Из-за мелочности Арройо Джейн провела немало времени, сидя за левым плечом шефа и бесконечно болтая на испанском. "Экслибрис" взялся сделать достойный перевод в кратчайшие сроки, и Мартин поручил это дело Джейн как одному из лучших переводчиков издательства. Периодически Хуан Карлос заглядывал на огонек, туманно намекал на то, что хорошо бы поторопиться, поскольку он совсем замерз в снегах Туманного Альбиона, и что другие могут оказаться расторопнее. Все это выводило из себя Мартина, который очень хотел подписать с Арройо контракт.
В понедельник, едва Джейн переступила порог офиса, Валентайн осчастливил ее очередными требованиями сеньора Арройо. Мисс Робин вручила шефу переведенные материалы с пометками и села разбираться в очередных пожеланиях вредного испанца.
В обед испанец явился собственной персоной и проследовал в кабинет сеньора Валентайна, как он выразился. Через минуту шеф вызвал Джейн: Хуан Карлос, прекрасно общавшийся в нерабочей обстановке на английском, деловые переговоры все так же желал вести на испанском.
– Я честный человек и бизнесмен, – переводила Джейн излияния испанца. – Я сразу объявил, что право на перевод получит лучший. Да, мне известно, что ваше издательство крупнейшее в Оксфорде, городе, милом мне со времен студенческих и буйных… Впрочем, не будем об этом. В общем-то, пока у вас конкурентов не было, что и говорить. Смехотворные предложения мелких студенческих коллективов я даже рассматривать не стал. Но ситуация изменилась, и это обещает быть интересным. Считаю своим долгом сообщить вам, уважаемый сеньор Валентайн, что мне поступило предложение, которое может оказаться более выгодным, чем то, что мы с вами обсуждаем.
– Может оказаться или оказалось? – уточнил Мартин.
– Может оказаться. Пока что ваши условия более интересны, к тому же те переведенные фрагменты, что вы предоставили моему вниманию, мне нравятся. – Хуан Карлос пожал плечами и уставился в потолок.
– Позвольте узнать, кто мой конкурент? – В голосе шефа прозвучал металл.
– Некое издательство "Пальма". – Сеньор Арройо не стал секретничать.
– Ничего особенного про них не знаю, – покачал головой шеф.
Джейн удивленно взглянула на Хуана Карлоса и быстро сделала пометку в блокноте: именно в "Пальме" работал Грег. Так что кое-какая информация о конкурентах у нее имелась.
– Ничего плохого про них я тоже не знаю, – подтвердил испанец.
– Надеюсь, что предложение конкурентов окажется менее выгодным, чем наше, – дипломатично сообщил шеф. – Тем более у нас переводчики профессиональные. Джейн до сих пор преподает в университете.
– Я тоже на это надеюсь, – ответствовал сеньор Арройо.
Через некоторое время, порассуждав о судьбах литературы и международных делах, а также о трудностях перевода, Хуан Карлос откланялся.
Джейн закрыла блокнот и взглянула на Мартина.
– Я все постараюсь подготовить к концу месяца.
– Хорошо, Джейн. – Шеф выглядел очень усталым. – Этот потомок конкистадоров все жилы из нас вытянет, но если мы получим право на перевод и издание этого бестселлера, то имеем шансы отлично начать следующий год. И откуда только взялась эта "Пальма"? Название знакомое, но у меня плохая память. Они же, кажется, мелкие, верно?
– Мистер Валентайн, помните, пару лет назад мы были на книжной ярмарке?
– Это где два дня все сидели в Эдинбурге и делали вид, что работают?
– Именно, – улыбнулась Джейн. – Там еще несколько контор устраивали презентации себя любимых…
– Новички? Помню, – кивнул шеф.
– Вот там среди новичков и была эта самая "Пальма". Помните, я еще сказала, что они тоже базируются в Оксфорде, хотя делают ставку на Лондон. Правда, издают в основном учебную литературу, поэтому я не думала, что они захотят составить нам конкуренцию.
