- Никакой спешки!.. - воскликнула старая леди с сарказмом. - Я не допущу никакой спешки! Она не поедет с тобой сегодня.
Он засмеялся, тоже саркастически. Старая дева была рассержена. Она вылила на него свое раздражение, заявив, что она не примет Мег в свой дом и не даст ей ни пенни, если та выйдет за него замуж в этот день.
- Ну и не надо, - сказал Джордж, тоже рассердившись.
Мег поспешила в комнату.
- Сними шляпу! Сними шляпу! В этот день я запрещаю тебе. Он что, думает, что ты корова, свинья, чтобы так вот запросто тащить тебя замуж? Сними шляпу.
- Ну, бабушка!.. - начала Мег.
Кровать скрипнула, поскольку старая леди попыталась встать.
- Сними, а то я сама сниму! - крикнула она.
- Ой, бабушка, не вставай, ты можешь навредить себе, ты же знаешь…
- Ты идешь Мег? - спросил вдруг Джордж.
- Нет! - воскликнула старуха.
- Ты идешь, Мег? - повторил Джордж терпеливо.
Мег начала плакать. Полагаю, она смотрела на него сквозь слезы. Потом я услышал плач старухи и звуки шагов.
- Ты уводишь ее, точно она гусыня, служанка! Ты больше не войдешь в этот дом! Не возвращайся домой после этого, девчонка! - кричала старуха все громче и громче. Джордж появился в дверях, держа Мег под руку. Она была несколько расстроена и плакала. Поля ее шляпы с большими розами из шелка закрывали глаза. На ней было белое платье. Они уселись в повозку. Я передал ему вожжи и перебрался на заднее сиденье. Старуха слышала через открытое окно, как мы отъезжаем, и кричала:
- Не попадайся мне на глаза больше, неблагодарная девчонка. Не приходи ко мне…
Мы уезжали, а вслед нам неслись эти слова. Джордж сидел и молчал. Мег тихо плакала. Мы проехали большое расстояние и очутились под буками церковного двора, высоко над дорогой. Мег, поправив шляпу, наклонила голову, задувал ветер. Ей было уже некогда плакать, надо было спешно привести в порядок свою одежду.
Мы объехали болото по краю, потом проделали короткую дистанцию верх по холму в Уотналл. Кобыла пошла медленней. Мег, спокойно приводившая себя в порядок, воскликнула жалобно:
- Ой, у меня только одна перчатка! - Она смотрела на старую шелковую перчатку, лежавшую у нее на коленях, потом поискала среди юбок. - Должно быть, я оставила ее в спальне, - сказала она с горечью.
Он засмеялся, и его гнев вдруг пропал.
- Какое это имеет значение? Обойдемся.
При звуке его голоса она вновь собралась с мыслями и опять заплакала, захныкала.
- Не надо, - сказал он, - не надо беспокоиться о старухе. Завтра она изменит свое отношение. А если этого не произойдет, пусть пеняет на себя. А помогать ей будет Полли.
- Но она же такая несчастная… - захныкала Мег.
- Сама виновата. В любом случае не делай несчастной себя…
Он огляделся, потом обнял ее рукой за талию и поцеловал, мягко и ласково сказав:
- Завтра с ней будет все в порядке. Мы зайдем к ней, навестим ее, и она будет рада видеть нас. Мы сдадимся на ее милость, бедной старой бабуси, она сможет снова помыкать тобой, а заодно и мной с завтрашнего дня столько, сколько ей захочется. Она все болезненно воспринимает, потому что прикована к кровати. Но сегодняшний день - наш, ведь правда? Сегодняшний день наш, ты же не испытываешь сожалений по этому поводу, ведь так?
- Но у меня нет перчаток, и я не уверена, что у меня в порядке прическа. Вот уж никогда не думала, что она может так отнестись к этому.
Джордж рассмеялся.
- Нет, - сказал он, - у нее просто плохое настроение. Но мы можем достать тебе перчатки сразу в Ноттингеме.
