Его рот оказался мягким и скорее убеждающим, чем властным. Прижавшись губами к ее губам, он принудил Еву разжать их, а потом просунул между ними язык и совсем вскружил ей голову.
Он еще не прикоснулся к ней, а ее уже распирало от внутреннего жара! Но вот ловкие руки Рорка прожгли тонкую ткань у нее на бедрах, потом очутились под свитером, и она в упоении ощутила, как прилив страсти накрывает ее с головой.
Рорк думал, что его притягивает только ее рот – такой желанный и соблазнительный. Но стоило ему попробовать на вкус губы Евы – и он возжелал ее всю, целиком!
Она прижималась к нему все сильнее, ее тело, состоящее, казалось бы, из одних углов, напряженно вибрировало, маленькая тугая грудь целиком уместилась в его ладони – словно была специально создана для нее.
Рорк почувствовал, что еще немного – и он утратит остатки терпения и самообладания, к которым так старался себя приучить. Он готов был накинуться на нее прямо здесь, повинуясь зову природы. Все его нутро изнывало от буйного желания. Здесь и сейчас!
Он бы опрокинул ее на пол, если бы она внезапно не отшатнулась, не побледнела, не захлебнулась негодованием.
– Этого не будет, Рорк! Никогда!
– А вот сейчас поглядим!
Теперь он был воплощением опасности. Ева видела это так же ясно, как весь его драгоценный арсенал насилия и смерти, который их окружал. Одни мужчины, пожелав чего-то, вступают в переговоры, другие просто берут что хотят.
– Не всем позволено потакать своим прихотям. Мне – не позволено.
– Наплюй на правила, Ева!
Рорк сделал шаг к ней. Если бы она отступила, он накинулся бы на нее, как охотник, которому посулили приз за добычу. Но она устояла – просто покачала головой и бесстрастно произнесла:
– Я не собираюсь проваливать следствие по делу об убийстве из-за физического влечения к подозреваемому.
– Черт, да не убивал я ее!
Ева не ожидала, что его покинет самообладание. Она не думала, что так отчетливо услышит в его голосе ярость, увидит на его лице отчаяние, и испытала потрясение. Страшнее всего было понимать, что она ему верит, и подозревать, что этому доверию грош цена!
– Думаешь, это так просто – взять и поверить тебе на слово? У меня обязанности по службе, ответственность перед жертвой, перед всей системой! Я должна сохранять объективность, и поэтому…
"Не могу, – мысленно закончила она. – Не могу!"
Они смотрели друг на друга во все глаза. Внезапно в ее сумке запищал телефон. Ева отвернулась и дрожащей рукой достала аппарат.
– Говорит лейтенант Ева Даллас.
Пока она слушала, Рорк молча наблюдал за ее лицом. Его поразило, как за считанные секунды изменилось выражение глаз Евы: они потемнели, похолодели, потом потухли. Она убрала аппарат и обернулась. Это была уже совсем не та женщина, которая пару минут назад содрогалась в его объятиях.
– Мне надо ехать. Ваше имущество не пропадет.
– А у тебя здорово получается! – пробормотал Рорк. – Раз-два – и ты опять в шкуре полицейского. Кстати, она тебе идет.
– Надеюсь. Не надо меня провожать, я сама найду дорогу.
– Ева!
Она остановилась на пороге и оглянулась. Его темный силуэт отчетливо рисовался на фоне орудий убийства, а она и в самом деле опять влезла в шкуру полицейского. Но ее женское сердце разрывалось от тоски.
– Мы еще увидимся?
– Не сомневайся.
Он позволил ей уйти, зная, что Соммерсет в нужный момент выскользнет из тени, вернет ей куртку, пожелает доброй ночи.
Оставшись один, Рорк вынул из кармана серую матерчатую пуговицу, найденную на полу лимузина. Пуговицу, отлетевшую от серого костюма, который был на ней в день их знакомства…
Он рассматривал пуговицу, зная, что не собирается ее возвращать. И при этом чувствовал себя полным болваном.
