- Сомневаюсь. Обычно, когда дело доходит до фотографий, переводчиков оттесняют на задний план. - Ей чудом удалось изобразить смех. - С другой стороны, не исключено, что вы просматривали личные дела Говарда Форсайта. У него досье на каждого, и в моем, кстати; ужасная фотография.
Говард Форсайт возглавлял службу безопасности курорта.
- Да, вполне может быть, - ответил новозеландец.
Мэриэл с облегчением увидела, что из душа вернулись министры.
- Вот и они, - сказала она и добавила: - Я полдня провела в надежде, что никого из них не хватит сердечный приступ.
Несколько часов спустя в вестибюле она заметила, как охранник что-то серьезно обсуждает с Сандерсоном. Когда она пропускала мимо себя мистера Маккабе, Сандерсон поднял голову, и по едва заметной перемене в его лице она поняла, что они говорили о ней.
Отбросив зародившиеся опасения, она вновь сосредоточилась на словах собеседника.
- Сегодня вечером вы мне больше не понадобитесь, - улыбаясь, сообщил министр. - Благодарю за ваши усилия сегодня. - Его улыбка стала шире. - Думаю, когда вы решили стать переводчицей, вы и не подозревали, что вам придется участвовать в обсуждении премудростей самурайского искусства борьбы на мечах семнадцатого века.
- Нет, сэр, - ответила она. - И это оказалось увлекательным.
Он взглянул на нее с ласковой проницательностью.
- Правда? Могу поспорить, что вы страшно скучали. - Он оглянулся по сторонам. - Несомненно, это выходит за рамки обычных служебных обязанностей! А, Николас! Почему бы вам не пригласить мисс Браунинг на ужин? - предложил министр. - Ей еще рано ложиться спать.
- Но я…
- С огромным удовольствием, - невозмутимо перебил Николас. Он кивнул Мэриэл, лишая ее воли своим взглядом. - Если мисс Браунинг согласится подождать, пока я кое с кем переговорю.
- Конечно, - вежливо согласилась Мэриэл. И дождавшись, когда Николас отойдет, сказала: - Мистер Маккабе, я сегодня на дежурстве.
- Вы нам не понадобитесь. - Глядя вслед высокой гибкой фигуре Николаса, министр признался: - Этот человек далеко пойдет. Его ждет прекрасное будущее - из него получится как минимум посол. Не удивлюсь, если однажды вам придется переводить его речь в ООН.
- Я с вами согласна, - пробормотала Мэриэл, не зная, что еще сказать.
- Знаете, в Оксфорде он получал стипендию Родса. Доктор философии, отличный спортсмен и лидер. Да, перед ним открыты все двери.
Мэриэл беспристрастно заметила:
- Очень впечатляет.
Взгляд собеседника задержался на ее нарочито спокойном лице.
- По-моему, представительницы прекрасного пола находят его весьма привлекательным, хотя он отнюдь не дамский угодник.
Зачем он ей все это рассказывает? Она придала лицу самое равнодушное выражение и деревянным голосом ответила:
- Это было бы очень серьезным недостатком в его образе.
- Безусловно. - Министр вглядывался в приближающегося Николаса. - Очень умный человек. Весь в отца.
Последнее замечание Николас расслышал, что, возможно, и было задумано. В его твердом лице ничего не изменилось, но Мэриэл вдруг захотелось понять, почему ему так неприятно сравнение с отцом.
Она укрепилась в своем подозрении, когда министр сказал:
- Я только что говорил Мэриэл, как вы похожи на своего отца.
- Вы мне льстите, - ответил Николас абсолютно бесцветным голосом.
- Чепуха, - улыбнулся министр. - Он был хорошим человеком, ваш отец, и много сделал для Новой Зеландии. - Он кивнул и торопливо пошел через зал в сопровождении своей свиты.
Николас посмотрел на Мэриэл, глаза его блестели, как пара бриллиантов. Мэриэл потрясенно осознала, что он не на шутку рассержен.
- Пойдемте, - сказал он.