- А у меня денег ни фартинга, - сказала она.
- Зато у меня много! - засмеялся он. - И попробуй надеть это.
Им сразу стало весело после того, как он примерил ей обручальное кольцо, они стали тихо разговаривать, он был особенно нежен. Кобыла спокойно бежала по дороге. Шляпа Мег несколько пострадала от веток вязов. Желтые хлеба колосились на полях и шевелились на ветру, словно золотая одежда.
Мы проезжали мимо коттеджей, где в садиках цвели красные лилии, похожие на вспышки пламени, и похожие на стелющийся синий дым высокие живокости. Иногда мы чувствовали запах солнца в коричневых хлебах, а иногда благоухание от тени листвы. Это был головокружительный запах свежих стогов сена. Затем мы тряслись по булыжникам Синдерхилла, направляясь к подножию высоких холмов, образованных из выброшенной породы с шахт, пахнувших серой, горевших медленным красным огнем в солнечных лучах и покрытых коркой пепла.
Мы проехали дальше и перед собой увидели город, раскинувшийся на холмах. Я отыскал квадратную башенку моей старой школы и острый гордый шпиль Святого Андрея. Над городом висела хмарь, тонкое грязное покрывало закрывало синее небо.
Мы повернули и поехали вниз по склону, мимо последних лоскутов хлебных полей к Бэсфорду, где огромные газгольдеры стояли, словно поганки. Как только мы доехали до начала улицы, Мег возбужденно привстала и, схватив Джорджа за руку, воскликнула:
- Смотри, вот бедняжка!
На мостовой стояли два маленьких мальчика, обратив плачущие лица к невнимательным небесам, на земле лежал опрокинутый детский стульчик с привязанным к нему ребенком. Плохо сработанный стул упал, потому что мальчики что-то там нарушили. Они не могли ничего исправить. Привязанный ребенок лежал головой вниз и мог задохнуться. Мег наклонилась и помогла ребенку выбраться из-под обломков.
Мальчики плакали навзрыд. Мег присела на дороге, положив ребенка на колени, ее маленькие ножки открылись нашему взору. Она гладила несчастное заплаканное существо. Целовала и качала дитя, испытывая к нему чувство сострадания.
Когда наконец все трое ребят замолчали и мальчики утерли последние слезы, Мег тоже успокоилась, уняв в себе чувство жалости к маленькому существу. Она нежно мурлыкала что-то, вытирала слезки своим носовым платочком, гладила, целовала, поправляла каштановые волосики под хлопчатобумажным чепчиком, приводила в порядок одежонку. Действительно, симпатичный ребенок, с шелковистыми каштановыми волосенками и большими голубыми глазами.
- Это девочка? - спросил я у одного из мальчиков. - Сколько ей?
- Не знаю, - ответил он нехотя. - Она у нас только три недели.
- Так это не ваша сестра?
- Нет… моя мама смотрит за ней. - Им очень не хотелось говорить с нами.
- Бедная маленькая овечка, - плакала Мег, испытывая жалость к крошке. Она прижимала девочку к груди одной рукой, другой придерживала ее за ножки. Наконец она подняла голову и спросила дрожащим от волнения голосом:
- Но вы ведь любите ее?
- Да… она… она в общем-то хорошая. Нас заставляют все время заботиться о ней, - ответил мальчик в смущении.
- Конечно, - сказала Мег. - Конечно, вы не должны пренебрегать вашей обязанностью. Бедная крошка… такая маленькая, она… разумеется, вы ведь не жалуетесь на то, что вам приходится иногда присматривать за ней?.. Верно?
Мальчикам не захотелось отвечать на этот вопрос.
- О, бедная маленькая овечка, бедная маленькая овечка! - мурлыкала Мег над ребенком, горько осуждая мальчиков, а заодно всю мужскую половину человечества.
