- Ты пройдешь через это. - Дуглас сзади положил руки ей на плечи и медленно потянул к себе. Она закрыла глаза и позволила себе прижаться к нему. - Ты пройдешь через это, Сара. Но это не закончится. Ты всегда будешь горевать о матери. Ты всегда будешь тосковать без нее. Обладай я могуществом Бога, я убрал бы твою печаль, но при этом мне пришлось бы убрать твои воспоминания. Ты хотела бы этого?
- Нет, - тихо сказала она. - Но это так тяжело. Как ты пережил это?
Он прижался щекой к ее волосам и ответил не сразу и не на ее вопрос.
- Однажды ты улыбнешься, потом станешь смеяться. Но когда ты будешь вспоминать, всегда будут горестные моменты. Ты всегда будешь чувствовать утрату, пока помнишь, что тебе повезло быть любимой.
Она так устала, устала от борьбы с болью, от того, что нужно быть сильной. Дуглас обнял ее, и она, повернув голову, прижалась щекой к его груди. Долго они стояли молча.
Наконец Сара отстранилась, осознавая две вещи: Дуглас почти нагой и ей нравится касаться его.
Она занялась осмотром ванной. Медная бадья была произведением искусства - с выпуклыми чертополохами и розами по краю, на самом верху бадьи поблескивали два крана. Сара открыла один, и, к ее изумлению, потекла горячая вода. В Килмарине был котел, чем не мог похвастаться Чейвенсуорт.
Вода из бадьи стекала в трубы, и Сара тут же заметила, что система здесь такая же, как в Чейвенсуорте. Она не могла удержаться от мысли, забиваются ли здесь трубы, но когда сказала об этом Дугласу, он только рассмеялся.
- Ты здесь не хозяйка, - сказал он, - так что не стоит волноваться.
- Я знаю, но привычка - вторая натура.
Он улыбнулся, и Сара отвела взгляд. Она привыкала к его улыбкам. Она уже ждала их, если не поощряла. У нее не было большого опыта по части женских уловок - только тот, что она приобрела за два светских сезона. Она не могла с напускной скромностью флиртовать, не умела обращаться с веером, вечно задевала им вещи и людей или глупо роняла, не умела красиво хлопать ресницами.
Однако Дуглас зародил в ней нечто, чего она никогда прежде не знала, некую бесшабашность духа. У нее появлялись неправедные, неприличные мысли, но это не было единственным признаком того, что она на грани пристойности. Ее тело, странным образом настроенное на него, казалось, знало, когда он рядом. Ее пульс учащался, дыхание перехватывало, сердце стучало громче.
Даже в горе чувствовала она что-то новое, неизведанное, почти ошеломляющее.
Возможно, ее жизнь была бы гораздо легче, если бы она не вышла замуж. Но что случилось бы в прошедшие недели? Когда-то она могла с уверенностью сказать, что может справиться почти с любой ситуацией, но теперь знала, что некоторые обстоятельства выше ее сил. Порой она нуждалась в помощи других людей, и время слишком хорошо подтвердило это. Как она обошлась бы без Дугласа? Она хотя бы поблагодарила его? Сказала о своей уверенности, что Чейвенсуорт лучшее для него место? Или она просто предположила, что он и так это знает?
Сара прошла в гостиную, где Дуглас стоял перед горящим камином, по-прежнему в одном полотенце.
- Спасибо, - сказала она.
- За что? - повернулся к ней Дуглас.
Сара сосредоточила взгляд на его лице.
- За то, что ты здесь. За то, что был со мной в Чейвенсуорте. За твою доброту.
- Я оказался бы плохим мужем, если бы не был добр к своей жене.
Она не знала, что на это сказать. Дуглас пошел в спальню, Сара последовала за ним. Ее багаж еще не принесли, но одинокий чемодан Дугласа был уже здесь. Открыв его, Дуглас выбирал одежду.
- Тебе действительно нужен камердинер, - сказала она.
- Ты говоришь так, потому что не любишь видеть меня голым.
Напротив, она начала привыкать к этому, даже ждала.