Глава 6
Дверь квартиры Лолы Старр караулил очень молодой полицейский. Судя по внешности, он совсем недавно получил право заказывать в баре пиво, а судя по новенькой, с иголочки, форме – только что поступил на службу.
"Ничего, – подумала Ева. – Месяц-другой в этих кварталах – и он перестанет испытывать тошноту при виде трупа". Здешние наркоманы, уличные шлюхи, просто хулиганы вовсю полосовали друг друга – как потехи ради, так и ради прибыли. Судя по запаху, ударившему Еве в нос уже на дальних подступах к подъезду, где-то под лестницей валялся свежий труп; не исключалось также, что отсюда минимум неделю не вывозили отбросы.
Ева издали показала свой значок новобранцу, принявшему боевую стойку, едва она вышла из загаженной клетки, по ошибке именовавшейся здесь лифтом. Инстинкт своевременно подсказал Еве, что он способен сейчас наброситься на каждого, несмотря на дрожь в руках.
– Лейтенант! – Паренек таращил глаза, не в силах успокоиться.
– Доложите обстановку.
– Лейтенант… – снова начал он, прерывисто дыша. – Я патрулировал квартал. Хозяин дома остановил мою машину и сообщил, что в квартире мертвая женщина.
Она посмотрела на табличку на его груди.
– И это действительно так, рядовой Проски?
– Так точно! – Он судорожно глотнул, и Ева снова увидела в его глазах ужас.
– Как же вы определили, что потерпевшая мертва? Щупали пульс?
Он покраснел – если только можно назвать так прилив серой краски к зеленоватым щекам.
– Никак нет! Я действовал согласно предписанию: оградил место преступления и оповестил начальство. Отсутствие признаков жизни подтверждено визуально, место преступления оставлено в неприкосновенности.
– А хозяин туда входил?
Все это она могла выяснить и позже, просто видела, что парню становится легче, когда он четко отвечает на четкие вопросы.
– По его словам – нет. Он получил жалобу от клиента потерпевшей, у которого была назначена с ней встреча на девять вечера. Клиент долго звонил, но ему не открывали. Тогда хозяин отпер дверь своим ключом и увидел потерпевшую. Квартира однокомнатная, лейтенант Даллас, и она… Вы увидите ее уже из двери. Обнаружив потерпевшую, хозяин в состоянии паники выбежал на улицу и остановил мою патрульную машину. Я немедленно проследовал с ним к месту происшествия, произвел визуальную констатацию смерти при подозрительных обстоятельствах и доложил.
– Вы не покидали пост, рядовой? Хотя бы ненадолго?
Он наконец-то сумел посмотреть ей прямо в глаза.
– Никак нет. Боялся, что придется, но удержался. Это у меня первый такой случай, и мне было нелегко оставаться на посту…
– Вы отлично справились с задачей, рядовой Проски. – Ева достала защитный спрей и побрызгала себе на руки. – Вызовите судмедэкспертов. Помещение надо будет обработать, а потерпевшую убрать.
– Слушаюсь. Мне оставаться на посту?
– До приезда специалистов. Потом доложите мне и будете свободны. – Побрызгав себе на обувь, она подняла голову и неожиданно спросила:
– Вы женаты, Проски?
– Никак нет! Только помолвлен…
– Когда освободитесь, езжайте к невесте. Те, кто в таких случаях напивается, держатся хуже, чем те, у которых есть с кем поговорить. Где хозяин? – спросила она, берясь за дверную ручку.
– Внизу, там у него квартира.
– Скажите ему, чтобы никуда не уходил. Я сниму с него показания, когда закончу здесь.
Ева вошла в квартиру и затворила за собой дверь. Не будучи новичком, она не испытала позыва к рвоте при виде трупа и забрызганных кровью плюшевых игрушек. Но сердце все равно сжалось. А потом ее пронзил гнев, словно раскаленное докрасна копье: она увидела в лапах игрушечного медвежонка еще одно старинное орудие убийства.
– Она была совсем ребенком, Фини!
Ева не ночевала дома: она всего лишь прикорнула на часок на своем рабочем месте, упав головой на компьютерный пульт. Убийству Лолы Старр не была присвоена пятая категория, поэтому Ева имела доступ к банкам данных Международного информационного центра по преступной деятельности. Но пока что она не обнаружила ни одной зацепки.
