Теперь беспокойство, таившееся в темных глазах маленькой женщины, уже не могло испортить настроение доктору. Он спешил покинуть дом, а она нервно крутила обручальное колечко на пальце. Доктор прямо-таки настаивал на том, чтобы отвезти нас на станцию, несмотря на нарастающую в комнате тревогу.
- Вы будете с ним в полной безопасности, - убеждала нас его жена своим ласкавшим слух хайлендским произношением. Когда мы обменялись рукопожатием на прощанье, я отметил, что у нее хоть и маленькая, но твердая, сильная ручка… А вообще я всегда терпеть не мог старые, черные, из шерсти альпаки платья.
* * *
Нам предстояло преодолеть довольно долгий путь из Эвербича домой. Часть пути мы проехали на автобусе, часть прошли пешком. Для мамы дорога оказалась непосильно длинной. Ноги ее очень устали.
Ребекка вышла из дома и из зарослей рододендрона высматривала нас. Она поспешила нам навстречу и спросила маму, не желает ли она чаю.
- Сейчас я вам приготовлю, - сказала она и побежала в дом.
Она то и дело вертелась вокруг, якобы затем, чтобы взять у мамы сначала шляпу, потом пальто. Ей хотелось поговорить с нами; ее тревожил вид моей мамы; она заметила черные круги у нее под глазами, вот и ходила теперь вокруг да около, не решаясь расспрашивать напрямую, но по всему было видно: она беспокоится и очень хочет знать обо всем, что произошло.
- Летти забегала домой, - сообщила она.
- И опять ушла? - спросила мама.
- Она приходила только сменить платье. Надела зеленое из поплина. И очень интересовалась, куда вы пропали.
- А что ты ей сказала?
- Что вы вышли куда-то ненадолго. Она обрадовалась этому. Вся такая веселая, оживленная, настоящая белочка.
Ребекка задумчиво посмотрела на маму. Наконец мама сказала:
- Он умер, Ребекка. Я видела его.
- Значит, Господь прибрал… Теперь вам не придется больше волноваться из-за него.
- Но он умирал в одиночестве, Ребекка. Совсем один-одинешенек.
- Ему выпала такая смерть, а вам по его милости - жизнь, - сказала на это Ребекка.
- Зато со мной оставались дети. Они дали мне все… Мы не будем ничего рассказывать Летти, Ребекка. Договорились?
- Ладно, не будем. - Ребекка вышла из комнаты.
- У тебя и у Летти теперь будут деньги, - сказала мне мама.
После отца осталась сумма в четыре тысячи фунтов или что-то около того. Она была завещана маме, а в случае ее отказа или смерти - Летти и мне.
- Ну, мама… это же нам, тебе.
Несколько минут мы молчали. Потом она негромко сказала:
- Ты мог бы иметь отца…
- Спасибо, что у нас его не было, мама. Благодаря тебе мы обошлись без него.
- Как ты можешь так говорить? - изумилась мама.
- Могу, - ответил я. - Я благодарен тебе за все.
- Если ты даже почувствуешь когда-нибудь презрение или отвращение к нему, постарайся быть великодушным, мой мальчик.
- Но…
- Да, - сказала она. - И не будем больше говорить об этом. Как-нибудь тебе придется рассказать все Летти… И ты сделаешь это. Расскажешь все.
Я действительно рассказал. Через неделю или чуть позже.
- Кто еще знает об этом? - спросила она, нахмурившись.
- Мама, Бекки и мы.
- Больше никто?
- Никто.
- Тогда хорошо, что он покинул этот мир, раз маме так пришлось страдать из-за него. Где она, кстати?
- Наверху.
И Летти побежала к ней.
Глава V
ЗАПАХ КРОВИ
Смерть человека, который был нашим отцом, изменила нашу жизнь. Не то чтобы мы страдали, испытывали великую скорбь, хотя, конечно, мы переживали из-за постигшей нас утраты. Просто что-то изменилось в наших чувствах и в наших отношениях. Мы по-новому осознавали себя, по-новому относились к окружающему миру.
