Братья Мортенсен постоянно меня забавляли. Хотя Терри был младшим, его всегда выводила из себя несобранность Сета, и он частенько пытался вернуть брата к реальности.
Сет, поджав ноги, сидел на полу, а на коленях у него пряталась Кейла, младшая дочь Мортенсенов. Как и остальные, он весь был заляпан краской, не исключая футболку с надписью "Писатели делают это за своими письменными столами". Безмятежный, как буддийский монах, он смущенно мне улыбнулся:
- Просто потому, что здесь всегда зона боевых действий.
- Ладно, уведи ее отсюда в какое-нибудь более приличное место, - сказал Терри. - Нечего ее в это втягивать.
На это немедленно последовал возмущенный крик девочек.
- Я не прочь остаться, - успокоила я их. - И хотела бы помочь.
Андреа встала, одной рукой все еще удерживая дочь:
- Тогда нам надо найти для тебя какую-нибудь одежду. Пойдем посмотрим что-нибудь подходящее.
Она отпустила Кендалл. Малышка сделала шаг мне навстречу, но не дотронулась:
- Ты как будто дама из каталога "Виктория Сикрет".
- Это мое любимое чтение, - торжественно заявила я.
- Папино тоже.
Ее мать застонала и по загроможденному мебелью коридору повела меня в свою спальню. Спальня Терри и Андреа не имела ничего общего со спальней Дейны. Прежде всего, в ней царил беспорядок: кровать была не застелена, на полу груды белья. Цветовое решение и элементы оформления тоже были куда меньше согласованы, указывая на то, что все это добавлялось одно к другому не один год, не объединенное предварительно холодным глазом дизайнера. Стены и комоды были увешаны рисунками девочек, на свободных местах лежали безделушки, книги и мелочь. И все же, несмотря на хаос, чувствовалось, что комната наполнена любовью, а люди, в ней обитающие, счастливы и живут друг с другом в ладу. Это придавало теплоту и уют, в отличие от стерильности и определенности, царивших в спальне Дейны. Здесь я чувствовала себя хорошо и жалела, что у меня с кем-нибудь нет ничего такого, а еще испытывала почти неловкость от вторжения в столь интимную обстановку. Ощущение, будто подслушиваешь.
- А, вот мы где, - пробормотала Андреа, копаясь в ящиках комода.
Она протянула мне какую-то одежду. Я сбросила платье и примерила ее. Хотя у Андреа фантастическая для матери пятерых дочерей фигура, она все же повыше и поплотнее, чем я, так что одежда была мне длинновата и свободно болталась. Посмотрев, она заменила джинсы на полукомбинезон. Брюки пришлось подвернуть, но зато он держался на лямках. Я стянула волосы в хвост и теперь была готова идти.
Увидев меня, Сет рассмеялся.
- Эй, - воскликнула я и пнула его, - будь поскромнее.
- Кажется, я впервые вижу тебя не столь… - Он помолчал, подбирая нужное слово. - Тщательно продуманной.
- Вот как, оказывается, златоуст ты наш романтический. Значит, так я обычно выгляжу? Другие женщины сексуальны, или элегантны, или прекрасны. А я? Всю дорогу тщательно продуманна.
- Ты знаешь, что я имею в виду. Кроме того, непродуманность вовсе тебя не портит. Совершенно не портит.
Он говорил восхитительно низким грозным голосом, и, когда наши глаза встретились, между нами пробежала искра.
- Вы, ребята, флиртуйте в свободное время, - сказал Терри, протягивая мне малярный валик и лоток. - В данный момент вы работаете на нас. Как думаешь, одолеешь эту часть стены?
- Конечно. - Я бросила взгляд на Сета, основной работой которого по-прежнему было удерживать Кейлу, - А почему ты не красишь?
- Потому что он не допущен, - ответила Бренди, ловко орудующая кистью вокруг дверного проема.
- У дяди Сета отвязанность, - объяснила Кендалл.
- Обязанность, - поправила ее мать. - Все шансы за то, что ты должна быть лучшим маляром, чем он. Вернее так: это утверждают законы вселенной.
