- Только слышала. - Краем глаза смотрю на Кайдена. Он слушает меня внимательно, прислонившись к двери и скрестив руки на груди. Почему он так на меня смотрит? Кажется, будто он действительно меня заметил. - Но во многих из них я не была.
- Да, ты ведь никогда не была заядлой тусовщицей, так ведь? - Люк бросает листик на пол.
- Вообще-то она вроде была ей, когда-то, - Кайден вмешивается с гордым выражением лица. - Я вспомнил сейчас. Это было в начале шестого класса, и моя мама должна была принести торт, но она забыла, что ли... Думаю, это был твой день рождения.
- Мне двенадцать исполнялось. - Мой голос наполняется тревогой, как только в голове начинают вырисовываться образы воздушных шаров, конфетти и розовой глазури, которые потом сменяются на лужу крови. - И это не делало меня тусовщицей, я просто была маленькой девочкой, которая хотела праздника... это все, чего мне хотелось.
Они смотрят на меня так, словно я сошла с ума, и я пытаюсь мысленно приказать губам произнести хотя бы слово, но они связаны болезненными воспоминаниями, сокрушающими мое сердце.
- Ну, все, я раздобыл нам столик, но только не в баре. - Подходит Сет и приобнимает меня одной рукой за плечи. - В чем дело? Ты побледнела.
Я моргаю несколько раз, а после выдавливаю улыбку.
- Я просто устала.
Он знает, что я лгу, но не станет обсуждать это перед Кайденом и Люком. - Видимо придется нам пораньше отвезти тебя домой.
Официантка сопровождает нас к столику и оставляет меню, а также четыре стакана воды со льдом, демонстративно улыбнувшись Сету, прежде чем возвратиться к стойке. Мой разум затуманен темными мыслями, о которых я старалась не думать до настоящего времени, из-за этого даже не могу прочитать ни одного слова в меню. Я прижимаю ладони к глазам и моргаю.
- Думаю, мне стоит признаться кое в чем, - говорит Кайден. Когда я поднимаю на него глаза, его губы медленно расползаются в улыбке. - Мне не нравятся суши. На самом деле, я их в роде как побаиваюсь.
- Я тоже, - соглашаюсь с робкой улыбкой на губах. - Странно, что они сырые.
- Она их никогда не пробовала, - запротестовал Сет, переворачивая страницу меню. - Так что, технически, она не имеет права выражать свое мнение.
- А я думаю, что может. - Под столом колено Кайдена задевает мое, случайность это или нет, я не уверена. Это посылает горячий поток тепла вверх по моему тело, заставляя желудок сделать сальто. - Мне кажется ее мнение тоже ценно.
Я не знаю, как реагировать на его комплимент, поэтому сжимаю губы.
- А я и не говорю, что оно не ценно, - объясняет Сет. - Ей сможет понравится только то, что она попытается попробовать. Это мое жизненное кредо.
Я потягиваю свою воду, и фыркаю от смеха, подавившись куском льда.
- Боже ж ты мой. - Сет похлопывает меня по спине. - Ты собираешь пробовать или нет?
Я киваю, прижимая ладонь к груди.
- Да, но больше никаких шуток, пока я пью, ладно?
- Это то, чем я живу. - В его глазах появляется блеск, когда он дьявольски улыбается мне. - Но я сбавлю обороты.
- Черт, я оставил мобильник в машине, - Люк хлопнул руками по столу и наши стаканы качнулись. - Я сейчас вернусь.
Он выходит из кабинки, проходит вниз по проходу, и проскальзывает через дверь.
Мы возвращаемся к меню, когда Сет выскакивает из кабинки.
- Я же запер машину. Он не сможет даже попасть внутрь. - Он бросается к двери, вынимая ключи из своего кармана.
- Люк на самом деле пошел покурить, - говорит Кайден, вертя солонку в ладонях. - Просто он не захотел говорить это людям, которых не знает. Это его странность.
Я слегка покачиваю головой вверх и вниз, не смотря на него.
- Сет похоже тоже так делает. Обычно он курит в машине, но сейчас старался быть вежливым.
