- Два свитка цельных, п-писаны одной рукой. Боюсь сглазить, но это, похоже, и есть самое ценное - работа Учителя. Пара кусков из разных текстов, возможно, это фрагменты Евангелия от Марии, гностического. Плюс оч-чень интересные гностические записи о мироздании, с перечислением имен всех ангелов 365 дней и ангелов, имевших власть над человеческим телом и создаваших его! Жаль, часть рукописи ут-тт-трачена, - видимо, бандиты, желая побольше заработать, просто разрезали рукописи на куски - больше кусков - больше свитков и больше цена. В их представлении! Но и в т-таком виде твои находки, т-точнее, т-тт-твоя добыча тянет на 2180000 долларов! Во как, кызыл!
Я лениво потянулась - ха, удивил, каморка в Москве стоит и того же! И забрала все свитки. Айдар, трясясь от жадности, при мне набрал номер и быстро залопотал по-татарски.
- Хелер нищек, ипташ? Ну и как дела, товарищ? - невинно спросила я, когда он закончил. - Забыл, что сам меня языку татарскому учил? Кое-что помню! Процент твой за посредничество ты уж слишком заломил - два миллиона! Баксов! Тукта, Айдар бабай!
Айда выпрямился и по-арабски продолжил:
- Холос баа, хабибти! Хватит, д-д-дорогая, - три миллиона тебе плюс точнейшие копии, к-которые мои жулики тебе их Хайфы привезут. На т-тт-таких же старых кожаных свитках - хоть рентген-анализ проводи! Никто не з-з-зз-зап-подозрит!
- Ну тогда, бабай, и потолкуем, - отрезала я и дала Айдарке два дня сроку. Маркус не мог так долго оставлять меня без внимания, да и бандиты могли напасть в любой момент.
Номера карточек банков мы разбили по странам и континентам, чтоб внимание особенно не привлекать. Карточки всегда были со мною в надежном и проверенном веками банке всех русских баб - в лифчике.
Проведя самые жаркие часы полудня на водах Нила, я словно ожила. Легкая музыка, незаметная прислуга, великолепные виллы старинной постройки, утопающие в цветах и смотрящиеся в речное зеркало, казалось, это райское местечко создано для покоя и счастья. Но дикая резь внизу живота и резко подступившая тошнота неожиданно вернули меня в мир боли и страха. Я поскреблась в комнатку к Люське - моя боевая подруга встретила меня с распростертыми объятиями и спросила, как зубр ее дружка - произвел на меня впечатление, и не хочу ли я расслабиться вместе с ними. Я ответила, что мечтаю о русской парной с березовым веником и запотевшем мерзавчике с малосольным огурцом и ни один зубр в мире меня уже не и нтересует, - от них одни неприятности!
Люська изменилась в лице и, соскочив с дивана, спросила, давно ли меня тянет на солененькое. Я молча посмотрела на подругу, и мы заревели…
На рыдания русских дурочек собралась вся наша группа секусальной поддержки и стала нас утешать: набросали на пол газетенок, притащили фиников и крепкого чаю. Угостив, ласково поприставали. Люська сердито отмахивалась от своего верзилы-малолетки и отвела меня на кровать. Парень впрыгнул в открытую щелку, как тигр и растерзал бы нас, если бы Люська - впервые наверное в жизни - не отказала мужику и не выставила его прочь. Она налила в стакан теплого козьего молока, отломила мягкой пресной лепешки, и, обняв мою голову, легла со мною, запев про медвежонка Умку. От этого стало по-хорошему пусто в моей тоскующей душе и я уснула.
Очнувшись на следующее утро, по писку кур и молитвам муллы я поняла, что намаз в разгаре. Бабы-соседки резали птицу к пятничному обеду, правда, они готовили простой невкусный бульон, а куски вареной курицы обжаривали на сковороде. И так из века в век - никакой фантазии! Было тихо - вся наша черномазая орава отправилась в мечеть.
Я нашла Люську в очень странном виде - она сидела посреди застеленной газетами комнатки с телевизором вся голая, но измазанная в какой-то гадости, и отчаянно отмахивалась от стаи мух.
