Будучи подростком и интересуясь своим отцом и его родиной, Фелисити, понимая, что матери тяжело об этом вспоминать, проводила много времени в книжных магазинах и библиотеках, изучая карты, описания и фотографии Гранады и долины Лекрин. Позже, в университете, она узнала еще больше об этой части Испании, но все это не имело никакого отношения к тому пейзажу, который раскинулся перед ними.
Конечно, Флис было известно, что Долина Счастья была частью природного заповедника Сьерра-Невада и что после изгнания мавров эта территория оставалась нетронутой в течение нескольких веков. А потому и по сей день здесь стоят мавританские памятники, мельницы и древние замки.
Сады с поспевающими апельсинами и лимонами окружали деревушки с их узкими улочками, выбеленными домами и маленькими пыльными площадями. Несмотря на включенный кондиционер, цитрусовый аромат проник в лимузин. Флис нравился этот резкий, согретый солнцем запах, и она не сомневалась, что он навсегда останется в ее памяти.
– Весной, когда сады начинают цвести, здесь, должно быть, очень красиво. – Слова сами собой сорвались с ее губ, прежде чем Флис вспомнила обещание вести себя с Видалем настолько холодно, насколько это возможно.
– Это любимое время года моей матери, – неохотно откликнулся он. – Весной она всегда приезжает в наше поместье. Больше всего она любит цветение миндаля. – Видаль замолчал, демонстрируя свое нежелание общаться с Фелисити.
В душе ее возникла боль, словно от раны. У Флис перехватило дыхание. Ее сердце сжалось от одного только взгляда на Видаля.
Да, она смотрела на него. Смотрела так же, как много лет назад в ванной, когда физически не могла отвести от него взгляда. Почему же это происходит? Почему этот человек смог пробудить в ней чувства, которые ни один другой мужчина не в силах был затронуть? Неужели ей хочется быть униженной?
Фелисити бросало то в жар, то в холод. Она не должна думать о Видале. Вместо этого ей следует размышлять о родителях, об их любви. Флис – плод этой любовь, и, как говорила ее мать, из-за этого она была особенным ребенком. Ребенком любви. Конечно, Флис настолько шокировало и напугало поведение Рори, что она была не в состоянии отрицать его ложь. В шестнадцать лет девочка наивно верила, что секс должен быть красивым актом взаимной любви. У Фелисити не было никакого желания экспериментировать в этой области. Поведение парней ее возраста казалось ей ужасно грубым и вульгарным. Флис мечтала о страстном чувственном любовнике, с которым она разделила бы все интимные тайны и наслаждения.
И тут в Англию прилетел Видаль. Мальчик, о котором Флис много раз слышала, превратился в героя, похожего на рыцаря из ее грез. Он буквально похитил ее сердце, прежде чем она смогла что-либо понять. Да и могла ли она понять? Видаль был так красив, что стоило Флис только взглянуть на него, как она теряла дар речи. Видаль был словно окружен аурой мужественности, и Фелисити осознавала это, несмотря на свой возраст. Видаль хорошо знал ее отца. Несомненно, у Видаля не возникло бы никаких препятствий, если бы он решил овладеть Фелисити. Она сама сломала бы все барьеры…
Потрясенная Флис вновь попыталась сосредоточиться на пейзаже за окном. Они свернули с основной трассы и ехали по узкой дороге, поднимающейся в гору. Фелисити смотрела на раскинувшуюся внизу просторную долину с бесчисленными садами и виноградниками.
– Поместье начинается здесь, – сказал Видаль, когда они начали спускаться.
Он говорил все тем же холодным тоном, который дал Флис понять, насколько неприятно Видалю ее присутствие.
Но девушке было все равно. В конце концов, она приехала сюда не из-за Видаля. Фелисити прилетела в Испанию из-за своего отца. Но как ни пыталась она утешить себя этой мыслью, боль в сердце так и не утихала.
– Замка пока еще не видно, он расположен в конце долины – специально чтобы занимать стратегическую позицию, – пояснил Видаль.
