– Воображаешь, что я тебя не знаю? Воображаешь, что не вижу? – бросил Колт. – Трясешься от страха, парень.
– Проваливай.
– Нет уж, я собираюсь спасти тебя от тебя самого, – фыркнул Колт.
– Отвали, Колт. Сделай нам обоим одолжение.
– Можешь попытаться все разрушить, но это не пройдет.
Колт подошел к брату. Оба стали смотреть на воду.
– Я старался сделать то же самое, черт побери. Говорил себе, что Пенни просто меня использует. Думал, ей нужны деньги и все такое. Но все, что она хотела, – меня.
Он медленно покачал головой, словно с трудом верил своей удаче.
– У нее плохой вкус, – пробормотал Коннор и почувствовал, как узлы внутри стянулись еще сильнее.
– Верно, – послушно кивнул Колт. – Куда легче отпускать шуточки, чем признать правду. Я и это пробовал. Мне тоже не помогло.
Кон вспомнил, через что пришлось пройти Колту, когда он и Пенни пытались прийти к соглашению. Тогда он находил это чертовски забавным. Но когда попал в такой же переплет, это забавным не показалось.
– Джон Баллас лапал Дайну на вечеринке прошлой ночью.
Колт мгновенно оцепенел:
– Ублюдок! Он и с Пенни пытался это проделать. Она опрокинула на его голову бокал вина. Этот тип вообразил, что ему все сойдет с рук!
– Что же. С ним покончено. Плевать на то, сколько денег мы потеряем.
– Согласен. А как повела себя Дайна?
Коннор сунул руки в карманы и сжал кулаки. Хорошо, что брат этого не видит!
– Никак. Я увидел, что они идут в кусты, и метнулся туда. Отшвырнул Балласа.
– Прекрасно. Жаль, что у меня не было такой возможности.
– Позже я обвинил Дайну в измене.
Боже, от вырвавшихся слов его окатило стыдом. Он прекрасно знал, что представляет собой Джон Баллас. Черт, он знал. Что Дайна его не обманывает. На его жену напали, а он обвинил ее!
Потрясенный Колт уставился на него с открытым ртом.
– Ты в своем уме?
– Не знаю, – вздохнул Колтон. – Может, и нет.
Колт тихо присвистнул:
– Неудивительно, что Дайна была так зла сегодня утром.
– Это не единственная причина.
– Коннор…
– Знаешь, что? Я больше не желаю ничего от тебя слышать.
– Нет, тебе нужно все услышать от Дайны. Но поскольку она ушла, сделать это будет сложно.
– Ушла?
Сердце Коннора остановилось. Черт, да каким-то уголком сознания он чувствовал, что это мир остановился.
– Ты это о чем?
– А как по-твоему? Она ушла. Сегодня утром сказала Пенни, что уезжает.
– И ты упомянул об этом только сейчас?
Коннор повернулся и шагнул к двери.
– Хотел услышать твою версию истории, а когда услышал, могу сказать, что не осуждаю ее.
– Спасибо за поддержку.
– Когда ты поступаешь правильно, я тебя всегда поддержу. Но в этом? – Колт покачал головой. – Тут уж ты сам.
Сам… именно так он жил всю взрослую жизнь.
Коннор вышел из офиса. В ушах по-прежнему звенели слова брата. Коннор никого не подпускал близко, по крайней мере, никого из посторонних, если не считать Джеки, и даже она предала его, так разве это не оправдывает его нынешних действий? Разве это не объясняет, почему он сорвался? Не доказывает, что он прав, подозревая всех и каждого?
Но эти подозрения привели его сюда.
Он сел в машину и поехал на юг. И все это время сражался с паникой, которая все сильнее бурлила в нем. И не важно, что там сказала Пенни. Дайна не может уйти. Она останется и попытается пройти сквозь тяжкие времена.
Он подумал о других временах, когда она боролась с ним, стояла на своем, отстаивала свою позицию и не сдавалась. Даже когда он пытался на нее надавить.
Он продолжал твердить себе, что она слишком упряма, слишком боится уступить хоть на дюйм, уйти от спора. Но вспомнил выражение ее лица вчера ночью. Прикосновение ее руки к щеке и сожаление в глазах, когда он бросил ее же признание любви ей в лицо.
Коннор ударил ладонью по рулю. Если она ушла, он последует за ней и так или иначе все уладит. Если она ушла, найдет ее в бунгало. Он знал, что она сохранила старый дом. Куда еще ей бежать?
