- А о чем вы хотели поговорить со мной вчера? - вспомнила Кэтрин.
Дик изучающее разглядывал ее лицо. В искренности Кэтрин невозможно было усомниться. Ее действительно не было вчера в гостиной, и она понятия не имеет, что Дик хочет ей сказать.
Но кто тогда ждал его у камина?
Дик на секунду прикрыл глаза. Если он не перестанет об этом думать, то сойдет с ума. Со временем он разгадает эту загадку, а пока нужно играть по правилам еще незнакомой ему игры…
- Франсуа и Джеймс постоянно говорят о каком-то местном привидении, - отрывисто сказал он. - Якобы женщина с головой кошки бродит по окрестностям и пугает людей. Они утверждают, что это вы рассказываете им подобные бредни. Это правда?
Кэтрин словно съежилась под градом обвинений Дика.
- Детские страхи способны сильно испортить вашим сыновьям жизнь, - жестко продолжал Дик. - Ваш долг как матери - оградить мальчиков от суеверий, а не насаждать их!
- Но это не суеверия, а местные легенды, - слабо возразила Кэтрин.
- Я не сомневаюсь. Но дети свято верят в то, что мы с вами называем легендами!
- Вы ничего не знаете. Вы приехали из Лондона, где уже ни во что не верят. Не забывайте, что теперь вы в Шотландии, где все иначе…
Кэтрин наклонила голову набок и улыбнулась Дику. Ее рыжие волосы золотом искрились на солнце, и Дик подумал вдруг, что ради нее поверил бы во что угодно.
- Кстати, о шотландских духах, - проговорил он более весело. - Кажется, вчера я видел одного.
- Неужели? - беззаботно рассмеялась Кэтрин. - Вот видите, на вас уже подействовал местный воздух.
- Все может быть, - кивнул Дик полушутя-полусерьезно. - Вчера перед сном я стоял у окна и смотрел на лес. И что вы думаете? Вдруг заметил странное белое пятно. Оно двигалось вдоль леса и издалека было похоже на человека. Забавно, правда? Теперь вот гадаю, то ли это местные духи решили надо мной подшутить, то ли я за ужином… Кэтрин, что с вами?
Дик едва успел подхватить падающую Кэтрин. В ее лице не было ни кровинки.
- Кэтрин! - Перепуганный Дик тряхнул ее за плечи. - Что случилось?
Кэтрин открыла глаза и несколько секунд смотрела на Дика, словно не понимая, кто перед ней. Дик по-прежнему поддерживал ее, и этот пустой бессмысленный взгляд так близко от его лица был ему неприятен.
- Как вы себя чувствуете? Хотите, вернемся в замок?
Наконец глаза Кэтрин ожили.
- Все хорошо, - пробормотала она, - простите, что напугала вас. Голова что-то закружилась.
Дик нехотя расцепил руки.
- Со мной иногда такое бывает, - виновато проговорила Кэтрин. - Я лучше пойду к себе…
- Я провожу вас!
- Нет-нет! - торопливо возразила она. - Я дойду сама. Присматривайте за мальчиками.
Кэтрин быстро зашагала по тропинке, ведущей к замку. Дик смотрел ей вслед, а тревожное чувство, засевшее в сердце со вчерашнего вечера, напомнило о себе с новой силой. Вокруг происходило нечто, о чем Дик Тревис не имел ни малейшего представления, и это очень его беспокоило…
В этот день на занятиях Дик был на редкость рассеян. Обещанный урок ботаники свелся к листанию атласа с растениями, а до французского дело так и не дошло. В конце концов Дик дал мальчикам задание нарисовать цветок в вазе, а сам встал у окна и погрузился в воспоминания. Что происходит между ним и Кэтрин? Каждый день, да что там, каждый час привносит в их отношения что-то новое. Он больше не думает о Снежной Пантере - даже деньги, которые ему обещал лорд Бруксфилд, отошли на второй план. Собственное хитроумие теперь было Дику противно. Он обманом проник в дом Кэтрин, чтобы выведать ее тайны, но теперь, когда до тайн было рукой подать, он не мог заставить себя действовать…
К ужину, впрочем, как и к обеду, Кэтрин не вышла, а у прислуживающей Лизы был особенно свирепый вид. Она швыряла тарелки и столовые приборы с такой силой, как будто хотела проломить ими стол или чью-нибудь голову.