Флис заметила серебряную ленту реки. Долина была настоящим раем. Фелисити, не без чувства зависти, представила, как чудесно, должно быть, вырасти здесь, в окружении прекрасной природы. Вдалеке она видела вершины Сьерра-Невады. Флис читала, что за долиной и горным массивом простирается субтропическое побережье невиданной красоты.
Но и побережье, и долина – все вокруг тут же перестало существовать для нее, как только впереди показался замок. Флис не могла себе представить, что он окажется таким огромным, таким впечатляющим. В архитектуре замка отчетливо просматривалось смешение мавританского и европейского стилей. Солнце освещало величественные башни с узкими зарешеченными окнами.
Флис опечалилась. По ее мнению, подобный замок никак не мог быть родным домом. Это крепость, построенная с единственной целью: продемонстрировать могущество и власть хозяина, и чтобы никто не смел ставить под сомнение его право вершить людские судьбы.
Они проехали мимо садов и декоративного озера, прежде чем Видаль остановил лимузин у ворот.
В просторном мраморном холле их поприветствовали дворецкий и экономка, встретившая Флис намного теплее, чем Роза. Она предложила проводить Фелисити в ее спальню, пока Видаль разговаривает с управляющим.
– Так как наступило время ланча, я предлагаю поехать в дом Филиппа после того, как мы поедим, – бросил Видаль.
"Он сказал "предлагаю", но на самом деле он хотел, чтобы это прозвучало как приказ", – гневно подумала Фелисити. Однако она заставила себя кивнуть и согласиться, несмотря на то что мечтала увидеть дом отца прямо сейчас.
Пару минут спустя, следуя за экономкой по длинному широкому коридору на втором этаже, Флис размышляла над тем, что и размеры, и архитектура замка напоминают ей давнюю поездку в Бленем, огромный дворец, подаренный королевой Анной герцогу из рода Мальборо. Здесь, в замке, потолок напоминающего галерею коридора был расписан фресками и украшен изысканным орнаментом, а на темно-красных стенах висели в позолоченных рамах огромные портреты.
Они уже почти дошли до конца коридора, когда экономка остановилась и открыла перед собой двойные двери, сообщив, что это комната Флис.
Если девушка думала, что ее спальня в фамильном особняке герцогов де Фуэнтуалва в Гранаде была самой большой и элегантной на свете, то она глубоко заблуждалась. Флис выпустила из рук сумку и застыла посреди комнаты, будучи не в силах вымолвить ни слова. Это была просто королевская спальня.
Позолоченные фестоны и херувимы украшали огромную кровать. Потолок был расписан резвящимися нимфами и бабочками. Кремового цвета стены были изысканно отделаны позолотой, обрамляющей вставки из роскошных обоев с изображениями ангелов. Они отлично сочетались с шелковыми шторами, висящими на окнах, и с пологом кровати.
Вся мебель в комнате была кремового цвета – цвета женственности и утонченности, любимого цвета Флис, – и также украшена в стиле рококо. На кровати лежало золотистого оттенка покрывало, изготовленое из той же ткани, что и шторы, и расшитое изображениями ангелов. Напротив одной из стен, между двумя высокими стеклянными дверьми, ведущими на балкон, стоял письменный стол с креслом, а в углу виднелся низкий столик со стопкой глянцевых журналов. Флис, которая немного разбиралась в антиквариате, подозревала, что золотисто-кремовый ковер, несомненно сделанный на заказ именно для этой комнаты, являлся уникальным творением знаменитой мануфактуры Савонри.
– Ваша ванная и гардеробная находятся вот здесь, – сказала экономка, показав на двери, расположенные по обе стороны от кровати. – Через десять минут я пришлю за вами служанку, чтобы она проводила вас на ланч.
Поблагодарив ее, Фелисити подождала, пока за ней закрылась дверь, и отправилась изучать ванную и гардеробную.