Люська, ты совсем очумела от секса? Это что за ритуал вуду?! Спятила деваха - в перьях, дерьме каком-то, - брезгливо пятясь назад, пыталась отчитать ее я.
Люська обиженно отрапортовала, что нет для женщины лучше средства, как смесь спермы с молоком или сметаной. А Людмила добавила туда еще и свежие куриные яйца и медку. Вот на такой коктейль и слетелись все каирские мухи. Но Люська утверждала, что ее кожа и волосы в данный момент под таким кайфом, что мухам она не отдаст ни капли честным трудом заработанной спермы. Мне стало завидно и я с визгом разделась и бросилась обнимать свою подругу, обтеревшись задарма молодильным коктейлем. Чумазые, вонючие мы с хохотом бегали нагишом по комнате, и вентиляторы ошалело гудели, боясь окончательно сдвинуться от полчища мух.
Дверь раскрылась, и на пороге оказалась маленькая соседская девочка в хиджабе и галабее. Она прибежала на шум и теперь завороженно смотрела на нас, широко раскрыв рот, из которого вытекала струйка таявшего мороженого. Так землянин из НАСА - разумный дипломированный специалист - встретил бы инопланетян.
Мы стыдливо прикрылись газетками и побежали в душ.
Мне снова пришлось мучиться в женском вагоне метро, чтобы добраться до назначенного места - меня ждали в крохотном переулке возле площади Аль Тахрир. Дома вокруг - большие, похожие на сталинские полнометражки с колоннами и красивыми окнами, с лепниной - чем-то напоминали родную Москву. Да и жили здесь не заезжая шантрапа и искатели легкой добычи, а коренные каирцы, повидавшие и лучшие времена. В одной из огромных квартир с массой переходов, огромной европейской ресепшн и балкончиками и расположился татарчонок из моего детства. Это жилище он снял давно у старой египтянки, чей отец служил еще англичанам и принцу Фаруху, сбежавшему в пятидесятые в Лондон. Почти блистательное каирское общество тогда переживало почти те же проблемы, что и москвичи в 90-е, но большинство все же эмигрировало в Англию и США. Мадам с отцом остались и не было дня, чтоб они не сетовали на свою ошибку. Но исправить что-либо было поздно - теперь к египтянам относились гораздо хуже, чем во времена королевской семьи…
Дверь открыла мадам - так почтенно горожане называют замужнюю египтянку. Она была одета почти как европейская леди, лишь тончайший сиреневый хиджаб выдавал, что мы находимся в стране шариата. Мадам проводила меня к удобному старинном креслу, чьи подлокотники держали бронзовые цапли, и я провалилась в мягчайшие подушки. Полумрак и сладкий запах ароматических курений и ледяной лимонад из свежевыжатого лимона дали мне возможность почувствовать себя защищенной. От кого? Как так случилось, что успешная деловая москвичка полгода скитается черт-те где и давно уже не ела нормальной русской еды и не делала нормального шоппинга, не говоря уже о походе в салон красоты? Одичала… Жестокая штука эта любовь - она хватает вас, когда вы полны сил, энергии и как вампир высасывает из вас жизнелюбие и соки, выбрасывая как пустышку на обочину жизни.
Айдар стоял у косяка кабинетной двери и почти ласково рассматривал меня. Кто бы нам сказал, что нас ждет - когда идущие в первый класс с большими букетами, я с бантами в косах, он - в голубой береточке, мы случайно взяли друг друга за руки и так затем шли десять лет по жизни - два веселых товарища…
- К-катюнь, - почти по-родному воззвал Айда - плюнь на своего араба, он явно наемник какой-то. Лучшего мужа, чем еврей в мире не найти! А мы с тобой вообще главные годы - школьные - прожили вместе. Может, метнешься в мой лагерь? Поживешь в сладость. Я буду тебя беречь…
Я заревела. Громко, как корова, - со всхлипываниями, соплями и подвываниями. Айдарчик стал меня гладить по голове, а мадам удалилась на кухню и громко загремела кастрюлями. Ревела я от души, выжимая из себя остатки боли, ужаса и отчаяния, которыми была нашпигована моя жизнь. Почувствовав, как все улетучилось, я посмотрела на Айду молящими глазами. Он хохотнул и закрутил самокрутку.