Бледная от усталости, совершенно разбитая, она изображала заряженность энергией с таким же нулевым результатом, как поддельный кофеин.
– Она была профессионалкой, Даллас, – заметил Фини.
– Лицензия выдана каких-то три месяца назад! Игрушки на кроватке! И пила она не виски, а сладкую бурду из растворимых таблеток…
Перед глазами снова возникли приметы детства, окружавшие безжизненное тело: дешевые пухлые подушки, плюшевые медвежата, куклы. От отчаяния Ева хлопнула по столу папкой с фотографиями трупа.
– Ей бы болеть за школьную команду, а не коллекционировать картинки с шикарными интерьерами и модными тряпками! Думаешь, она понимала, во что влезла?
– Вряд ли она догадывалась, что может поплатиться жизнью, – согласился Фини. – Собираешься оспаривать законы, регулирующие секс, Даллас?
– Не собираюсь. – Она обреченно взглянула на папку. – Просто это сводит меня с ума. Ребенок!
– Еще не такое бывает, Даллас…
– Это точно. Пока не произведено вскрытие, рано что-нибудь утверждать, но считается, что к моменту обнаружения она пролежала мертвой не менее суток. А пистолет, по-моему, точно такой же…
– Не совсем: сделан лет на тридцать раньше. Самое поразительное, что убийце удалось приспособить к нему глушитель. Видно, он и вправду большой специалист по старинному оружию. А глушитель потребовался убийце потому, что квартира потерпевшей не имела звукоизоляции в отличие от шикарного гнездышка Дебласс.
– Он не вызвал полицию – значит, не хотел, чтобы ее быстро нашли. Очевидно, сам куда-то торопился.
Ева задумчиво повертела в руках квадратик бумаги с надписью:
ВТОРАЯ ИЗ ШЕСТИ.
– Одна в неделю, – тихо проговорила она. – Боже правый, Фини, времени у нас в обрез!
– Я сейчас проверяю ее записи. В восемь вечера к ней должен был пожаловать новый клиент. Если время смерти определено верно, у нас есть подозреваемый. – Фини позволил себе улыбнуться. – Зовут его Джон Смит.
– Еще более седая древность, чем орудие убийства. – Ева потерла ладонями лицо. – Боюсь, что Центр по преступности ничего не раскопает.
– Они очень стараются, – возразил Фини: он выгораживал старую почтенную структуру, питая к ней сентиментальные чувства.
– Напрасные потуги. Мы имеем дело с пришельцем из прошлого, Фини…
– Да уж, прямо Жюль Верн!
– Настоящее преступление в стиле девятнадцатого века, – пробормотала она, не отнимая ладоней от лица. – Старинное оружие, чрезмерная жестокость, записка от руки… Послушай, а что, если наш убийца – историк? В любом случае это человек, помешанный на прошлом. Мечтающий, чтобы все стало таким, каким было когда-то.
– Должен сказать, что об этом мечтает немало людей. Доказательство – обилие исторических фильмов и вообще мода на всякое ретро.
Ева уронила руки.
– Центр по преступности не поможет нам проникнуть ему в башку. Мы все равно должны сами ворочать мозгами. Что он вытворяет, Фини?! Зачем ему все это?
– Как что вытворяет? Мочит шлюх с лицензией.
– Спасибо, что объяснил. Кстати, шлюхи всегда были легкой добычей. Вспомни хотя бы Джека Потрошителя. Очень опасная профессия! Несмотря на все меры безопасности, клиенты по-прежнему поднимают руку на зарегистрированных проституток, даже иногда убивают…
– Ну, убивают, положим, редко, – возразил Фини. – Иногда и какие-нибудь студенты так разойдутся, что держись! Преподавателем в наше время работать опаснее, чем шлюхой.