- А мог бы и не быть. - Кайден смеется, и его глаза загораются блеском. - Люк курит в моей машине с шестнадцати лет.
Не в силах удержаться, я улыбаюсь своим мыслям, вертя салфетку в руках.
- Что тут смешного? - Кайден складывает руки на столе, и его рукава приподнимаются. Крошечные белые линии охватывают внутреннюю часть его запястий, и он стремительным рывков возвращает рукава на место, чтобы скрыть их.
- Давай, расскажи, что заставило тебя так улыбаться.
- Ничего. - Я вновь смотрю на него. - Просто подумала о том, чтобы сказал мой папа, если бы узнал, что его нападающий был курильщиком.
- Думаю он знал. - Кайден склоняется над столом, пододвигаясь ко мне поближе. - Казалось, что он всегда знал о всех наших косяках, но никогда не говорил о них.
- Да, возможно так оно и было. Но однажды он застал моего брата за курением и отнял у него водительское удостоверение на очень долгое время. - Зачем я рассказываю ему это? Совсем на меня не похоже. Я слегка наклоняю голову вниз и вновь концентрируюсь на списке закусок.
- Келли, я сожалею, - говорит он резко, скользнув своими ладонями по столу к моим. Когда его пальцы касаются моих, я перестаю дышать.
- Почему? - мой голос звучит приглушенно.
- Потому что не сказал тебе спасибо... той ночью. - Он накрывает своей большой ладонью мою. Секунда. Чувствую его тепло, и мне нравятся эти ощущения, но затем я снова возвращаюсь к воспоминаниям в моей голове, где я поймана в ловушку и бессильна.
- Все нормально. - Я отдергиваю руку и прячу ее под столом. Мой пульс зашкаливает, пока я пытаюсь всмотреться в меню. - Тебе выдалась еще та ночка.
Он ничего не говорит, убирая свою руку. Я не смотрю на него, потому что не хочу получить очередную порцию отвращения в его взгляде.
- Как думаешь, что они со мной сделают, если я скажу, что хочу съесть гамбургер? - Спрашивает он, легко меняя тему.
Я перевернула страницу меню, хмуря брови.
- Значит, у них есть гамбургеры?
- Нет, я шучу. - Он смотрит на меня с другой стороны стола. - Можно спросить у тебя кое-что?
Я киваю с опаской.
- Конечно.
- Почему ты уехала в колледж так рано? - спрашивает он. - Обычно, большинство людей хотят провести дома все лето и отжигать на вечеринках.
Я пожимаю плечами.
- На самом деле меня там больше ничего не держало, кроме родителей, и мне показалось, что пришло время двигаться дальше.
- У тебя там было не так уж много друзей, да?
На его лице отражаются воспоминания, когда он начинает ухватывать кусочки моей невеселой жизни. К счастью, Сет и Люк присоединяются к нам прежде, чем он может вспомнить больше деталей из прошлого. Они пропахли дымом, а на лицах просто эйфорическое счастье.
- Нет, тут правда много запретов. - Говорит Сет Люку, садясь и вытаскивая салфетку из–под столовых приборов. - А если кто-то нарушает правила, то охрана обычно быстро решает эти проблемы.
Люк разворачивает маленький экран телефона с фотографией пива на нем.
- Ага, такое дерьмо еще у нас в школе было. Однажды у нас был этот гигантский костер, но приехали копы и прикрыли лавочку.
- У вас были серьезные проблемы? - спрашивает Сет, смотря на свои часы на запястье.
- Не особо. - Люк сует зубочистку в рот. - Копы в нашем городе обычно благосклонны к футболистам.
- Время, - бормочет Сет, с беспокойством поглядывая на меня, а я понимающе ему улыбаюсь.
Нога Кайдена продолжает касаться моей под столом, и мне хочется попросить его отодвинуть ее, но я даже взглянуть на него не могу. Я в полной растерянности, потому что какой-то части меня нравится это. Я начинаю терять контроль над своими чувствами, и отчаянно хочу вернуть его назад.