- Конечно она. Она во всем хороша. - Сет наблюдал, как я обрабатываю ровную гладкую поверхность. - Видишь?
Крася с Мортенсенами, я проводила чрезвычайно нормальный и чрезвычайно приятный вечер. Они такие забавные и такие симпатичные, что невозможно их не полюбить. Работая с ними бок о бок, я чувствовала, что и в самом деле становилась почти своей. Как будто это моя семья. Они включали меня во все свои дела и разговаривали так, будто у нас с Сетом дело решенное, подразумевая, что я буду у них не только на День благодарения, но и на Рождество, и целый букет других совместных дел.
Простая, случайно задевшая меня любовь наполняла счастьем, но и печалью. Я никогда не смогу вполне ужиться с какой-либо смертной семьей, даже если эти непонятные отношения с Сетом продлятся достаточно долго.
Отпихивая прикрытую пластиком коробку, я поймала чей-то взгляд изнутри. Подняв пластик, я улыбнулась, увидев окантованную свадебную фотографию Терри и Андреа, где нашлось место и для гораздо более молодого Сета.
- Посмотри на себя, - поддразнила я его. - Тогда ты имел обыкновение бриться.
Он потер щетину на подбородке:
- Я и сейчас бреюсь.
- Так это тот самый случай, который Сет так позорно чуть не пропустил?
- Да, - печально произнес Терри. - Очевидно, закончить "Жар таланта" было делом поважнее, чем засвидетельствовать мое бракосочетание.
- О, это действительно хороший роман, - беспристрастно заметила я.
Я была не вполне уверена, что настолько хороший, чтобы пропустить свадьбу, но все же один из моих любимых. Возможно, он стоил этой жертвы.
- А кто этот парень рядом с вами?
- Другой наш брат. Иен.
- Еще один Мортенсен? Да вас много, ребята.
- И не говори, - сказал Терри. - Иен у нас паршивая овца.
- Я думал, паршивая овца я, - чуть ли не обидевшись, возразил Сет.
- Нет. Ты рассеянная артистическая натура. Я - положительный тип. А Иен - необузданный гедонист.
- Что такое гедонист? - спросила Кендалл.
Ее отец задумался.
- Это когда ты покупаешь по кредитным картам то, что не можешь оплатить, меняешь кучу работ и имеешь кучу… знакомых дам.
- Хороший эвфемизм, папа, - округлила глаза Бренди.
Я восхищенно подумала, что только в семье Мортенсенов четырнадцатилетние употребляют слово "эвфемизм".
Андреа подошла к портрету и залюбовалась собой молодой. На фотографии на ней было кружевное платье с длинными рукавами, оставлявшее плечи обнаженными.
- Ах, было же время, - вздохнула она. - До того, как беременность изуродовала мое тело.
- Ну, это было не только до беременности, - многозначительно заметил ее муж.
Она бросила на него угрожающий взгляд. Бренди застонала.
Сет спрятал улыбку и сменил тему разговора:
- Там в церкви был ужасный ковер. Бордовый, с грубым ворсом. - Он покачал головой. - Наверное, я предпочту жениться на улице.
- Боже мой, - с притворным ужасом воскликнул Терри. - Не могу поверить, что ты хотя бы допускаешь возможность женитьбы. Я думал, ты женат на своей литературе.
- Ну, у меня никогда не было предубеждений против полигамии.
- Что за полигамия? - выпучила глаза Кендалл.
Потом, когда с гостиной было покончено, мы с Сетом начали уборку, пока Терри и Андреа укладывали потомство. Девочки сопротивлялись, цеплялись за меня и Сета, требуя договорить и желая увидеть нас завтра.
- Мои племянницы думают, что ты рок-звезда, - заметил он, когда мы мыли на кухне кисти. - Кажется, они любят тебя больше, чем меня.
- Разве от меня невозможно оторвать Кейлу? Кстати, она когда-нибудь говорит?
- Бывает. Обычно когда чего-нибудь добивается - конфеты или каких-нибудь мелких предметов, которыми может подавиться.
Мы молча продолжали мыть кисти, пока я не заговорила на тему, засевшую у меня в голове с тех пор, как он упомянул ее.