Мы с Летти жили среди лесов и озер, и она чувствовала, любила природу, по-своему общалась с ней. Ей казалось, она слышит смех воды, слышит, как переговариваются и хихикают листья, словно маленькие девочки, а осина колышет листвой, точь-в-точь кокетка своими одеждами, и голоса лесных голубей, до глупости сентиментальные.
Она все видела, все подмечала; испуганный горестный крик ежа, попавшегося в западню, капканы среди елок, поставленные на свирепых маленьких убийц, с приманкой - кишками убитого кролика.
Как-то днем, спустя некоторое время после нашего визита в Коссетей, Летти сидела у окна. Солнце играло в ее волосах, нежно целуя волнистые пряди. Солнце любило Летти и неохотно оставляло ее. Она смотрела через озеро Неттермер на дом Хайклоуз, затянутый пеленой сентябрьского тумана. Если бы не яркий румянец на ее щеках, я бы подумал, что она сегодня грустна и серьезна. Она угнездилась на подоконнике, прислонив головку к деревянной раме, и задремала. И сразу снова превратилась в прелестное дитя эта спящая семнадцатилетняя девушка со слегка приоткрытыми пухлыми губками и легким дыханием. Меня пронзило щемящее чувство ответственности; я понимал, что должен оберегать, заботиться о ней.
Послышался скрип гравия. Это пришел Лесли. Он снял шляпу перед ней, думая, что сестра смотрит на него. Его великолепное телосложение, гибкость прежде всего напоминали о животной силе; ладная, ловкая фигура впечатляла, приятно было наблюдать, как он двигается.
Зато лицо не такое симпатичное. Он не был красив. Брови слишком светлые, нос велик и уродлив. Лоб, высокий, красивый, почему-то не выглядел благородным. Тем не менее его лицо излучало искренность и добродушие, а смех был на редкость заразителен.
Он удивился, почему она неподвижна. Но, подойдя ближе, понял. Тихо, на носочках, он пересек комнату и приблизился к ней. Милое, беззаботное, девчоночье выражение ее лица тронуло его отзывчивое сердце. Он наклонился и поцеловал ее в щечку, которую уже целовало солнышко.
Она наполовину пробудилась от сна с легким вздохом "Ох!", как разбуженное дитя. Он сел рядом и нежно притянул ее головку к себе, растроганно глядя на нее с ласковой улыбкой. Я подумал, сейчас она опять уснет. Но ее веки задрожали, глаза открылись.
- Лесли!.. Ой!.. Пусти! - воскликнула она, отталкивая его. Он отпустил ее и встал, глядя на девушку с откровенной симпатией. Она поправила платьице и быстро направилась к зеркалу, чтобы привести в порядок прическу.
- Это нечестно! - воскликнула она, вся вспыхнув, раздраженная и взлохмаченная.
Он засмеялся и сказал примирительным тоном:
- Тебе не следовало спать и выглядеть такой миленькой. Что я мог поделать с собой?
- Это некрасиво! - сказала она, дрожа от гнева.
- А зачем нам вести себя "красиво"? Думаю, нужно гордиться тем, что мы чужды условностям. Почему я не должен поцеловать тебя?
- Потому что это касается меня тоже, а не только тебя.
- Дорогая моя…
- Мама идет.
Мама просто обожала Лесли.
- Ну, сэр, - сказала она. - Почему вы хмуритесь?
Он рассмеялся.
- Летти бранит меня за то, что я поцеловал ее, когда она играла роль спящей красавицы.
- Какая самонадеянность, тщеславный мальчик решил сыграть принца! - сказала мама.
- Но, к глубокому сожалению, я не справился с этой ролью, - заметил он печально.
Летти рассмеялась и простила его.
- Ну, - сказал он, глядя на нее с улыбкой. - Я зашел, чтобы пригласить тебя на прогулку.
- Действительно, прекрасный день, - поддержала его мама.
- Но мне ужасно неохота.
- Ничего, - ответил он. - Ты взбодришься. Иди, надень шляпку.
В его словах прозвучало нетерпение. Она взглянула на него. Его улыбка казалась странной. Она опустила взор и вышла из комнаты.
