Широко распахнув глаза, Мэриэл с восторгом видела капли пота на его лбу, радовалась, что теперь не одна она испытывала жажду слияния. Николас тоже страстно стремился к этому.
Он пошевелился, и она, изогнувшись, впустила его и непроизвольно напрягла мышцы, затягивая его все глубже, сжимая так, чтобы он не смог вырваться, и он ей ответил, исторгая волны чувственности, набирающие силу, растущие с каждым движением, каждым глубоким ударом, пока наконец она не впала в экстаз, не ощутила радость, настолько острую, что не смогла сдержать сдавленного крика.
Николас засмеялся и запрокинул голову назад. Никогда еще Мэриэл не видела мужчину на вершине экстаза; ее глаза потемнели еще больше, когда резкие черты его лица растворились в несдерживаемом более восторге.
Она не разбирала слов, вылетавших из уст Николаса вместе со стонами. Его напряженное тело расслабилось, сердца их бились в унисон, она прижимала его к себе, испытывая удивление, радость и ленивое, неторопливое удовлетворение, превращавшее ее кровь в мед, пока он не поднял голову и не перевернулся, увлекая ее за собой.
- У испанцев есть поговорка: "Господь говорит, бери все, что хочешь, но плати за это", - негромко произнес Николас. - Если это правда, то когда-нибудь меня ожидает ад.
Мэриэл поежилась.
- Жизнь устроена не так просто, - возразила она. - Страшная судьба выпадает замечательным людям, а подлецы заканчивают жизнь в счастливом зрелом возрасте.
- Значит, ты не веришь в карму или в то, что за все надо платить?
- Не очень. Я верю, что нужно как можно лучше делать то, на что ты способен, - медленно проговорила она, наблюдая за солнечными лучами, пляшущими в дверном проеме, - а остальное предоставить той силе, которая управляет Вселенной. - Она зевнула и, прикрыв рот рукой, извинилась.
- Почему бы тебе не поспать? - спросил Николас. - Или, может, хочешь принять душ или пить?
- Я бы выпила чего-нибудь.
Николас вышел, а она все лежала, задумавшись, стараясь как-то упорядочить свои ощущения. Никогда еще она не испытывала ничего подобного.
И знала, что это неправильно. Она всем сердцем когда-то любила Дэвида, а он любил ее, правда, недостаточно для того, чтобы пожертвовать карьерой, но это не меняло его чувств. Он оставался нежным и заботливым любовником, и ей было хорошо с ним.
Николас же даже не притворялся, будто любит ее; он говорил лишь об удовлетворении дикого, бесконтрольного желания, успокоить которое можно, лишь поддавшись ему.
Мэриэл мечтала о будущем с Дэвидом и с самого начала знала, что с Николасом у нее нет будущего. Она понимала и принимала, что их взаимное влечение чисто физическое, игра гормонов, естественное влечение здоровой женщины к сильному мужчине.
То, что происходило между ней и Николасом, стало истинным слиянием, стирающим все границы. Он был ее частью, а она - его.
А это, предупреждал ее циничный ум, опасная и сентиментальная мысль. Желание приписать некую мистическую значимость тому, что было всего лишь приятным опытом, не чем иным, как глупостью.
Романтический ореол, приписываемый идеальному партнеру, не более, нежели обман чувств. Она знала множество браков, начинавшихся с любви и надежд и приводивших к разочарованию и разводу.
Кроме всего прочего, она действительно считала, что Дэвид - тот самый человек, который сделает ее счастливой. Она любила его со страстью, уважением и симпатией и, когда он ее бросил, сочла, что жизнь ее разбита.
Но Мэриэл пришла в себя.
Теперь она медленно приходила к мысли, что существуют и другие отношения, не менее сильные, чем любовь, от которых, возможно, еще труднее освободиться.
Николас прервал ее беспорядочные раздумья.
- Я выжал сок лайма, - объявил он, входя со стаканом в руке.
- Спасибо, - поблагодарила она, не в силах удержаться от зевка.
