Тем временем Адам без тени смущения разделся. Селма смотрела на его обнаженное тело - такое сильное и знакомое, красивое, возбужденное и возбуждающее. У нее задрожали руки, когда она подносила к губам чай.
Адам лег рядом с ней, взял у нее чашку, поставил на столик и выключил свет. Сильная рука обняла женщину естественным привычным жестом.
Собственно, когда-то подобный жест действительно был и естественным и привычным. Но сейчас?..
У Селмы голова шла кругом, мысли прыгали в беспорядочном калейдоскопе. Но стоило признаться самой себе - ей сейчас хорошо и спокойно. Рассудок не торопил с раскаянием. Одно желание - прижаться к нему так, как это бывало раньше…
- Замерзшей, напуганной женщине, - прошелестел шепот у ее уха, - лучше всего находиться в объятиях мужчины.
Это было совершенно не похоже на прежнего Адама. Удивленно усмехнувшись, Селма позволила себе заметить:
- И этот мужчина, насколько я понимаю, конечно же, ты.
- По-моему, в этом доме я единственный мужчина.
- Но мне уже тепло, и я ничего уже не боюсь.
- Тогда притворись, что боишься.
- Я не хочу заниматься любовью с тобой, - солгала Селма. Спрашивается, зачем тогда влезла в эту постель? Почему, обнаженная, лежит в его объятиях?
- Ну и не занимайся. Спи. - Он еще крепче прижал ее к своему возбужденному телу.
Ответом на это движение был ее тихий стон.
- Ты что, смеешься? - спросила она секунду спустя.
- Смеюсь.
- Ты пытаешься соблазнить меня, - прошептала она, касаясь губами теплой кожи его шеи.
- Я рад, что ты догадливая девочка. - Адам приподнялся на локте, чтобы видеть ее лицо. - Ты придумала для меня очень удобный способ затащить тебя в постель. Значит, и в следующий раз действуем так же: побег, я среди ночи как сумасшедший гоняюсь за тобой, потом благополучно возвращаемся и я соблазняю беглянку.
- Но ты же беспокоился обо мне, правда? Почему?
- Потому что вся эта ситуация сводит меня с ума. Потому что я хочу тебя. А еще потому, что у меня, наверное, совсем нет гордости.
Горькая усмешка тронула его губы.
- Гордость? Какое отношение имеет гордость ко всему этому?
- Давай обойдемся без дискуссии на весьма щепетильную тему. Признаться, мне вообще не до разговоров. - И Адам приник к ее губам горячим, нетерпеливым поцелуем, вложив в него всю свою тоску и страсть. Разгоряченный страстью, он прижимался к Селме своим напряженным, сгоравшим от нетерпения телом. - Я хочу сейчас только одного - целовать тебя с ног до головы и любить тебя. Но если ты не хочешь этого, то тебе лучше уйти в свою комнату.
И снова в привычный спор вступили разум и плоть. Впрочем, тих был голос ума: не торопись уступать желанию этого человека. И громко приказывало сердце: ну же, решайся!
Селма понимала: если она сейчас отодвинется, он ее отпустит. Можно встать и уйти. Гордый человек не хотел обладать той, которая отвергает его. Отвергает? Да она хочет его так, как никогда прежде не хотела, - ее тело стремилось к нему в мучительной тоске. Нестерпимо хотелось чувствовать каждой клеточкой прикосновение его рук и губ. Ведь рядом сейчас единственный в мире мужчина, способный разжечь в ней огонь страсти, заставить ее почувствовать неземное блаженство, вознесясь вместе с ней на вершины любви. Так хотелось целовать его тело и чувствовать, как оно содрогается от ее прикосновений.
- Ну же, Селма! Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы чувствовать твое желание. Мы оба страстно хотим друг друга и уже не в состоянии длить мучения последних дней. Это… невыносимо.
Селма кивнула, уткнувшись лицом в его грудь. Господи, неужели человек не понимает, что она и убежала-то посреди ночи, потому что больше не могла выносить пытку деланого равнодушия?