Официантка возвращается и принимает наши заказы. Я стараюсь приложить все усилия и заказать неопасную еду, с намерением съесть ее всю. Однако, когда приносят заказ, мой желудок сжимается, и я могу сказать сразу, что точно собираюсь осилить ее, так же как и всегда.
Глава 3. #52 Решись уже, ради Бога!
Кайден
Прошла неделя с начала учебного года. Занятия – настоящая заноза в заднице. Меня предупреждали, что в колледже будет труднее, но я не готовил себя к такому количеству работы. У меня не было времени, чтобы сфокусироваться на чём-то ещё в этой жизни.
Я пересекался с Келли дважды после того обеда в ресторане, и оба раза она избегала меня. Мы в одном классе на биологии, но она сидит так далеко ото всех, как только может, и все время сосредоточена на своей ручке и листке бумаги. У девчонки, должно быть, есть целый блокнот, исписанный заметками, доказывающий то, как она зациклена на всяких предметах.
Я стараюсь не пялиться на неё всё время, но не могу ничего с собой поделать. Интересно наблюдать за тем, как она ни на кого не обращает внимание. Было бы неплохо затеряться в своих мыслях, вместо того, чтобы постоянно беспокоиться из-за какого-нибудь дерьма.
Я собираюсь покинуть класс, уверяя самого себя, что Келли надо побыть одной, в то время как мобильный оповещает меня о звонке. Отец.
- Ты оставил своё барахло в гараже, - первая вещь, которую я слышу от него.
- Прости, - извиняюсь я, заставляя себя дышать и собирать книги. - Но я думал, что мама была не против.
- Твоя мать не имеет право голоса в таких вещах, - резко обрывает он. - Если хочешь хранить своё дерьмо там, сначала спроси меня. Господи, сколько раз ты собираешься все испортить, прежде чем остановишься?
Я хочу поспорить, но он прав. Я порчу слишком много в этой жизни. Я позволяю ему орать на меня больше пятнадцати минут. Черт, я снова чувствую себя ребёнком.
После того, как я отключаю телефон, то смотрю на себя в зеркало над комодом, анализируя каждый шрам на моем лице, пока они не сливаются в один большой. Вдруг весь этот гнев изливается из меня, и я скидываю все дерьмо с комода с такой силой, что из него выпадает один из ящиков. Вещи Люка разлетаются по полу: зажигалки, фотографии, несколько инструментов, и лезвие бритвы. Он ненавидит, когда его барахло разбрасывают и сойдет с ума, если увидит этот беспорядок.
Я быстро складываю всё обратно, стараясь придать аккуратный вид, и притворяюсь, что не замечаю взгляда белого слона на упаковке лезвия бритвы, которую тут же запихиваю глубоко в ящик. Но все о чем я думаю, держа его в своих ладонях это – как бы не воспользоваться им.
Мои руки трясутся, а мысли уносятся в то время, когда я не был таким; когда я думал, что возможно, только возможно, все не должно вертеться вокруг боли...
Мой старший брат – Тайлер и я возимся в гараже. Ему около шестнадцати, а мне восемь. Он работает над мотоциклом, купленным на деньги, заработанные во время летней работы.
- Я знаю, что он выглядит, как кусок дерьма, - говорит брат, выуживая гаечный ключ из коробки с инструментами. - Но он доставит меня в другое место, подальше отсюда, а это все, что от него требуется.
Он боролся с моим папой весь день и заработал гигантский синяк на руке и порезы на костяшках пальцев. Я слышал, как они спорили, а после избивали друг друга. Это было нормой. Наша обычная жизнь.
- Почему ты хочешь уйти? - Спрашиваю я, крутясь вокруг мотоцикла. Он не был сверкающим или чем–то вроде этого, но казалось, что с ним можно неплохо провести время. И если он может увезти отсюда, то, должно быть, он и в правду был чем–то особенным. - Это из–за отца?
Он бросает инструмент обратно в коробку довольно громко и проводит руками по длинным каштановыми волосами, которые делали его похожим на бездомного, по крайней мере, мой папа говорил так. - Однажды, приятель, когда ты станешь немного старше, то поймешь, что всё в этом доме является одной чертовски большой ложью, и ты будешь хотеть свалить подальше отсюда, независимо от того, сколько это стоит.