Николас рассмеялся и, пока она пила, присел на край кровати, а потом лег рядом и обнял ее. Они уснули, слившись телами в единое целое и нежась, словно коты на солнышке.
Проснувшись, Мэриэл услышала ровное биение его сердца под своей щекой. Осторожно приподняв голову, она стала смотреть на него, любуясь темными ресницами, отбрасывающими тень на лицо.
Кончится неделя, и ей придется безжалостно оторвать себя от Николаса. Интуиция предупреждала, что, продолжив с ним встречаться, она очень скоро совсем пропадет.
Николас повернулся. Улыбнувшись, Мэриэл поцеловала его в плечо.
- У-м, - издал он не слишком интеллектуальное мычание и потянулся.
Услышав негромкий шум, она подняла голову:
- Что это?
- Экономка готовит ужин.
- Ну конечно! Я могла бы сама с этим справиться, - проворчала Мэриэл.
- Это не отдых, если тебе придется торчать на кухне.
Она прижалась к нему теснее, по-прежнему ощущая сонливость и удовлетворение.
- Я люблю готовить, да и ты мог бы помочь.
Плотно сжатый рот смягчила улыбка, он провел рукой по ее спине, вызвав легкую дрожь.
- Я готовлю прекрасную яичницу, - сказал он, - но на этом мои кулинарные таланты кончаются.
Она слегка укусила его острыми белыми зубками.
- Значит, тебе пора научиться большему. Я бы предпочла обойтись без прислуги.
- Ладно. Дождемся, когда она все закончит, а потом попросим больше не приходить.
- На сколько у нас хватит припасов?
- Откуда я знаю? Не беспокойся, я не дам тебе голодать.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
- Почему ты не женат? - улыбаясь, спросила Мэриэл три дня спустя, укрывшись в пестрой тени дерева. - Я считала, что в дипломатической среде женитьба приветствуется.
- Правильно. - Николас сидел в шезлонге без рубашки, в шортах, знававших лучшие дни, прикрывая глаза от солнца темными очками. - Но прямого давления на дипломатов нет, поэтому я игнорирую подобного рода пожелания.
- Какое высокомерие! - засмеялась Мэриэл.
Она уже понимала, что именно это высокомерие было причиной отказа от отдыха где-нибудь на общем пляже.
И хотя пляж вокруг был пустынным, она все-таки неуютно чувствовала себя нагишом. Три дня и три ночи любви с Николасом освободили ее от стеснительности, но все же…
Потянувшись, она повернулась на бок.
- Я прочла в одном журнале, что, если мужчина не женился до тридцати, он не женится уже никогда.
Удивленно подняв брови, Николас изучающе смотрел на ее покрытое ровным загаром тело.
- Если вместо журналов ты иногда станешь читать книги, то узнаешь, что статьи часто врут, - строго сказал он.
Она улыбнулась:
- Я читаю книги. И не надо уходить от ответа. Почему ты не женился?
- Потому что не встретил женщину, с которой хотел бы прожить до самой смерти, - спокойно ответил он.
Это, конечно, относится и к ней, к Мэриэл. Последние несколько дней были идиллией. Отрезанные от всего и всех, кроме друг друга, они бесстыдно наслаждались, упиваясь физической близостью. Ели, когда были голодны, проводили много времени в постели или на воздухе у бассейна, но никогда не забывали, что они здесь только ради одного - ради горячей страсти, которая все еще оставалась неутоленной.
- Ни разу? У тебя, видимо, невероятно высокие требования.
- Возможно. Я родился от внебрачной связи, так что с детства знал, что женитьба вовсе не является необходимостью.
Мэриэл посмотрела на него с сомнением. До сих пор он ничего не говорил о своем детстве.
- Тебе было тяжело? - спросила она.
- Нет. Долгое время я воспринимал все как само собой разумеющееся, а к тому времени, когда осознал ситуацию, был уже достаточно большим, чтобы все понять. Мой отец имел обязательства перед женой, которая не могла родить ему детей и которая его не любила.
Мэриэл ждала, что Николас продолжит, но, поняв, что он не собирается этого делать, сказала:
- Странно, что они не развелись.