Он зашел за ширму одеться и вернулся в официальной белой рубашке, украшенной булавками и заправленной в черные брюки, на нем были черные кожаные башмаки с серебряными застежками. Он вынул из чемодана сюртук и достал кожаную папку.
- Ты снова собираешься работать? - спросила она, когда он положил папку на стол между диванами.
- Чейвенсуорт забрал у меня много времени на прошлой неделе, - сказал он. - Мне нужно заняться собственными делами.
- Не алмазами, - сказала Сара.
- Не алмазами. У меня много дел.
Дуглас сел на диван и начал разбирать бумаги. Он мигом разложил бумаги на три стопки, одну побольше и две маленькие. Потом достал перья, маленький пузырек с песком и непонятный кубик.
Сара, поддавшись любопытству, подошла к столу, взяла маленький кубик из слоновой кости и со всех сторон оглядела его. Красивую вещицу густо покрывала резьба - цветы и птицы, - но Сара не могла понять ее назначения.
- Что это?
Дуглас взял у нее кубик, поставил на стол и нажал на две точки. Крышка откинулась, и внутри оказалась ловко спрятанная бутылочка с пробкой.
- Это дорожная чернильница, - восхищенно сказала Сара.
- Я много их перепробовал, эта лучшая.
- Ты всегда работаешь, когда путешествуешь?
Дуглас снова посмотрел на нее:
- Я не люблю тратить время попусту.
- И эта поездка пустая трата времени?
- Думаю, ты умышленно извращаешь мои слова, Сара. - Он подвинул к себе стопку бумаг. - Не понимаю зачем.
Она не отвечала, рассердившись на него. Ей хотелось знать, чем он так усердно занимается, но поинтересоваться - значит проявить любопытство, что, вероятно, не мудро. Все же их мало что связывает: тот день в кабинете ее отца, смерть матери, возможно, Чейвенсуорт.
Она резко села на диван.
- Расскажи мне о своем бизнесе.
- Вы командуете мной, леди Сара? Я не слишком подчиняюсь командам, особенно если их произносят таким тоном.
- Ты порой очень раздражаешь, Дуглас. Этот тон лучше?
- Не слишком. Возможно, если ты потренируешься, то сумеешь говорить любезнее.
Он вернулся к работе, явно покончив с разговорами. Она несколько минут молча смотрела на него.
- Ты всегда отказываешь людям, когда они задают вопросы?
- Если они относятся ко мне как к лакею, да. - Дуглас глянул на нее. - Ты не на меня сердишься, Сара. Ты сердита на своего деда.
Какое неподходящее время, чтобы заплакать, подумала она.
- Мне действительно интересно, - сказала она. - Прости, если я говорила заносчиво.
- Без сомнения, это последствия того, что ты дочь герцога. - Он снова переключил внимание на бумаги.
- Наверное, это следствие того, что я дочь герцога Херриджа, - призналась она. - С моим отцом ни малейшей слабости не посмеешь проявить. Думаю, с его наклонностями он мог бы стать военным гением. Я действительно считаю, что он воспринимает разговор с людьми как сражение, как войну, которую надо выиграть. Думаю, он хранит в памяти победителей и побежденных и не настроен проигрывать.
Она разглядывала свою юбку, а когда подняла глаза, увидела, что Дуглас смотрит на нее.
- В каком возрасте ты поняла это? - спросил он.
- Думаю, лет в девять.
- Это была конфронтация с отцом, или ты стала свидетелем сражения между ним и матерью?
- Моя мать всегда была покорна ему, - сказала Сара, снова чувствуя ужасное желание расплакаться. - Однажды она сказала, что мир держится на том, что жена признает мужа главой дома. - Она снова посмотрела на Дугласа. - В Чейвенсуорте мне некого было признать главой дома, кроме себя самой. Но я не вижу, почему это должно притупить мои чувства.
- Не должно.
- Чем, кроме алмазов, ты занимаешься?
Стук в дверь помешал ему ответить. Когда Дуглас открыл дверь, вошли два молодых человека с чемоданами Сары, следом шла Флори с маленьким чемоданом в руке и указывала, куда поставить багаж.
