- Мне очень жаль видеть тебя в таком горе, - сказал ей Генрих. - Дорогая моя, ты должна рассказать мне о своей беде.
- Сир, я очень боюсь…
- Не бойся. - Он взял ее за руку и подвел к нише, где стояла кушетка. - Сядь и расскажи, что тебя тревожит.
- Это слишком бесцеремонно с моей стороны, сир…
Они сели, и Генрих обнял ее; его ладонь небрежно легла ей на грудь.
- Прекрасным дамам не нужно бояться меня, - беззаботно сказал он. - Ты разве не знаешь, что я всегда готов проявить к ним снисходительность?
- Сир… - девушка вздрогнула, и Генрих обнял ее крепче. Она уткнулась лицом в его камзол. - Сегодня я слышала, как один человек грозился покончить с собой.
Генрих погладил ее по волосам; волосы у нее были красивые; такие же мягкие, как у Дайеллы. Он подумал: "В темноте я мог бы решить, что Дайелла вернулась ко мне".
- Те, кто хочет покончить с собой, не грозятся, моя дорогая. Они действуют. Кто этот человек?
- Граф де Тюренн, сир.
Беззаботность Генриха как рукой сняло.
- Тюренн! Не может быть. Он шутил.
- Не думаю, сир, и, зная, как вы дорожите им, я сочла своим долгом прийти к вам.
- Как ты это услышала?
- Я фрейлина королевы, сир.
- А, да.
- Она… но я не могу вам сказать. Не смею.
- Дитя мое, не бойся выдать мне то, о чем я знаю. Сказать? Королева дала своему любовнику отставку, и он угрожал повеситься, если она не вернет его.
Мадемуазель де Ребур уставилась на короля, чуть приоткрыв губы. Бледные, они не были чувственными, но все же казались манящими.
Генрих поцеловал их. Как и Дайелла, Ребур не возражала. Как и Дайелла, она была очень рада, что ее целует король.
Генрих вошел в спальню жены. Отослал ее служанок. Отбросил одеяло и поглядел на тело, белизну которого оттеняли черные атласные простыни. До чего это в духе Марго - понять воздействие такого контраста! Сколько подражательниц найдется у нее при дворе.
Она злобно посмотрела на него.
- Чем обязана столь внезапному интересу?
- Разве муж не должен навещать жену время от времени?
- Нет, если предается утехам в другом месте.
- Я пришел поговорить о Тюренне.
Марго приподнялась на локте и насмешливо поглядела на Генриха.
- Ты только узнал, что мы с Тюренном были друзьями?
- Я знаю почти обо всем, что происходит в моем королевстве. И, разумеется, знал, что вы были любовниками. Это все знают. Даже твой брат, король Франции, написал мне о ваших отношениях.
- Змея! Это совершенно в его духе.
Генрих пожал плечами.
- Он хотел посеять между нами ссору.
- Повсюду шпики, - злобно сказала Марго. - Как бы мне хотелось добраться до них! И ты, конечно, поверил моему брату.
- Я притворился, что смеюсь над такими предположениями.
- Тогда с какой стати пришел разыгрывать ревнивого мужа?
- Когда я был ревнивым мужем? Не чаще, чем ты ревнивой женой!
- В таком случае, чего ради беспокоиться… и беспокоить меня… из-за Тюренна?
- Потому что я слышал, что он угрожал повеситься, если ты отвергнешь его, а мне нельзя терять одного из лучших генералов.
Марго рассмеялась.
- Тебе весело?
- Существовал ли когда-нибудь такой брак, как у нас?
- А разве жили на свете такие люди, как мы с тобой? - ответил он. - Я позволял тебе вести себя как вздумается. Теперь ты поступишь, как того хочу я. Утешь как-то Тюренна, пока он не выбросит это намерение из головы. Я сомневаюсь, что он пойдет на такой шаг, но как знать, вдруг повесится из бравады.
- Значит, я должна вернуть его ради тебя?
Генрих кивнул. Марго вызывающе сложила губы, он рассмеялся. И она невольно присоединилась к нему.