- Свадьба на улице, да?
Мысль о женитьбе Сета доставляла мне какое-то извращенное удовольствие. Потому что, с одной стороны, я ведь женщина, а для женщин свадьба - это очень важное и приятное событие; а с другой стороны, я суккуб, и мне уж точно не стать его невестой. К тому же мое смертное супружество оказалось не слишком удачным. Я изменяла мужу, я довела его до депрессии - хотя тогда и слова такого еще не знали, - и в конце концов я продала душу и присоединилась к сонмам адова воинства. Все это не слишком способствовало матримониальным успехам.
Сет скосил на меня удивленный взгляд:
- Да.
- Не слышала, чтобы какому-нибудь парню приходила в голову подобная идея.
- Иногда это с нами случается.
- Ты разработал и другие детали? Или просто праздник любви на свежем воздухе?
Он задумался, и мы вернулись в гостиную. На его лице появилось сосредоточенное выражение, как всегда, когда он сочинял очередную строчку или намеревался сказать что-нибудь умное.
- Я хочу хороший банкет, - наконец сообщил он. - Не такой, знаешь, дешевый, с холодной нарезкой. И никаких бантиков на стульях и прочей мишуры. Ненавижу.
- Ого! Похоже, ты все обдумал.
Я начала отдирать от стен липкую ленту, а он, стоя на коленях, собирал с пола оставшиеся кисти.
- И еще я хочу, чтобы моя невеста надела туфли с открытыми мысками.
- Почему с открытыми?
Он поднял на меня изумленный взгляд:
- Потому что пальцы сексуальны.
Я взглянула на свою голую ногу. Пальчики были маленькие и симпатичные, ногти выкрашены бледно-лиловым лаком. У Андреа не нашлось обуви моего размера.
Я одарила его лукавой улыбкой:
- Такие, как эти?
Он отвернулся и продолжил работу. Бросив липучку, я подошла к нему, стараясь не расхохотаться:
- Объяснитесь, Сет Мортенсен, вы фетишист?
- Это не фетишизм, - невозмутимо ответил он. - Просто высокая оценка.
Теперь я рассмеялась:
- Да ну? - Я пощекотала его пальцами ноги. - Ты высоко ценишь эти пальцы?
- Я все в тебе высоко ценю - даже твой норов.
Присев рядом, я положила руку ему на плечо:
- Подумать только! Все это время я гарцевала вокруг тебя в блузках с глубоким вырезом и без нижнего белья, страшась твоего непоколебимого сопротивления, когда на самом деле пальчики ног…
- Без белья? - перебил он. - Подожди. А сейчас?
- Рот на замок. Тебе придется выяснять старомодным способом. Рассказывать не собираюсь.
- О-о, - предостерегающе протянул он, - у нас есть способы развязать вам язык.
- Например?
Неожиданно стремительным движением Сет вскочил и перекатил меня на спину. Одной рукой он прижал меня к полу, а второй занес надо мной влажную от краски кисть.
- Эй! - взвизгнула я. - Это не сексуально. Это даже не круто.
На самом деле это было сексуально именно в такой степени, в какой и должно быть. Он сделал вид, будто вонзает в меня кисть, и, хотя не завершил удар, меня всю передернуло.
- Что такое? - дразнил меня он. - Тебе же не страшны раны.
- Ох! Ты извращенный подонок.
Его губы скривились в порочной ухмылке, и он слегка мазнул кистью по моей щеке. А потом оставил такой же след на другой щеке.
- Готова к бою, - объявил он и немного расслабился.
Я тут же воспользовалась ситуацией и с победным криком высвободилась и перевернула его. Теперь я нависала над ним, одной рукой упершись ему в грудь, другой держа его руку.
- С каждым днем я узнаю о тебе все больше, - заметила я, склонившись к нему. - И вижу темную твою сторону.
Мой конский хвост распустился, и теперь волосы спадали, образуя нечто вроде полога вокруг его лица.
- Тебя это тревожит?
- Как-то даже нравится, если честно.