Ванная комната была оформлена в традиционном стиле, с полом и стенами из мрамора. Рядом с большой ванной стояла современная душевая кабина. Набор пушистых полотенец висел на хромированном полотенцесушителе, а на крючке висел такой же пушистый халат. На мраморном столике у ванны были разложены всевозможные банные принадлежности.
В гардеробной было несколько шкафов с зеркальными дверцами, таких просторных, что они, казалось, могли бы вместить гардероб нескольких семей. Там даже стояла кушетка. Вероятно, для того, чтобы мужчина мог удобно устроиться на ней и наслаждаться зрелищем того, как его женщина надевает дорогие дизайнерские наряды. Флис на миг представила себе темнобрового Видаля в черном костюме, растянувшегося на золотистой обивке кушетки, стремящегося прикоснуться к ее обнаженному плечу и смотрящего на ее губы, пока она…
Нет! Она не должна позволять себе такие мысли.
Быстро вернувшись в спальню, Фелисити вышла на балкон, чтобы подышать свежим воздухом. Она замерла, увидев, что внизу располагался огромный бассейн, подходящий по размерам, пожалуй, пятизвездному отелю. Синяя глубина неба отражалась в воде, а вокруг расстилались восхитительные сады, переходящие в предгорье.
Эта долина была настоящим раем на земле – раем со своей собственной опасностью, своим собственным Люцифером, в образе Видаля. Флис не сомневалась в этом. И не соблазнит ли ее Видаль, как змей Еву, заставив рисковать тем, что является для Флис законом? Не придется ли ей забыть свои принципы ради ласки человека, которого она ненавидит больше всего на свете?
Глава 6
Кто-то постучался в дверь спальни. Быстро вытащив из чемодана полотняную панаму и схватив сумку, Флис подошла и открыла дверь. Она каким-то образом сумела отвлечься от тревожных мыслей и улыбнуться ожидающей за дверью служанке.
В комнате, в которую служанка проводила Флис, на деревянном буфете все было приготовлено для ланча. Вокруг безупречно отполированного стола красного дерева стояло три стула. Почему именно три, Флис поняла, когда в комнату вошел Видаль в сопровождении симпатичного темноволосого молодого человека, который ей тепло улыбнулся.
Видаль представил их друг другу:
– Фелисити, это Рамон Каррера. Рамон – управляющий имением. – Рамон тепло улыбнулся девушке и очень вежливо поклонился, когда Видаль добавил: – Фелисити – дочь Филиппа. – И перед тем как направиться к буфету, он предложил: – Давайте приступим к ланчу.
Видаль честно представил Флис как дочь своего дяди. Это было очень неожиданно. Девушка была весьма озадачена. Он так спокойно назвал Фелисити членом семьи, словно в прошлом не было никакой тайны и никакого отречения от ребенка. Почему Видаль так поступил? Может быть, он не хотел, чтобы кто-нибудь в имении посчитал, что он и Флис любовники? Конечно, заносчивому герцогу де Фуэнтуалва неприятны подобные разговоры. Ведь он презирает ее.
За ланчем мужчины обсуждали состояние дел в имении, а Флис ела и размышляла, почему ее до боли задел тот факт, что Видаль назвал ее дочерью Филиппа, хотя это была правда. Однако ей было бы гораздо приятнее, если бы он представил ее как близкого ему человека.
– Вы еще не пробовали наше вино, – услышала Флис слова Района. – Это молодое мерло. Мы совсем недавно стали производить его.
Фелисити покорно поднесла к губам бокал с красным вином и вдохнула его опьяняющий аромат. Она сделала маленький глоток, и восхитительный напиток незамедлительно наполнил ее тело теплом.
– Оно превосходно, – призналась Флис.
– Вашу похвалу заслужил Видаль, а не я. – Район улыбнулся. – Это была его идея – закупить новые сорта вин в Чили. Во-первых, на их перепродаже мы неплохо заработали, а во-вторых, выяснили, что можем производить такое же вино здесь, в долине.