ИНТРИГА ФОССЕЗЫ
Марго продолжала заигрывать с Тюренном, которого Генрих в шутку называл Великим Неповесившимся. Сам он находил мадемуазель де Ребур очаровательной и страстной. Марго, однако, знала, что она шпионит за ней, и не хотела позволять ей надолго оставаться в любовницах у Генриха. Тюренна она вернула, чтобы угодить Генриху, но первый пыл их любви уже миновал. Марго подумывала, как бы прельстить Генриха, чтобы отвлечь от Ребур, и остановила выбор на маленькой Франсуазе де Монморанси, дочери Пьера де Монморанси, маркиза де Тюбри и барона Фоссе. Все называли ее Фоссеза. Она была красивой, целомудренной, и поскольку Генрих все еще жалел о нежной Дайелле, то мог найти сходство гречанки с Фоссезой более сильным, чем с Ребур. Марго решила обратить внимание мужа на эту девушку, только сделать это надо было тонко, иначе он сразу же разгадал бы ее замысел. Она была довольна, что мадемуазель де Ребур разделяла привязанность Генриха с другой фрейлиной, чувственной, опытной особой по фамилии Ксенте. Марго поощряла ее, как только могла, Ребур знала об этом и платила своей госпоже ненавистью, поэтому королева все больше утверждалась в решении вырвать короля из ее объятий.
За время жизни в Беарне Марго не сделала уступок гугенотам и регулярно слушала мессу, а Генрих и его сестра Екатерина посещали гугенотские богослужения. От Генриха этого ждали подданные, и он, равнодушный к вопросам веры, охотно выполнял их ожидания. Екатерина, оставшаяся ревностной гугеноткой, стала красавицей, отчасти благодаря тому, что влюбилась в своего кузена, Шарля де Бурбона, графа Суассонского, а он в нее. Она думала, что, став чуть постарше, выйдет за него замуж, и очень этому радовалась.
Двор перебрался в По, самый пуританский город королевства Наварра. Марго это не нравилось, недоброжелателей у нее там было больше, чем где бы то ни было, их фанатизм раздражал ее. С особенным недовольством взирал на ее поведение секретарь короля Жак Лальер. Ему не нравилось, что король дает ей такую волю. Генрих и сам не был добродетельным, но он был мужчиной и королем. То, что королева пользуется такой волей, Лальеру казалось предосудительным. Но хуже всего было то, что она исповедовала католическую веру, и с тех пор, как приехала в Беарн, слушала мессу вместе со своими друзьями-католиками.
Троицыным днем Марго отправилась в часовню замка, где должна была состояться месса. Часовня была очень маленькой, и месса всегда совершалась в некоторой тайне, но стало известно, что Марго настояла на ее проведении, а король по своей мягкости согласился.
Группа крестьян, упорно державшаяся католической веры, решила притаиться в часовне и тайком послушать мессу. Когда Марго и несколько ее друзей прибыли, крестьяне уже находились там, но в крохотном помещении спрятаться стольким людям было невозможно.
Марго спросила, кто они и зачем пришли, их предводитель, упав перед ней на колени, объявил:
- Ваше высочество, мы уже несколько лет не слушали мессы. Не прогоняйте нас.
- Бедняги! - воскликнула Марго. - Конечно, не прогоню. Только не надо прятаться. Выходите и слушайте вместе со мной.
Они благословили ее доброту, и месса началась.
Мадемуазель де Ребур, стремившаяся всегда навредить королеве, увидела, что происходит, незаметно ускользнула и по счастью - с ее точки зрения - встретила неподалеку от часовни Лальера.
Она собиралась сказать королю, что королева разрешила его подданным слушать мессу, хотя знала, что он, не любя доносов, почти ничего не предпримет; но, увидев Лальера, сочла, что госпожа ее окажется в более неприятном положении, если все сообщить ему.
- Месье Лальер, - сказала она, - я только что из часовни замка и удивлена, что в По открыто слушают мессу.