Я поднимаюсь на ящик и взбираюсь на мотоцикл, хватаясь за ручки, и силясь перекинуть свою короткую ногу через него.
- Ты возьмешь меня с собой? Я тоже хочу уехать.
Он подходит к задней части мотоцикла и приседает на корточки, чтобы проверить шины.
- Да, приятель, возьму.
Я поворачиваю руль, делая вид, что уже мчусь по дороге и, на секунду, я вижу жизнь без боли.
- Ты обещаешь?
Он кивает, резко выдыхая.
- Обещаю.
Оказалось, мой брат был лжецом, как и все остальные в доме. В конце концов, он уехал, оставив меня, потому что предпочел пьянствовать, нежели чем иметь дело с жизненными проблемами. Несколько лет спустя, мой второй брат, Дилан, закончит обучение и переедет из дома. Сменит номер, и никогда и никому не скажет, куда он направляется. С тех пор мы о нем ничего не слышали.
Мне было двенадцать, когда я остался единственным ребенком в доме и главным предметом для ярости отца. Он ясно дал это понять в ночь, когда Дилан собрав свои манатки, свалил из дома. До этого избиения не были такими серьезными. Пощечины, подзатыльники, порка – это было больно, но терпимо.
Прижавшись к холодному окну, я смотрю, как Дилан уезжает. Я мечтаю быть рядом с ним, в машине, хотя мы никогда не были близки. Мой отец входит в дом, принося с собой порыв холодного ветра. Он орал на Дилана всю дорогу до машины, что он придурок, раз отказывается от футбольной стипендии и членства в команде.
- На что ты, черт возьми, смотришь? - Он хлопает дверью так, что наш фамильный портрет грохается на пол.
Я разворачиваюсь на кресле и сажусь ровно, уставившись на портрет.
- Ни на что, сэр.
Он подлетает ко мне, так близко, что я могу почувствовать приторный запах алкоголя. Он больше и сильнее меня, а его взгляд красноречиво говорит мне, что я на собственной шкуре испытаю все его преимущества и ничего не смогу с этим поделать.
Я знаю, что нужно делать. Убежать и спрятаться, тогда у него будет время, чтобы остыть. Но я не мог сдвинуться с места. Я думаю о братьях, которые ушли и бросили меня здесь, как старую футболку. Мы привыкли быть вместе, сейчас же остался только я. И я начинаю плакать, плакать как грёбаный ребенок, понимая, что это разозлит его ещё больше.
- Ты ревешь? Что, черт возьми, с тобой не так? - Со всей силы он ударяет меня кулаком в плечо.
Боль распространяется вверх, к шее, и вновь возвращается обратно к руке, вышибая весь кислород. Я падаю на пол и пытаюсь избавиться от черных пятен в глазах, часто моргая.
- Вставай! - Он ударяет меня в бок, но я уже не могу ничего сделать. Мои ноги предали меня. С каждым его ударом что–то умирает внутри меня. Я уже не пытаюсь защититься, подтянув колени к подбородку. Я отдаюсь боли.
- Ты бесполезен! Твои братья хотя бы били в ответ, а ты? Что ты? Ты – ничто! Это все твоя вина!
Ещё удар. Прямо в кишечник.
- Вставай! Вставай. Вставай…
Сапог врезается в мой живот и его голос становится умоляющим. Как будто это и вправду моя вина, и он хотел, чтобы я это остановил. А может быть, это была моя ошибка. Все, что я должен был сделать – встать. Но даже на что–то простое я был не способен.
Тогда он избил меня очень сильно. Словно вымещал всю злость на мне. Мама забрала меня из школы на две недели и все: учителя, друзья, соседи слышали одно – я простудился и лежу с высокой температурой.
Я лежал в постели почти все время, чувствуя, что мое тело исцеляется, но мой разум и воля к жизни умерли, от понимания, что лучше уже не будет, что отныне для меня – это моя жизнь.
Я моргаю, прогоняя воспоминания, и сажусь на пол, поднимая рубашку. Когда я пошел в колледж, то пообещал себе, что остановлю это. Эту привычку быть избитым. Но я не предполагал, что она так сильно завладела мной.
