виталика, несущего пакеты к машине, мне так хотелось верить, что теперь так будет всегда.
Отныне каждый день Ковалевский отвозил и забирал меня с учебы, проводя весь оставшийся день рядом. Он оставался у меня на ночь, в ванной даже поселилась его новая зубная щетка, а на полку шкафа переехали несколько футболок. Жизнь потекла размеренно и спокойно, когда вдруг вечером четверга Виталик решил затронуть больную тему:
- В субботу нам придется встать пораньше.
Я, стоя у плиты и тихо подпевая музыке, раздающейся из динамиков ноутбука, немного не поняла смысла сказанной парнем фразы:
- Зачем? - повернувшись в пол аборта к Ковалевскому, сидящему за барной стойкой и изучающему что-то в своем мобильном, спросила я.
- До обеда обещают практически безветренную погоду и отличную видимость. - ответил парень, видимо, закончивший изучение метеоусловий на ближайшие дни.
- А нам-то с этого что? - искренне не понимала я, внимательно следя за картошкой, которая готова была закипеть в любой момент.
И тут до меня дошло. Ковалевский говорил про один мой маааленький должок, реализацией выполнения которого он, как надо было полагать, занялся. Я отвернулась от плиты и уставилась на парня, сделав глаза максимально, по моей версии, приближенными к тому самому известному мультяшному коту.
- А может, мы скажем всем, что я прыгнула, а ты подтвердишь? - с надеждой задала я парню вопрос.
Однако мой личный мучитель был непреклонен. Он отрицательно покачал головой, даже не собираясь отводить взгляд или как-то поддаваться на мои попытки зрительной манипуляции.
Беда не приходит одна, и через несколько секунд я услышала характерное "пшшшшш", с которым лишнее жидкое содержимое кастрюли с картошкой выливалось на плиту. Я ругнулась, а Ковалевский только ухмыльнулся:
- Куда же делась та бесстрашная принципиальная девушка, которую задевала даже малейшая мысль, о том, что кто-то может усомниться в ее возможности выполнить задание?
Я приподняла брови:
- Основский что, реально так про меня рассказывал?
Виталик утвердительно кивнул, после чего снова уткнулся в телефон. Я убрала последствия недавней попытки побега деталей ужина на плиту, убавила газ, после чего села на соседний с Ковалевским стул.
- Ладно. Максимум из того, что от меня требуется - постараться не умереть от страха? - я попыталась смириться с неизбежным.
- Ну а еще попробовать получить удовольствие. - утвердительно кивая, закончил список моих предполагаемых действий парень.
- Вот тут ничего обещать не могу. - скривилась я, а после добавила. - Хотя у меня есть относительные опасения и по первому пункту.
- Ну ты же знаешь, у меня богатый опыт в том, чтобы найти хорошее место, чтобы спрягать тело. - усмехнулся Виталик, за что заслуженно получил по лбу лопаткой для мяса.
Однако, так просто спустить мне с рук такой поступок Ковалевский не дал, и уже через мгновение я оказалась усаженной на одну из свободных кухонных поверхностей, зажатая в сильных руках парня, который стоял прямо передо мной.
- Ты сама напросилась. - сказал парень, притягивая меня к себе.
В принципе, я уже была абсолютно не против "напроситься", однако для приличия я попыталась возмутиться:
- Ужииин. - получилось очень жалко, и больше было похоже на то, что я прошу забрать меня подальше от плиты.
Поэтому Ковалевский лишь усмехнулся и выключил газ. Закончить приготовление и поесть нам удалось гораздо позже.
В пятницу в универе, наконец, появилась Лиза. Увидев меня, подруга несколько растерялась, однако быстро опомнилась и, улыбнувшись, пошла навстречу. Дело в том, что новоиспеченные будущие родители решили не тянуть и сразу рассказать всё своим семьям. И если с посещением дома Михайловской проблем не было, то чтобы лично сообщить такую новость родителям соседа, друзьям пришлось порядочно проехаться, поэтому последние дни Лиза на учебе не появлялась.