– Отличная память, – похвалил Валентайн помощницу. – Молодые да ранние, значит. Как бы не начали применять грязные методы!
– Это вряд ли.
– Откуда знаешь? – встрепенулся шеф.
– Личные источники.
Мартин не стал уточнять, хотя Джейн вполне могла бы объяснить. Во-первых, Грег получал гораздо меньше нее за такую же работу. Во-вторых, был болтлив. В-третьих, она однажды была по его приглашению на корпоративной вечеринке в "Пальме" и прекрасно представляла возможности этой конторы.
– Понимаете, за ними нет серьезных денег. Просто новая компания, желающая пробиться. У них другой профиль и нет особого опыта в области переводов художественного текста. Вряд ли они смогут нам помешать заполучить этот контракт.
– Верю на слово, – сказал Валентайн.
Джейн решила воспользоваться ситуацией.
– Шеф, можно мне сейчас уйти? Мне в банк надо зайти. Да и над переводом такой книги нужно сидеть дома, чтобы никто не мешал.
– Конечно, иди, – согласился Мартин.
Понедельник – день тяжелый. Кроме того что в банке Джейн провела гораздо больше времени, чем рассчитывала, она едва не опоздала на собственную лекцию, где ее ожидали алчущие знаний студенты. От парковки снова пришлось бежать, и только перед дверьми аудитории Джейн замедлила шаги: негоже появляться перед студентами растрепанной.
Впрочем, прилежных студентов наблюдалось не очень много. Да, в чем-то прав Шон Стил: прогнило что-то в Датском королевстве. Молодежь изучает европейские языки, но не считает нужным посетить лекцию по теории перевода. Знают, наверное, что мисс Робин добрая и снисходительная. Может, стоит закрутить гайки и поставить всем незачет? Нет, на такое она не способна, даже подумать страшно, что придется несколько раз принимать пересдачи у нерадивых студентов. Джейн задумчиво покачала головой. С одной стороны, преподавать ей нравится, но с другой… Она всегда, когда оказывается перед выбором, предпочитает заняться переводами, а не подготовкой семинара. Иногда даже закрадывается мысль, что стоит оставить работу в университете, но теперь-то это точно из области фантастики – кредит за жилье выплачивать и выплачивать, так что никуда ей не деться из альма-матер.
Лекция закончилась, студенты потянулись на выход, едва он успел попрощаться. Поразительная тяга к знаниям. Профессор Стил философски пожал плечами и принялся собирать бумаги. В неделе всего семь дней, и три из них омрачены занятиями с бестолковыми студентами-вечерниками. Впрочем, дневные студиозусы не лучше: у тех только одно преимущество – в группах нет девушек. Шон искренне полагал, что фундаментальная наука женскому полу недоступна, да и не нужна. Вот, например, две сегодняшние хихикающие девицы… Зачем такие "одаренные" выбирают для себя такую специальность? Что вообще женский пол может понимать в теоретической физике?
Шон пошевелил пальцами и чертыхнулся – правая рука затекла от писанины мелом на доске. Что ж, преподавание – это неизбежная плата за научную работу. Неприятная нагрузка, но необходимая. Интересно, а профессор Лазарус, в свое время читавший ему курс теоретической физики, так же терпеть не мог это занятие? Нет, Трент Лазарус казался искренне увлеченным, излагал интересно и занимательно. Шон аккуратно сложил листочки сегодняшней лекции в папку, стер с доски формулы. Пустая аудитория, темные окна, ряды скамеек и парт поднимаются все выше. Тишина. Голоса студентов растаяли где-то на просторах полупустого корпуса университета. Стил грустно улыбнулся: сам он учился на дневном, поэтому Оксфорд всегда казался ему этаким огромным муравейником, правда просторным и светлым. Тишину и тайну он увидел, только став аспирантом: казалось, что лишь вечером университет становится тем, чем должен быть – обиталищем науки, а не шумным сборищем неорганизованных и бестолковых студентов. Только вот вечерники все портили.
