- И я - за, - Радик поднял вверх руку, будто пионер-отличник, готовый отвечать выученный урок.
Три пары глаз устремились на Нигилиста. Хотя решение принималось простым большинством, никто не хотел, чтобы в ограниченном кругу высшего руководства возникали серьезные разногласия. К чему это приводит - хорошо известно.
- Присоединяюсь к большинству, я человек дисциплинированный, - холодно сказал Нигилист. Его длинный, наводящий тоску нос брезгливо дернулся.
- Банкет в "Праге" сегодня в семь, - обрадованно сказал Назимов. - Приглашаю всех. Петра Яковлевича особенно.
И снова три пары глаз остановились на Нигилисте.
- Я дисциплинированный человек, - тем же холодным тоном повторил Нигилист. - Но сегодня у меня весь вечер занят. Дела, не терпящие отлагательства. Однако, если господин Назимов перенесет банкет на завтра, я смогу принять участие.
- Да-да, - неожиданно поддержал его Шеваров. - Давай перенесем на завтра, Радик. У меня, понимаешь ли, тоже сегодня вечером неотложные дела.
- Завтра так завтра! - не стал спорить Назимов. - Слушайте, какая разница? Если сегодня есть проблемы - их надо решить, а завтра со спокойным сердцем хорошо посидеть за хорошим столом, попить-покушать в свое удовольствие. Ну? Отлично! Значит, завтра в семь в "Праге".
- Все, друзья мои, вопрос решен, - подвел итог Шеваров. - Будем считать совещание законченным. Радик, ты завтра с утра доложишь мне о том, что сделано, что нужно сделать по выполнению принятого нами плана. Подробнее - о деталях. В три мы обсудим твой доклад уже как полноправного руководителя Сингапура +", а потом и на банкет будем потихоньку собираться. Вот видишь, и у Тебя сегодня вечером возникнут проблемы. Решай их. Все свободны. Петр Яковлевич, а тебя попрошу задержаться. Нужно кое-что обсудить.
Степан Петрович умел разговаривать с людьми, и не просто умел - долгие годы номенклатурной работы отточили это умение до совершенства. Да, номенклатура, элита советского общества… Теперь она называется по-другому: "новые русские", хотя имена многих "новых" давно уже вызывают оскомину у простых русских. Но, как и прежде, их мнение никого не интересует.
- Все еще злишься на Радика? - негромко спросил Степан Петрович, когда Уральцев и Назимов ушли. - Не можешь ему простить, что Наташа ушла от тебя?
- Это в прошлом, - спокойно ответил Нигилист. - Вы знаете, что я живу будущим, прошлого для меня не существует.
- Неужто и вправду не вспоминаешь Наташку? - удивился Шеваров. - Красивая девка была, красивая. Завидовал я тебе даже, по-хорошему, конечно, по-дружески, но завидовал. Не знаешь, где она теперь, чем занимается?
- Замуж вышла, но меня это не интересует.
- С тебя станется, - вздохнул Шеваров. - Ты у нас гениальный стратег, а гении они все немного не того… Я тебя, Петя, вот о чем хочу спросить. Ты знаешь Ирину Таранову? Барсуков говорит, она подруга твоей бывшей жены, Наташки.
- Знаю. Студентка… Щепкинского, кажется. Или Щукинского, я все время их путаю, эти училища. Свидетельницей была у меня на свадьбе. А что? Почему вы спрашиваете, Степан Петрович?
- Да понимаешь, в чем дело, - лукаво усмехнулся Шеваров. - Этот негодяй Барсуков как-то показал мне кадры, не вошедшие в один дурацкий фильм. И там была эта Ирина. Ну, скажу я тебе, и девка! Это что-то невероятное. Такая, понимаешь, любовная сцена, страсть, ненависть… Эх! Запала она мне в душу, покоя нет. А Барсуков, подлец, говорит, живет она с мужем кое-как, денег нет, играет в студенческом театре… Вы, Степан Петрович, говорит, станьте ее спонсором, с вашими, дескать, возможностями, всего можно достигнуть. И сегодня хочет затащить меня на спектакль их театра, познакомить с этой девкой. Ну и что ты думаешь по этому вопросу?