Я научил одного из мальчиков, как складывать и раскладывать стульчик. Мег сидела возле несчастной девочки и очень нежно прикрепляла ее к стульчику.
- Где ее соска? - спросил один из мальчиков требовательным, исполненным собственного достоинства тоном. Дитя начало плакать тоненьким голосочком.
Мег склонилась над девочкой. Соску вскоре нашли и вытерли о курточку мальчика, после чего засунули в ротик ребенка. Мег осторожно высвободила свой палец из крошечной ручонки девочки и забралась в повозку, строго приказав мальчикам:
- Смотрите за ней лучше, у бедного ребенка нет матери. Господь смотрит и видит, как вы обращаетесь с ней… поэтому будьте осторожны, приглядывайте за ней.
Мальчики стояли с пристыженным видом. Джордж прищелкнул языком, кобыла зацокала копытами, а когда мы поехали, кинул несколько медяков мальчикам.
Пока мы ехали, я смотрел, как маленькая группка уменьшалась на дороге.
- Как нехорошо, - сказала она, и в ее голосе слышались слезы. - Бедная крошка…
- Ах, - сказал Джордж мягко, - в городе и не такое увидишь.
Мег, не обращая на него внимания, сидела и по-женски размышляла о покинутом ребенке и обвиняла жестокий мир. Он же, полный нежности и желания оберегать ее, смотрел на девушку ласково и чувствовал себя несколько удрученно, потому что она не обращала на него внимания и сидела обособленно. Тогда он сосредоточился на вожжах, и так они ехали, как бы отделенные друг от друга, пока Мег не пробудилась от шума города. Лошадь очень нервно воспринимала машины, а когда мимо прошел тягач, она дернулась. Мег испугалась и снова прижалась к Джорджу. Она обрадовалась, когда мы миновали кладбище с его белыми каменными памятниками и выбрались на тихую улицу.
Но когда мы спешились и передали вожжи какому-то бездельнику, она стала смущенной, застенчивой и робкой в высшей степени. Он взял ее под руку, а заодно и под свою опеку, засмеялся и повел по ступеням учреждения. Она чувствовала себя полностью в его руках, и он заботился о ней.
Когда, через короткое время, они вышли, она щебетала со стыдливой благодарностью. Он был очень тих и, казалось, даже затаил дыхание.
- Какой забавный маленький человечек, правда? Я все правильно делала?.. Даже не понимала, что делаю. Уверена, они смеялись надо мной… Как ты думаешь, смеялись? О, ты только взгляни на мое платье… какой вид! Что они подумают!..
Маленькая девочка слегка выпачкала ей платье спереди.
Джордж повез нас в город. Когда мы оказались возле магазинов на Мэнсфилд-роуд, он снова собрался с духом.
- Куда мы едем… куда ты нас везешь? - спросила Мег.
- Можем хорошо провести день, раз мы уж здесь, - ответил он, улыбнувшись, и опять щелкнув кобыле. Они оба чувствовали себя так, как будто пустились в увлекательное путешествие. Он поехал к Спред-Игл, и мы отправились искать перчатки для Мег. После того, как он купил их ей вместе с большим кружевным шарфом, украсившим ее, он заявил, что хочет обедать.
- Отправимся-ка, - сказал он, - в отель.
Она широко раскрыла глаза, услышав это, и отвернулась со страхом и тайным восторгом. Никто из них никогда не был в отеле. Она действительно была испугана. Умоляла его отправиться в столовую, в кафе. Тот упорствовал.
Он любил делать то, что было сопряжено со страхом. Ему нравилось… это было почти как опьянение… нравилось быть храбрым. Он боялся города. Боялся вообще чужих мест. А для него все было чуждым, кроме Неттермера. Поэтому он решительно пересекал любые границы и двигался навстречу неизведанному.