Уладить. Как он это уладит? Сможет ли забыть о годах недоверия и самозащиты и позволить себе довериться женщине? Но если не сможет, готов ли потерять Дайну?
Нет. Этого не будет. При одной мысли о том, что больше он никогда ее не увидит, дыхание замирало в груди. Что там сказал Колт? Что знал: Пенни одна такая в его жизни.
А для Коннора такой женщиной стала Дайна. Одна на миллион, в существование которой он не верил. И был слишком глуп, чтобы оценить по достоинству, пока не стало слишком поздно. Несмотря на слова брата, Коннор достаточно умен, чтобы знать: ответ есть. Нужно только его найти.
Он остановил машину у дома и побежал к двери. Взлетел по лестнице. Шаги громом отдавались в тихом доме.
Чересчур тихом… Не слышно визга и смеха малышей, не чувствуется запаха яичницы и кофе.
Дом, как Коннор, чувствовал себя брошенным.
Он прошел по коридору, свернул к детской и замер. Красивая комната была пуста.
Он вынудил себя переступить порог и оглядеться. Словно ожидал, что тройняшки и Дайна прячутся за мебелью. Никого.
Он оглядел комнату. Рейф превзошел себя. Огромное помещение с эркером, перильцами для детей, стойками и даже ванной, меньше обычной. Три белых одинаковых колыбельки, которые станут дневными кроватками, когда дети подрастут, и книжные полки, заполненные детскими книгами и игрушками. Шкафчики с одеждой. Мягкие ковры на полах. На стенах репродукции из детских сказок и фотографии родных.
Сам не сознавая, что делает, Коннор подошел к фото Джеки и Елены. Встретил взгляд старого друга и вдруг ощутил, как улегся гнев. Она ранила его. Лгала. Но благодаря ей и Елене, у него теперь есть тройняшки. И до вчерашней ночи была Дайна.
Главное теперь – вернуть ее.
Он выскочил из комнаты, сбежал вниз и остановился, наткнувшись на домоправительницу.
– Луиза! Когда они уехали?
Та нахмурилась, сложила руки на груди и постучала по полу носком старомодной черной туфли.
– До завтрака! – всхлипнула она. – Они плакали. ВСЕ!
Он увидел, что в глазах Луизы тоже блестят слезы, но решил не обращать внимания на угрызения совести и проглотил боль.
– Я их верну, – пообещал он, направляясь к выходу.
– Да уж, поторопитесь! – крикнула она вслед.
От удивления он остановился и обернулся. Она явно была в нем разочарована!
– Пока они не приедут домой, я бастую. Можете сами готовить и убирать, Коннор Кинг.
– Вы не можете бастовать! – возразил он.
– Вот увидите, – коротко ответила она и, развернувшись, зашагала к кухне.
Да… похоже, ему придется уладить немало всего.
У Дайны кончились слезы.
Прошлую ночь она не спала, а сегодня почти все время успокаивала тройняшек, слишком маленьких, чтобы понять, куда делся папочка. Слава богу, они также слишком малы, чтобы понять, какой он осел.
– Ты знаешь, что можешь оставаться здесь сколько угодно.
– Спасибо, бабушка, – вздохнула Дайна, подобрав под себя ноги. – Но завтра же начну искать дом для нас.
Бедные дети! Будем надеяться, они быстро привык нут к отсутствию Коннора…
– Ты не вернешься в бунгало?
– Дом слишком мал для четверых.
И там слишком много воспоминаний. Коннор проводил там чересчур много времени. Она будет видеть его в каждой комнате. Ее будут преследовать картины того, что было бы, не окажись он так глуп.
– Ну, если тебя заботят только размеры, может, стоит вернуться в дом, который ты покинула сегодня утром.
Дайна вскинула удивленные глаза на бабушку:
– Как я могу туда вернуться? После всего, что Коннор сказал мне… нет, там мне не место. Больше я не приду туда. И он тоже не хочет меня.
– Внучка, ты его любишь.
– Я его забуду.
Лет через сорок – пятьдесят.
– И он тебя любит.
Дайна горько усмехнулась:
– У меня есть глаза. И в день твоей свадьбы я видела влюбленного мужчину.
– Ошибаешься.
Она хотела, чтобы бабушка была права, но если она права, как мог Коннор сказать все это?
– Я никогда не ошибаюсь, внучка, – тепло улыбнулась старушка. – Тебе давно следует это знать.