- Привет. - улыбнувшись произнесла подруга, подойдя ко мне.
- Привет.
Я чувствовала, что девушка ощущает себя как-то неуютно. Уж слишком скованным было поведение по жизни бойкой блондинки.
- Как всё прошло?
- Нуууу, скажем, гораздо лучше, чем планировалось. Мои, конечно, поначалу были в легком шоке. На какой-то момент я даже подумала, что у отца теперь всегда глаз дергаться будет.
Я улыбнулась, услышав такую привычную манеру разговора Михайловской, а девушка продолжила:
- Родителей Глеба я, если честно, боялась до жути. Но он всю дорогу компостировал мне мозг о том, что всё будет просто супер, и к моменту приезда я уже даже начала в это верить.
В том, что Основский из кожи вон вылезет, но сделает всё так, чтобы действительно было супер, я не сомневалась ни на секунду. Глеб действительно любил Лизу и всеми своими поступками только сильней доказывал это.
- И как соседушка? Не подкачал? - ухмыльнувшись, спросила я.
Лиза расплылась в довольной улыбке:
- Не подкачал. - подруга повторила мои слова с утвердительной интонацией. - К середине разговора мне уже начало казаться, что его родители уже были давно не против обзавестись внуками и, наконец, выдохнули с облегчением, когда поняли, что Глеб не безнадежен.
Михайловская мечтательно улыбнулась, произнеся имя своего парня, однако ее лицо быстро стало серьезным, и девушка продолжила уже гораздо тише и неуверенней:
- Лесь, спасибо. Я знаю, что это ты позвонила ему. Если бы тогда Глеб не приехал…
Она замолчала, а я не хотела, чтобы подруга вновь возвращалась к ужасным мыслям этого понедельника, поэтому закончить ей не дала:
- Давай больше не будем вспоминать эту тему. Всё хорошо, а это главное.
Я только успела договорить, а подруга уже кинулась мне на шею, еще немного и я рисковала бы быть задушенной.
- Только можно я уже не буду плакать? - спросила блондинка.
Я не выдержала и рассмеялась. Я была безгранично рада за своих друзей.
На этот раз синоптики не врали, погода в субботу радовала глаз. Ласковое солнце освещало комнату, намекая, что пора вставать. Я потянулась в кровати, радуясь такому красивому утру, как вдруг мое настроение резко упало на несколько градусов.
Я вспомнила, какой сегодня день. Комок страха, временно откатившийся куда-то на задворки сознания, начал нарастать с новой силой. Я знала, что спорить с Ковалевским абсолютно бесполезно, поэтому даже не планировала начинать это неблагодарное дело, однако мыль о том, чтобы потеряться где-нибудь на территории аэродрома, намереваясь переждать, пока минует беда, не давала мне покоя.
Виталик еще спал. Я кинула взгляд на его беззаботное лицо и не смогла скрыть улыбку. Ну не могла я злиться на него дольше нескольких минут. Как можно тише выбравшись с кровати, я отправилась в душ, а после успела даже сделать кофе и пожарить яичницу.
На запах еды из комнаты подтянулся Ковалевский. Вид у него был как у разбуженного внезапно кота, который хождению по квартире предпочел бы устроиться поудобней в каком-нибудь уютном местечке. В подтверждение моих слов я взглянула на Ромео, который с абсолютно таким же несчастным видом сидел на диване и недовольно взирал на меня. Шерстяному созданию абсолютно не нравился звук работавший кофемашины, нарушавшей его сон.
Виталик подошел ко мне и, поцеловав в макушку, направился в ванную. Вернувшись через десять минут, Ковалевский выглядел уже гораздо свежее. На нем были надеты серые спортивные штаны и абсолютно отсутствовала футболка. Я посмотрела на его голый торс, и сердечко предательски ёкнуло. Я сглотнула и перевела взгляд на его лицо. Его влажные волосы были взъерошены после душа, а взгляд… Парень явно догадывался, о чем я сейчас думаю, поэтому хитро улыбнулся. От неминуемой гибели меня спас звонок телефона.