Лицо Лальера побагровело.
- Это не так! - воскликнул он.
- Это так. Если пойдете в часовню, то увидите сами.
Лальер подозвал проходящих неподалеку стражников и повел их к часовне.
Королева воскликнула:
- Что это значит, месье Лальер?
- Это означает, ваше высочество, что кое-кто из подданных короля виновен в идолопоклонстве, - ответил он. И приказал стражникам: - Арестуйте этих мужчин и женщин.
Католики запротестовали, но перед стражниками оказались бессильны, их вытащили из замка и начали избивать. Марго возмущенно кричала Лальеру, что он не вправе так поступать и что она добьется для него сурового наказания, если он сейчас же не прекратит это и не извинится.
Лальер, не обращая на нее внимания, велел отвести католиков в тюрьму.
- Я не смирюсь с таким оскорблением, - заявила Марго.
- Не суйся в дела этой земли, - ответил Генрих.
- Разве я не королева?
- Но я - король!
- И тебе нравится, что людей за их веру бьют и сажают в тюрьму?
- Не нравится, но я понимаю, что сейчас какие-то уступки необходимы.
- Поэтому позволяешь этому скоту избивать твоих подданных?
- Марго, будь разумна.
- У меня есть долг перед этими людьми. Они попросили у меня позволения послушать мессу, и я им разрешила. Требую, чтобы ты освободил их и отказал от должности этой скотине.
- Он мой лучший секретарь.
- Он худший дебошир в твоем королевстве.
Генрих взял ее за плечи и встряхнул.
- Послушай, Марго. Эту страну раздирают надвое расхождения в догмах. Одна половина Франции хочет молиться так, другая иначе. Для меня неважно, как люди молятся. Я считаю, что высшего состояния веры можно достичь известной терпимостью, а не упорством в той или иной догме.
- И отлично, прояви терпимость к этим католикам.
- Это протестантское королевство. Войди в мое положение. Я не так давно принимал католичество, чтобы сохранить жизнь. Если проявлю терпимость к этим католикам, то здесь может вспыхнуть гражданская война.
- Я требую отказа Лальеру от должности и освобождения арестованных.
- Ерунда.
Марго вырвалась.
- Нет, не ерунда, мой дорогой муж. Я не позволю обращаться так с собой твоим слугам. Либо ты исполнишь мое требование, либо я вернусь к своей семье. Вот так! Делай выбор между мной и секретарем.
- Дело в том, Марго, что этот секретарь очень хороший.
- А жена твоя плохая?
Генрих пожал плечами и засмеялся, но Марго было не до смеха. Она решилась. Она не потерпит оскорблений, она принцесса королевского дома Франции. Она не отступит от своих слов.
"Вернется во Францию? - подумал Генрих. - И какие интриги там затеет?" Он боялся отпускать ее - особенно если они расстанутся врагами.
- Я подумаю об этом, - пообещал он.
- Думай быстрее, - ответила она, - а то я начну готовиться к путешествию на север.
Генрих терпеть не мог скандалов, поэтому освободил католиков и отказал от должности Лальеру. Затем двор вернулся в Нерак, который Марго находила более благоприятным, да, собственно говоря, и Генрих тоже. Ему хотелось уехать от фанатиков не меньше, чем ей.
Неракский замок был очень красив, парк и сады его - очаровательны. Марго решила устраивать празднества в парке; затевала каждый вечер балы, пирушки и прилагала все усилия, чтобы создать там французский двор в миниатюре. Эти увеселения под ее руководством имели большой успех; придворные дамы и дворяне, следуя примеру короля и королевы, предавались страстным любовным забавам.
Марго, нелегко прощавшая обиды, лелеяла злобу против двух людей: брата, Генриха III, желавшего навредить ей, оповестив мужа о ее связи с Тюренном, и мадемуазель де Ребур.