- Ты хоть поняла, что напугала меня до смерти?
- Извини.
Женщина почувствовала его руку на своей груди. Это легкое прикосновение вызвало горячую волну желания.
- Селма? - Сдавленный голос звучал уже нетерпеливо. - Скажи мне, что ты хочешь?
- Я хочу тебя, хочу тебя любить, хочу твоей любви, - сбивчиво заговорила она, отметая все сомнения. - Пусть уйдут прочь тоска и одиночество, страхи и недоверие.
- Как долго я ждал этого момента, как долго, - прошептал Адам и, уже не сдерживая себя, целовал ее с неистовой страстью, нежно лаская грудь.
- И я, - едва слышно промолвила женщина. Кровь бурлила в жилах, плоть пела от наслаждения. Селма полностью отдалась во власть своих ощущений, избавившись от оков, которые сдерживали ее последнее время. Сейчас забыто все на свете, кроме удивительного сильного мужчины, с которыми они составляют единое целое. Как прекрасна эта их магическая связь! Как ненасытно ее желание! Как пылок жар их обоюдной страсти!
- О, Адам… - И больше ничего, только движение тел, прерывистость дыханий, бешеный стук сердец, танец языков и нетерпение рук.
У него со стоном наслаждения вырвалось ее имя.
- Мне так тебя не хватало.
- Мне тоже тебя не хватало, - выдохнула Селма.
Их тела сомкнулись, и они вознеслись на вершину восторга, туда, где взрываются звезды тысячью сверкающих осколков, где страсть разливается на миллионы мельчайших ручейков, заполняющих каждую клеточку тела, пока не приходят медленное, томительное блаженство и необыкновенное удовлетворение.
Ласковым был его поцелуй. Губы коснулись ее глаз, щек.
- Ты плачешь, - произнес приглушенный голос. - Не надо, прошу тебя, не плачь.
- Это от счастья. Было так… прекрасно.
- Да, прекрасно.
Селма проснулась от утреннего солнца. В памяти медленно оживали события прошедшей ночи. Еще не отойдя от сна, ощутила легкость и покой удовлетворения во всем теле. И вспомнила все. Руки Адама, его сильный торс, ласку и трепетность поцелуев. Свою ответную ласку, смелевшую от минуты к минуте. Она быстро перевернулась и с улыбкой уткнулась в подушку. Может, это был сон?
Нет, не сон.
Она лежала в кровати Адама, где недавно торжествовала их любовь. Страстная, неистовая любовь. Селма протянула руку, желая дотронуться до него. Адама не было. Где же он?
Встал и, конечно, уже работает.
Так, значит, ночь любви позади? Солнце безжалостно высвечивает реалии нового дня. Селма закрыла глаза, но недавнее ощущение счастья не вернулось.
Что ж, посмотрим правде в глаза: мужчина получил то, что хотел. Эта горькая и, в общем, несправедливая мысль тем не менее вытеснила из головы воспоминание о недавнем наслаждении и блаженстве.
Да что в самом деле, разве ты сама не хотела того же? И да. И нет.
Молодая женщина резко села в постели и растерла ладонями лицо. Конечно, она хотела его. Безусловно, могла преспокойно уйти, но предпочла остаться. И, чего уж там, ей была подарена прекрасная ночь.
А дальше? Хочешь ты того или нет, а придется все-таки признать очевидное: прошлое не вернуть. Физическая любовь, какой бы сильной и желанной ни была, не решает существующей проблемы. Хвататься за обрывки былой любви - не значит вернуть любовь.
Да, она нестерпимо хотела этого мужчину. Но откровенная физиология его желания обижала, ей необходимо ощущать любовь к себе. Сейчас, в ярком свете нового дня, надо определить для себя, имеет ли любовь какое-нибудь отношение к тому, что произошло между ними прошедшей ночью?
О, будь ты наконец взрослой! Ночью была лишь встреча возжелавших друг друга тел, не более. Адам прав: мы просто нужны друг другу. Нужны для чего? Их обогревает всепоглощающая страсть. Естественно, страсть тел. Душа ни при чем. Уж кто-то, а Адам это понимает. Взрослый, умный Адам, который не любит рисковать.