Мэриэл молча проследовала за ним из зала, но, когда их уже никто не мог видеть, вежливо заговорила:
- Кажется, министр считает, что меня необходимо развлекать, но это не так.
- Перестаньте, - небрежно ответил он. Его губы скривились в грустном подобии улыбки. - Ни у кого из нас нет выбора. Нам почти приказали поужинать вместе, а я хороший командный игрок.
Никаких заверений, что ему это доставит удовольствие, что его никто к этому не принуждал! Уязвленная, несмотря на все доводы, что он по крайней мере не лицемерит, Мэриэл выпалила:
- С трудом верится!
- Почему?
- Просто потому, что вы производите впечатление человека, который принимает самостоятельные решения, а не позволяет это делать другим за него.
Они почти достигли лестницы, когда их догнал охранник, заговоривший с ней в спортзале, и обратился к Николасу:
- Извините, не могли бы вы уделить мне минутку? Наедине, если можно.
Заметив, как нахмурился Николас, Мэриэл быстро вмешалась:
- Все в порядке. Я подожду.
Николас резко кивнул и отошел в глубь коридора. Стараясь совладать с холодным комком страха, Мэриэл стала разглядывать старинный столик у стены и на нем со вкусом составленный букет и удачно расположенные безделушки.
Она даже не удивилась, услышав голос Питера Сандерсона:
- А вот и вы, Мэриэл.
На редкость бессмысленное замечание, подумала она, стараясь избавиться от предубежденности. Да, вот и она. Поворачиваясь, она улыбалась.
- Я подумал, не захотите ли вы вечером поехать в ночной клуб на побережье? - предложил он и добавил: - Некоторые из членов делегации пришли к мнению, что нам нужно расслабиться. И поскольку вы сегодня вроде бы свободны…
Николас покинул охранника и направился к ним с застывшим лицом. Мэриэл поспешно ответила:
- Извините, я…
- Мы с мисс Браунинг ужинаем вдвоем, - вмешался Николас. Он улыбнулся Питеру с высоты своего роста и добавил с намеренно оскорбительной галантностью: - Тем не менее, Сандерсон, это была хорошая мысль. Возможно, мы присоединимся к вам позже.
- Это было верхом грубости, - сказала Мэриэл, когда Николас взял ее под руку и повернул к лестнице. - Вы же дипломат и должны соблюдать этикет.
- Не люблю браконьеров.
- Он же не знал. И потом мне не нравится, когда меня сравнивают с кроликом или голубем, я не добыча.
- Неужели? - Улыбка его была холодной и безликой. - Думаю, вы ошибаетесь - мягкая и нежная добыча, ускользающая и загадочная, которая всегда настороже. - Он замолчал, а потом продолжил: - Я не вправе просить об этом и даже советовать, но на вашем месте я бы держался подальше от Питера Сандерсона. Он ничего не делает без скрытых мотивов.
Мэриэл пожала плечами.
- Может быть, его привлекает моя внешность, - холодно ответила она. - Это случается с мужчинами, судя по моему опыту, и как-то связано с репутацией, обычной для рыжих. Уверена, что мисс Уотерхаус уже жаловалась вам на это.
- Конечно, ваша внешность его привлекает, - согласился Николас. - Однако его ненависть ко мне может отодвинуть ваше соображение на второй план.
- Меньше всего мне бы хотелось быть втянутой во вражду, которую вы столь старательно разжигаете, - сказала она с неожиданной силой.
- Вы за спокойную жизнь? - По его тону она поняла, что он ей не поверил. - Хотя производите впечатление человека, который успел побывать в эпицентре стольких ураганов, сколько некоторым женщинам не выпадает за всю жизнь.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Сердце у нее сжалось. Конечно, ему ничего не известно, иначе к чему эти таинственные намеки? Взял бы и выложил факты.
В баре, хотя и полном народу, было относительно тихо, лишь иногда раздавались взрывы хохота. Мэриэл улыбнулась бармену, молодому человеку, которого Десмонд обучал всем секретам своего мастерства, мрачно кивнула Десмонду, когда тот с серьезным видом проводил их к столику, и села.