Я исполнила "поцелуй украдкой" - так мы называли эдакий не слишком глубокий поцелуй, не пробуждающий суккубовского естества. Едва сдержавшись, я просто прижималась к нему губами. Одной рукой Сет обнял меня за спину, другой перебирал волосы. На лице его играла ленивая, довольная улыбка.
- Хочешь, пойдем что-нибудь перехватим?
- Что ты имеешь в виду?
- Все. При условии, что общество найдет это съедобным.
Улыбнувшись, я снова его поцеловала, только на этот раз не озаботилась тем, чтобы поцелуй был действительно "украдкой". В нужный момент я не остановилась, а, наоборот, смелее проникла языком между его губ. Удивительно, что это неблагоразумие резко прекратил не начавшийся переход энергии, а сам Сет.
- Фетида, - предостерег он, отстраняя меня - не грубо, но и не слишком деликатно.
Я уставилась на него, внезапно лишившись рассудка. Я хотела целовать его еще и еще. Забыв, к чертям, о своей суккубовской сущности.
И виной тому не только влечение, или наша схватка, или замечания по поводу пальцев и нижнего белья. Так подействовал весь этот вечер. Из-за того, что я как бы стала частью семьи. Из-за разговоров о свадьбе, которой никогда не бывать. Меня вдруг захлестнули переживания. Радость и счастье быть рядом с ним. Сознание, что он любит меня такой, какая я есть. Теплое умиротворение, само собой возникавшее в его присутствии. Но конечно, не все чувства были светлыми. Ярость оттого, что наши отношения не допускают полного слияния. Отчаяние оттого, что он не бессмертен. Ревность оттого, что я никогда не стану его невестой. Что там сказал Джером? Что я лишаю Сета всех нормальных проявлений жизни? А я? Ведь я даже простым поцелуем не имею права выразить все эти переживания.
- Фетида, - повторил он, вглядываясь в мое лицо, на котором наверняка было совершенно безумное выражение. - Давай же. Ты сильнее этого.
Он говорил печально и сочувственно, но вместе с тем твердо и покровительственно. Его слова выхватили меня из водоворота эмоций, вдруг заставив почувствовать свое, ну, недостаточное ему соответствие.
Вернувшийся в гостиную Терри изумился, увидев меня сидящей верхом на его брате.
- А вам, ребята, в постель не пора?
Мы с Сетом обменялись горькими понимающими улыбками.
- Если бы, - сказала я.
Когда все было убрано, мы отправились на поиски очень позднего обеда. Мы были спокойны, никто не упоминал о том, что случилось. Наверное, он сознавал, что мне тяжелее, чем ему, и хотел как-нибудь меня утешить. Но очевидно, в голову ничего не приходило, поэтому мы не разговаривали до тех пор, пока не вернулись к дому Терри за своими машинами.
- Джорджина, - вдруг нерешительно произнес он, когда мы стояли у моего автомобиля. - Я должен кое-что знать.
Я устало взглянула на него, испугавшись серьезного тона. Я больше не хотела сегодня тяжелых вопросов.
- Что? - вздохнула я.
Мгновение он изучал меня.
- Ну… так есть на тебе сейчас нижнее белье?
Я отпрянула, изумленно моргая. Потом я заметила, с каким трудом он сохраняет невозмутимость. Как забавно. Сет пытался ободрить меня так же бестолково, как сделала бы и я. Тугой комок в груди рассосался.
- Да, - улыбнулась я.
- О, - сказал он с облегчением, видя, что я расслабилась, но разочарованный ответом.
- Но знаешь, в чем истинная прелесть перевоплощения?
- В чем?
- Его уже нет.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Я совершенно не ожидала, что дверь дома Бастьена мне откроет Дейна.
"Боже ты мой, - подумала я. - Он переспал с ней".
Правда оказалась куда менее возбуждающей. Бастьен - в облике Митча - стоял возле стола по локти в муке и энергично месил средних размеров комок теста.
- Привет, Киска Табби, - сказал он, заметив изумление на моем лице. - Дейна учит меня печь хлеб.
- Bay, - сказала я.
А как еще ответить на подобное заявление?
