3
- Я вижу, ты не слишком радуешься жизни, - пробормотала леди Брейсли. - Сроду не видела такой унылой физиономии.
- Прости, тетя Соня. Это я только выгляжу так уныло. Честно, я ужасно тебе благодарен.
- Благодарен! - оборвала она его излияние. - Просто я надеялась, что мы мило и весело проведем времечко вместе в Риме.
- Прости, - повторил он.
- Ты такой странный. Беспокойный. Да и выглядишь ты неважно. Чем ты занимался?
- Ничем.
- Кутил, полагаю?
- Я буду в порядке. Правда.
- Может, тебе не следовало срываться из Перуджи?
- Я до смерти устал от этой Перуджи. Там есть студенты - убийственные зануды. А когда мы расстались с Фрэнки… понимаешь?
- Все равно, твои родители, адвокаты, или лорд-канцлер, или кто-то еще, вероятно, будут на меня бешено злиться. За то, что я не отправила тебя назад.
- А не все ли равно? И вообще - мои родители! При всем уважении к твоему кошмарному брату, милая, мы-то знаем, что чем меньше его отпрыск путается у него под ногами, тем лучше он себя чувствует.
- Кеннет, милый!
- Что касается мамы - как называется этот вытрезвитель, в который ее поместили?.. Не могу упомнить.
- Кеннет!
- Так что не будем об этом, милая. Знаешь ли, двадцатые годы давно кончились.
Они задумчиво посмотрели друг на друга.
- Кеннет! Ты очень скверно вел себя в Перудже? - спросила его тетка.
- Не хуже, чем десятки других.
- А как ты себя вел? Что делал?
- Что угодно, - ответил Кеннет. - Развлекался. - Он обворожительно улыбнулся. - Ты слишком маленькая, тебе рано слушать такое, - сказал он. - Что за сказочное платье! Ты что, получила его от той удивительной дамы?
- Тебе нравится? Да, от нее. Астрономическая сумма.
- Оно так и выглядит.
Тетка оглядела себя.
- Пусть так выглядит, - пробормотала она.
- О Боже! - буркнул Кеннет и рухнул на стул. - Прости! Это, наверно, погода или что там еще.
- По правде сказать, я сама слегка нервничаю. Выдумай что-нибудь восхитительное и ужасное, что мы можем сделать, милый. Что это?
Кеннет закрыл нижнюю часть лица руками, словно чадрой. Поверх нее он смотрел на тетку своими большими выразительными глазами.
Во всем, что он делал, была порывистая манерность: он примерял и отвергал маски, как его тетка примеряла и отвергала шляпки.
- Милая, - сказал он. - Есть нечто.
- Ну, что? Я ничего не слышу, когда ты говоришь в ладони.
Он сложил ладони треугольником около губ.
- Я знаю человечка, - сказал он.
- Какого человечка? Где он?
- В Перудже, а теперь тут.
- Что за человечек?
- Довольно умненький человечек. Ну, на самом деле он не такой уж маленький.
- Кеннет, перестань говорить загадками. Это выводит из себя. - И внезапно: - В Перудже. Ты… ты… курил дрянь?
- Незачем говорить вполголоса, милая. Я вижу, тебе наболтали плебейского вздора.
- Так ты курил?
- Конечно, - нетерпеливо сказал он и после краткой паузы переменил позу, обхватил колено руками и свесил голову набок. - Ты просто сказка, - проговорил он. - Я могу рассказать тебе что угодно. Как будто мы ровесники. Разве мы не чудо? Оба?
- Чудо? Кеннет… на что это похоже?
- Трава? Ты действительно хочешь знать?
- Я же спрашиваю!
- В первый раз - отвратительно, а потом довольно здорово. Но на самом деле это детская забава. Вся шумиха вокруг нее яйца выеденного не стоит.
- Это бывает на вечеринках?
- Совершенно верно, дорогуша. Хочешь попробовать?
- К этому ведь привыкают?
- Конечно, нет. Это пустяки. Ловишь кайф, пока куришь, но на крючок это тебя не зацепляет. Только не трава! Лучше познакомься с моим человечком. Маленечко прокатись. На самом деле, я могу организовать тебе сказочное путешествие. Восхитительное. Ты будешь в восторге. Всевозможные шикарные джентльмены. Суперэкзотический сарай. Общество.