Поочереди затягиваясь, мы стали с особым весельем вспоминать школьные проделки и старых друзей, словно и не были в шумном, галдящем на всех языках каирском муравейнике. Затем съев самый настоящий суп-лапшу (какое это блаженство - куриная наваристая гуща с ручной, мелко нарезаной лапшицей! Только без картошки, а с лучком и морковкой!), я поняла, что перестала бояться и моя предыдущая - до визита к Айде - жизнь стала прошлым, дурным сном.
- Сам учил тетку готовить? Молодец, ипташляр! А беляши - слабо?
- А беляши т-ты мне н-налепишь, - засмеялся мой татарчонок и передал пыльную котомку. В них лежали копии свитков - тяжелые грязные - на почти окаменевших кожаных полосах были написаны странные знаки, немного напоминавшие и идиш, и арабский. Айдар показал мне оригиналы и копии, затем поменял их местами и открыл Макинтош - мы проверили зачисление денег на карточки Visa. Наверное, с тех пор всегда сочетание лимонада с лапшой и открытый Мак будут вселять в меня увереность и покой. Я вяло сопротивлялась, когда Айда предложил по-нашему, по русски отпраздновать успешную сделку. Мадам исподтишка убивала меня взглядом, когда вносила ведерко с шампанским и большие ломти белого хлеба с икрой. Я уплела все сэндвичи одна, мой однокашник все похохатывал и шептал: "мин яратам кызыл, яратам кызыл" (я люблю эту девушку). Мадам громыхала посудой за стеной. Белокожая русская гостья явно не была ей по душе. Возможно, она готовила в жены татарчонку какую-нибудь сопливую родственницу? Кто знает…
Вечерело. Я вышла к старинному, без дверей, лифту и попрощалась с Айдарчиком.
Маркус ждал свитки, мой муж - обмена, а я - долгого и нежного поцелуя и сильных мужских рук. Все это заключалось в одной маленькой котомке, которую несла по нескончаемому людскому потоку, обходя черных теток и степенных стариков, крикливых торговцев и ленивых каирских нищих, одна простая русская баба.
Глава 25. Две дуры в стране шариата
Три часа в компании паренька и горячая татарская лапша сделали чудо - я пришла в себя и вышла на улицу почти другим человеком, словно после длительного спа-сеанса.
- Псс, - позвала я таксиста и поехала к дому Маркуса.
Интересно, что любой мужик в мире всегда нутром почувствует недавно трахнутую бабу. Я помню, как меня выдавали на работе мои одноминутные тисканья с мужиком из третьего отдела. Его любовница - один из референтов Главного, никогда этого не чувствовала, а вот охрана и сослуживцы - да. Таксист посмотрел на меня мутным взглядом и молча повез по кривым и грязным улочкам, уступая дорогу тощим ослам и нищим.
Мы заехали на заправку, и, добавив бензина, поехали обходным путем в Гизу. Завернув в тупичок, таксист попытался было скрутить меня и, обслюнявив своим горячим ртом, начал тискал мою грудь. Но я просто поднесла к его напрягшемуся члену открытую иглу на перстне и он сразу стушевался. Молча вернулся на кресло водителя и вел себя, как побитая собака. Я закрыла глаза и стала думать, пока водитель петлял по грязным улочкам: в начале нужно было проверить, поступили ли на счета обещанные мне миллионы. И мне кажется, я поняла, как это сделать. Их нужно было потратить. Испытать. Проверить. Убедиться. И успокоиться, наконец!
Мы часто с девчонками шутили и мечтали о том, что вот выйдем замуж за миллионеров и что тогда купим в первую очередь? У каждой были свои прибамбасы. Люська млела от огромных сапфиров астерия - с бегающей внутри звездочкой, которая освещала камень изнутри. Найти такие сапфиры было огромной удачей и стоили астерии, как целая подмосковная дача с банькой, но уж очень красиво смотрелись на ухоженной коже рыжеволосой бестии и любовники выбирали Люську, а не дачку. Мы гуляли с ней по самым дорогим бутикам в Третьяковском проезде, и Люська была в каждом магазине своим человеком. Людмиле Васильевне шептали на ушко важную инофрмацию, зажигали для нее свечи и дневное освещение, дабы наша красотка могла получше рассмотреть игру камней в разной обстановке. В общем, лучшие друзья девушек вместе с астериями и другими драгоценностями у Люськи давно были в шкатулках. И требовали все новых и новых поступлений. Над чем красотка и трудилась.
