- Я лучше останусь с Джеймсом. Поезжай с мамой, Оливия, а я на следующей неделе вместе с миссис Маккафери заберу тебя из Донкастера. А потом у нас будет куча времени поболтать по пути в Шотландию.
Оливия смотрела на сестру, такую молодую и в то же время мудрую.
- Да, впереди у нас долгий путь и долгая беседа, и я расскажу обо всем, что узнала в Донкастере.
Она взяла Сару за руку.
- Мы прекрасно проведем время в Берд-Мэноре, так что, пожалуйста, Сара, постарайся не капризничать. Сама знаешь, мама тебя любит и желает нам счастья.
Сара вздохнула и криво улыбнулась:
- Знаю. Только пообещай, что не позволишь ей пригласить всех приятелей. Мне так надоело постоянно быть окруженной незнакомыми людьми. Кроме того, Берд-Мэнор не ее, а твой дом.
- На этот счет не волнуйся. Я собираюсь сократить список гостей до дюжины, включая нас четверых. Дом не так уж велик.
Разговору помешал шум в холле.
- Оливия! Поди сюда, детка! - окликнула Августа, спешившая к ним в сопровождении миссис Маккафери.
Сара небрежно чмокнула мать в щеку. Но Августа выгнула бровь при виде дерзкого личика дочери.
- Только никаких проделок, пока меня не будет! Я дала миссис Маккафери строгие инструкции. Никаких прогулок верхом без сопровождения грума! Никакой рыбалки в компании конюхов, никаких шатаний по округе вместе с детьми слуг! Ты уже слишком взрослая для этого! И уроки каждый день. Каждый день! Слышала? Когда мы устроимся в Берд-Мэноре, я желаю как следует насладиться твоими успехами в игре на фортепьяно. Да, кстати! Оливия! - продолжала она, спускаясь с крыльца и садясь в коляску, - как только ты прибудешь в Берд-Мэнор, вели настроить фортепьяно во второй гостиной.
Оливия в последний раз обняла сестру, и коляска отъехала. Мать щебетала о предстоящих скачках. Оливия мечтала о спокойной осени в Шотландии.
Через два дня они прибыли в роскошный дом Каммингсов, находящийся всего в миле от Донкастера.
Трехэтажное здание из красного кирпича, фамильная резиденция Каммингсов, когда-то очень давно было укрепленным домом. Но за последующие годы были пристроены два крыла и центральная башня, так что теперь все сооружение казалось огромным, но довольно неуклюжим.
- Пять дней, - сказала себе Оливия, когда экономка провожала их наверх в смежные комнаты, отведенные ей и матери. Пять дней она выдержит. А потом - свобода! Свобода в Берд-Мэноре и просторы Шотландии. Скорее бы!
Другим гостям уже подали незатейливый летний ужин. Так что Оливии и Августе принесли подносы в спальни. Горничная разложила их вещи. Оливия предпочла бы лечь спать пораньше в компании с романом Джейн Остен, который привезла с собой. Но мать не собиралась упускать ни малейшей возможности побыть в обществе Арчибалда, тем более что, если верить горничной, тот уже прибыл.
- Никогда не знаешь, кого можно встретить, - говорила Августа, вдевая в уши золотые серьги с аквамаринами, под цвет ее глаз. - Такая наездница, как ты, должна быть здесь в своей стихии. - Она надушилась розовым маслом и добавила: - Ручаюсь, здесь ты получишь немало предложений от джентльменов. По всем правилам один ребенок уже должен был сидеть у тебя на руках, а второй - в животе.
- С каких пор ты жаждешь стать бабушкой?
Мать только отмахнулась:
- Давай спустимся вниз! Дворецкий сказал, что все собрались в гостиной.
Первое, что заметила Оливия, войдя в гостиную, - полное отсутствие других гостей женского пола. Пенни Каммингс представляла им джентльменов, часто хлопая ресницами и размахивая руками. Мистер Каммингс дремал в кресле, но все же пробормотал нечто приветственное. Остальные трое джентльменов при появлении дам учтиво поднялись. Мистер Клайв Гаррет прибыл из Девона на скачки, а достопочтенный мистер Гарри Харрингтон приехал из Бери-Сент-Эдмондса в Суффолке, чтобы пополнить свои конюшни.