– Прости, бабушка, я знаю, что ты желаешь мне добра, но эта история не имеет счастливого конца. Даже если Коннор сейчас придет и извинится, как я могу простить его за то, что он так низко думал обо мне?
Анжелика взяла руку внучки:
– Мы способны на многое ради любви. Прощаем жестокость, причиненную боль и ошибки, которые делают все люди. И ты должна пожалеть Коннора. Мужчины не приспособлены к глубоким эмоциям так хорошо, как женщины. Они борются с любовью, словно это чувство каким-то образом их ослабляет.
Она пожала плечами:
– Конечно, они глупы, потому что любовь делает всех сильнее. Достаточно сильными, чтобы прощать.
Жаль, что Дайна вполовину не такой славный человек, как бабушка. Она не знала, сумеет ли простить Коннора, но какая разница, если он все равно не придет извиниться?
Когда в дверь позвонили, старушка кивнула:
– Самое время.
– Время для чего? – с подозрением спросила Дайна.
Бабушка улыбнулась и пошла к двери.
– Время увидеть, насколько крепка твоя любовь, внучка.
– Она здесь?
Голос Коннора мигом поднял Дайну на ноги.
В желудке все перевернулось, сердце подскочило, но она осталась стоять. Он ворвался в гостиную. Бабушка шла за ним.
– Предательница, – пробормотала Дайна.
– Я тебя тоже люблю, – улыбнулась Анжелика и добавила: – Я буду на кухне. Приготовлю чай.
Коннор не слышал, как она ушла. Он едва увидел элегантную старушку. Все, что он видел, – это Дайна. Все, что он сознавал, – сердце бьется вновь. Он не был уверен, что оно снова забьется, с тех пор, как ворвался в старое бунгало и увидел, что там пусто.
И тут он вспомнил ее бабушку. Один звонок – и он узнал, что Дайна с детьми в безопасности, а, как сказала Анжелика, остальное зависит от него.
– Дайна!
– Па! – обрадовался Сэм, и все трое детишек поспешили к нему, радуясь так, словно его не было год. И, кажется, они считали именно так. Потому что он обнимал. Целовал. Гладил. А когда тройняшки вернулись к игре, он встал и взглянул на женщину, ответившую настороженным взглядом.
Трудно ее за это осуждать.
– Коннор, я больше не хочу с тобой разговаривать.
– И не нужно. Только выслушай меня. Пожалуйста.
Она с глубоким вздохом кивнула.
Коннор мгновенно почувствовал, как его мир возвращается на место. Она стояла в луче солнечного света, сиявшего в ее волосах и сверкавшего в глазах. Лицо замкнутое, но она не выбросила его за дверь, так что это в своем роде победа. У него всего один шанс на победу настоящую. Он должен убедить ее, что она – самое важное в его жизни.
– Все, что я говорил вчера, – неправда, – выпалил он и увидел, как в ее глазах мелькнуло изумление. – Я сам не верил в то, что говорил. А что касается Джона Балласа, с ним покончено. Мы больше не будем работать с ним. А если я снова его увижу, врежу как следует, просто ради удовольствия.
Она слегка усмехнулась, и он тоже улыбнулся, прежде чем сказать:
– По правде говоря, Дайна, я сам не свой. Я не ожидал тебя. Не ожидал, что буду так относиться к тебе…
– Знаю, – тихо перебила она. – Ты с самого начала ясно дал понять, что ищешь не столько жену, сколько партнера в постели и мать для ребятишек.
Коннор поморщился и, если бы мог, нашел бы способ лягнуть себя.
– Это верно. Но я и в этом ошибался.
– Это правда?
Уголки ее губ чуть приподнялись, и Коннор принял это за хороший знак.
– Я позволил своему прошлому повлиять на мое отношение к тебе. Я почему-то считал тебя ответственной за всех, кто когда-либо пытался использовать меня или мою семью.
– Я не…
Он поднял руку, чтобы остановить ее.
– Я знаю, что ты меня не использовала. Знаю, что ты не лгала, и не изменяла, и ничего плохого не делала. Во всем виноват я, Дайна. Я продолжал наблюдать, ждать, в уверенности, что ты предашь меня, а когда ты не предала, запаниковал, потому что если ты окажешься такой же прекрасной, как мне казалось, значит, я попал в огромную беду. Джеки была последней каплей, понимаешь? Она была родным человеком и обманула меня. Удар был сильным.
– Елена была моей сестрой и лгала мне насчет тебя, – напомнила Дайна.
– Знаю.