- Она пойдет со мной. Все отлично, - сказал он себе и мне. - Просто ей нравится дразнить.
Должно быть, она услышала его слова. Когда Летти вошла, натягивая перчатки, она мягко сказала:
- Пойдем с нами, Пэт.
Он резко повернулся и посмотрел на нее с гневным изумлением.
- Я предпочел бы остаться и закончить рисунок, - сказал я, чувствуя себя неудобно.
- Не надо. Лучше пойдем с нами. - Она взяла кисточку из моих рук и потянула меня из кресла.
Кровь прихлынула к щекам Лесли. Он направился в прихожую и принес мою кепку.
- Хорошо! - сказал он сердито. - Женщины любят строить из себя наполеонов.
- Да, дорогой Железный Герцог, да, - продолжала она насмешничать.
- По крайней мере, в каждой истории свой Ватерлоо, - сказал он, поскольку она сама подсказала ему эту мысль.
- Сказали бы лучше "Питерлоо", мой генерал! Давайте произнесите "Питерлоо".
- Ага, Питерлоо, - откликнулся он, красиво изогнув губы. - Легкие завоевания!
- Ну, конечно, он пришел, он увидел, он победил, - процитировала Летти.
- Так ты идешь? - спросил он, начиная все больше сердиться.
- Раз вы приглашаете, - ответила она, взяв меня под руку.
Мы шли рощей, потом брели взъерошенной опушкой вдоль шоссе, миновали какое-то подобие парка с косматой, растущей повсюду свободно травой, двинулись по желтым холмам, покрытым дроком и ежевикой, а также редкими колючими деревьями и странными шотландскими елями, напоминающими каких-то чудаков.
Листья падали на шоссе и весело шуршали под ногами. Вода была вязкой и голубой, а пшеница сонной и вялой в копнах.
Мы взобрались на холм позади Хайклоуза и пошли по нему, вглядываясь вдаль, в сторону засушливого Дербишира, и не видя его, потому что стояла все-таки осень. Мы подошли к краю холма, откуда хорошо были видны Селсби и уродливая деревушка, проступавшая белым голым пятном на склоне.
Летти была в прекрасном настроении. Все время смеялась и шутила, то и дело срывала гроздья ягод и прикалывала их к платью. Занозив пальчик веткой куманики, она обратилась за помощью к Лесли, чтобы тот вытащил занозу.
Нам было весело, когда мы свернули с шоссе и направились по тропе. Справа - роща, впереди - высокие холмы Стрели. Поля же и прочие угодья - по левую сторону. Пройдя половину пути, мы услышали, как отбивали косу о точильный камень. Летти подошла к изгороди, чтобы посмотреть. Это Джордж работал в овсах на склоне холма, где нельзя было воспользоваться машиной. Его папаша сноровисто вязал снопы.
Мистер Сакстон увидел нас и, выпрямив спину, пригласил помочь. Мы перелезли через пролом в изгороди и торопливо зашагали к нему.
- А теперь, - велел он мне, - снимай-ка пиджак. - И обратился к Летти: - Ты не принесла нам выпить? Нет… Ну, это нехорошо! Гуляете, как полагаю? Видите, все созрело. - И, состроив гримасу, он наклонился, чтобы дальше вязать скошенные злаки в снопы. Славный человек. Такой дородный, румяный, полный жизни.
- Покажите мне, как это делается, я тоже хочу попробовать, - заявила Летти.
- Не-а, - сказал он нежно, - это может повредить твои ручки и испортить осанку. Посмотри на мои руки, - он потер ладонями друг о дружку. - Как наждак!
Джордж работал спиной к нам и не заметил гостей. Он продолжал косить. Лесли смотрел на него.
- Какая сноровка! - воскликнул он.
- Да, - ответил отец. Его лицо от усталости стало красным. - Наш Джордж получает удовольствие от такой работы. Вы тоже себя прекрасно почувствуете, когда преодолеете первые трудности.