- Они исповедовали религию, запрещающую разводы, кроме того, существовали и определенные финансовые аспекты. Думаю, отец хотел бы жить с моей матерью, но мама была вполне довольна своей жизнью. Она была очень известной художницей, и полноправный муж, возможно, досаждал бы ей.
- А как насчет полноправного ребенка? - сухо поинтересовалась Мэриэл.
- У ребенка была нянька, - ответил он, и удивляясь ее проницательности. - И он был намного счастливее тебя - я не обладал повышенной чувствительностью, а нянька меня любила. Мать тоже любила по-своему, да и отец никогда не скрывал своей любви.
Хотя он всегда тепло отзывался о родителях, в его голосе звучало нечто, говорившее, что в какой-то мере он презирал их обоих. Мэриэл хотелось понять почему, хотелось узнать о нем все, но существовали барьеры, которые она не решалась преступить.
Он с наслаждением потянулся, и девушка невольно загляделась на его стройное, сильное тело, умевшее довести ее до экстаза.
Оглядываясь на прошедшие несколько дней, Мэриэл подумала, что уже должна была бы привыкнуть к нему, а острый голод должен был бы притупиться.
- Расскажи мне о своем детстве, - попросил Николас. - Как погибли твои родители?
Она ждала этого вопроса и была готова отвечать.
- Рассказывать особенно нечего. Они погибли в результате несчастного случая. Я вернулась в Новую Зеландию и стала жить с тетей.
- В маленьком городишке в Кинг-Кантри. - Ее удивленный вид вызвал у него улыбку, а взгляд зеленых глаз едва заметно смягчился. - Ты мне рассказывала в самом начале, когда я еще пытался выработать иммунитет против тебя.
- Почему тебе этого хотелось? - Она спросила из чистого самолюбия и тут же поняла, что совершила ошибку.
Улыбка его стала насмешливой, а тон - язвительным.
- Видишь ли, по какой-то причине меня всегда тянуло к длинноногим рыжим девушкам, с голубыми, чуть раскосыми глазами, но я нахожу несколько унизительной такую зависимость от собственных гормонов.
- Ты сделал все, чтобы меня оттолкнуть, - отрывисто произнесла она.
- Ты права.
Ну что ж, Мэриэл уже знала, как важно для него сохранять самоконтроль. Почему же она чувствует себя обиженной? Ведь с самого начала она говорила себе, что ее чувства к нему основаны лишь на физическом влечении.
Но она менялась, и ее задевало, что с ним этого явно не происходило. Перекатившись на спину, она на секунду предоставила ему возможность полюбоваться своим профилем, прежде чем накрыла лицо шляпой.
- Но мне, разумеется, не удалось избавиться от мыслей о тебе, - спокойно продолжал Николас. - Хуже того, я обнаружил, что ищу повода для встреч с тобой. Затем я увидел, как прекрасно ты ладишь с министрами и служащими отеля и как нежно обращаешься с той малышкой, видел, как ты сжимала зубы и высоко держала голову, когда ее отец размахивал пистолетом, и я понял: может, все остальные женщины были лишь прелюдией к встрече с тобой.
- Могу поспорить, что ты говоришь это всем длинноногим рыжим девушкам, - глухо сказала Мэриэл.
- Я мог бы сказать тебе, что на этот раз все по-другому, но ведь ты мне не поверишь?
- Я, - начала она, забыв о холодном тоне, - не имею привычки влюбляться в каждого высокого, спортивного, зеленоглазого мужчину.
Он мягко рассмеялся.
- Может, и нет, но я видел, как рушатся баррикады каждый раз, когда ты смотрела на меня.
- Это подогревало твой интерес? - Она явно оживилась.
- Другими словами, решил ли я соблазнить тебя, чтобы доказать собственную силу? Ты так считаешь?
Смутившись, потому что ждала совсем другого ответа, она сказала:
- Нет, я так не считаю.