- Осторожнее, не поцарапайте. Это прекрасная флорентийская кожа, - добавила она.
Куда делась испуганная грозой трусиха? За час к Флори вернулось самообладание. Очевидно, продолжающийся шторм больше не наводил на нее ужас.
Флори огляделась и встала в дверях спальни.
- Я сейчас уложу ваши волосы, леди Сара, - сказала она деловым тоном, которого Сара от нее прежде никогда не слышала.
Она прибыла в Шотландию, и мир сошел с ума.
Алано постучал в дверь экономки. Он терпеливо ждал, что удивительно, поскольку он не был терпеливым человеком.
Когда она наконец открыла дверь, он улыбнулся, не испугавшись ее хмурого вида.
- Вы можете быть очень суровой, - сказал он. - Думаю, это помогает вам быть отличной экономкой. Но я в Чейвенсуорте гость, и такое поведение на меня не распространяется. Я мог бы даже упомянуть леди Саре, что вы были бесцеремонны со мной.
На нее эта угроза не произвела впечатления.
Его улыбка стала шире. Вдобавок к тому, что она невероятно хороша, она еще и умна.
- Я что-нибудь могу для вас сделать, мистер Макдона?
- Я хотел бы чаю, - сказал он.
- В вашей комнате есть сонетка, сэр. Позвоните, и горничная принесет вам, что пожелаете.
- Боюсь, это не подойдет, миссис Уильямс, - сказал он. - Мне нужно ваше общество. Кроме того, вы должны мне объяснение.
Она скрестила на груди руки, и он почти слышал, как она постукивает башмаком по полу.
- Я не имею ни малейшего желания распивать с вами чай, сэр. И что за объяснение я вам должна?
- Откуда вы знаете испанский? - спросил он.
От румянца ее лицо помолодело.
- Скажем, я немного знаю испанский язык, мистер Макдона.
Она хотела закрыть дверь, но он просунул в щель ногу.
- Миссис Уильямс, я здесь от имени и по поручению мистера Эстона, который является моим другом. Мистер Эстон женат на леди Саре, которая отвечает за все в Чейвенсуорте. Разве вы не думаете, что у нас много общих интересов и мы могли бы стать добрыми знакомыми? - Не дав ей возразить, он поднял руку и добавил: - Я не говорю "друзьями", миссис Уильямс. Я просто хочу сказать, что это очень большой дом и мне не с кем поговорить. Ваш Томас очень приятный молодой человек, но я чувствую, что он не так образован в некоторых вопросах, как вы.
- Возможно, мистер Макдона. Я подумаю об этом.
Он убрал ногу, и она тут же захлопнула дверь перед его носом.
Ему действительно не следовало смеяться.
Глава 21
От стука в дверь Сара округлила глаза.
- Откроешь, Флори? За последний час тут перебывало больше людей, чем я дома за целый день вижу.
Флори вышла. Сара слышала два женских голоса, потом Флори появилась снова.
- Пришла Линда Туллох, леди Сара, чтобы проводить вас к обеду.
Кто эта Линда Туллох?
Сара вышла в гостиную и увидела там женщину в темно-синем платье с кринолином. Присборенная в двух местах юбка открывала белое кружево. Изящная камея на шее была единственным украшением женщины. Каштановые волосы расчесаны на прямой пробор и собраны на затылке в тяжелый узел.
Она была хороша, но, судя по виду, или собственная красота ей наскучила, или она не придавала ей значения. Карие глаза обрамляли густые ресницы. Скулы у нее были высокие, словно она экзотическая красавица Востока, а не из Шотландии. Рот безупречной формы сжат в линию более тонкую, чем задумала природа, и у Сары создалось впечатление, что Линда Туллох нечасто улыбается.
- Я ваша кузина, - объявила она. - Мой отец был братом вашей матери.
До этого момента Сара даже не знала, что у нее есть дядя.
- Я провожу вас к обеду, но мы должны поторопиться. - Линда повернулась и оглянулась на Сару. - Дедушка не терпит опозданий. Тех, кто опаздывает на обед, просто не обслуживают.
- Не жди меня, - кивнула Сара Флори.