- А что с леди Кэтрин? - поинтересовался Дик у нее.
- Я почем знаю? - огрызнулась Лиза и пролила суп на скатерть.
Мегера, сказал Дик про себя. Как только Кэтрин тебя терпит?
После ужина стало совсем тоскливо. Кэтрин не показывалась, а мальчишки наперебой расспрашивали Дика о всякой ерунде. Он говорил первое, что приходило на ум, мало заботясь о правдивости своих ответов. Скорей бы отправить их в постель и остаться наедине со своими мыслями!
Время тянулось ужасно медленно, но все-таки наступил час, когда Лиза пришла укладывать детей. Дик с легким сердцем пожелал им спокойной ночи и выскользнул из комнаты. Наконец-то он свободен и может… Может что?
Дик остановился. Как раз напротив своей комнаты. Пожалуй, лучше всего будет закрыться у себя, полистать перед сном какую-нибудь книжонку, выкурить парочку сигарет, а потом заснуть безмятежным сном… Да уж, безмятежным. С вчерашнего вечера ему повсюду мерещится лицо Кэтрин и ее соблазнительная фигура. Как великолепно она смотрелась на фоне мерцающего пламени! Эх, если бы он только понял, что она от него хочет. Может быть, уже вчера он смог бы…
- Неча тут в темноте стоять, да людей пугать!
Ощутимый толчок в спину и грубый голос Лизы привел Дика в чувство.
- П-простите, я задумался, - пробормотал Дик, удивляясь самому себе. Дик Тревис давно бы показал этой хамке, где раки зимуют, но Ричард Тревис Маллори был для этого чересчур хорошо воспитан…
- Идите к себе, идите, - прикрикнула Лиза. - Не годится здесь шляться в такое время.
Дик послушно открыл дверь в свою комнату, а Лиза пошла дальше. Молодой человек постоял несколько минут, прислушиваясь, как затихают постепенно ее тяжелые шаркающие шаги. С планами на сегодняшний вечер он наконец-то определился. Лиза может быть уверена - уж где-где, а в своей комнате Дик Тревис точно сидеть не будет!
Однако перед дверью гостиной Дика охватила неслыханная робость. Непривычно было чувствовать, как сердце трепыхается в груди, как у загнанного зайца. Я просто немного посижу у камина, сказал себе Дик. Посмотрю на огонь, расслаблюсь. Кэтрин наверняка сидит у себя…
Дик осторожно потянул дверь и зашел в комнату. В камине весело пылал огонь, а свечи на столе и каминной доске были расставлены в том же порядке, как и накануне. У Дика защемило сердце. Вчерашний вечер как будто и не закончился - в гостиной по-прежнему витает терпкий аромат духов Кэтрин и чувствуется ее незримое присутствие…
- Добрый вечер, Ричард, - услышал Дик ее низкий грудной голос и увидел, как она встает с кресла у камина и идет к нему. - Я весь день ждала этого.
Уточнить, чего же ждала Кэтрин, Дик не успел, потому что она вдруг обняла его за шею. Говорить о чем-либо, чувствуя дыхание Кэтрин на своих губах, было глупо, и Дик сделал единственное, что было возможно в данных обстоятельствах, - он ее поцеловал.