***
На следующий день, в классе биологии я пытаюсь держаться неподвижно, как можно старательнее сдерживая боль, но все же смотрю на Келли, которая кажется не замечает, что я превращаюсь в сталкера.
Профессор Фремонт не торопится заканчивать лекцию. Когда же занятие подходит к концу я направляюсь к выход в коридор, переполненный людьми. Я застываю в дверях, пытаясь решить идти ли мне на следующий предмет или нет, когда кто–то врезается в мою спину.
- О, Господи, прости, - Келли извиняется, отступая от меня, словно я маньяк. - Я не смотрела, куда иду.
- Ты не должна извиняться. Клянусь, со мной все будет в порядке, даже если ты пробежишься по мне. - Усмехаюсь я, подходя ближе, чтобы не стоять на пути у других. Поворачиваясь, я чувствую, как мускулы на животе пронзает острая боль.
- Прости, - повторяет Келли, а потом закрывает глаза и качает головой. - У меня ужасная привычка извиняться.
- Всё нормально, но ты должна бороться с ней. - Выношу вердикт я, опираясь рукой на дверной косяк. Её каштановые волосы подняты наверх, но несколько прядей всё же обрамляют лицо. Сама она одета в джинсы и простую фиолетовую футболку, минимум макияжа. Её грудь не торчит, джинсы не облегают фигуру – ничего из ежедневного гардероба Дейзи. Взгляду не за что зацепиться, но я смотрю на неё, не в силах оторваться.
- Я пытаюсь, но это трудно. - Она утыкается глазами в паркет, невинно и застенчиво. Девушка выглядит так, словно нуждается в тысячи объятий, чтобы стереть все печали, которые она носит на своих плечах. - От привычек сложно избавиться.
- Мы можем сходить куда–нибудь вместе? - спрашиваю я, не задумываясь о том, что делаю, и какими будут последствия. - Я по-настоящему хочу отблагодарить тебя за… ты знаешь за что.
Её глаза широко распахиваются, и моё сердце пропускает удар. Такого никогда не случалось раньше, и от этого меня бросает в дрожь.
- На самом деле я должна встретить Сета, но может в следующий раз. - Уклончиво говорит она, перекидывая сумку через плечо, и начинает идти по коридору дальше.
Я подстраиваюсь под её шаги.
- Знаешь, он очень интересный человек. Мы в одном классе на английском, и он всегда тянет руку, чтобы дать неверный ответ.
Слабая улыбка трогает её губы.
- Он делает это специально.
Одной рукой я открываю ей дверь.
- Почему?
Она прикладывает ладонь ко лбу в попытке спрятаться от солнца.
- Потому что это в списке.
Я останавливаюсь, поднимая бровь.
- В списке?
- Да так, ерунда одна, - отмахивается она. - Мне пора.
Она поспешно уходит, ее тонкие ноги двигаются быстро, оставляя меня во дворе кампуса, а голова втягивается в плечи, как будто она делает это специально, чтобы быть незаметной.
Келли
Моя комната в общежитии расположена в здании Макинтайра, это самое высокое из общежитий здесь. Я достаю свою ключ–карту, чтобы попасть в холл, а после ввожу код, чтобы попасть в комнату. Когда я смотрю из окна вниз – люди кажутся крошечными, а я, словно птица, наблюдаю за ними с высоты своего полета.
Вытаскиваю свой дневник, который прячу под подушкой, и беру ручку. Я начала писать в нем в тринадцать лет, чтобы переносить все свои мысли на бумагу. Вообще я не планировала делать из этого пожизненное хобби, но так я чувствовала себя намного лучше, когда наконец–то могла "говорить" свободно обо всем.
Края обложки оборваны, а некоторые страницы оторваны от спирали. Я сажусь, скрестив ноги, и надавливаю кончиком ручки на чистый лист.
Удивительно, как те вещи, что навсегда поселились в твоей голове, и которые лучше бы было забыть, но за которые ты отчаянно цепляешься, начинают ускользать, слово песок сквозь пальцы.