Как обычно по выходным мне звонили родители. Сперва я немного поболтала с мамой, она поделилась своими последними новостями, после чего передала трубку папе, который поинтересовался моими планами. Я решила, что не хочу скрывать от отца предстоящий прыжок с парашютом, так что рассказала всё как есть. После услышанного папа поверг меня в шок, узнав со мной ли сейчас Виталик, и, получив утвердительный ответ, попросил дать ему трубку.
Разговор парня с отцом длился недолго, в основном Ковалевский отвечал односложно, а в конце растянул губы в широкой улыбке. После того, как он нажал отбой, я посмотрела на него, вопросительно подняв бровь.
- Твой папа весьма переживает за предстоящий прыжок.
- Не он один. - буркнула я, усаживаясь за стол.
- Поэтому он сказал, что если с тобой что-то случиться, то цитирую "несмотря на хорошее отношение, придется порвать меня как тузик грелку".
Несколько секунд я молчала, а потом громко засмеялась, представив сцену кровавой расправы отца над Ковалевским.
Через полчаса машина Виталика отъехала от моего дома, увозя из зоны комфорта к месту пыток.
- Прыгать будем с четырех тысяч метров.
В этот момент я жалобно посмотрела на Ковалевского в надежде, что он передумает, глядя на мой отчаявшийся вид.
- Четырех? - переспросила я, молясь, что вот сейчас он скажет про то, как офигенно меня разыграл.
Однако парень лишь утвердительно кивнул головой.
Это полная задница!
- Какая тебе разница со скольки метров падать? В некрологе четыре тысячи будут выглядеть гораздо внушительней полутора.
Как не странно, но именно такая резкая манера разговора парня с неизменными черными шуточками возвращала меня к реальности. Бесспорно, Ковалевский мог просто ласково меня успокаивать, уверяя, что все будет хорошо, однако, он понимал, что выбранная им тактика работает гораздо лучше и был абсолютно прав.
Чем больше он рассказывал, тем сильнее я убеждалась в абсурдности своих мыслей. С какого черта мы вообще должны разбиться? Я ни разу не спрашивала какой опыт у Виталика в парашютном спорте, есть ли у него какие-то сертификаты и с чего, собственно, он вообще решил, что ему разрешат сделать со мной прыжок в, как он сказал, тандеме. Однако, я доверяла ему. Каждой извилиной своего испуганного мозга я понимала: Ковалевский никогда бы не пошел на такой шаг, не будь он на тысячу процентов уверен, что всё будет хорошо.
До аэроклуба мы добрались очень быстро, а все дальнейшие события пролетели как в тумане. Я практически не помню, как подписала требующиеся бумаги, прослушала речь наземного инструктора, объяснившего мне все детали, которые я должна буду соблюдать, получила комбинезон и прочее снаряжение подходящего размера.
Переодевшись в полученную одежду, я вернулась в комнату, где проходила предполетная подготовка. Инструктор надел на меня систему, которую начал подгонять под мой размер. В этот момент в помещении появился Ковалевский, так же переодетый в комплект, выданный аэроклубом.
- Отлично выглядишь. - подметил парень, осмотрев мой ярко оранжевый с синими вставками комбинезон.
Даже в такой ситуации он оставался абсолютной занозой. Хотя в какой собственно ситуации? По парню было видно, что он получал от происходящего удовольствие.
После того, как всё было подготовлено мы вышли на улицу, где мне уже самой пришлось повторить на практике позы, описанные на словах инструктором. Близость Ковалевского, конечно, немного приободряла меня, однако в какие-то моменты я начинала серьезно злиться на парня, который своим спокойным видом только провоцировал меня практически так же, как в день, когда я только узнала про прыжок.
Убедившись, что я не совсем безнадежна и требуемые команды выполняю весьма сносно, нас отправили еще раз проверить снаряжение, после чего мы стали ожидать взлета. Окончательно сознание вернулось ко мне в самолете.