Щукина же мечтала на эти потенциальные богатства выкупить массандру у моря и откупить своего писателя у жен и детей, тайно вывезти свое чудо в укромный приют поэта, где они будут говорить о философии и поэзии остаток дней своих. Мы ей тактично напоминали, что миллионы и миллиарды у нас должны появиться от выгодного замужества, а супруг вряд ли обрадуется обществу пьяницы-поэта, но Щукина вяло отмахивалась и требовала не мешать мечтам. Мы затихали.
Наша кудрявая и солнечная Светка - следователь и ясный ум нашей честной компании - мечтала приобрести коллекцию оружия: пистоли и дуэльные, инкрустированные и самоделы, она рассказывала, как выкупит у негодяя-соседа его жилье и в центре Москвы откроет первый в мире частный музей оружия. Муженька она уже рисовала смотрителем ценностей, а себя - отвечающей на вопросы молодому корреспонденту, и с завершающимся интервью вне стен музея и компетенции мужа. В ее глазах рисовались лихие танцы с оператором и корреспондентом, а может, и звукооператором вкупе и все это за столом с салатами и пивком, да в сауне.
Мне же всегда рисовался большой дом с библиотекой и красивейшим садом. Не было в нем места ни золоту, ни оружию или бриллиантам. Но камни могли сослужить службу в тех местах, где не стояли банкоматы, а я как-то частенько в такие умудрялась попасть. Поэтому выйдя в квартале ювелиров, что поперек центральной каирской улицы, я угодила в удивительный мирок богатства и жадности.
Толпы разодетых арабок, увешанных золотом и детьми, бродили из лавки к лавке. Я прицепилась к одной семье и зашла вместе с ними в ювелирный магазин. Вы часто видели в кино, как покупают украшения американцы или француженки.
Но так, как это делают в Каире, я нигде не видывала. Вы просто заходите со внимательным парнем в комнатку с витринами, заваленными всевозможными украшениями из золота, платины, усыпанными жемчугом и бриллиантами, изумрудами и рубинами, витиевато украшенными эмалями и тончайшими золотыми ниточками - канителью. Все это немыслимое богатство вы можете трогать и даже набирать в обычный алюминиевый тазик. Набрав гору камней, браслетов, колец и ожерелий, паренек быстро взвешивает тазик - с точностью до миллиграмма - и спокойно отдает тазик вам. Я жадно и с трепетом, о котором не подозревала раньше, погрузила по локоть руки в эти сокровища Али-бабы. Я смеялась, пересыпала из рук в руки нити жемчуга, массивные ожерелья с рубинами, любовалась перстнями с бриллиантами и с сожалением понимала - свистнусть, занукать, утаить, прикарманить хотя бы полсережки я не смогу. Подложить замену с точностью до миллиграмма было невозможно! Но и расстаться с этим чарующим тазиком, полном невероятных камней великолепной огранки и чистоты, необычных массивных ожерелий и широких браслетов женщина была уже не в состоянии. Я обернулась и увидела, что и арабки, как и я, полностью загипнотизированные сиянием злата и бриллиантов, не могут и шага сделать к двери.
Поколебавшись, я подошла с тазиком к ювелиру и бодренько так сказала: "Беру все!". Бабы уронили тазики, и наступила мертвая и напряженная тишина.
Меня схватили под белы рученьки и мельком осмотрели - в себе ли деваха, я достала карточки Visa и положила на витрину. Ювелир попросил остальных женщин уйти в другую комнату, позвал двух помощников и они стали взвешивать каждую вещь, выписывать на нее сертификат и упаковывать. Мальчишка притащил нам всем безалкогольное пиво и жареную на углях рыбу, и мы, вытирая руки о газетку, перекладывали драгоценности ко мне в рюкзачок.