В лаборатории было сумрачно и накурено, профессор Ностридж меланхолично раскладывал пасьянс, ассистент Гринли задумчиво изучал бесконечную ленту спектрограмм, вылезающую из спектрографа. Сегодня они, Шон Стил и Пол Гринли, заканчивали серию опытов по гранту НАСА.
Когда десять лет назад Шон и его одногруппник Пол заканчивали институт, все смотрели на них, как на сумасшедших, потому что оба парня выбрали темой своей будущей научной работы ту область теоретической физики, которая не сулила никаких прибылей – технологию нанополупроводников. Тогда, в девяносто четвертом, в эту сферу никто не вкладывал ни единого пенса, и причины такого невнимания были вполне понятны: предыдущие разработки на этом поле провалились, не оправдав надежд и вложений, да и перспективы практического применения выглядели весьма туманными, даже если предположить, что теоретические разработки окажутся удачными. Что ж, время расставило все по местам. Конечно, были и трудные времена, безденежье и отсутствие видимых перспектив, но все изменилось. Теперь многим компаниям нужны их с Полом фундаментальные исследования: родные, английские заказчики – в основном военные – платят не особо много, но их задачи интересны и рассчитаны на долгосрочную перспективу; американцы же платят щедро, особенно НАСА, где работы Стила и Гринли пришлись особенно ко двору. Шон знал, что те задачи, которые они на кафедре вчетвером проработали давно и глубоко, во всем мире еще только начинают исследовать. Стоит гордиться оксфордской научной школой. На американские денежки их кафедральная лаборатория оснащена по последнему слову науки и техники, а сотрудники теперь известны в узких научных и широких деловых кругах.
Шон не помнил, когда он последний раз интересовался, какова его профессорская зарплата на сегодняшний день. Гранты покрывали все расходы, так что финансовый вопрос Стила давно уже не волновал. Хотя он помнил времена, когда жил на скромные доходы аспиранта, корпел в лаборатории, поэтому не было времени на подработки на стороне. Во многом ему помог случай. Профессор Лазарус, заведующий кафедрой, обладал не только широкими научными познаниями, но и непревзойденной деловой хваткой. Трент Лазарус поддерживал своих молодых сотрудников в трудные времена и обеспечивал множество выгодных контрактов, когда дела пошли на лад.
– О, как лекция? – прогудел бас профессора Лазаруса откуда-то из самого темного угла.
– Как всегда. – Шон поморщился и аккуратно поставил папку в ряд таких же. Папочки выстроились идеально ровно, каждая подписана и помечена цветным ярлычком. Рабочий стол профессор Стил содержал в идеальном порядке.
– Зря ты, Шон, так к этому относишься, – наставительно заметил Трент Лазарус. – Лекции – полезный опыт.
– Но они же абсолютно ничего не знают и знать не хотят! – вспылил Шон.
– Неудачи ученика – недостатки преподавателя, – философски заметил Лазарус из своего угла.
– Понимаю, – покаялся Шон. – И даже стараюсь стать хорошим преподавателем, но… видимо, это не для меня.
– И не для меня! – вмешался в разговор Пол, закончивший сворачивать спектрограммы. – Терпеть не могу этих студентов…
– Сами давно такими были? – фыркнул Ностридж, отвлекшись от пасьянса.
– Я таким не был, – решительно отрезал Стил и забрал у Пола спектрограммы.
– А я был, каюсь, – улыбнулся Гринли. – И даже хуже.
– Истину глаголете, юноша, – кивнул профессор Ностридж. – Хуже вас студента не было.