9
Губы Линн были нестерпимо холодными, но ее тело под ладонями Йена горело огнем. Йен задыхался от желания - чем больше он целовал Линн, тем сильнее разгоралась в нем жажда обладания. Он гладил ее волосы, плечи, спину, вдыхал аромат ее кожи и ни на секунду не задумывался о том, что с ним будет. Он обнимал дочь грозного Данслаффа Макроя, и одного этого проступка было достаточно, чтобы его сожгли заживо. Но Йен ничего не боялся. Самая ужасная пытка не страшнее жизни без Линн, и Йен-англичанин был готов заплатить высокую цену за обладание ею…
Не говоря ни слова, Линн взяла его за руку и куда-то потянула. Йен не сопротивлялся. Он не отрывал от девушки глаз и едва сознавал, куда идет. Линн поминутно оглядывалась на него. Нежная улыбка сменялась на ее лице дьявольской усмешкой, или же это переменчивый свет луны так искажал прелестные черты Линн, что они казались гримасой, кошмарной маской на лице красавицы…
Они прошли одну комнату, а затем еще одну. Тяжелые драпировки били Йена по лицу, но он не смел отнять руки у Линн, чтобы придержать пыльные ткани. А Линн все вела его, и лишь одной ей было известно, чем закончится эта дорога… Они дошли до комнаты без окон - маленького душного помещения, где всей мебели была охапка старых платьев в углу. Рослому Йену пришлось нагнуться, чтобы войти, потому что дверной проем был очень низок. Но, похоже, именно сюда и стремилась дочь Данслаффа, потому что она отпустила руки Йена и обняла его за шею.
Все закружилось перед глазами англичанина. Глубокая темная пропасть разверзлась перед ним, и он, очертя голову, бросился вниз. Линн утянула его на ворох платьев, и там, среди выцветшего бархата и полинялого тартана Йен овладел ею.
Нет, робкой наивной девочкой не была дочь Данслаффа Макроя. Как кошка набрасывалась она на Йена в поисках наслаждений, каждый раз получая от его тела то, что было ей нужно. Многих женщин знал Йен-англичанин, но ни одна из них не была и вполовину так искусна в любви, как рыжеволосая шотландская дева. Дикий зверь бился в руках Йена, пробуждая в его душе все, что было там темного, животного, грубого… Два тела, мужское мускулистое, крепкое, и девичье, тонкое, белокожее, катались по разбросанной на полу одежде, стремясь утолить первобытную страсть, и не было конца их неистовым ласкам…
Йен устал первым. Ему хотелось покоя и нежности. Хотелось просто полежать, обнимая Линн, поиграть с ее волосами. Почувствовать себя любимым, привыкнуть к мысли о том, что дочь Данслаффа снизошла до него и щедро наградила его своей любовью. Но Линн со злым смехом оттолкнула его, когда он, откинувшись на спину, положил руку ей на плечо.
- Послушай меня, Линн… - нежно начал Йен, не зная еще, какие слова подобрать, чтобы тронуть сердце красавицы. Любовь рвалась наружу, и Йен жаждал, чтобы Линн перестала смотреть на него с высокомерным презрением.
- Что ты можешь мне сказать, Йен-англичанин? - фыркнула Линн, поднимаясь. - Ты неплох в любви, но слушать тебя невозможно. Твой язык режет мне уши.
Йен приподнялся на локте, пораженный жестокими словами. Как может говорить с такой злобой женщина, которая только что стонала под тяжестью его тела?
- Я ничего не понимаю, Линн…
- Где уж тебе понять, - рассмеялась она и, подхватив с пола свое платье, подошла к дверному проему. - Не смей никому ничего рассказывать!
Линн исчезла в темноте, а обессиленный Йен опустился обратно на пол. Чем прогневал он Бога, раз тот так жестоко наказывает его? Не по собственной воле пришел он сюда с Линн Макрой. Она привела его, покорного, молчаливого, словно барана на бойню, и посмеялась над ним. Дочь шотландского лорда ведет себя хуже лондонской шлюхи!
Йен перевернулся на живот и уткнулся лбом в пол, который еще хранил тепло их тел. Был ли он счастлив с Линн? Ее тело не помогло его истерзанной душе. Иного желал он, об ином мечтал, страшась признаться даже себе… Но рыжая колдунья рассудила по-своему. Она взяла его тело и отшвырнула его сердце как ненужную безделушку. Ему бы надо поучиться у нее…
Йен встал и медленно оделся. Его пошатывало от усталости. Он вышел в соседнюю комнату и увидел в маленькое окошко, что заря уже занялась над горизонтом. Всю ночь Линн Макрой была в его объятиях, но что принесла ему эта ночь? Двойную боль, двойное разочарование. Эта ночь не удовлетворила его желание, а наоборот, лишь разожгла его. Теперь он осужден вечно томиться по ее телу, вспоминать ее поцелуи и желать недостижимого… Йен прислонился щекой к холодному камню и зарыдал как ребенок.