– То, что у нас в результате получилось, обладает уникальным букетом, – присоединился к разговору Видаль.
– Это вино впитало в себя ароматы наших садов, – подхватил Рамон.
– Да, я почувствовала это, – согласилась Флис, сделав еще один глоток.
Вино действительно было хорошим. Фелисити хотелось как можно ниже наклониться над бокалом, чтобы еще глубже вдохнуть его аромат.
– Видаль сказал, что хочет производить мерло, которое напоминало бы ему о прогулке на лошади среди садов теплым весенним утром, – восторженно продолжал Рамон. – Вино любовников, наполненное надеждами и любовью к жизни. И он выполнил задачу. Я думаю, нам следовало бы назвать вино в честь прекрасной дочери сеньора Филиппа, – обратился управляющий к Видалю, с восхищением посмотрев на девушку.
Видаль почувствовал, будто ему в живот вонзили нож, когда увидел, как Флис улыбается Району. Она не упоминала о том, что сейчас у нее есть мужчина, но даже если и есть – а это, несомненно, так, учитывая то, что он знал о ней, – вряд ли она остановится на одном, особенно находясь вдалеке от дружка.
Внезпано Видаль поднялся, резко бросив:
– Я думаю, нам пора. Рамон, пожалуйста, доложи мне о ситуации с системой орошения до полуночи. Если требуется помощь инженера, необходимо вызвать его завтра, пока я еще здесь.
– Я разберусь, в чем дело, – сказал Рамон, вставая и подходя к Флис, чтобы вежливо придержать ее стул, так как она тоже собралась встать.
Сославшись на дела и извинившись, Рамон оставил Фелисити наедине с Видалем.
Уверенная, что дом ее отца расположен поблизости от замка, Флис удивилась, когда Видаль коснулся ее руки и показал на машину. Она немедленно почувствовала, как ее руку, а потом и все тело опалил жар. Близость Видаля вызвала панику и желание отойти подальше. Мысль о том, что он может догадаться о ее переживаниях, была для Фелисити невыносимой. Она ярко представляла себе, как он в таком случае насладится ее унижением. Но какой бы страх Флис ни испытывала, ничто не могло предотвратить набухание ее сосков, заметное даже под бюстгальтером и платьем. Казалось, будто тело решило опозорить Флис, выставив напоказ ее возбуждение.
Злясь на себя, девушка всеми силами пыталась скрыть свою уязвимость и неспособность контролировать реакцию тела. Она пренебрежительно поинтересовалась:
– Полагаю, пройтись пешком до дома – это ниже твоего герцогского достоинства?
От такого вопроса Видаль помрачнел и холодно заметил:
– Так как до дома придется пройти больше мили по проезжей части дороги, мне кажется, проще поехать на машине, но если ты желаешь прогуляться… – Он посмотрел на сандалии Флис с тонкими подошвами.
Они достаточно долго ехали в тишине. Переполненная взаимной враждебностью атмосфера накалилась до предела. Наконец Видаль мгновенно вывел Фелисити из себя, заявив не допускающим возражений тоном:
– Я должен предостеречь тебя от флирта с Рамоном.
– Я не флиртовала с ним, – возмутилась Флис.
– Он ясно показал, что ты ему нравишься, и тебе это было приятно. Мы оба знаем, насколько ты готова удовлетворить желание любого мужчины. Ему достаточно лишь намекнуть на это.
– Я ожидала от тебя какой-нибудь гадости, – попыталась защитить себя Флис. – Ты просто жить не можешь, чтобы не оскорбить меня, ведь так? Хорошо, к твоему сведению…
– К твоему сведению, – резко прервал ее Видаль, – я не позволю тебе удовлетворить твой непомерный сексуальный аппетит с Районом.