Лорд Холдсуэрт, как всегда, был очарователен. Но Оливии сразу стало ясно, что сейчас он куда больше интересуется лошадьми, чем новым браком. Поздоровавшись с Августой так же тепло, как с ее дочерью, он немедленно обратился к хозяину:
- Вам известно, каких лошадей выставляет на скачки Хок?
Мистер Каммингс протянул бокал слуге, требуя налить вина.
- Я знаю только одну. Высокую шотландскую лошадь от его здоровенного вороного жеребца и той же кобылы, что принесла Вождя. Помните Вождя? Вот это был конь! Лет пять назад… Взял приз в Аскоте, если верно припоминаю.
- Я слышал, что у него есть еще одна скаковая кобылка, - вставил мистер Харрингтон.
- А когда приедет Хок? - спросил Холдсуэрт. - Хотелось бы познакомиться и посмотреть его коней.
- Должен уже быть здесь, - ответил мистер Каммингс. - Понятия не имею, что его задержало.
- О ком это они? - спросила Августа Пенни.
- Невилл Хок. Последний из гостей.
- Хок… знакомое имя… - пробормотала Августа.
Руки Пенни снова взлетели вверх.
- Возможно, вы слышали о его военных подвигах. Он настоящий герой. Теперь он разводит лошадей. Я сама еще с ним не знакома, но все мужчины его превозносят. Мистер Каммингс, он привезет жену?
- Не знаю, есть ли у него таковая, - пожал тот плечами.
Пенни наклонилась ближе к Оливии.
- Слышали? Возможно, этот визит окажется весьма полезным для вас и вашей матушки.
Оливия уклончиво улыбнулась.
К счастью, вечер закончился довольно рано. Утром джентльмены желали посмотреть тренировки лошадей, уже доставленных в Донкастер. Пари на главной скачке будут заключаться огромные, да и на скачках поскромнее деньги будут литься рекой. Все жаждали выиграть, поэтому сначала предстояло оценить возможности участников скачек.
Так что в постель Оливия все равно отправилась рано, но, несмотря на усталость, сон почему-то не шел. Она немного подремала в коляске, и теперь глаза отказывались закрываться. Но отнюдь не скачки и не общество Донкастера заставляли ее бодрствовать, хотя она обожала лошадей и гордилась своим искусством наездницы. Уснуть не давали мысли о Берд-Мэноре. Конечно, неплохо проехаться на резвой лошади по хорошо протоптанной тропинке. Но долгая скачка на своенравном животном по диким склонам Чевиот-Хиллс нравилась ей куда больше.
Наконец она заснула, и снились ей прохладный горный воздух, вересковые пустоши и высокие платаны, жалобные крики крачек, бакланов и парящие в небе коршуны.
Но проспала она недолго. На рассвете ее разбудили конский топот и приглушенные мужские голоса. Даже при всем ажиотаже со скачками она не ожидала, что джентльмены уедут так рано.
Поднявшись, она выглянула во двор, но он оказался пуст. Подойдя к двери материнской комнаты, Оливия услышала мерное дыхание. Недаром Августа считала, что сон позволяет сохранять молодость и красоту! Оливии стоило бы последовать ее примеру, но почему-то она не смогла заснуть.
Где-то вдалеке часы пробили пять. Оливия потянулась и тяжко вздохнула. Раз уж она встала, можно и одеться и погулять в маленьком парке. С самого появления в Лондоне она не вставала до рассвета, и теперь будет приятно понаблюдать за восходом солнца.
Она оделась в темноте в простое муслиновое платье, бледно-зеленое, с кремовой оборкой по вырезу. Наскоро умывшись и проведя щеткой по волосам, она завершила туалет, сунула ноги в туфли для прогулок, накинула легкую шаль и в самый последний момент захватила свой журнал. Возможно, стоит занести туда вчерашние наблюдения за лордом Холдсуэртом и остальными джентльменами.
Она легко обнаружила лестницу, а вот с выходом во двор ей не так повезло. Внутри дом оказался настоящим лабиринтом. Наконец она увидела свет, льющийся из слегка приоткрытой двери, и направилась туда, решив, что кто-то вставший также рано, возможно, слуга, подскажет, куда идти.