Пол отвесил шутовской поклон. В ассистенте Гринли вообще сложно было заподозрить успешного и серьезного ученого. Пол был рыжим как морковка, веснушчатым, худым и невысоким. Когда они с Шоном были студентами, все удивлялись, что могло свести вместе двух таких разных парней. Пол искрился как яркий день, Шон был мрачен как ночь. Поиск и целеустремленность, логика и интуиция. Разные во всем. Тем не менее они друзья вот уже пятнадцать лет.
Уважение и дружба связывала всех их: пожилых и молодых, профессоров и ассистентов. Общие интересы, общая работа: пять дней на кафедре, ежесубботний преферанс… Лазарус и Ностридж давно овдовели, Шон и Пол холостяки. Мужской монастырь, как любил пошутить профессор Ностридж.
– Ну что, по домам, мужской монастырь? – предложил Лазарус. – Время уже позднее.
– Идите, я еще немного задержусь, статью надо закончить, – ответил Шон.
Когда все ушли, он выключил везде свет, сел за компьютер и занялся статьей. За окном продолжал сыпать мелкий снежок, фыркали машины, разъезжаясь со стоянки – занятия у вечерников заканчивались. Профессор Стил посмотрел на часы: пора и ему домой, кот голодный сидит. Шон выключил компьютер, закрыл лабораторию, поставил на сигнализацию и направился к выходу.
В коридоре было пусто, звук шагов гулким эхом прокатывался вперед, отражался от стен и множился, словно шел не один человек, а толпа встревоженных привидений. Лампы горели через одну, университет экономил по мелочам. Повернув к лестнице, Шон увидел, что у одной из дверей возится дама, то чертыхаясь, то взывая к Всевышнему. Зажимая под мышкой папку с торчащими во все стороны бумагами и коленкой придерживая пухлый портфель, она одной рукой пыталась помешать упасть с плеча сумочке, а другой – поворачивала ключ в замке. То есть старалась повернуть, но замок сопротивлялся, а ключ однозначно собирался сломаться. Естественно, это был мисс Робин.
– Вам помочь? – обреченно поинтересовался Шон.
Она подпрыгнула, уронив папку, сумку и ключ, бумаги полетели в разные стороны, в довершение ко всему шлепнулся портфель, по пути раскрывшись, и оттуда тоже выпали бумаги. Эта мисс Робин что, всю макулатуру Оксфорда с собой таскает?
– Вы меня напугали! – заявила она. – Разве так можно? Подкрадываетесь, орете…
– Я не подкрадываюсь и не ору. – Шон пожал плечами. – Так вам помочь?
Джейн присела и принялась собирать бумаги, разыскивая ключ, затерявшийся под их грудой.
– Вы уже достаточно помогли, – фыркнула она.
Шон молча поднял ключ, оказавшийся не под бумагами, а у стены, подошел к двери и закрыл ее на замок. Действительно, получилось с трудом.
– Сообщите завтра слесарю, что ваш замок испортился. – Шон присел рядом с Джейн и помог ей собрать бумаги.
Она решительно и в совершенном беспорядке запихала бумаги в папку и портфель, встала и произнесла:
– Обязательно последую вашему совету. Всего доброго. – Развернулась и ушла.
На автобус Шон опоздал ровно на несколько секунд, поэтому проторчать на остановке пришлось минут двадцать. Могла бы и "спасибо" сказать, раздраженно подумал Стил, выходя из автобуса на своей остановке.
Жил он в районе Оксфорда, где селились в основном представители научной элиты: профессора, ученые, серьезные писатели и прочие благонадежные граждане, стремящиеся к покою и тишине. Строительство здесь начиналось еще в начале двадцатого века, а после архитекторы старались придерживаться заданного тогда стиля модерн, с легким налетом конструктивизма. В итоге получился тихий зеленый райончик, слегка оторванный от благ цивилизации: ночных магазинов, клубов, ресторанов и прочего. Сейчас здесь селились уже не только оксфордские профессора, но и деловые люди, однако дух респектабельности сохранялся строго. Собственно, несмотря на налет модерна, вдоль улиц стояли классические английские дома-террасы. Длинный ряд двухэтажных построек, имеющих смежные стены и мансарды. Балконы соседних домов-квартир часто примыкали друг к другу. Черный ход каждого дома вел в маленький садик, туда же выходил балкон мансарды, который жильцы захламляли в меру своего разумения: кто цветами в горшках, кто велосипедами и прочим спортивным инвентарем.