Фелисити старалась не допустить, чтобы его слова причинили ей боль. Если она сдастся – если впустит боль в свое сердце, – это разрушит ее. Она стала слишком уязвимой. У нее не было ни сил, ни возможности объянить Видалю, что он не прав, и заставить его выслушать ее. Он и не подумает, потому что не желает знать правду. Видаль хочет обвинить Флис во всех смертных грехах – точно так же, как хотел запретить ей общение с отцом. Он решил для себя раз и навсегда, что Фелисити не из тех людей, которые заслуживают сочувствия и понимания.
– Ты не можешь запретить мне закрутить роман, если я захочу, – заносчиво проговорила девушка.
Не глядя на Флис, Видаль мрачно ответил:
– Рамон женат, у него двое маленьких детей. К сожалению, сейчас в его отношениях с женой наступил сложный период. Все знают, что Рамон – любитель смазливых девушек, и жена вовсе не в восторге от его поведения. Я не хочу наблюдать, как развалится их брак и дети останутся без отца. Клянусь, Флис, я пойду на все, чтобы не допустить этого.
Видаль свернул с главного шоссе на узкую дорогу, в конце которой виднелись апельсиновые и лимонные деревья. Флис разглядела верхний этаж, чердачные окна и красную черепичную крышу. Это позволило ей слегка отвлечься от несправедливых оскорблений Видаля. В машине воцарилась тишина, и сердце Фелисити судорожно билось. Ощущение злости, гнева и унижения не проходило.
Видаль вел машину под естественной аркой из раскинувшихся над дорогой ветвей. Солнечный свет проникал сквозь них, сплетая затейливые узоры на стволах деревьев. И тут Флис увидела дом во всей красе. У нее перехватило дыхание. Девушка буквально влюбилась в него.
Трехэтажный, с белыми стенами дом привел Флис в полный восторг. Ограждение балконов было выполнено из причудливо перевитых решеток. Стены первого этажа почти целиком были закрыты разросшимися бугенвиллеями. Странно, но в архитектуре дома просматривалось что-то от стиля королевы Анны, то есть нечто, хорошо знакомое Флис. Этот дом словно приветствовал ее. Видаль остановил машину перед массивными деревянными дверьми.
– Как красиво! – Слова сами собой вырвались из уст Флис.
– Изначально он был построен для взятой в плен наложницы одного из моих предков, – пояснил Видаль. – Это была англичанка, захваченная во время боя между испанскими и английскими кораблями.
– То есть этот дом был тюрьмой для нее? – Флис не могла скрыть неприязнь.
– Да, если тебе нравится так думать. Но на самом деле они оба стали пленниками, так как любовь лишила их свободы. Мой предок поселил свою любовницу здесь, чтобы защитить ее от людских нападок. Она же, в свою очередь, была верна ему и с мужеством приняла тот факт, что они никогда не смогут пожениться из-за высокого положения, которое он занимал в обществе.
После рассказа Видаля Флис ожидала, что в доме она ощутит грусть и разочарование, но вместо этого, зайдя в прохладный белый вестибюль с мраморным полом, почувствовала, что дом словно замер в ожидании чего-то или кого-то. Может быть, ее отца? Или его наследницы?
Воздух был наполнен свежестью и теплотой. Судя по всему, помещения регулярно проветривали, однако Фелисити почудилось, что она все еще может вдохнуть аромат мужского одеколона. Ее пронзила неожиданная боль от тоски и грусти, вызвав слезы на глазах, хотя Флис искренне считала, что уже выплакала все слезы по своему отцу, которого так никогда и не узнала.
– Мой… мой папа жил здесь один? – спросила она у Видаля.
Честно говоря, ее это не очень интересовало, но надо же как-то нарушить тишину.
– Если не считать Анны, которая работала экономкой. Пойдем, я покажу тебе дом, а когда ты удовлетворишь свое любопытство, отвезу тебя обратно в замок.
Флис заметила, как Видаль еле сдерживает нетерпение, а его неприязнь усиливается.
– Ты не хочешь, чтобы я заходила туда, да? Даже несмотря на то что мой отец умер? – со злостью спросила она.
– Нет, не хочу, – согласился Видаль. – Не хочу и не вижу в этом смысла.