Жить без интриг Марго не могла, поэтому стала настраивать Генриха против своего брата и напоминать, что мир, о котором велись переговоры с Екатериной Медичи во время ее визита в Беарн, продлится лишь до тех пор, пока будет выгоден королю Франции и его окружению. Убедить в этом Генриха старалась не только сама. Как и ее мать, Марго окружила себя красавицами, поняв, как они могут быть полезны. Теперь она им приказала передавать толки французского двора своим любовникам, членам королевского совета; и очень скоро создалось впечатление, что французский король замышляет войну с маленьким королевством Наварра.
Пока что все шло успешно, но Марго не собиралась позволять гнусной Ребур оказывать влияние на короля. И готовила Фоссезу к роли королевской любовницы. Марго обратила на нее внимание мужа во время одного из самых увлекательных балов, которые замышляла с приезда в Беарн.
Марго великолепно выглядела в алом бархате с драгоценными камнями. Рядом с ней находилась ее хрупкая фрейлина, маленькая Фоссеза, в белом атласном платье греческого покроя, с простым парчовым поясом на тонкой талии и парчовой лентой, не дающей ее длинным волосам спадать на прелестное юное лицо.
Марго своего добилась. Генрих танцевал с очаровательной Фоссезой и в тот же вечер увлекся ею.
Очень скоро Фоссеза лишилась невинности, и война, получившая название la Guerr des Amoureux , подготовленная министрами из королевского совета и их любовницами, началась.
Убедить Генриха развязать войну с королем Франции оказалось нетрудно. Он увидел возможность расширить свои владения и заодно отомстить за годы плена. Все его советники являлись сторонниками войны, потому что к ней их склоняли любовницы, в большинстве своем фрейлины королевы.
Такие города, как Ажен и Каор, входили в приданое Марго, но не перешли к Генриху, а с Варфоломеевской резни оставались занятыми католическими войсками. Генрих решил забрать то, что принадлежит ему.
Началась война, захват Ажена явился большой победой для гугенотов и лично для Генриха, отличившегося в бою.
Марго не хотелось совсем отказываться от брата с матерью, она тайком писала им, намекая, что делала все возможное для сохранения мира. Просила как об одолжении считать Нерак нейтральной территорией, поскольку она там. Генрих нашел это прекрасной мыслью и часто, устав от сражений, возвращался в замок отдохнуть и поразвлечься с женщинами, из которых теперь отдавал предпочтение маленькой Фоссезе.
Так называемую "войну любовников", затеянную столь беспечно, ни одна из сторон не воспринимала всерьез. Король Франции был возмущен, однако он согласился с матерью, что разумнее всего покончить с ней как можно скорее. Король Наваррский, увлекшись очаровательной маленькой Фоссезой, не хотел тратить на войну время, которое считал предназначенным для любовных утех.
Начались переговоры о мире, и король Франции решил отправить на них посла, достойного столь нелепого дела, - брата, герцога Анжуйского, которого ненавидел и презирал, но теперь допустил его в совет как своего единственного представителя. Екатерина Медичи, которой король доверял больше всех, отправилась в Периго с сыном, и там, в замке де Фле, был подписан мирный договор.
Франциску, состоявшему в тайной переписке с Марго и все не терявшему надежды стать правителем Фландрии, сестра написала, что, возможно, он сумеет завербовать в Беарне людей для своего войска, рекомендовала ему приехать с этой целью в Нерак и немного пожить. Герцогу Анжуйскому очень хотелось повидаться с сестрой и ее мужем, другом и старым своим соперником, поэтому он простился с матерью, возвращавшейся в Париж, и отправился ко двору сестры и зятя.
Марго, великолепная в голубом бархате, с плюмажем и с драгоценными камнями в волосах, устроила в честь приезда брата большой пир. Этот невысокий человек с рябым от оспы лицом и бегающими злобными глазами производил неприятное впечатление. В Наварре он казался таким же чуждым, как его сестра. Но в то время как Марго была здесь королевой, к тому же, по признанию даже самых предубежденных людей, очень красивой, герцог Анжуйский в глазах наваррцев был просто послом их старого врага, короля Франции, человеком, который менял веру в зависимости от обстоятельств.