- Осуждает, - сказал Николас, когда Десмонд принял заказ. Глаза его светились скрытым светом. - Судя по всему, руководство отеля придерживается весьма строгих правил в отношении переводчиков. У вас не будет проблем?
- Нет, я ведь не их сотрудница. Кроме того, Лиз Джерман известно, что у меня нет привычки рассиживать в баре - с гостями или без. Если пойдут разговоры, я объясню, что была здесь по той же причине, что и вы, - потому что ваш шеф приказал вам пригласить меня.
Николас откинулся на спинку стула, изучая ее лицо. На губах его играла ироничная и вместе с тем заинтересованная улыбка.
- Вас это задевает?
- Ничуть, - спокойно ответила она.
- Тогда скажите, почему, на ваш взгляд, я не похож на дипломата.
- Вы… заметнее, чем большинство дипломатов, - ответила она, сердясь на него за настойчивость.
- Заметен?
Отлично. Ей удалось удивить его.
- Дипломаты обычно больше напоминают сотрудников службы безопасности, - объяснила она с осторожностью. - У них вырабатывается привычка сливаться с фоном. Сомневаюсь, что найдется фон, с которым сольетесь вы. Вы выделяетесь, от вас идут волны, люди, когда вы появляетесь, обращают на вас внимание. Они прислушиваются к вам непроизвольно, вам не надо просить слова. Это не типичные для дипломата качества, но уверена, что если кому и удастся извлечь из них пользу, то именно вам. А когда вы сердитесь, ваше спокойное и уверенное благоразумие исчезает.
Мэриэл не удалось избежать некоторого цинизма в словах.
- Вы просто начитались романов, - язвительно заметил Николас.
Радуясь, что ее замечание пошатнуло его непоколебимое высокомерие, она усмехнулась.
- Да, я их читаю, - весело призналась она, - и многое другое тоже. Но вы ничего не сказали о главном - отличная тактика уйти от разговора.
Уголки его губ поднялись в холодной улыбке.
- Ради протокола, - сказал он. Ровный тон привлек ее внимание скорее, чем если бы он закричал. - Я с двенадцати лет хотел стать дипломатом. Собственно говоря, я даже не помню, хотел ли я быть кем-то еще.
- Даже шофером пожарной машины?
Его улыбка не стала теплее. Глаза сверкали из-под темных ресниц, волосы откинуты назад.
- Не помню, - ответил он. - Но матушку мою наверняка хватил бы удар, узнай она, что ее ребенок выбрал столь плебейскую профессию.
Словно тина в пруду, в памяти вновь всплыл подслушанный разговор о его детстве.
- Насколько я понимаю, у вас нет ни сестер, ни братьев?
- Да. - Он знал, что она слышала сплетни, она догадалась об этом по острому взгляду, которым он ее одарил, однако выражение его лица не изменилось. - А у вас?
- Я тоже была единственным ребенком, - ответила Мэриэл и, переходя в атаку, спросила: - Вы любите свою работу?
- Она отвечает моим романтическим устремлениям, - сказал Николас без энтузиазма. - Здравый смысл подсказывает, что то, чем я занимаюсь, вносит лишь скромный вклад в счастье человечества, но по крайней мере это позитивный вклад. Я стараюсь. Это требует полностью задействовать ум и поддерживает меня в постоянной форме. Не могу представить себе ни одну профессию, которая давала бы мне то же самое.
Возможно. И тем не менее, когда им принесли напитки, Мэриэл подумала, что он может ошибаться. Она совершенно не сомневалась, что он добился бы успеха в любом деле, которое выбрал бы, но ей почему-то казалось, что дипломатия - не его призвание.
У себя за спиной она услышала:
- Вот ты где, Николас. Я тебя искала. - Ровный, сдержанный голос принадлежал женщине.
Сьюзан Уотерхаус. Мэриэл смотрела, как Николас встает из-за стола.