Дверь, претенциозно раскрашенная под мрамор, открылась бесшумно, и Оливия оказалась в просторной библиотеке. И едва не ахнула от восторга. На огромном центральном столе громоздились книги о лошадях и скачках. Рядом с канделябром стояла пустая рюмка. Пламя свечей бросало янтарные отблески на стены, уставленные книгами от пола до потолка. Штора была отодвинута. Но в комнате никого не оказалось, Очевидно, все мужчины, изучив руководства по скачкам, отправились в Донкастер.
Оливия шагнула дальше, забыв о прогулке. Вот уж не ожидала она найти здесь такую библиотеку. Честно говоря, она не удивилась бы, обнаружив, что Пенни Каммингс безграмотна. Впрочем, это недобрая мысль. И ничем не обоснованная…
Подступив к полкам, Оливия принялась изучать названия: Сэмюэл Джонсон "Путешествие на острова Шотландии". Джеймс Босуэлл "Описание Корсики". Вольтер "Трактат о веротерпимости". Серьезные, основательные труды. Продавец книг с Хай-стрит наверняка впечатлился бы выбором.
- И никакой поэзии, - размышляла она вслух. - Хммм… Дебретт "Ежегодный справочник дворянства Англии, Шотландии и Ирландии". Ни драм, ни комедий тоже не видно.
- А что, драмы среди дворянства случаются редко?
Оливия, вздрогнув от неожиданности, обернулась.
Из глубин большого зачехленного кресла, повернутого к окну, на нее смотрел незнакомец.
- Похоже, что жизнь дворянства и есть сплошная драма, - продолжал он. - И почти ничего больше.
Какой-то момент Оливия, слишком шокированная, чтобы ответить, просто смотрела на него. Она-то считала, что одна здесь! И этого человека она не узнавала. Покрытое щетиной лицо казалось темным, и, судя по довольно помятому виду, он провел ночь в этом кресле.
Она неловко откашлялась.
Взгляд незнакомца медленно заскользил по Оливии: дерзкий, откровенный, неприличный… подобного ей никогда раньше не приходилось выносить. Этот взгляд потряс ее до глубины души. Но тут незнакомец снова заговорил, тихим, глубоким, исполненным теплоты голосом:
- Если в этой библиотеке раньше и не было поэзии, сейчас она появилась.
Глава 3
Невилл с трудом верил собственным глазам и своей невероятной удаче. Если это и сон, он в тысячу раз лучше осаждавших его до сих пор видений. Настоящий ангел, сияющий в свете лампы: роскошные рыжеватые волосы, рассыпанные по плечам, янтарно-зеленые, широко раскрытые глаза, темно-коричневый бархат ресниц и нежная, почти прозрачная кожа, наверняка очень мягкая на ощупь. Одетая в простое муслиновое платье, девушка прижимала к груди прозрачную шаль.
Невилл с трудом сглотнул. Незнакомка - воплощение грации и красоты, но было в ней что-то дикое, необузданное… она похожа на испуганную лань, прелестную и все же готовую в любой момент сорваться с места. Он же хотел, чтобы она осталась. Хотел не отрываясь смотреть на нее. Восхищаться уже увиденным и мечтать о том, чтобы увидеть больше. Полная грудь под облегающим лифом, длинные ноги под широкой юбкой.
Неужели она служанка? Правда, на ней нет униформы. Но кто еще может быть на ногах в такую рань?
Медленная улыбка приподняла уголки его губ. Знай он, что у Каммингсов такие прелестные горничные, приехал бы пораньше и не терзался бы в одиночестве всю эту бесконечно длинную ночь.
Он намеренно решил прибыть позже, поскольку терпеть не мог светского общества. Но ему нужно было вести дела с Каммингсами и их друзьями. Так что пришлось приехать. Однако он рассчитал время так, чтобы появиться после полуночи. К тому времени как он устроил лошадей и отпустил конюхов, все остальные уже легли спать, А ему оставалось убить время до рассвета. Библиотека вполне для этого годилась, тем более что окна выходили на восток. А вот теперь судьба послала ему прелестную горничную, или гувернантку, или кем там она еще была.