Зять и шурин приветствовали друг друга насмешливо.
- Много воды утекло с тех пор, как мы оба были пленниками, - сказал шурин. - Теперь ты король с королевством - это лучше, чем быть незначительным королем, игравшим в теннис с месье де Гизом и улыбавшимся его оскорблениям.
- Я поздравляю себя с тем, что сохранил голову на плечах, это большая удача для незначительного короля-пленника, - засмеялся Генрих.
Франциск обнял его.
- Славные то были дни. Вспоминаешь Шарлотту?
- Иногда.
- К сожалению, мы увлеклись одной женщиной.
- Это скрашивало нам жизнь.
- Ты прав, брат. Теперь, наверно, дамы Наварры и Беарна, По и Нерака мечтают добиться улыбки своего короля.
- Я счастлив в своих подругах.
- Готов поклясться, mon vieux , конкурентов у тебя здесь поменьше. Кто захочет соперничать с королем?
К ним подошла Марго с несколькими фрейлинами.
Выглядела она великолепно, и брат сказал, что по ней тоскуют при французском дворе. Поэты ждут не дождутся ее возвращения и плачутся в стихах, что свет потускнел, потому что не стало самой яркой звезды.
- Теперь мой долг - освещать двор мужа, - сказала Марго.
- И в этом, - сказал ей брат, - у тебя есть помощницы.
Он разглядывал фрейлин, среди которых были блестящие красавицы. Но не замечал Фоссезы, пока не увидел, как Генрих поманил ее к себе и как охотно она подошла. Достаточно было одного взгляда, чтобы догадаться об их отношениях.
- Скажи, - шепотом спросил он сестру, - что это за грациозная малышка рядом с Генрихом?
- Франсуаза де Монморанси, дочь Фоссе. Мы называем ее Фоссезой.
- Она, кажется, обладает даром угождать своему повелителю.
- О, ему угодить легко, но, кажется, у нее это получается лучше, чем у большинства. Я не видела, чтобы он был так доволен кем-то после отъезда гречанки Дайеллы.
- Неудивительно. Она восхитительна.
Франциск принял решение. Не стоило упускать такую благоприятную возможность. В некотором роде это было возвратом их юношеских шалостей и дурачеств из-за Шарлотты.
Он решил скрасить свое пребывание в Нераке ухаживанием за Фоссезой.
Марго, разумеется, нашла нового любовника среди дворян, сопровождавших герцога Анжуйского ко двору ее мужа. Тюренн ей надоел, и она бы давно его бросила, если б, как любила подчеркивать, не желание спасти его от самоубийства ради короля.
Главный конюший брата был одним из красивейших мужчин, каких только Марго видела, за исключением, разумеется, Генриха де Гиза, с ним сравниться не мог никто; но Гиз давно исчез с ее глаз, поэтому Жак де Арле, сеньор де Шамваллон казался неотразимым. Марго улыбнулась ему, и он все понял.
Франциск стал волочиться за Фоссезой, что разъярило Генриха, ею он увлекся больше, чем некогда Шарлоттой де Сов. Теперь ему не нужно было притворяться; не нужно было спасать жизнь. Он мог быть самим собой и, как король в своем королевстве, не собирался уступать сопернику, если Фоссеза сама не предпочтет Анжуйского.
Эти фривольности огорчали Обинье. Он был предан своему монарху, но постоянно осуждал его одержимость женщинами. Любовница-другая были б простительны даже в этой твердыне гугенотов, но жизнь Генриха, казалось, состояла из все новых любовных увлечений; и весь двор следовал примеру короля.
Любящий своего повелителя, Обинье стал искать козла отпущения и нашел. Кто привез в Наварру французские обычаи? Кто ввел роскошь, несдержанность и распутство? Можно было возразить, что король столь же любострастен, как его супруга; но жена и королева должна подавать мужу добрый пример, а не пытаться превзойти его в любовных интригах. К тому же, если на свет появится ребенок, кто сможет поручиться, что отец его король Наваррский?