Я лично видела Бастьена, пекущего хлеб в куда более примитивных условиях, но он верил, что старая ситуация учитель - ученик вымостит ему дорожку к постели Дейны. Конечно, здесь был резон. Человеческой породе свойственно выпячивать превосходство, а учитель и ученик могут проводить кучу времени наедине. Я, правда, подозревала, что даже с такой тактикой Дейна может остаться недоступной, но ладно, вдруг игра и стоит свеч. Меня поразило уже то, что она нашла для этого время.
Я думала, она слишком занята бомбардировкой абортариев и раздачей школьной формы.
Черт! А так ли уж много времени она сможет уделить ему? Я встретилась с Бастьеном глазами.
- Если я не вовремя, могу зайти попозже, - сообщила я.
- Нет-нет. Дейне скоро нужно идти на собрание. Ты сможешь составить мне компанию, как только я отправлю в печку этого малыша.
Он говорил искренне. Похоже, он уже отчаялся уговорить ее остаться.
Чувствуя себя неловко в ее присутствии, я села на табуретку у кухонной стойки и потягивала мокко с белым шоколадом, который сама себе и приготовила. Дейна уселась рядом. Я с трудом сдерживала порыв от нее отодвинуться. Скользнув взглядом по кухонному столу, я заметила груду брошюр и проспектов КССЦ.
- Откуда такая тяга к кулинарии? - льстиво поинтересовалась я, чтобы прервать затянувшееся молчание.
- Не может же холостяк вечно сидеть на гамбургерах и замороженных обедах, верно? - Он широко улыбнулся. - И знаешь, я всегда открыт новому. В следующий раз Дейна собирается научить меня готовить крем-брюле.
Я хрюкнула:
- Если ты научишься готовить крем-брюле, то и мне пригодится.
Поворачиваясь ко мне, Дейна элегантно закинула ногу на ногу, сверкнув при этом ох какой благопристойной нижней юбкой - добычей нашего злосчастного похода по магазинам. Я давно решила отказаться от нижних юбок. Они только задерживают, когда доходит до главного.
- Я могу и вам показать.
Черт возьми, нет. Меня уже втянули в садовые работы после подобного разговора с Джоди. Хватит с меня домашних тисков. Кроме того, Бастьену, ясное дело, незачем мое присутствие.
- Спасибо, но лучше я предоставлю это Митчу. Он в нашей семье выдающаяся личность.
Бастьен отвесил тесту финальный шлепок:
- О'кей, что теперь?
- Теперь мы положим его на противень.
Она отправилась ему показывать. Он при этом наклонялся к ней почти вплотную, вроде как рассмотреть все получше. Он даже касался ее рук, повторяя движения, когда она перекладывала хлеб. Наверное, было бы вежливей отвернуться, но ничего слишком романтического не происходило, а кроме того, я испытывала и профессиональный интерес. Следовало признать, техника у него была хороша. Очень аккуратно. Ничего, что можно истолковать превратно. И все же я заметила, как Дейна - так же неуловимо - напряглась и отступила, как только хлеб оказался на противне.
- Теперь просто дайте ему подняться, - произнесла она несколько холоднее, чем прежде. - А затем отправляйте в духовку.
Интересно. Ей не по душе близость Бастьена. Это не сулит ему ничего хорошего. Впрочем, вряд ли он заметил.
Я рассчитывала, что она уберется восвояси, но она снова уселась рядом со мной. Я была не в состоянии выдумать мало-мальски интересной темы для разговора: слишком уж она меня нервировала. Так что пришлось предоставить им беседовать друг с другом и отвечать, только когда обращались ко мне, позволив Бастьену заправлять, как ему заблагорассудится. Он был в ударе. Дейна же раз за разом пыталась втянуть меня в разговор, снова задавая вопросы о моей жизни, на которые я отвечать не хотела.
Собравшись наконец уходить, она сообщила:
- Я иду на собрание членов правления по планированию предстоящего митинга против гомосексуальных браков. Вы оба вполне можете в нем поучаствовать.
- Конечно! - отозвался Бастьен, который уже согласился бы участвовать даже в митинге против инкубов.