Мы подошли к еще не скошенной полосе. Солнце уже достаточно нагрело воздух, и Джордж сбросил шляпу. Его черные волосы были мокрыми, все в смешных завитушках. Стоя твердо на ногах, он ловко взмахивал косой. На боку, у пояса его брюк был привязан точильный камень. Мышцы на спине играли совсем как блики солнца на белом песчаном дне ручья. Было что-то завораживающее в плавных, равномерных движениях его тела.
Я заговорил с ним, и он обернулся, посмотрел на Летти, вспыхнув, улыбнулся. Он был очень красив в этот момент. Попытался сказать какие-то слова приветствия, потом наклонился и, собрав колосья в большую охапку, стал вязать сноп.
Летти тоже не нашлась, что сказать. Лесли, однако, не преминул заметить:
- Такая работа - прекрасное физическое упражнение.
- О да, - откликнулся тот, продолжая свое занятие, в то время как Лесли уже подобрал с земли косу. - Правда, от такой работы тело становится потным, а руки покрываются волдырями.
Лесли слегка встряхнул головой, сбросил пиджак и сказал коротко:
- Как вы это делаете? - И, не дожидаясь ответа, начал сам косить. Джордж ничего не сказал и повернулся к Летти.
- Ты выглядишь весьма живописно, - сказала она несколько смущенно. - Вполне в духе картины "Идиллия".
- А ты? - спросил он.
Она пожала плечами, засмеялась и наклонилась, чтобы сорвать полевой цветок.
- Как вяжут снопы? - спросила она.
Он взял несколько длинных колосьев и показал ей, как это делается. Не сосредоточиваясь на этих приемах, она смотрела на его ладони, большие, твердые, с красными полосами, натертыми косой.
- Не думаю, что сумею так же, - сказала она.
- Нет, конечно, - мягко откликнулся он и посмотрел на то, как работал Лесли. Тот косил в принципе правильно, но все же в его работе не было музыки, как в движениях Джорджа.
- Боюсь, он вспотеет, - сказал Джордж.
- Ну, а ты? - подколола она.
- Немножко, ведь я разделся.
- Ты знаешь, - сказала она вдруг, - мне так хочется потрогать твои руки. Они так красиво загорели и выглядят такими сильными.
Он протянул руку. Она слегка поколебалась, потом дотронулась кончиками пальцев до коричневого мускула и тут же убрала, быстро спрятала свою ручку в складках юбки, покраснев при этом. Он засмеялся тихо, мягко и с явным удовольствием.
- Хотела бы я здесь поработать, - призналась она, глядя на еще не скошенные колосья. Он тоже посмотрел в ту сторону и опять тихо засмеялся.
- Нет, правда! - сказала она с чувством.
- Да, от такой работы чувствуешь себя просто замечательно, - сказал он, надевая рубашку и легонько потирая мышцы. - Она доставляет радость. Физический труд на воздухе вообще приятен сам по себе.
Она смотрела на него, на красивое юношеское тело. Подошел Лесли, вытирая с бровей пот.
- Боже милостивый, - сказал он. - Я весь взмок.
Джордж подобрал его пиджак и помог ему надеть, приговаривая:
- Вы можете простудиться.
- Прекрасное физическое упражнение, - повторил тот.
Джордж достал перочинный нож, стал ковырять им ладонь, вытаскивая занозу.
- Сколько же земли у вас, однако, - задумчиво произнес Лесли.
Летти больше ничего не говорила, только слегка отпрянула.
Отец, радуясь поводу выпрямить спину и поболтать, передохнуть, присоединился к нам.
- Скоро и у вас будет всего достаточно, - сказал он со смехом, обращаясь к Лесли.
Джордж вдруг посмотрел на нас и крикнул:
- Эй, смотрите!
Мы повернулись и увидели кролика, который бежал среди колосьев, прямиком к изгороди, петляя и прыгая среди снопов. Полоса на склоне холма занимала примерно пятьдесят шагов в длину и десять или около того в ширину.
- Не думал, что там кто-то есть, - сказал отец, подхватив короткие грабли и направляясь к стоящей стеной пшенице. Мы все пошли следом за ним.
- Смотрите! - крикнул отец. - Кто-то там трясет колосья!