- Ирина эффектная женщина, - спокойно сказал Нигилист, - страстная. Я с нею не спал, но по тому, как она пренебрежительно относилась ко мне, знаю: большая эгоистка, если что ей не нравится, отшвырнет, не задумываясь. Ну а если понравится… Вот и делайте выводы. Сумеете расположить ее к себе, вполне можете рассчитывать на продолжение. Нет - лучше сразу уйти.
- Значит, надо суметь, - определил свою задачу Шеваров. - А ее муж… тоже какой-то, понимаешь, актеришка… он бучу не подымет? Ты знаешь, моя Инга - баба спокойная, но скандалы никому не нужны, особенно нам, людям солидным, так сказать, уважаемым в обществе. Не станет, понимаешь, следить, козни всякие строить?
- Чтобы нейтрализовать мужа, есть одно замечательное средство, - бесстрастно сказал Нигилист. - Нужно с ним познакомиться, побывать у него дома, произвести приятное впечатление. Пусть думает, что, если жена задерживается, она в обществе хорошего человека, большого поклонника ее таланта.
- Да? - с недоверием спросил Шеваров. - Думаешь, не станет возмущаться?
- А кто он против вас? Вы просто подавите его волю своим превосходством. Кроме того, специалисты говорят, это дает ни с чем не сравнимое ощущение истинной власти, когда люди подчиняются не потому, что вы начальник и обеспечиваете их зарплатой, а потому, что понимают: они - ничтожество против вас.
- Ну ты и сказал! - довольно хохотнул Шеваров. - Но - помог мне, спасибо, Петя. Я твой должник.
- Пожалуйста, - сказал Нигилист.
Выйдя из дверей серого двухэтажного особняка, в котором располагалось руководство концерна "Сингапур", Нигилист резко повернул голову вправо, влево, оценивая обстановку. Мощная служба безопасности контролировала ситуацию в этом и близлежащих переулках, но… осторожность еще никому не помешала в нынешнее время, когда кровавые разборки вспыхивали чуть ли не каждый день в разных районах Москвы.
Черный "мерседес-600" проехал метров десять и плавно остановился рядом с Нигилистом. Петр Яковлевич открыл дверцу, сел на переднее сиденье, старательно пристегнул ремень безопасности. Потом повернулся к водителю, вопросительно взглянул на высокого белобрысого мужчину с короткой стрижкой.
- Какие новости, Олег?
- Все нормально, Петр Яковлевич, - сказал Олег Ратковский, телохранитель, а зачастую и шофер Нигилиста. - Прикажете доложить оперативную обстановку?
- Зачем приказывать, слушай, сам доложишь, - невозмутимо сказал Нигилист, подражая акценту Радика.
Ратковский улыбнулся.
- Все-таки назначение состоялось?
- Я не особо противился. Пусть расслабится, почувствует себя большим начальником. Нам это не помешает. А ему - вполне возможно. Я даже принял приглашение на банкет. Завтра в "Праге", в семь. Все нормально, Олег. Главное, чтобы название концерна не изменили, вот за этим мы и будем следить. Ты помнишь, откуда такое название: "Сингапур"?
- Обижаете, Петр Яковлевич! Кто же этого не знает? Я имею в виду наших людей. Степан, ИНГА, Плюс Уральцев.
- Верно, - кивнул Нигилист. - Вряд ли мы обрадуемся, если он будет называться "СингапРАД" или что-то в этом роде. Но я надеюсь, что этого не случится.
- Давно хотел спросить, а почему вашего имени нет в названии? - сказал Ратковский, разгоняя машину. - Это ж несправедливо. Все знают, что самые прибыльные операции разрабатывали вы, а вся слава достается Инге и Уральцеву.
- Не вписывается в контекст. Шеваров был очень доволен, когда придумал "Сингапур", польстил своей супруге, а то она здорово обижалась на него за слишком частые командировки. Старик обалдел от этой находки так, что, будь Уральцев бомжем с чердака соседнего дома, все равно внес бы его фамилию в название. Ну а мое имя никак не вписывалось в эту идиллию. На "СингаПЯН" Шеваров все равно не согласился бы. Ну ладно, давай о деле.