– Все равно они сильно рискуют. Но убийство с помощью кремневого пистолета – это просто экзотика. Слишком дорого, слишком хлопотно раздобыть. А секс, между прочим, перестал быть такой сильной мотивацией, как раньше: наоборот, слишком дешево и легкодоступно. Мы пользуемся новыми методами расследования и имеем дело с новыми мотивами преступлений. Но если все это отбросить, то суть остается неизменной: люди по-прежнему, как и сотни лет назад, убивают друг друга. Продолжай раскопки, Фини. А мне надо кое-кого допросить.
– Тебе надо поспать, детка.
– Пускай он спит! – процедила Ева. – Этот мерзавец!
Встряхнувшись, она повернулась к телефону: пришло время связаться с родителями убитой.
До роскошного офиса Рорка в центре города Ева добралась к концу рабочего дня. Из головы у нее не выходил разговор с рыдающими родителями убитой девчонки – их единственной дочери.
Потом она еще долго таращилась в монитор – до тех пор, пока у нее все не поплыло перед глазами.
Беседа с владельцем дома, где снимала квартиру Лола, тоже была в своем роде приключением. Он успел прийти в себя и битых полчаса сетовал на нежелательную огласку и на то, что теперь ему не избежать больших убытков. Вот и все сочувствие к убиенной!
Нью-йоркская штаб-квартира "Рорк индастриз" оправдала Евины ожидания: сто пятьдесят этажей, ввинтившиеся в небо Манхэттена. И никаких окутанных паром тележек со съестным на углах, никаких прилавков со всякой всячиной. На этом отрезке Пятой авеню торговля вразнос была запрещена. Ева подумала, что так, конечно, спокойнее, зато не в пример скучнее.
Здание раскинулось на целый квартал. Внизу располагались целых три фешенебельных ресторана, бутик с заоблачными ценами, россыпь магазинчиков и даже кинотеатр.
Пол в холле был выложен огромными белыми плитами, сияющими, как лунные диски. Стеклянные сферы лифтов бесшумно сновали вверх и вниз, люди бегали вокруг, как муравьи, бесплотные голоса призывали посетить местные достопримечательности и информировали о расположении офисов. Для предпочитающих прогуливаться самостоятельно в холле действовало больше дюжины движущихся схем. Ева подошла к служащей за стеклянной стойкой и коротко поинтересовалась, как ей найти Рорка.
– Прошу прощения. – Манерный голос служащей, очевидно, должен был действовать успокаивающе, однако Еву он только еще больше взвинтил. - Данная информация не предоставляется.
– Мне нужен Рорк! – повторила Ева и сунула ей под нос свое удостоверение.
Служащая долго изучала удостоверение, потом подняла телефонную трубку и сказала несколько слов.
– Следуйте в восточное крыло, лейтенант Даллас. Вас встретят.
– Так-то лучше!
Ева прошла по коридору и очутилась в беломраморном зале. Ее ждала молодая женщина в ярко-красном костюме, с волосами одного цвета с мраморными стенами.
– Прошу пройти со мной, лейтенант.
Женщина сунула в прорезь тонкую карточку, стена отъехала, и они вошли в отдельный лифт.
Ева не удивилась, когда ее провожатая нажала на кнопку последнего этажа: было бы странно, если бы Рорк довольствовался чем-то, кроме самой верхушки.
Провожатая молчала. От нее пахло восхитительными духами, и вся она, от носков туфель до прически, из которой не выбивалось ни единого волоска, представляла собой олицетворение аккуратности и деловитости. Ева втайне восхищалась женщинами, способными без всяких усилий сохранять подобную подтянутость. Ее собственная кожаная куртка выглядела при таком соседстве еще более потертой, а прическа и вовсе не выдерживала критики. Видимо, надо будет все-таки раскошелиться на парикмахера: собственными усилиями невозможно достичь сколько-нибудь приемлемого результата.
Как только Ева приняла это радикальное решение о судьбе своих волос, двери разъехались, и они вышли в застеленный белым ковром холл размером с дом. Украшением холла служила пышная растительность – не искусственная, а натуральная: фикусы и пальмы цвели среди зимы в нарушение всех законов природы. Клумба, усыпанная розовыми и алыми цветами, источала головокружительный аромат. Посреди сада располагалась беседка с розовато-лиловыми диванами, блестящими деревянными столиками и бронзовыми торшерами с разноцветными абажурами.