И где сейчас герой сумасшедшей ночи? Работает. Что-нибудь, кроме работы, интересует вас, мистер Симмонс?
- Доброе утро, - промолвила Селма, переступив порог кабинета.
Симмонс поднял голову от машинки.
- Доброе утро. - Он ждал, что она еще скажет. Видимо, не хотел, чтобы слова и чувства затронули зияющую пустоту четырех лет порознь прожитой жизни.
И вот они смотрят друг на друга, два посторонних человека. Молодая женщина нервно кусает губы, лихорадочно пытаясь придумать, как разрядить обстановку. Сейчас бы пошутить, дать повод для улыбки, но ничто не шло на ум. Даже трудно понять, что она испытывает в данную минуту - злость, смущение, стыд?
Стыд? Но чего, собственно, ей стыдиться? Того, что проявила свои искренние чувства?
А если разобраться, что связывало их той ночью? Страсть. Самое обыкновенное физиологическое влечение. Но разве это так уж дурно - испытывать естественную человеческую страсть? Дело же касается не первого встречного, а любимого ею человека. Того, что был когда-то ее мужем.
- Ты уже позавтракал?
- Я перекусил немного, но чашечку кофе, пожалуй, выпил бы.
- Я принесу.
Когда Селма поставила перед ним кофе, Адам, внимательно посмотрев на нее, спросил:
- Как ты?
- Нормально. Ты давно встал?
- Примерно час назад.
Словно договорившись, они никак не касались прошедшей ночи. Будто ее и не было. Но она же была! И напряженное молчание лишь подчеркивало значимость свершившегося.
В последующие несколько дней они редко виделись, встречаясь только за обеденным столом. Раскаивались? Не хотели повторения? Не желали дать прошлому стать настоящим? Про себя Селма могла сказать, что все три вопроса ее беспокоили, оставаясь без ответов. Что тревожило его - откуда знать? Когда Адам бросал на нее взгляд, в глазах угадывался тлеющий огонь желания. Им было нелегко даже сидеть за одним столом. Какое-то слово, взгляд или жест вызывали в их телах ответную реакцию. В общем, ночь удовлетворенного желания не успокоила, скорее, наоборот, привнесла в их отношения некую дополнительную напряженность.
Машину отремонтировали, и она уже стояла у дома Тейлоров как новенькая.
- Завтра я уезжаю в город на один день, - объявил Адам за ужином. - У меня там важная встреча. Обязательно повидаюсь с твоим отцом и выясню, как обстоят дела.
- Я поеду с тобой!
Твердый отказ не заставил себя ждать:
- Нет! Это слишком рискованно. Откуда знать, что там происходит? Неизвестно, арестовала ли полиция тех уголовников, которые пытались похитить тебя. Может, они еще на свободе и до сих пор гоняются за тобой. Одним словом, ты никуда не поедешь отсюда.
Селма понимала, что он прав. Но зачем этот приказной тон, ущемляющий ее гордость, подчеркивающий ее бесправие, беспомощность? Только поэтому с языка сорвалась фраза, сказанная тоном капризного ребенка:
- Прекрати указывать, что мне делать!
- Прости, Селма, - сказал Адам, - но другого выхода нет. Если твой отец скажет, что ты можешь вернуться, я тебя отвезу на следующий же день. А пока я могу только передать ему твое послание.
- Скажи ему, - мрачно произнесла она, - что я нахожусь на грани помешательства, что я хочу уехать отсюда. Скажи, что мне нужен мой кошелек и паспорт!
- Что-нибудь еще? - спокойно поинтересовался мужчина.
Дозу крысиного яда! - хотелось ей выкрикнуть, но вслух произнесла:
- Блокнот и что-нибудь из одежды.