Мы отправились в отель "Виктория"… наиболее известный, как он думал… и ели ланч, какой был указан в меню. Молодожены были похожи на детей, очень испуганных и тем не менее получавших удовольствие от собственных проказ. Он даже не подумал о том, что нужно сделать заказ. Не обращался ни к кому, ни к официанту, ни вообще к кому бы то ни было. Это за него сделал я, а он смотрел на меня, впитывая в себя, учась, удивляясь, как все просто и приятно. Я пробормотал заказ через стол, а они покраснели и посмотрели друг на друга, нервно засмеявшись.
Трудно сказать, доставил ли им удовольствие этот ланч. Что касается Мег, думаю, что нет… даже несмотря на то, что она была с ним. А вот насчет Джорджа у меня сомнения. Он страдал от того, что следует вести себя с достоинством, и нервничал, но в то же время был опьянен неожиданным приключением, чувствовал себя, словно житель маленького острова, впервые ступивший на континент. Это был первый шаг в большую жизнь, и он думал над этим, получая удовольствие от стаканчика бренди. И все-таки страшно нервничал. Видно, не мог отделаться от чувства, что нарушает границы дозволенного.
- Как мы проведем сегодняшний день? - спросил он.
Было предложено несколько вариантов, но Мег высказалась за Колвик.
- Поедем на пароходе в Колвик-парк. В этот день там будет представление. Это будет просто здорово.
Через некоторое время мы мчались уже в машине к Трент-Бриджиз. Было обеденное время, и толпы людей из лавок и магазинов спешили по тротуару в лучах солнечного света. Солнце отбрасывало их тени на стены магазинов, повсюду сновали люди, одетые ярко, по-летнему, Когда машина остановилась на большой площади у рынка, мы сразу ощутили запах фруктов: апельсинов, маленьких абрикосов, груш, разложенных живописно на прилавках. Потом снова пересекали темные переулки и попадали в поток солнечного света. На высокой скале стоял замок, освещенный солнцем. Фонтан вздымал водяные струи, липы отбрасывали зеленые мерцающие тени на домики для бедных.
В Тренте было много народу. Мы стояли на мосту и смотрели на искрящуюся реку, в безмолвном танце текущую в море. У берегов стояли прогулочные пароходики. Мы взошли на борт одного из них и заплатили по шесть пенсов. После долгого ожидания мы наконец отчалили, возбужденные предстоящим путешествием. Где-то внизу звучали два банджо, и пассажиры пели под музыку. Несколько лодок качались на воде. Вскоре справа показались зеленые луга с изгородями из колючего кустарника, а слева - красная скала, покрытая темными деревьями.
Мы высадились в Колвик-парке. Было рано, и там бродило мало народу. На деревьях висели незажженные разноцветные фонарики. Трава была сильно помята. Мы пошли по аллеям парка, пока не уткнулись в границу, где как раз начинались беговые дорожки с коротко подстриженной травкой, с белыми барьерами. Они были свалены в тени, и я недоумевал почему. Потом стали прибывать люди, много людей. Становилось шумно, даже слишком. Некоторое время мы слушали концерт на открытом воздухе, который давал местный Пьеро. И надо сказать, довольно вульгарный. Мне вспомнились в этой связи Коуз, Ярмут. Точно такие же глупые лица, такое же назойливое треньканье расстроенного пианино, те же песни, те же жалкие хоры певцов, те же шутки, остроты. Мег была очень довольна. На вульгарность она не обращала внимания. Она смеялась и вполголоса подпевала хору. Ей все очень нравилось: "О, теперь очередь Бена. Мне он нравится. Он так здорово подмигивает. Посмотрите, как Джой старается быть забавным!.. Ой, у него не получается. Он выглядит таким растяпой!.." Она хихикала в плечо Джорджу. Тот тоже смеялся.
За чаем, на зеленой веранде, она постоянно напевала песенки, и его лицо прояснялось, когда она смотрела на него, тогда он начинал петь вместе с ней sotto voce. Он не испытывал смущения и стеснительности здесь, в Колвике. Вел себя беззаботно, с чувством собственного достоинства. Даже держался с некоторой насмешливостью. Небрежно заказал омара за чаем. Это было также для него внове. Здесь он не колебался, чувствовал свое превосходство. И он, и Мег искренне радовались жизни.