Когда они спускались по лестнице, Сара заметила то, чего не увидела раньше. На стенах и над арками висели щиты, старинные клейморы - мечи шотландских горцев, палаши и кинжалы.
В просторной роскошной комнате ждали Дуглас, мужчина, встретивший их у въездных ворот, и Доналд Туллох. Дед нахмурился, завидев Сару.
Если он думает выбить ее из колеи, то его ждет разочарование. С детства ее заставляли стоять у стола, пока отец не обратит на нее внимания, и она все время молила Бога, чтобы не расплакаться. После таких тренировок Сара сомневалась, что ее можно запугать.
Доналд взял Линду за руку, Сара встала рядом с Дугласом.
- Она моя кузина, - пояснила мужу Сара.
- Тут многие родственники. - Стоявший рядом с Дугласом мужчина шагнул вперед. - Роберт Туллох, - представился он. - Тоже кузен, троюродный брат или даже дальше.
Доналд повернулся, и началось то, что Сара назвала бы шествием. За Доналдом пошли Линда и Роберт. Дуглас подал Саре руку, и они двинулись следом.
- Он не противник, - шепнул Дуглас. - Ему по меньшей мере семьдесят, и он заслуживает уважения хотя бы за то, что выжил.
Сара хмуро посмотрела на Дугласа, но он только покачал головой. Обеденный зал казался таким же огромным, как комната, из которой они только что вышли. Сводчатый потолок напоминал Саре собор. Звуки тоже казались здесь громче. Дуглас подвинул ей похожий на трон деревянный стул, потом сел сам. Несколько минут она слышала только шарканье ног по истертому каменному полу.
Стол со щербинами был длиной в добрых двадцать футов и сбит из грубых досок. Лак местами потемнел. Спинки и сиденья стульев обиты потрескавшейся коричневой кожей. Относятся ли этот стол и вся мебель в большом зале к временам возникновения Килмарина? Все здесь грубоватое, массивное, сделано для шотландских воинов и разительно контрастирует с обстановкой покоев королевы.
Посуда, похожая на ту, которой пользовались в Чейвенсуорте, выглядела здесь странно неуместной. Сара сразу узнала фарфор фабрики Споуда с его характерным узором малинового и черного цвета. В уголке идеально отглаженных салфеток вышита голова волка, столовые приборы и блюда серебряные.
Сара сидела напротив Дугласа в середине стола. Линда села рядом с Дугласом, Роберт справа от Сары. Во главе стола сидел Доналд, другой торец пустовал.
Доналд махнул рукой, очевидно, это был сигнал, потому что из двери в дальнем конце комнаты появилась вереница молоденьких девушек с подносами.
- Перегони скот завтра, - резко сказал в тишине Доналд.
- Я уже перегнал, - ответил Роберт.
Доналд уставился на него:
- Я давал разрешение на это?
- Да, - сказал Роберт, явно удивив ответом старика. - В ту минуту, когда вы отдали стада под мою опеку.
Доналд пристально смотрел на Роберта, потом, к удивлению Сары, повторил:
- Перегони скот завтра.
Роберт только улыбнулся. Очевидно, это была давняя игра и единственная тема беседы за столом.
Обед состоял из двух видов рыбы, ломтей говядины, зрелых сыров, а на десерт подали круглый пирог с земляникой и сливками.
Рыба была нежная, говядина - сочная, а сыры один острее и ароматнее другого. Но, попробовав десерт, Сара едва не застонала в голос от удовольствия и не раз ловила на себе взгляды Дугласа, смакуя свою порцию.
Покончив с десертом, Сара положила ложку на край блюда и вытерла рот салфеткой.
Полагается ли ей молчать? Все ли в Килмарине относятся к Доналду как к королю? Такой же он деспот, как ее отец? И столь же жестокий? Она противостояла герцогу Херриджу и не стушуется перед Доналдом Туллохом.
- Моя мать никогда не говорила о вас, - в тишине сказала Сара. Она посмотрела на Линду. - Я не знала, что у нее был брат, не говоря уже о его детях. До сегодняшнего вечера я думала, что у меня нет никаких родственников, кроме отца и деда.