Адам кивнул. Затем отодвинул небрежным жестом пустую тарелку в сторону, положил ладони на стол и, нагнувшись к Селме, внушительным тоном заговорил:
- За последние несколько дней я дважды вытаскивал тебя из разных переделок. Две спасательные операции за такой короткий срок - мой предел. Так что сделай, пожалуйста, одолжение, не совершай больше никаких глупостей, пока меня не будет здесь. Обещай мне, что будешь вести себя осторожно. Не ходи в лес на прогулки, не совершай необдуманных, импульсивных поступков, которые…
- Я поняла! - зло прервала Селма нравоучительный монолог. - Надеюсь, что ты поговоришь с моим отцом и привезешь мне деньги и паспорт. И я уеду отсюда.
Адам бросил на нее потемневший взгляд, но ничего не сказал.
Его отъезд принес некоторое облегчение. Исчез объект напряженности, и нервы пришли в порядок. Но, как это ни странно, несмотря на то что ей было чем себя занять, день тянулся бесконечно долго. Читала, писала, придумывала новые темы для будущих статей, но, что бы ни делала, слухом пыталась поймать звук приближающейся машины.
Вот день - обещал вернуться к восьми, часы уже пробили девять, а его все нет. Конечно, могли задержать какие-то дела… Но вот уже десять. Вдруг что-то случилось? В голову лезли ужасные мысли.
Было почти одиннадцать часов, когда двор озарился светом автомобильных фар. Страхи сразу исчезли, и Селма почувствовала, как к ней вернулось старое, знакомое ощущение, связанное с присутствием Адама. Неожиданно вспомнилось: сон! К ней вернулись чувства из того сна, который она никак не могла разгадать.
Адам с удивительной легкостью вбежал по ступенькам веранды. Он выглядел великолепно - сильный, энергичный.
- Привет! Я был уверен, что ты уже спишь.
- Что случилось? Почему так долго? - спросила она тоном взволнованной жены, что, кажется, было замечено. Мужчина криво ухмыльнулся, поставив на пол коробку и свой портфель.
- Скучала по мне?
- Черта с два! Я провела на редкость приятный день. - Волнение уступило место злости.
- Жаль, - бросил Адам и направился в гостиную. - Хочу выпить. Тебе налить чего-нибудь?
- Спасибо, нет. У меня чай.
- Извини, пришлось задержаться. Докладываю: с делами управился, с отцом переговорил - у него все в порядке. Контракт с той злополучной фирмой аннулирован, и ему удалось привлечь внимание высокопоставленных чиновников к мошенникам.
- Хорошо. Полиция узнала, кто забрался в дом отца?
- Они знают, кто стоит за всем этим, но пока громилы не найдены. Так что опасность еще не миновала.
- Это значит, что я пока не могу вернуться?
- Совершенно верно.
- Черт знает что! И сколько это продлится?
- Не знаю. Твой отец даст нам знать.
- И я должна торчать здесь неизвестно сколько?
- Отец справедливо полагает, что здесь ты в безопасности.
Селма со стоном отчаяния закрыла лицо ладонями.
- О господи, я сойду с ума!
- Не сойдешь, - спокойно заметил Адам. - Ты крепкий орешек.
Нет, оказывается, недостаточно крепкий. Вот найдет способ вырваться отсюда, тогда уж можно будет говорить о ее твердости.
- Ты привез мои вещи?
Мужчина махнул рукой в сторону коробки.
- Вещи там. Все цело, кроме паспорта.
- Кроме паспорта? - У Селмы упало сердце.
- Очевидно, кто-то взял его.
- Быть не может! Ты хочешь сказать, что кто-то залез в офис моего отца и выкрал паспорт?
- Успокойся, ты сможешь получить новый паспорт, но для этого придется немного подождать, пока все не прояснится.
Кровь ударила Селме в голову.
- Я не хочу ждать! И не желаю больше оставаться здесь!
Адам ленивым движением взял стакан, медленно отпил виски и ровным голосом произнес:
- Мы не всегда можем получить то, что хотим. Понимаю, что с этим иногда нелегко смириться, особенно такому испорченному, избалованному человеку, как ты.
Селма обомлела.