Я попросила конверт, мальчишка принес его из магазина напротив, с приклееной наискось маркой, я написала на нем "Отель Шератон", поставила свою фамилию и "До востребования". Завернув в клочок газетки, пахнувшей рыбой, все свои карточки с миллионами, я беспечно отдала конверт мальчишке. Он побежал на почтампт и был счастлив. В пыльном немытом коробе каирского почтампта валялся обычный конверт с втиснутыми в него двумя миллионами евро. Через два часа я вышла почти счастливая - тяжелый рюкзачок был полон бриллиантов и золота, карточки показали приличный баланс, все бумажки - сертификаты я бережно свернула трубочкой и засунула в подкладку рюкзака. Вот если бы еще отдать свитки Маркусу и увидеть любимого - можно бы было считать себя победительницей!
Таксист, оказывается, ждал белокожую клиентку. Он задорно свистнул мне и даже открыл заднюю дверцу - мол, приставать уже не буду. На город быстро упала ночь - без сумерек, без переговоров солнце и день сдали позиции.
Алая луна заняла все небо, перевернувшись рогом вверх, и силуэты минаретов с восторженными муллами заглушили звуки двадцатимиллионного города. Ночью все кошки серы, а восточные дома не отличишь друг от друга. Нырнув в гигантскую роскошную приемную, я прошла в приоткрытую дверь на первом этаж и очутилась под ехидным взглядом бандита Мины. Сзади щерил свою улыбку поганец-таксист, сдавший меня ублюдкам да еще и поимевший с меня деньги. Главарь сидел за пыльным письменным столом и разглядывал рукоятку плети, инкрустированную эбонитом и перламутром. Огромный хлестающе-режущий удар свалил меня от боли на ковер и я лишь вздрагивала от кошмарного свиста уродующей и вспарывающей мою плоть плетки. Исполосвав мое тело, коротышка пнул меня в живот и с ненавистью шепнул:
- Ты, русская шлюха, дочь паршивой собаки, считала себя умной, когда сбегала от Мины? Спасибо твоей ублюдочной подружке, которая не может трахаться и при этом не болтать, - весь Миср знает, зачем ты приехала и куда направляешься! Вам, сучкам, невдомек, что мои братья все мне докладывали!
Вой Люськи в другой комнате убедил меня в его правдивости. Люсенька кричала о пожаре в пекарне, и что сгорели все, даже ее парнишка-гигант, что она хочет домой к Гадюкиной, и что она пожалуется Феденьке на этих паразитов, избивающих ее. Мою подруженьку с распухшим лицом, окровавленым, когда-то таким холеным и любимым телом, втолкнули в гостиную и пинком уложили у кипевшего на камфорке чайника.
У арабской плиты свои особенности - она напоминает скелет европейской. Это чугунная раскаленная рама с наспех приваренными клеточками и подведенными к ним газовым трубочками, шланг и гигантский газовый баллон с вентилем. Не обращая внимания на протесты Люськи и мои мольбы, один из братьев схватил чайник и стал с улыбкой смотреть, как струя кипятка превращает ухоженную голову в валенок из рыжих комьев, слезающих с ее головы вместе с кожей. Люся потеряла сознание от боли.
- Зачем? - заступилась за подругу я. - Заберите мои драгоценности, их целый рюкзак! А вот и рукописи, оставьте только девушку в покое!
- С чего бы? - подхватив рулон с изречениям Исы, вяло отреагировал главарь. - Вы хотели передать истинные свидетельства ошибок современной Библии и миллионов христиан секте Маркуса? Так нет, именно мы, мусульмане, докажем вашу глупость и идиотизм! И тысячи православных, католиков и протестантов перейдут в нашу, истинную веру, как и предсказывал Пророк!
Он уселся на кушетку, похлебывая кокосовое молоко и стегая меня по ногам, словно козявку. Один глаз у него был прикрыт - видимо, привязанная мною бронзовая цапля хорошо его клюнула! Покрытый болячками и язвами, главарь чесался и злобно шипел в мою сторону. Похоже, он все дни напролет мечтал о том, как накажет меня за нанесенные увечья.
- Ты, дура, в стране шариата, и ты думала, что тебе и твоей сучке-подруге позволено все? Мы должны забить тебя камнями, но сначала я оставлю тебе свидетельство твоей веры!