Когда они приехали в Ноттингем, она настояла на том, чтобы не идти в отель, как он предложил раньше, и он согласился. Вместо этого они поехали в Замок. Мы стояли на высокой скале в этот прохладный день и смотрели, как солнце спускается над большой равниной, где города начинаются и заканчиваются, а реки бегут себе дальше, окруженные лугами. В картинной галерее была прекрасная коллекция работ Артура Мелвилла. Мег нашла их странными. Я начал им объяснять, его творческую манеру, но она откровенно заскучала. На улице играл военный оркестр. Мег захотела пойти туда. Горожане танцевали прямо на траве. Она захотела присоединиться к ним, но не умела танцевать. Поэтому они сели и просто смотрели.
Вечером мы собирались пойти в театр. В Королевском театре "Карл Роза Компани" представляла "Кармен". Мы расположились в бельэтаже, "как герцоги", сказал я им и увидел в его глазах выражение удовлетворения от нового приключения. В театре, среди людей, одетых в вечерние костюмы и платья, он чувствовал себя по-детски раскрепощенным. Создавал впечатление шаловливого ребенка. Оказавшись вдали от своих родных мест, от Неттермера, он как бы шалил весь день.
"Кармен" произвела впечатление на них обоих. Веселая, беззаботная жизнь южан поразила их. Их покорило и то, как свободно там люди играют с жизнью. Они как завороженные смотрели на сцену. В антракте, взявшись за руки, они смотрели большими, широко открытыми глазами друг на друга, смеялись от возбуждения, обсуждали оперу. Вокруг нас зрительный зал волновался и гудел, как растревоженное осиное гнездо. Потом, подобно шторму, грянула музыка. На сцене чужие, непонятные герои шли навстречу своей судьбе, навстречу трагедии и смерти. Мои друзья вздрогнули от предчувствия беды. Когда все закончилось, они встали очарованные, у нее на глазах были слезы, у него сердце билось странно и гулко.
Оба стеснялись своих чувств. В ушах еще гремела музыка чужих страстей, глаза полнились слезами, они смеялись странным смехом. И сразу поспешили к Спред Игл. Мег быстро шла, почти бежала за ним по тротуару. Ее кружевной шарфик развевался на белом платье, она напоминала прекрасную бабочку, летящую в ночи. Мы мало разговаривали, когда запрягали лошадь, между тем на улице зажглись фонари. В маленькой прокуренной закусочной Джордж выпил несколько стаканчиков виски, она медленно потягивала из своего стакана, напуганная, готовая уйти в любой момент. Он сунул в карман большие куски хлеба и сыра, чтобы съесть по дороге домой. Он теперь производил впечатление человека рассудительного, заботливого. Несколько приказаний, отданных им, были короткими и на редкость четкими. Он одолжил легкий коврик, чтобы укутать им Мег, после чего они были окончательно готовы к отъезду.
- Кто правит? - спросил я.
Он посмотрел на меня и слегка улыбнулся.
- Ты, - ответил он.
Мег, как нетерпеливое белое пламя, стояла в ожидании под фонарями. Он укутал ее в темный коврик.
Глава II
ПОРЫВЫ ВЕТРА НАДУВАЮТ ПАРУС
Это был славный год, в который мы покинули родную долину Неттермер. Вишневые деревья пышно хвастались своими тяжелыми длинными ветками, отливавшими красным и золотым цветом. Огороды, где на грядках обильно зрели овощи, простирались до самого озера. Напротив стены висели огромные сливы, которые время от времени плюхались на землю, и в этом звуке чувствовалось удовлетворение. Овес в этом году созрел особенно хороший, тяжелый, налитой. Колосья стояли большие и сильные, как бамбук, опустив головы под тяжестью золотых капель.