Он оценивающе улыбнулся.
- Ода вашей красоте просто не может быть написана. Ни одно стихотворение не отдаст должного тому, что я вижу перед собой, - пробормотал он, ничуть при этом не солгав.
Когда она покраснела, его улыбка стала еще шире.
"Должно быть, я пьян сильнее, чем думал", - сказал себе Невилл, хотя бутылка бренди, найденная им на комоде, не опустела и на треть. Но должно быть, он все-таки пьян или чертовски удачлив, если такая соблазнительная крошка не только поднялась на рассвете, но еще пришла именно к нему!
- Скажите, как вас зовут? - спросил Невилл, вставая. И при этом даже не покачнулся. Да и голова не закружилась - хороший знак: если он не настолько пьян, чтобы иметь видения, значит, она вполне настоящая. И есть только одна причина, по которой женщина с такой внешностью крадется по дому в столь неподходящий час. Даже для слуг еще слишком рано, чтобы начинать дневную работу. А вот ночную…
Он продолжал рассматривать ее раскрасневшиеся щеки и розовые бутончики губ, приходя к единственному выводу. Интересно, чью постель она согревала сегодня? Каммингса? Или одного из гостей?
Несмотря на выпитое бренди, он ощутил давно позабытый прилив желания. Он и не помнил, когда в последний раз спал с женщиной! Да и не хотел этого. Но по какой-то причине воспылал страстью к этой. До рассвета еще добрый час. Он с такой же радостью проведет его в постели с горячей молодой кобылкой, как и в компании с бутылкой бренди.
- Пойдем, моя маленькая полночная муза. Очевидно, ты встала в этот час не для того, чтобы убирать дом. Поэтому побудь со мной и пробуди в моей душе поэта, - уговаривал он с манящей улыбкой. - Господь знает, как мне необходимо вдохновение!
Но она почему-то нахмурилась, поплотнее закутавшись в шаль с бахромой.
- Боюсь, вы принимаете меня за кого-то другого.
Невилл покачал головой:
- Вряд ли. Скажи, как тебя зовут?
Незнакомка прищурилась. И он немедленно ощутил на себе всю тяжесть ее взгляда. Он поспешно выпрямился. Нравится ли ей то, что она видит? Жилет не застегнут. Он весь в дорожной пыли и отчаянно нуждается в бритье. Но может, ей все равно? Многие женщины любят грубоватых мужчин.
- Твои ночные секреты в полной безопасности, - заверил он. - Так что пойдем. И почему ты так молчалива? Хорошенькая девушка вроде тебя наверняка получила свою долю комплиментов.
- Да, вы правы, - согласилась она, голосом мягким, как шелк, невзирая на явную настороженность. Никаких смешков или грубого диалекта. Выговор образованной леди. Все лучше и лучше!
Он медленно приблизился, по-прежнему глядя на нее в упор.
- Глаза цвета осени, - пробормотал он. - Зелень с золотом.
- Правильный термин "зеленовато-карие", - коротко ответила она. - Как лесной орех. Он улыбнулся:
- Но это описание не так поэтично. И не воздает должного твоим глазам. А насколько я помню, ты требовала поэзии.
Он готов декламировать Шекспира, Марло или Блейка. Все, что угодно, лишь бы заманить ее в постель.
Словно почувствовав направление его мыслей, она отвела взгляд и занавесила свои поразительные глаза веером пушистых ресниц.
- Думаю, мне лучше уйти.
Но Невилл не хотел, чтобы она уходила. Стоило ей повернуться, как он метнулся вперед, закрыл дверь и загородил рукой.
На этот раз лицо ее исказилось гневом.
- Как вы смеете?!
- Ты не назвала своего имени, - ответил он, налегая на дверь всем телом.
- И не собираюсь, - запальчиво парировала она.
- Сейчас, когда вы сердитесь, глаза у вас совсем зеленые, - ответил он, улыбаясь этим завораживающим глубинам. Но тут, к собственному удивлению, он сжал ее подбородок и подался вперед, пока их носы едва не соприкоснулись. - Кто вы, моя прелестная полночная леди? И что мне нужно сделать, чтобы уговорить вас разделить со мной бокал бренди?