- В четырнадцать тридцать артист с решительным видом вышел из своего театра и направился, как я понял, к Барсукову. Разбираться с подлым продюсером. В пятнадцать двадцать он вошел в здание, где располагается контора нашего кинодеятеля. Через двадцать три минуты вышел из здания, вид у него был вполне довольный. Поскольку у него вечером спектакль, он отправился обратно в театр. Я не стал за ним следить, зашел посмотреть, как себя чувствует Барсуков.
- Сильно он его?
- Все по порядку, Петр Яковлевич. Охранник подтвердил, что артист побывал здесь. Парень выглядел счастливым, оказывается, Таранов снимался в каком-то фильме про современную шпану, и фильм этот чуть ли не самый любимый у парня. Естественно, он пропустил Таранова к Барсукову. Меня - тоже. Дверь в кабинет была заперта, но когда наш кинодеятель услышал, что это я, обрадовался так, что задвижку не сразу мог отодвинуть. Ничего страшного. Артист просто отхлестал его по морде, как пьяницу-воровку на рынке. Морда у Барсукова была красная, одно ухо, по-моему, распухло. И настроение, конечно, самое мстительное. Убрать, уничтожить, истребить и все такое. Сказал, что звонил вам, но вы были на совещании у Шеварова и не смогли подойти к телефону.
- Да, мне Галя передала, что он звонил. Потерпит.
Машина, мягко покачиваясь на выбоинах, стремительно мчалась по Садовому кольцу. Нигилист, откинувшись на кожаное сиденье, задумчиво смотрел вперед.
- Вы будете звонить Барсукову? - спросил Ратковский.
- Да, попозже. Что еще он говорил?
- Что честно выполнил все ваши поручения и очень надеется, что вы защитите его от посягательств всяких негодяев, которые пытаются помешать вашей совместной работе.
- Давай расклад по времени на сегодня, - резко сказал Нигилист.
- В семь вечера у него спектакль. Заканчивается примерно в половине девятого. Полчаса на то, чтобы привести себя в порядок, час езды до дома на общественном транспорте. Итого, в районе десяти он будет возле своего дома. Если, конечно, не решит заглянуть куда-либо еще. Проследить?
- Нет, не надо. Судя по его поведению, вряд ли он решит куда-то заглянуть. К тому же надо ведь похвастаться жене, как он здорово расправился с Барсуковым. Я сам что-нибудь придумаю.
- Драка исключена, - серьезно сказал Ратковский. - Парень, похоже, неплохо знает карате, и вообще крепкий.
- Такой мне и нужен. Нет, Олег, колотить я его не собираюсь, к чему такие вульгарные методы? Придумаю что-нибудь более элегантное.
- Мое участие исключаете?
- Сегодня - да. К половине одиннадцатого можешь пригласить двух девушек. Мне - брюнетку, красивую, двадцати лет. Желательно, чтобы звали Наташей. Справишься?
Ратковский хотел было сказать, что Нигилист так и не смог забыть свою бывшую жену, но, взглянув на босса, прикусил язык.
- Знаешь что, Олег, - задумчиво сказал Нигилист, - ты не обидишься, если я сам доберусь до дому? А ты пока девушек поищешь или, если хочешь, возвращайся домой. Нужно побыть одному.
- Понимаю, Петр Яковлевич, - сказал Ратковский, уловив перемену в настроении босса. - А как быть с охраной?
- Держи на такси. - Нигилист протянул стодолларовую бумажку, давая понять, что разговор окончен. - С девушками я сам расплачусь вечером.
Когда Ратковский вышел, Нигилист перебрался на место водителя, резко рванул машину с места. Одной рукой придерживая баранку, другой взял радиотелефон, уверенно набрал номер.
- Але, Барсуков?
- Петр Яковлевич! - обрадованно закричал начальник кинокомпании. - А я вам звонил, но мне сказали…
- Я знаю, - оборвал его Нигилист. - Какие проблемы?
- Этот хам, Петр Яковлевич… да он же просто сумасшедший! Я такое от него вытерпел - невозможно рассказать.
- Я знаю. Получил по морде, рассказывать об этом несложно, если не играть в героев. Я возмещу тебе моральный ущерб.