- Разве она не рассказывала о Килмарине? - спросил Доналд.
- Она пару раз упоминала это название, но ничего не говорила о семье.
Доналд прикрыл глаза, словно молчание Морны было большим горем, чем ее смерть.
- Вы не спросили о ней. Разве вы не хотите знать, была ли она счастлива или как она умерла?
Линда казалась ошеломленной. Роберт едва заметно улыбался, будто приветствуя бунт Сары. Что касается Дугласа, то она не смела взглянуть на него и увидеть его реакцию.
- Помочь, дедушка? - спросила Линда.
Доналд строго взглянул на нее, и Линда молча ретировалась.
В зале повисла оглушительная тишина. Послышался удар грома, и Сара обрадовалась звукам грозы. Доналд положил салфетку на стол и сложил руки на коленях. Сара обнаружила, что ее, оказывается, можно напугать.
Однако Дуглас здесь, и она знала, что он защитит ее.
Доналд все еще молчал, никто не нарушал тишину.
- Твоя мать предпочла оставить Килмарин, - наконец сказал Доналд. Его голос был пугающе спокоен, шотландский акцент смягчал скрипучий тон. - В тот день она заявила, что ничто не вернет ее. Ничто и не вернуло: ни смерть ее матери, ни смерть ее брата, ничто.
Снова он надолго замолчал, словно собираясь с силами.
- Они горевали о ней до своего смертного дня, особенно мать. Она говорила о дочери на смертном одре, но Морна не приехала. Это был жестокий удар.
Глянув через стол, Сара заметила, что Дуглас смотрит на ее деда почти с состраданием.
Да, Доналд стар, да, он, возможно, слаб, но ему непозволительно говорить такое о ее матери.
- Моя мать была самым добрым, самым нежным человеком, какого я знала, - сказала Сара. - Все любили ее. Если она не вернулась в Килмарин, если она не хотела вернуться, значит, для этого было серьезное основание. Возможно, какой-нибудь ваш поступок держал ее на расстоянии.
Линда смотрела на нее, округлив глаза.
Доналд долго и задумчиво смотрел в лицо Сары. Наконец он с большим трудом встал, но когда Линда поспешила помочь, он отмахнулся.
- Оставь меня, детка, - сказал он. - Я стар и двигаюсь как старик.
- Дедушка, вы совсем не старый.
Доналд не обратил на нее внимания. Глубоко вздохнув, он оперся на трость, потом выпрямился в полный рост. Он медленно вышел из зала, все четверо смотрели ему вслед. Ни Линда, ни Роберт не проронили ни слова.
Дуглас посмотрел на Сару, и она кивнула, поняв его невысказанный вопрос. Он обошел вокруг стола и отодвинул ее стул. Когда она встала, Дуглас положил руку ей на спину и повел в холл, к величественной лестнице. Сара не стряхнула его руку и не отстранилась.
Она не могла спросить у матери, почему та оставила Килмарин и не вернулась. Были лишь слова деда и всепоглощающее чувство потери.
Гнев сейчас подходящее убежище, но даже в гневе она была расстроена. И кто объект ее гнева? Мать, скрывавшая тайну? Дед с его горечью? Или она сама, думавшая только о том, чтобы приехать в Шотландию, а не о том, как ее там примут?
- Как ты? - Остановившись у подножия лестницы, Дуглас повернулся к Саре.
Она отвела глаза, чтобы не встречаться с его проницательным взглядом.
- Сара?
Она кивнула. Ну почему он всегда должен видеть, что она плачет?
- Все хорошо, - сказала она, протолкнув слова сквозь ком в горле. - Правда.
Он молча повел ее в отведенные им покои.
Там он зажег лампу в гостиной и проводил Сару к дивану перед камином. Она не возражала, когда Дуглас разжег огонь. Несмотря на лето, в комнате было холодно. Или она застыла.
Закрыв глаза, Сара мечтала оказаться подальше от Килмарина.
- Я приготовлю тебе ванну.
Открыв глаза, она увидела склонившегося над ней Дугласа.