Женщина в ярко-красном костюме повела Еву по стеклянной галерее, откуда открывался головокружительный вид на Манхэттен. В галерее раздавалась негромкая музыка, которую Ева не узнала и пожалела, что в детстве и юности ей было не до прекрасного.
В конце галереи женщина остановилась, улыбнулась холодной улыбкой и сказала в невидимый микрофон:
– Лейтенант Даллас, сэр.
– Пригласите ее, Каро. Спасибо.
Каро в очередной раз сунула в прорезь карточку, и стена откатилась в сторону.
– Прошу, лейтенант.
– Благодарю.
Ева проводила ее взглядом – столь грациозная походка на трехдюймовых каблуках казалась ей цирковым номером – и со вздохом вошла в кабинет Рорка.
Как она и предполагала, кабинет оказался весьма внушительным. Но при всей фантастичности панорамы громоздящегося внизу Нью-Йорка, изысканности темно-синей и изумрудной мебели и необычности многослойного потолка в кабинете доминировал человек за письменным столом. Она просто не могла оторвать от него взгляд!
Рорк встал и ослепил ее улыбкой.
– Лейтенант Даллас! – протянул он, утрируя свой занятный ирландский акцент. – Видеть вас – удовольствие, как всегда.
– Не знаю, что будет с вашим удовольствием, когда я закончу.
Он приподнял бровь.
– Сначала начните, а там видно будет. Кофе?
– Не пытайтесь меня отвлечь, Рорк!
Ева старалась держаться строго официально, но любопытство все-таки победило, и она оглядела помещение. Удалив крышу, здесь вполне можно было бы сажать вертолеты. Вся начинка первоклассного отеля: автоматизированный бар, мягкое кресло для отдыха с встроенным пультом, при помощи которого можно было управлять всей видео – и аудиоаппаратурой, огромный экран на стене, в данный момент потушенный. Слева – распахнутая дверь в укомплектованную ванную с джакузи и кабиной-сушилкой, справа – стандартное офисное оборудование высочайшего класса.
Рорк наблюдал за ней с учтивой улыбкой.
– Как насчет экскурсии, Ева?
– Обойдусь. Не понимаю, как вы здесь работаете… – Она развела руками, указывая на прозрачные стены. – На открытом месте.
– Не люблю замкнутого пространства. Желаете присесть? Или предпочитаете пройтись?
– Предпочитаю стоять. У меня к вам вопросы, Рорк. Вы вправе потребовать присутствия адвоката.
– Я арестован?
– В данный момент – нет.
– Тогда не буду беспокоить адвокатов раньше времени. Спрашивайте.
Ева смотрела ему прямо в глаза, но при этом следила за его руками, зная, что руки всегда выдают чувства. Однако Рорк, очевидно, тоже это знал и небрежно засунул их в карманы брюк.
– Меня интересует позавчерашний вечер, между восемью и десятью часами. Где вы в это время находились?
– Кажется, здесь – до восьми с минутами. – Он вынул одну руку из кармана и нажал какие-то клавиши. – Да, точно. Я выключил монитор в восемь семнадцать, покинул здание и поехал домой.
– Сами или с водителем?
– Сам. Я держу здесь машину. Зачем ставить работников в зависимость от моего настроения?
– Надо же, как демократично! – "И очень неудобно", – добавила про себя Ева: она предпочла бы, чтобы у него оказалось твердое алиби. – Что потом?
– Выпил бренди, принял душ, переоделся. У меня был назначен поздний ужин с одним человеком.
– Насколько поздний? Что за человек?
– Я прибыл на место ровно к десяти. Не люблю опаздывать. Я был в гостях у Мадлен Монмар.
Ева вспомнила роскошную блондинку с чувственным ртом и миндалевидными глазами.
– Актриса?
– Да. Кажется, мы с ней повздорили. Вам от этого легче?
Она пропустила сарказм мимо ушей.
– Кто-нибудь может подтвердить, где вы были между восемью семнадцатью и десятью вечера?