- Деньги мне не нужны, Петр Яковлевич. Я хочу, чтобы этого наглого Аристарха прибили где-нибудь в темном углу. Он ведь может помешать плану, который мы с вами разработали. Ну как я с такой рожей приду на спектакль в студенческом театре, как буду представлять Степана Петровича Ирине?
- С артистом я разберусь. А ты разберись с собой. Сегодня все должно быть так, как решили. Загримируйся, ты ведь тоже какое-то отношение к актерам имеешь. И запомни: ни слова Шеварову о том, что идея познакомить его с Ириной исходит от меня. Знаешь почему?
- Честно говоря, не очень понимаю, Петр Яковлевич, - признался Барсуков. - Я все сделал, как вы сказали, но почему и зачем, не задумывался.
- У Степана Петровича проблемы с женой. Вот я и хочу, чтобы он немного развеялся в обществе молодой, приятной дамы. Но афишировать это ни к чему. Тебе не нужно вникать в детали, запомни главное: если Шеваров узнает, что идея исходит от меня, ты не получишь обещанных денег на постановку двух фильмов. И значит, фирма твоя лопнет. Поэтому даже во сне ты должен говорить: это я позаботился о том, чтобы уважаемый Степан Петрович немного отвлекся от трудов праведных, это я, я, я все придумал. А Петр Яковлевич Нигилист тут вовсе ни при чем. Ясно?
- Все понял, все, Петр Яковлевич, - угодливо затараторил Барсуков, опасаясь, как бы Нигилист и вправду не лишил его обещанных денег.
- В двенадцать позвони домой, расскажи, Как все вышло, - сказал Нигилист и, не прощаясь, прервал связь.
Проехав светофор, он свернул к обочине, остановил машину. Достал пачку "Мальборо", закурил. Руки его подрагивали. Интересно, Радик и вправду поверил в то, что он забыл о страшном летнем вечере в прошлом году, когда, попав в безвыходное положение, вынужден был оставить наедине с этим страшным Радиком свою жену Наташу? Зная, что за этим последует… Таково было условие Радика, такова была плата за собственную глупейшую ошибку. Он сделал это, и Наташа поняла, что он специально оставил ее наедине с бандитом.
Нигилист опустил голову на руль. Перед глазами стояло страшное видение: Наташа с измученным, отрешенным лицом, с мутными, невидящими глазами, в разодранной одежде… Они думают, он когда-нибудь забудет это? Плохо они знают Нигилиста. И Радик, который осмелился назвать такую цену, и Шеваров, который и не подумал выручить своего самого ценного сотрудника. Напротив, стал орать, что под угрозу поставлена выгодная сделка, что хочешь делай, но чтобы Радик был доволен и все договоренности остались в силе…
Сигарета догорела, обожгла пальцы. Нигилист вздрогнул, выбросил фильтр в окошко, тронулся с места, направляя машину в гущу движущегося транспорта.
Они оба заплатят за то, что принудили его к самой гнусной сделке, которую можно себе вообразить. За то, что Наташа все поняла, не смогла простить ему это и ушла. Теперь она замужем за другим человеком. Это не проблема. Но решать ее нужно после того, как Радик и Шеваров исчезнут с лица земли.
Это будет скоро, очень скоро. Они и не подозревают, как скоро это случится!
3
Наташа вошла в квартиру, оставила у двери сумку с продуктами. Сняла дубленку, стащила сапоги, потом аккуратно распределила продукты на кухне: что в холодильник, что в морозилку, а что на полку. И устало присела на стул.
Скоро должен вернуться Андрей, нужно позаботиться об ужине, но заниматься чем-то сейчас не было ни сил, ни желания. "Весна, - подумала Наташа, - витаминов мало ем, вот и устаю к концу дня. Говорят, весной в городе все устают быстрее, чем летом или осенью…"
Но дело было не только в витаминах.
Наташа работала в фирме "Тачанка", где главным начальником был один из давних знакомых Андрея. Такое странное для девяносто третьего года название объяснялось просто: хотели назвать фирму "Таганка", где жил начальник, да потом выяснилось, что это название уже занято, вот и решили, не мудрствуя лукаво, назваться "Тачанкой" - вроде похоже на то, что хотели, и никто не придерется. К тому же название вряд ли было известно москвичам и гостям столицы, оно присутствовало только в накладных и договорах.