- Мисс Браунинг, - прохладно улыбнулась Сьюзан. - Извините, не хочу вам мешать, но я совершила одну глупость и хотела бы на минутку похитить Николаса, чтобы он посоветовал, как мне выйти из положения.
В ответ Мэриэл тоже улыбнулась, но промолчала.
- Я на минуту, - сказал ей Николас и отвел Сьюзан в дальний угол зала.
Мэриэл старалась не смотреть на них, но не могла не заметить, что в основном говорила Сьюзан, а выражение лица Николаса оставалось неизменным.
Когда он вернулся, ее бокал был уже пуст.
- Извините, - произнес он спокойно. - Если вы закончили, то в ресторане нас ждет столик.
Он забронировал самый лучший столик в ресторане, специализирующемся на традиционной кухне юга страны. Мэриэл здесь никогда не была, поэтому с восхищением разглядывала голубой зал. Белые свечи были увиты азалиями таких же розовато-золотистых и красных оттенков, что и старомодные букетики на прекрасном фарфоровом сервизе.
- Здесь очень красиво.
- У этого ресторана великолепная репутация, - ответил Николас.
И космические цены! Ну да ладно, у него ведь богатый отец.
Блюда оказались превосходными. Надо будет обязательно поблагодарить поваров, подумала Мэриэл и принялась с аппетитом есть крабовый суп и замечательного тушеного цыпленка с креветками и колбасой, неторопливо запивая еду отличным вином, французским и калифорнийским.
- Пожалуй, я никогда не ела ничего более вкусного, - выдохнула она.
- Южная Каролина славится хорошей кухней. Но вам-то это должно быть известно, вы ведь здесь уже бывали?
- Да, в последние годы довольно часто. И крабовый суп пробовала, - ответила она. - Он был неплох, но здесь его готовят просто великолепно. А для восхитительного шоколадного мусса я просто не могу подобрать слов!
Николас засмеялся, и внезапно Мэриэл осознала, что он все это время был в напряжении из-за каких-то скрытых переживаний. Возможно, от вина у нее развязался язык, и, улыбнувшись ему долгой, томной улыбкой, она с озорством заявила:
- В Новой Зеландии ничего похожего вы не найдете!
Он опустил ресницы, пытаясь скрыть свои мысли, затем вдруг внезапно поднял глаза с холодным зеленоватым огоньком.
- Может быть, не совсем такое же, но у нас появляются и свои кулинарные традиции, нечто вроде средиземноморской и азиатской кухни на английской основе. Сколько, вы сказали, прошло, как вы не были дома?
- Дома? Я отвыкла считать Новую Зеландию домом - для меня это скорее три островка на другом конце света. - Испугавшись, что слишком разоткровенничалась, Мэриэл прикусила непослушный язык. - Десять лет.
- Вам нужно съездить туда. Думаю, вы достаточно повзрослели, чтобы оценить ее.
Она пожала плечами:
- Может быть. Она всегда казалась мне такой… ограниченной.
- Это неудивительно после детства, проведенного в путешествиях по более экзотическим уголкам мира. Вас дразнили в школе в этом городишке?
- Да, и я очень плохо это переносила.
- Были плаксой? - мягко пошутил он.
Она отрицательно покачала головой.
- Нет, если бы я умела плакать, было бы не так плохо, но я не плакала. Не хотела доставлять им удовольствие, и конечно, меня дразнили еще больше. Теперь я считаю, что они вовсе не были монстрами. Для детей нормально цепляться к тем, кто от них отличается. Не думаю, что они причинили мне какой-то вред, но я усвоила, что я отнюдь не центр вселенной. Сегодня, если вы хотите уверенно чувствовать себя на приеме, несчастливое детство просто необходимо.
- И все-таки, что именно привело вас в Кинг-Кантри? - неторопливо спросил он.
Шоколад у нее во рту вдруг приобрел привкус пепла. Памятуя о своем принципе никогда не врать и всегда придерживаться правды, даже не раскрывая ее полностью, она ответила:
- Мои родители погибли, и я переехала жить к тете.