Три дня Линн не замечала его. У нее появилось новое развлечение - к Данслаффу приехал его давний друг Конрад Макдональд, а вместе с ним его сыновья, широкоплечие мрачные шотландцы с волосами под стать кудрям Линн. Она проводила с ними все время - ездила по лесам, охотилась, купалась в горном озере, не опасаясь посторонних взглядов. Йен тенью следовал за ней везде, где его быстрые ноги могли еще угнаться за ее конем. Но когда она уносилась прочь, поощряя молодых Макдональдов следовать за ней, ярость вскипала в его жилах, и он был готов убить Линн.
Многое теперь стало Йену понятно. У него словно открылись глаза, и та правда о Линн Макрой, от которой он раньше старательно заслонялся, засияла перед ним во всей своей неприглядности. Досужая болтовня женщин, которым он помогал на кухне рубить дрова и носить воду, по капле вливала яд в его сердце.
- Ничего нет для нее святого, - ворчала старая повариха. - Была бы жива ее матушка, она бы ей показала…
- А Кормак Мор говорил, что видел, как она голая бегала вокруг озера, - таинственным шепотом сообщала недавно нанятая молоденькая служанка, Маргрит из Гэллоуха.
- Кормак вечно лезет не в свое дело, - качала головой третья женщина, старуха-кормилица. - Когда-нибудь наживет он неприятности.
- Но ведь это правда, - настаивала девушка. - И еще в деревне говорят, что она… ведьма.
- Мало ли что говорят, - сказала кормилица.
- Дыма без огня не бывает. - Повариха кивнула на притихшего Йена, и все замолчали.
Но он и без того услышал достаточно. Шептались не только женщины на кухне, но и конюхи в конюшне, и оружейники, и пажи, и шуты, и музыканты. Мужчины редко брали своих жен и сестер в замок Пленку, и Линн была почти всегда единственной женщиной на пышных пирах. Ее отец был слишком занят заговорами и судьбой мятежного Дональда Дуфа, чтобы обращать внимание на шепоток вокруг дочери. Однако находить прислугу в Пленку было все труднее - никто из деревни не желал отпускать дочерей и сыновей в замок, где правит колдунья…
Месяц прожил Йен в Пленку, терзаясь воспоминаниями об одной-единственной ночи. Ни разу Линн не взглянула на него благосклонно, хотя он дорисовал ее портрет, которым восхищались все. Данслафф щедро наградил его - подарил хорошую одежду и позволил жить в Пленку столько, сколько Йен пожелает. Хотя для Йена было бы лучше, если бы Данслафф с позором прогнал его из замка. Может быть, тогда Линн перестала бы тревожить его по ночам…
Маргрит, хорошенькая служанка из Гэллоуха, приветливо улыбалась Йену, и он частенько останавливался рядом с ней, чтобы поболтать. У Маргрит было веснушчатое лицо и темные волосы. Многие дворяне задерживали на ней свой взгляд, когда она бежала по двору с кувшином молока. Но Маргрит предпочитала беседовать с Йеном, чьи волосы были цвета спелой пшеницы. О, она сразу поняла, какая отрава терзает его, но в глубине души надеялась, что ей удастся побороть хозяйку Пленку. Ведь у Линн Макрой столько знатных кавалеров в золоте и парче, зачем ей бедный художник, пусть даже такой красивый?
Однажды Йен и Маргрит весело смеялись у колодца, не зная, что за ними пристально наблюдают. Из своей комнаты в южной башне Пленку Линн Макрой как коршун следила за тем, как ее добычу пытается перехватить другая женщина. За это время она ни разу не вспомнила о Йене. Зачем ей думать о мужчине, который и без этого принадлежит ей душой и телом? У нее были забавы поинтереснее - выбрать любовника из братьев Макдональдов, да еще и поссорить их между собой… Но никто не смеет претендовать на то, что она считает своим! Йен-англичанин отмечен ею, и ни одна грязная служанка не дотронется до него своими руками!