Как бы ни с того ни с сего Николас вдруг негромко проговорил:
- Моя мать сказала мне однажды, что женщины всегда выбирают самых сильных мужчин, которых способны привлечь, потому что до последнего времени мужская сила считалась непременным условием для выживания потомства. Она читала книгу о средневековье, в которой приводится статистика детской смертности у разных классов общества: аристократии, купечества и крестьянства, - и не вызывает сомнения, что дети аристократов, особенно высшей знати, намного реже умирали от различных болезней.
Заинтригованная и немного задетая, Мэриэл предположила:
- Это, безусловно, связано с тем, что их лучше кормили и они жили в лучших условиях.
- Именно это и дает надежная, высокооплачиваемая работа, не так ли? - возразил он.
- Ты намекаешь на мою практичность? - спросила она.
- Нет, я также не намекаю на то, что ты хочешь выйти за меня замуж. Мы ведь уже знаем, что это вовсе не так! Верно? Но по теории моей матери, большинство женщин подсознательно ищут сексуально привлекательного мужчину, способного хорошо обеспечить их материально.
Мэриэл открыла было рот, но снова закрыла, радуясь, что он не видит ее лица под шляпой, а Николас ровным голосом продолжил:
- Я знаю, о чем ты думаешь. Не удивительно, что, учитывая ее образ жизни и отношения с моим отцом, моя мать так говорила. Не утверждаю, что придерживаюсь ее теории, но какой-то смысл в этом есть. Я считаю, что твоя тяга к дипломатам и моя - к женщинам с определенным цветом волос и типом фигуры не более чем предрасположенность. Я не думаю, что в каждом дипломате ты видишь потенциального мужа, да и я, хоть и испытываю влечение, знакомясь с женщиной, уверяю тебя, не прыгаю в постель с каждой, кто соответствует этому образу.
- Только с теми, кто тебе понравится? - съязвила Мэриэл.
К его недоумению примешивалась ирония.
- Нет, обычно я себя контролирую. Физическое влечение действует на меня лишь как импульс в первый момент. Обычно я вижу не только волосы, глаза и ноги, но и человека, и непроизвольная вспышка желания угасает.
- Со мной было так же?
- Любопытничаешь, Мэриэл?
Голос его звучал загадочно, она отдала бы все на свете, чтобы увидеть сейчас его лицо, но не решилась сдвинуть шляпу.
Николас задумчиво произнес:
- Впервые в жизни я не смог справиться со своей реакцией. Если честно, какое-то время я думал, что теряю голову, понемногу схожу с ума. Ты заполонила мои сны, раньше со мной такого никогда не происходило.
- Ты вел себя настолько враждебно, насколько это возможно. - Да, с голосом у нее все в порядке - ровный, с легким оттенком улыбки и лишь с намеком на сдержанность.
- Дело не во враждебности, - прямо сказал Николас, - я понемногу приходил в отчаяние. Я старался установить между нами вежливую дистанцию и в результате был очень расстроен, потерпев фиаско. Я постоянно искал предлоги, чтобы встретить тебя, думал, чем ты занимаешься, ревниво осматривался, чтобы увидеть, с кем ты.
- Итак, ты решил, что найдешь способ избавиться от наваждения, и организовал эту идиллию. А что бы ты стал делать, если бы я поблагодарила и отказалась?
- Прозвучит самодовольно, но я не сомневался, что ты согласишься.
- В тот последний вечер здесь, месяц назад, я сама предложила тебе себя на тарелочке. Я думала, что стала тебе отвратительна. Себе-то уж точно.
Он наклонился и притянул ее к себе с силой и легкостью, которые всегда ее восхищали. Они даже не заметили, как ее шляпа и его очки свалились на землю, его руки скользнули по ее шее, подняли большими пальцами ее подбородок, и он заглянул в ее смущенные глаза.
- Тот вечер был… как сказка из "Тысячи и одной ночи". Словно ожила экзотическая фантазия. Мне никогда не нравились женщины, проявляющие инициативу, хотя я признаю за ними это право. Мне всегда казалось, что я больше ценю покорность. Но в тот вечер ты перевернула все мои представления. Ты олицетворяла все, что я когда-либо хотел видеть в женщине. Единственное, что я знал твердо, так это то, что не могу относиться к тебе как к партнеру на одну ночь. - Его рот стал жестче. - Кроме того, я думал, что скоро это пройдет.