Фирма занималась продажей одежды и всякого ширпотреба, но торговали наемные люди в основном в Лужниках и у стадиона "Локомотив" в Черкизове. Утром приезжали, брали товар, а вечером привозили выручку и остатки товара, если много не распродавали. Наташа была там диспетчером: обзванивала клиентов, распределяла, кому, когда и сколько товара выделить, решала, кого позвать на подмогу, если работы было много, кому отказать.
За три месяца она прекрасно разобралась, у кого хорошо идет торговля, у кого плохо, кому следует доверять на слово, а кого три раза следует перепроверить.
И все было бы нормально, если б не сплошная бестолковщина в действиях начальства. То прикажут выделить большую партию товара людям, у которых он и за неделю не разойдется, то велят на какое-то время отстранить людей, умеющих торговать лучше других. Наташа пыталась ходить к начальству, доказывать, что так делать не следует, это ошибка, деньги не так скоро будут оборачиваться, а значит, жди убытков, но ей вежливо намекали, что следует заниматься своими делами и не лезть, куда не просят. И то, что один товар следует везти в Лужники, а другой - в Черкизово, а третьим лучше торговать у станций метро - всего лишь ее мнение, а у них, руководителей, есть свое.
Этого Наташа никак не могла понять. Ведь бизнесмены же, предприниматели, должны вроде в первую очередь о выгоде думать, а этого не было. Новые знакомые Наташи, такие же диспетчеры, как и она, пытались объяснить: этот знакомый генерального директора, этот родственник коммерческого, эта - чья-то любовница бывшая, если приказано работать с ними - вот и работай, тебе что, больше всех нужно? А прибыли начальникам с лихвой хватает на красивую жизнь, больше и не нужно.
А каким товаром торговали - это же просто тихий ужас! Наташа могла безошибочно определить свитера, которые линяли и растягивались после первой, самой аккуратной стирки, колготки, которые можно было выбрасывать на третий день, кроссовки, у которых кожзаменитель трескался на местах сгиба после первой же пробежки, а после пятой отваливалась задняя часть подошвы. Сердце кровью обливалось, когда представляла: эти вещи люди будут покупать, а поскольку стоят они дешевле фирменных, покупать их будут небогатые люди, может быть, на еде экономя, ходить же в чем-то надо…
И об этом пыталась говорить с начальниками, но тут уж ее не вежливо, а довольно-таки грубо прерывали, добавляя непременно: если не нравится, можешь уходить.
Разве от такой работы настроение улучшится, сил, желания что-то делать прибавится?
"Ни за что!" - сказал бы Сергей… Сказал бы, да не скажет. Вот уже полгода не видела его, хоть и живет он в этом же городе, в Москве. А как будто на другой край света уехал. Знает ли, что Наташа думает о нем каждый день, вспоминает чудесные мгновения прошлогодней весны, когда они были так счастливы вдвоем? И не просто вспоминает, а живет ими… И плачет, когда никто не видит. Никто не видит, никто не знает, как она любит, как хочет увидеть его, прикоснуться губами к мягким, слегка вьющимся каштановым волосам, прошептать на ухо какую-нибудь глупость и услышать в ответ смешливое "Ни за что!". Как сжигает душу загнанная в самые дальние уголки ее тайная любовь. Да и кому это нужно знать, если сам Сергей, наверное, уже и думать забыл о своей Наташе. У него жена есть, может, и дети скоро будут…
И у Наташи есть муж, Андрей. Хороший человек, добрый, заботливый и любит ее крепко, искренне, да только она его не любит. В народе говорят "стерпится - слюбится", может, для кого-то оно и так, а вот у нее не получается. Нет любви, одно лишь терпение. Конечно, Андрея не сравнить с ее прежним мужем, никогда не улыбающимся Петром Яковлевичем Нигилистом, того она побаивалась, а в последнее время перед разводом просто ненавидела за то, что пытался отдать ее на вечер страшному бандиту Радику. Андрей совсем другой, и уважает она его всей душой…