- Что?! Это я испорченная и избалованная?
- Думаю, что это не является большим открытием для тебя? - Его иронии не было предела, а Селма не находила слов, чтобы высказать свое возмущение. Адам тем временем отдавал должное виски. - В твоей жизни было когда-нибудь что-то, чего бы ты очень хотела и не получила? - спросил он.
- О да, было! Счастливый брак, например!
8
На веранде сгустилась предгрозовая атмосфера. Только что произнесенные слова еще отдавались эхом в сердцах обоих. У Адама лицо застыло каменной маской. Он не сводил глаз с бывшей жены.
- Насколько я помню, у нас была счастливая семья до тех пор, пока тебе не надоело жить со мной под одной крышей. И позволь напомнить тебе, что это ты оставила меня, ты захотела развода.
Нет! - чуть не вырвалось у Селмы. Ошибаешься! Я не хотела этого! Хотела растормошить тебя, почувствовать твою реакцию и подала на развод, совсем не желая разводиться.
- А тебе, конечно, развод был не нужен? - спросила она с издевкой. - Вспомни, сколько времени у тебя ушло на то, чтобы подписать бумаги? Мой адвокат получил их с обратной почтой! Ты не потратил даже паршивой минуты на сомнения!
- А чего ты ждала? Что я заставлю тебя жить со мной против твоей воли?
Да нет же! Мне надо было только услышать от тебя, что я нужна тебе, что ты любишь и не хочешь терять меня! Однако эти слова так и остались непроизнесенными.
- Я не хотел женщину, которая не желала меня. Если мне не изменяет память, мы не виделись с тобой месяцев пять, когда ты написала мне ту милую маленькую записочку.
- Тебя не было в Штатах! - выкрикнула Селма вне себя. - Ты постоянно находился в какой-нибудь чертовой командировке!
- Такая уж у меня работа, и ты знала об этом, когда выходила замуж. Между поездками я целыми неделями жил дома, куда возвращался точно в обещанный срок. И каждый раз, когда приходил, тебя не было. Ты находила одну причину за другой, лишь бы не быть вместе со мной.
Господи, да она всегда считала, что ему было глубоко наплевать, дома жена или нет. Хоть бы раз сказал, что ему это не нравится, что он скучает без нее.
- Да тебе это было абсолютно безразлично! - выкрикнула Селма.
- О нет, если уж кому и было безразлично, то тебе, моя преданная экс-жена. Ты не задумываясь выпархивала из нашего семейного гнездышка каждый раз, когда я должен был туда вернуться. А мы с тобой, дорогая моя, договаривались с самого начала нашей совместной жизни совсем о другом. Мне особенно запомнилась твоя очаровательная поездка в Вашингтон. Помнишь?
- Помню.
- Ты вернулась домой от своей итальянской подруги и за день до моего приезда вдруг срываешься на какие-то курсы по кулинарии! Мы с тобой не виделись пять месяцев - пять! - а тебе срочно понадобилось заняться поварским делом!
- Мог бы приехать ко мне в Вашингтон на выходные. Почему не приехал?
Ответом был горький смех.
- А ты, можно подумать, приглашала, звала меня? Я решил, что у тебя там свои планы. Если уж на то пошло, зачем вообще нужна была твоя поездка? Нет, моя милая, кому-кому, но не тебе жаловаться на чье-то безразличие. Ты сделала все, чтобы убедить меня в необходимости развода. Это ты, а не я, написала ту милую записочку, в которой заявила, что наш брак ничего не значит и ты хочешь развестись.
- А ты даже не потрудился снять трубку и позвонить мне, чтобы выяснить, в чем дело!
Сарказм взгляда предварил сарказм ответа:
- Женщина отделалась клочком бумаги, не дождавшись возвращения мужа. Конечно, решила она, хватит и паршивой записки! Что оставалось делать мужу? - Адам окинул Селму ледяным взглядом. - Прошло уже четыре года, стоит ли что-то обсуждать дальше? Тем более что у меня сегодня был очень трудный день… Спокойной ночи.