Он подошел чуть ближе, мельком взглянув на возившихся на полу детей.
– И мы позволили им встать у нас на пути. Не столько ты, сколько я.
Еще шаг. Другой. Она не отступала.
– Дайна, когда я вошел в дом и увидел, что он пуст, что-то во мне умерло. Без тебя и детей дом был до ужаса пуст.
– Я не могла остаться. Не могла после вчерашнего.
– Да. Я ранил тебя, и прошу прощения. Мне чертовски жаль.
– Коннор…
– Нет, – быстро перебил он, чувствуя, как сердце начинает биться в нормальном ритме, потому что ее глаза сияли, а лицо смягчилось.
– Ничего не говори. Дай мне закончить. Позволь сказать, что я верю тебе, Дайна, и хочу, чтобы ты вернулась. Чтобы все мы жили вместе.
Она покачала головой, и он встревожился.
– Доверие ко мне – это хорошо. Но этого недостаточно. Я уже говорила, что вышла за тебя, потому что люблю. Я действительно тебя люблю. Так сильно, что не могу жить с тобой, зная, что ты не испытываешь того же.
Губы Коннора изогнула медленная улыбка.
– Здесь ты ошибаешься. Я люблю тебя, Дайна. Больше, чем считал возможным. Ты первая, о ком я думаю утром, и последняя, о ком я думаю, засыпая. Я хочу провести остаток жизни с тобой в моих объятиях.
– Правда? – мечтательно улыбнулась она, и сердце Коннора наполнилось нежностью.
– Правда! – расплылся он в улыбке. – Это все равно что снова принести брачные обеты. Я буду любить тебя вечно, Дайна. Хочу увезти тебя и детей домой. И строить вместе жизнь. Родить еще детей.
– Боже, Коннор. Я хочу верить. Действительно хочу.
Сунув руку во внутренний карман, он вынул стопку бумаг и отдал ей.
– Я не мог приехать раньше, потому что был у адвоката. Он составил для нас эти бумаги.
– Что это? – нахмурилась Дайна, рассматривая бумаги.
– Это первый шаг, который нужно сделать, чтобы официально усыновить тройняшек.
Она громко втянула в себя воздух:
– О, Коннор…
Он сжал ее лицо. Тепло ее кожи, любовь в глазах прогнали остатки холода, который душил его с прошлой ночи.
– Мы все будем Кингами. Станем настоящей семьей. Будем друг у друга. И если ты доверишься мне, Дайна, мы будем счастливы.
Она смотрела ему в глаза.
– Я не хотела любить тебя, Коннор, боясь, что потеряю себя в этой любви.
Она приподнялась на носочки, быстро поцеловала его в губы, но этого оказалось недостаточно. Однако он не пошевелился, желая услышать, что она скажет. Надеясь, что услышит именно это…
– Но я не затерялась. Я обрела больше, чем когда-либо. Я отдала тебе свое сердце и доверяю тебе его. Доверяю тебе все наши сердца.
Стальные полосы, стянувшие его грудь, ослабели. И он впервые за почти двадцать четыре часа вздохнул свободно. Притянул ее к себе и почти благоговейно поцеловал.
– Клянусь, я больше никогда не подведу тебя. И буду любить до конца жизни, а потом и за гранью жизни.
– Очень на это надеюсь, – сказала она и улыбнулась, когда он нагнул голову, чтобы скрепить обещание поцелуем.
Когда они разъединились, он прижался к ее лбу своим.
– Луиза объявила забастовку.
– Что? – рассмеялась она, и этот смех согрел его.
– Да. Пообещала заставить меня есть собственную стряпню, пока я не привезу домой тебя и детей.
– Неудивительно, что ты поспешил сюда, – хихикнула Дайна.
– Совершенно верно, – кивнул он и снова ее поцеловал.
– Превосходно!
Они отскочили друг от друга и уставились на Анжелику, которая вошла в комнату с подносом печенья. Она села на диван, поставила поднос на стол и принялась раздавать печенье детям, которые радостно сгрудились возле нее.
– Теперь, – подмигнула бабушка, – если твой муж принесет чайник и чашки, мы отпразднуем, прежде чем вы уедете.
– Бабушка! – воскликнул Коннор, наклоняясь, чтобы поцеловать женщину в щеку. – Это прекрасная мысль!
– Мы пойдем вместе, – решила Дайна, взяв мужа за руку.
– Еще лучше! – заверил Коннор и снова поцеловал ее, чувствуя себя счастливейшим на земле человеком.