В дикой безудержной ярости Линн в клочья разорвала парадное платье, лежавшее на кровати. Она должна была надеть его сегодня вечером, чтобы присутствовать на пиру по случаю отъезда братьев Макдональдов. Но она не пойдет туда. Этой ночью она вновь испытает блаженство в объятиях Йена, насладится его робкими взглядами и сильными руками…
Но Йена-англичанина Данслафф пожелал видеть на пиру, и Линн заняла свое законное место за столом по правую руку отца. Как хорошо было сидеть у всех на виду и чувствовать себя королевой… сознавать, что все эти мужчины передерутся между собой, стоит ей лишь кивнуть… она поистине всесильна, и нет никого, кто смог бы устоять перед ее чарами…
Взгляд Линн упал на белокурую голову Йена. Как он красив сегодня в этом одеянии оруженосца! И почему он стал художником, а не воином? Каждая жилочка в теле Линн дрожала от предвкушения. Как она могла так долго лишать себя ласк Йена? Разве сравнится с ним Гектор Макдональд, этот неповоротливый увалень? В нем нет и сотой доли той страсти, что сжигает Йена!
Вошли служанки с новыми кувшинами вина, и одна из них, проходя мимо Йена, еле заметно кивнула ему. Линн скрипнула зубами. Маргрит, кто же еще. Неужели она думает, что может соперничать с хозяйкой Гленку? Как она наивна и глупа…
Пир был в самом разгаре, когда Йен поднялся и незаметно выскользнул из зала. Он выпил чуть больше, чем надо было, и хотел немного освежиться во дворе. Очень скоро все гости Данслаффа упьются и заснут вповалку в пиршественной зале. Тогда он проберется на задний двор, где сегодня Маргрит назначила ему свидание.
Йен не торопясь шел по каменной галерее, опоясывающей внутренний дворик Гленку. Как хорошо побыть вдалеке от пьяной толпы наедине со своими мыслями. Сегодня он впервые почувствовал надежду на то, что сможет избавиться от наваждения. Улыбки темноволосой Маргрит веселили душу и затмевали в памяти гордую хозяйку замка…
- Эй, Йен-англичанин, куда ты направился?
Высокая рыжекудрая девушка, которая поджидала его в тени за каменной колонной, перегородила ему путь. Тупая боль ударила Йена в сердце, как будто он со всего размаха налетел на стену.
- В зале очень душно, леди Линн, - медленно ответил он. - Я хотел подышать свежим воздухом.
- Один? - Линн шагнула вперед, простирая к Йену руки. - Возьми меня с собой.
Еще вчера Йен бы умер за такие слова. Но сейчас его ждала девушка с темными косами, и ему было легче разговаривать с Линн.
- Ваши гости прогневаются, если вы не вернетесь к ним, - пробормотал он глухо, глядя себе под ноги.
Линн вспыхнула. Как смеет этот жалкий раб отвергать ее милости!? Любой мужчина на пиру отдал бы жизнь за ту честь, которую она собирается оказать простому художнику… Знатный мужчина, не чета оборванцу из Лондона!
- Посмотри мне в глаза, - скомандовала Линн.
Йен медленно поднял голову. Страдание застыло на его лице.
- Отпусти меня, - тихо попросил он. - Самому мне не справиться…
Но легче камень было умолять о пощаде, чем Линн Макрой. Через мгновение глубокая ниша в галерее стала им пристанищем, и, сотрясаясь в пароксизме желания, Йен понял, как смешно было надеяться на избавление. Никогда ему не освободиться от любви к этой женщине, никогда не разделить наслаждение с другой…
А в это время другая, одетая в свое лучшее платье из некрашеного холста, напрасно ждала Йена на заднем дворе. Уже руки и ноги Маргрит озябли от ночного холода, но она все не уходила в дом, не веря в то, что Йен-англичанин обманул ее.