Мы подобрались ближе.
- Хватайте! Ловите его! - возбужденно закричал отец, и тут на него выскочил кролик. - Эй… эй… эй, - кричал отец, - заворачивай его… заворачивай!
Мы начали швырять в кролика все, что попадало под руку. Сбитое с толку маленькое существо, напуганное дикими криками и топотом Лесли, свернуло с курса и стало петлять, направляя свой бег в сторону холма; исполненный ужаса и отчаяния, кролик выделывал странные зигзаги, огибая снопы и перепрыгивая через колосья. Окончательно сбившись с курса, маленький негодник оказался зажат со всех сторон; к нему поспешил Джордж. Кролик спрятался под лежавшие колосья, но Джордж его увидел и упал сверху. Через мгновение он вскочил на ноги с ушастой тварью в руках.
Мы подошли к нескошенной полоске, возбужденные, вспотевшие, глаза наши сверкали. Я услышал приветственный крик Летти и, обернувшись, увидел Эмили, которая шла по полю с двумя детьми, поскольку ее путь из школы пролегал мимо.
- А вон и еще один! - крикнул Лесли.
Я обратил внимание на шевелившиеся верхушки колосьев.
- Сюда! Сюда! - завопил я.
Кролик выскочил и направился к изгороди. Джордж и Лесли, стоявшие неподалеку, стремительно бросились вперед, и ушастик повернул обратно. Я направил его в сторону отца, тот довольно быстро бегал раньше короткие дистанции, но сегодня ему было трудно угнаться за прытким зверьком.
Малыш рванул к воротам, но в это время Молли со шляпой в руке, с развевавшимися на ветру волосами выскочила ему навстречу. Она и ее одноклассник-мальчик погнали кролика обратно. Тот уже начал уставать, метался то туда, то сюда. Я побежал за ним. Если бы я мог заставить себя упасть на него, то, конечно, поймал бы зверька, но мне это было не по душе. Единственное, на что меня хватило - это помешать ему нырнуть в нору и спастись таким образом. Я побежал вдоль изгороди. Джордж уже догонял его. Кролик проскочил через дыру в изгороди. Джордж быстро упал на землю и попытался схватить его, но кролик успел спастись. Джордж лежал и смотрел на меня своими черными, блестевшими от возбуждения глазами, в которых мелькала тень недовольства. Отдышавшись, он спросил:
- Почему ты не бросился на него?
- Я не смог, - ответил я.
Мы снова вернулись назад. Двое детей внимательно высматривали зверьков среди колосьев и потом решили, что больше никого здесь нет. Джордж начал косить. Проходя неподалеку, я заметил еще одного кролика, затаившегося у самого края нескошенной полоски. Его уши лежали на спине. По колыханию коричневого меха можно было видеть, как бьется его сердечко. Я разглядел и сверкавшие черные глаза, искоса смотревшие на меня. Мне не было его жалко, но все равно не хватало духу ударить. Я обратился к отцу Джорджа. Тот подбежал с граблями. Раздался громкий короткий вопль. Я почувствовал боль, как будто резанули по мне. Но кролик убежал. И тут же я забыл про его крик и стал преследовать зверька, чувствуя, как сжимаются мои пальцы, точно я собирался удушить его. Как все глупо. Тут подоспел Лесли, который упал на него и чуть не оторвал бедняге голову, охваченный жаждой убийства.
Я оглянулся. Девушки были уже у ворот, собираясь идти домой.
- Больше кроликов здесь нет, - сказал отец.
В этот момент раздался крик Молли:
- Эй, один залез в эту нору!
Нора оказалась такой узкой, что Джорджу было трудно просунуть туда руку, поэтому он стал расширять ее рукояткой грабель. Палка грубо разворочала нору, и оттуда раздался писк.
- Мыши! - сказал Джордж. Не успел он сказать это, как из норы выскочила крольчиха. Кто-то ударил ее по спине. Нора была разрыта. Повсюду барахтались крольчата, которые напоминали мышей. Это было все равно, что убивать насекомых. Мы насчитали девять трупиков.