Шон взошел на высокое крыльцо, поднял с коврика газеты и письма и открыл дверь увесистым ключом. Изнутри донеслось раздраженное мяуканье – кот Фишермен (проще выражаясь, Фиш) возмущался долгим отсутствием хозяина. Только хозяин вошел, кот прыгнул ему на руки и повис семикилограммовой тушкой. Шон перехватил животинку поудобнее и прошел на кухню. Как хорошо дома! Никаких студентов. И даже больше того: никаких наглых и неблагодарных преподавательниц!
4
Джейн закрыла входную дверь, прислонилась к ней спиной и удовлетворенно вздохнула: наконец-то одна, в собственном доме. Просторная гостиная, уютный холл и огромная кухня на первом этаже, две спальни – на втором, кабинет в мансарде. И все это ее – есть от чего прийти в восторг! К тому же ее дом был последним в ряду, прямо ярдах в двадцати от крыльца начинался парк.
Из ванной донеслось возмущенное мяуканье: Алисия Супрема Виктория выражала свое недовольство по поводу отсутствия любимого ящика с наполнителем.
– Сейчас, сейчас все будет! – Джейн заспешила на помощь кошке: эту аристократку надо холить и лелеять, иначе она, слоняясь по квартире и завывая на разные голоса, испортит не только вечер хозяйке, но и ковровое покрытие в комнате, сочтя его приемлемой заменой личному туалету. Разобравшись с Алисиными сиюминутными надобностями, Джейн приступила к приятнейшему занятию – распаковыванию вещей. Горы коробок громоздились в прихожей, комнате и кухне. И когда это она успела обзавестись такой кучей скарба? Но выкинуть что-нибудь из этого просто нет сил. Джейн обожала мелочи, которые делают дом по-настоящему уютным. На кухне у нее висело несколько веселых полотенец, громоздились красивые мисочки, баночки, в комнате на стеллаже еле помещались милые безделушки, а еще было несколько комплектов постельного белья: от черного шелкового, для особых случаев, до красного в зелено-желтый цветочек – кошмар дальтоника, как утверждала Хельга, и так далее, и так далее… Восемнадцать коробок. Всего лишь!
К счастью, шкаф-купе в спальне, что Джейн выбрала для себя, оказался достаточно вместительным, безделушки распределились по полкам, посреди журнального столика поселилась икебана, на стенах Джейн развесила любимые картины, в основном авангард. В ванной выстроились рядами кремы, лосьоны, маски, шампуни – Джейн следила за собой.
– Себя любимую надо холить и лелеять! – назидательно сказала Джейн вертевшейся поблизости Алисе.
Та возмущенно мяукнула в ответ: дескать, холить и лелеять ее – обязанность хозяйки, – и гордо удалилась на кухню.
Спустя несколько часов работа была почти закончена, пустые коробки оккупировали холл, а Джейн пила кофе на кухне.
– Не надо делать из еды культа! – замечание относилось к Алисе, усердно уминающей порцию дорогих кошачьих консервов.
Кошка не отреагировала – когда я ем, я глух и нем. Джейн допила кофе, посозерцала пустой холодильник и отправилась на штурм ближайшего магазина.
Ноябрьский вечер синел за окном ранними сумерками. Воскресенье, выходной, скоро соберется компания отмечать новоселье – а значит, лучше посидеть над переводом сейчас. Конечно, Джейн обладала ясным умом и твердой памятью, но переводить в состоянии алкогольного опьянения, попросту говоря, скучно.