- Нелегко вам пришлось.
- Да, - кивнула она. - Извините, но я действительно устала.
В его быстром взгляде мелькнуло недоверие, хотя вслух он только поинтересовался:
- Куда вы собираетесь потом?
- Во Францию, на пять дней.
- В Париж?
- Да, - сказала она, пытаясь распознать, что за чувства отразились в его глубоком голосе.
- С мужчиной?
Ее холодные, непроницаемые глаза цвета лазури в упор смотрели на него.
- И с его секретаршей.
Мэриэл с удивлением увидела, как напряглось лицо Николаса. Он отчужденно поинтересовался:
- А куда потом?
- Какие-то важные переговоры в Куала-Лумпуре. Затем две недели в Нью-Йорке, после чего возьму трехдневный отпуск, чтобы отремонтировать квартиру.
Он кивнул, и бронзовые блики свечей пробежали по его волосам.
- Да, вы много ездите. Вы не выходите замуж из-за такой вот кочевой жизни?
- Отчасти.
- А почему еще?
Пряча за дерзостью смущение, она парировала:
- Наверное, потому же, почему вы до сих пор не женились.
- У вас был любовник?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что она ответила, не успев осмыслить его. Не словами, но не менее понятно. Ее глаза округлились, не в силах оторваться от золотистого блеска, затопившего его зеленые глаза.
- Был. - Он неотрывно гипнотизировал ее взглядом. - Я даже знаю этого человека. Дипломатический мир тесен, и мы с ним несколько раз встречались. Мэриэл, зачем вам понадобилось влюбиться в английского дипломата, а затем бросить, нанеся удар его самолюбию?
Ах, Дэвид…
В ней шевельнулось что-то похожее на страх, тем не менее она спокойно произнесла:
- Моя личная жизнь…
- Мэриэл, почему вы бросили Дэвида Сентклера?
- Это вас не касается, - резко ответила она. - Это исключительно мое личное дело.
Как и многое из того, что она рассказала этому Николасу Ли.
- К сожалению! - произнес он так мрачно, что она вздрогнула. - Я с трудом удерживаюсь, чтобы это не стало и моим делом. Пойдемте отсюда.
Не обращая внимания на ее возражения, он настоял на том, что проводит ее до квартиры. На улице она с непреклонной сдержанностью сказала:
- Временами правила вашей матери усложняют вам жизнь.
- Я всегда считал, что это и есть основная роль матери.
- Игра на чувстве вины? - Такая позиция не вяжется с образом женщины, открыто жившей на правах любовницы женатого человека.
- Моя мать вообще не признавала такого чувства, как чувство вины. Другое дело - неловкость. Она умела заставить людей чувствовать себя неловко.
Он говорил с ироничной терпимостью и, видимо, несмотря на сумбурные чувства к матери, очень любил ее.
- Не похоже, что это как-то на вас отразилось, - сказала Мэриэл не без ехидства.
- Уверен, что вы правы. В целом я был нормальным мальчишкой, то есть обладал чувствительностью асфальтовой дорожки. - Он отодвинул ветку старого мирта, придерживая ее, чтобы Мэриэл не зацепилась волосами.
И этому она тоже не поверила. Для эгоиста Николас слишком проницателен. Внезапно испугавшись, что он заговорит о ее семье, она сменила тему:
- Как, по-вашему, продвигаются переговоры?
- Пока неплохо.
Что ж, уклончивость - составная часть работы. Все еще раздраженная его расспросами, она забыла об осторожности и попробовала копнуть глубже:
- Вы действительно считаете большой удачей, что и Маккабе, и Ватанабе увлекаются фехтованием?
- Без сомнения. У них появилась тема для разговоров, - колко заметил он, - кроме того, это пополняет ваш словарный запас.
- Насколько я понимаю, завтра главным вопросом будет торговля.
- Неужели?
- Похоже на то. Мистер Маккабе пошутил, что сегодня ему придется читать документы, чтобы освежить память, и они с мистером Ватанабе спорили, кто из них более бесполезен в должности министра.