- Бокал бренди? Очевидно, вы уже опрокинули немало таких бокалов.
Ударив Невилла по плечу, она поднырнула под его руку и отбежала к центру комнаты.
- Отпустите меня, или я закричу на весь дом, - предупредила она.
Невилл понимал, что ведет себя скверно. Не в его правилах домогаться служанок в чужом доме.
Впрочем, он так давно не гостил в чужом доме, что уже не помнит, какие правила установил когда-то. Все же тот факт, что его дремавшие чувства пробудились так мгновенно при виде этой молодой женщины, - достаточно веская причина, чтобы продолжать преследование.
- Кричать нет смысла. Я не хочу вас обидеть. Только назовите свое имя, - попросил он, когда Оливия прижалась к стене. - Но я непростительно невежлив. Позвольте представиться, я…
- Грубый и вульгарный олух! - отрезала Оливия и, повернув защелку на второй, стеклянной, двери, исчезла в ночи.
Она поверить не могла, что оказалась в подобной ситуации. Подумать только, подвергнуться приставаниям какого-то пьяного болвана!
Оливия спряталась за старой скрюченной яблоней, чтобы перевести дух, и огляделась. Оказалось, что она успела спуститься с узкой веранды. Сердце по-прежнему колотилось, хотя скорее от ярости, чем от страха. Слава Богу, он, кажется, не погнался за ней. Трудно сказать, на что бы она решилась в этом случае.
Она осторожно выглянула из-за ствола. Проклятие! Он по-прежнему стоит в дверном проеме, схватившись обеими руками за косяки. Сердце Оливии заколотилось еще чаще. Только сейчас она увидела, что он настоящий великан: высокий, широкоплечий - и просто излучает зловещую, опасную ауру. Кто же он?
Не слуга, разумеется. На слугу он не похож. Жилет довольно просто отделан, но сшит из дорогой ткани, с двойным рядом серебряных пуговиц. Да и выговор слишком правилен для слуги. Конечно, были дворецкие и камердинеры, говорившие не хуже хозяев. Но этот человек просто не мог быть камердинером. В его голосе явно прослеживалось полученное в Итоне образование. Он, должно быть, джентльмен.
Она рассмеялась довольно неприятным смехом. Нет, должно быть, он родился и воспитывался джентльменом. А вот вырос из него дурно воспитанный негодяй, человек, способный приставать к беззащитным женщинам! И его отнюдь не извиняет то обстоятельство, что он явно принял ее за горничную. Она всегда считала мужчин, соблазняющих служанок, низкими подлецами, способными воспользоваться своим положением.
В этот момент он вышел на веранду. Она ахнула и прижалась к дереву. Так он намерен ее преследовать?
Но он похлопал себя по карманам и вытащил маленькую сигару. А когда вернулся в библиотеку, чтобы зажечь сигару от свечи, Оливия сделала решающий ход: нагнулась и быстро перескочила от можжевельника к самшиту и рододендрону, щурясь в темноте, чтобы не натолкнуться на стену, подстриженный куст или стоявшую не на месте садовую скульптуру.
Единственным утешением в подобной ситуации было сознание того, что и он не способен видеть в темноте. Она почти достигла угла восточного крыла, и, следовательно, безопасности, когда его голос развеял ее иллюзию:
- Будь осторожна, Хейзл. Иначе твои ночные блуждания породят сказки о не знающем покоя привидении.
Оливия остановилась. Привидение? Она нахмурилась, но тут же тихо застонала. Ее светлое платье! Значит, он с самого начала ее видел!
- Простите за то, что напугал вас, - продолжал он голосом, таким же бархатистым и теплым, как ночь позднего лета. - У меня не было такой цели. Если вы доброе привидение, то дадите мне шанс показать себя с хорошей стороны. А если не пожелаете провести со мной остаток ночи, тогда прошу вас показаться утром. Я до рассвета пробуду в библиотеке.
Оливия прижала трясущуюся руку к груди. Этот мужчина доведет ее до разрыва сердца. Можно подумать, какая-то порядочная женщина, будь она служанкой или леди, согласится на столь грубое, оскорбительное приглашение!