Мэриэл было больно слышать такое.
- Великие умы мыслят одинаково, - отозвалась она.
- Но ведь мы ошиблись. Думаю, что, даже организуя этот отдых, я понимал, что он не поможет нам избавиться от страсти, - мягко произнес Николас. - Мне, конечно, не хочется признаваться. - Он помолчал и вдруг совершенно чужим голосом сказал: - Мэриэл, выходи за меня замуж.
- Нет, - ответила она холодно. - Только не это, прошу тебя.
- Почему? Мы уже оба знаем, что, как бы ни прекрасен был секс, нас связывает большее. Неужели ты можешь просто так повернуться и уйти?
Не в силах смотреть на него, Мэриэл закрыла глаза и отрицательно покачала головой.
- Ты не хочешь на мне жениться. Не забывай, мы договорились, что все это предприятие, только чтобы освободиться от желания.
- Мы были идиотами. Посмотри на меня, Мэриэл.
Она не послушалась и сжала веки так, что перед глазами замелькали крошечные красные искорки.
Он сказал с изумлением:
- Не будь ребенком, которого просят сделать что-то, чего ему не хочется.
Нехотя, чувствуя, как все ее существо кричит об опасности, она открыла глаза и остановила взгляд на нем.
Он улыбнулся, потом поднял руку и положил на ее грудь.
- Смотри, какой темной кажется моя кожа рядом с твоей, - сказал он с тихой настойчивостью. - Я могу до конца жизни любоваться этим контрастом и клянусь, что каждый раз буду желать тебя. Ты пресытилась, Мэриэл?
Мэриэл не могла дышать, не могла шевельнуться, замерев в неподвижности, нарушаемой лишь нервной дрожью под неторопливыми движениями его пальцев.
- Нет, я не пресытилась, - прошептала она.
- Тогда выходи за меня, и мы посвятим остаток жизни тому, чтобы выяснить, может ли это случиться.
Мэриэл глубоко вздохнула. Накрыв его руку своей и прижав к своему сердцу, она ровным голосом сказала:
- Николас, секс - это еще не любовь. А единственной причиной для брака может быть только любовь.
- Что бы это ни было - за такое стоит бороться. Мы разговариваем, мы спорим без скандалов, нам нравится быть вместе… Да, признаюсь, я думал, что мы можем утомить друг друга после того, как переспим, когда исчезнет радостное волнение от существующих преград, но мне просто интересно с тобой общаться. Может быть, я излишне самоуверен, думая, что тебе нравится мое общество так же, как мне твое?
- Ты же знаешь, что это не так, - пробормотала Мэриэл, - но выйти за тебя замуж я не могу.
- Не можешь? - его голос звучал хрипло. - Или не хочешь?
Ей следовало бы сказать, что не хочет. Он возненавидит ее и легче позабудет. Но, не успев обдумать ответа, она наперед знала, что не сможет так поступить.
Кроме того, Мэриэл считала себя обязанной сказать ему правду.
А когда она все расскажет, Николас уже не предложит ей ни руки, ни сердца. Скорее всего, он вообще станет ее презирать.
- Мне надо было уехать, как только я поняла, что это ты вызвал меня сюда, - сердито начала она, - потому что я знала, и знала это всегда: у нас нет будущего. Николас, моих родителей звали Джой и Гордон Френшам. Ты наверняка слышал о них. Двадцать лет назад они были командированы в новозеландское посольство в Гонконге. Спустя три года их обвинили в шпионаже в пользу Советов. Они покончили с собой, прежде чем против них успели завести дело, но никто не сомневался в их виновности. Представь себе, как на твоей карьере сказался бы брак с их дочерью.
Она слышала, что Николас поднялся, но упорно не оглядывалась.
- Почему ты рассказываешь мне это именно сейчас? - спросил он таким ледяным тоном, что ее пробрал озноб.