Она посмотрела на него сквозь невозможно длинные ресницы: девический взгляд, который не украшал ее лицо.
- Можно, - сказала она.
- Единственно что - это колоссально дорого. Потолок - но того стоит. Надо кучу милых денежек, а у меня подумать только - нет ни черта!
- Кеннет!
- В самом деле, если бы моя богатая тетя не пригласила меня, я бы лежал на своем розовом ушке. Только не набрасывайся на меня, я этого не снесу.
Они глядели друг на друга. Они были очень похожи: две разновидности одного и того же злосчастного образа.
- Я тебя понимаю, - сказал Кеннет. - Ты ведь это сама знаешь. Я паразит - о'кей? Но я не только паразит. Я ведь что-то даю и взамен. Правильно? - Он подождал и, когда она не ответила, закричал: - Что, нет? Нет?
- Успокойся. Да. Конечно, даешь. Да.
- Мы - два сапога, правильно?
- Да. Я ведь так и говорила. Не сердись, милый. Загляни в мою сумочку. Не знаю, сколько у меня там.
- Ты великолепна! Я… я сразу пойду. Я… Я… это раздобуду, - его губы скривились, - две дозы. Мы поимеем такой - как там говорила эта старая обугленная цыганка - или ее приятель - такой бриллиантовый вечер, верно?
Ее портмоне дрогнуло в его руке.
- Здесь немного, - сказал он.
- Да? Тогда я выпишу чек, - сказала она. - Деньги получишь внизу. Лучше что-то иметь наличными.
Когда он убежал, она прошла в спальню, села перед зеркалом и осмотрела сомнительную маску, которую по сей день показывала миру.
Кеннет, зевая и обливаясь потом, лихорадочно разыскивал мистера Себастиана Мейлера.
4
- Знакомая история, - сказал высокий человек.
Он скинул ногу с колена, рывком поднялся и стал в непринужденной позе перед своим собеседником, который от неожиданности запутался в собственных конечностях.
- Большие боссы всегда на шаг впереди, - говорил высокий человек, - это их подручные спотыкаются о нашу проволоку. И то не слишком часто.
- Простите меня, мой дорогой коллега. Нашу проволоку?
- Извините. Я хотел сказать, что мы иногда ловим второстепенных злодеев, а их шефы успешно нас избегают.
- Прискорбно, но так!
- В этом деле самый большой босс из всех, без сомнения, Отто Зигфельд, который в данный момент якобы удалился в так называемый замок в Ливане. Мы не можем заполучить его. До сих пор. Но тип, который здесь, в Риме, - ключевая фигура.
- Я полон нетерпения прекратить его деятельность. Мы все знаем, мой дорогой коллега, что Палермо, к нашему чрезвычайному сожалению, был транзитным портом. Корсика также. Но чтобы он распространил свою деятельность на Неаполь и, кажется, на Рим! Нет, не сомневайтесь, вам будет предоставлена всесторонняя помощь.
- Я чрезвычайно благодарен вам, синьор квестор. Скотленд-Ярд очень хотел, чтобы мы обговорили эту задачку.
- Ну конечно! Поверьте, это для меня величайшая радость, - сказал квестор Вальдарно. У него был звучный голос и оперная внешность. Взгляд его таял, да и весь он излучал романтическую меланхолию. Даже в его шутках звучал намек на неотвратимую катастрофу. Его чин в римской полиции соответствовал, насколько мог понять посетитель, чину главного констебля.
- Для нас это такая большая честь, мой дорогой суперинтендант, - продолжал Вальдарно. - Мы сделаем все, чтобы укрепить сердечные взаимоотношения между нашей полицией и вашим прославленным Скотленд-Ярдом.
- Вы очень любезны. Конечно, как оба мы знаем, вся проблема контрабанды наркотиков - преимущественно дело Интерпола, но в данном случае мы довольно тесно с ним связаны…
- Совершенно верно, - много раз кивнув, согласился Вальдарно.
- …и так как этот субъект, предположительно, британский подданный…
- Разумеется. - Квестор развел руки в знак всеобъемлющего осуждения.
- …то в случае его ареста может возникнуть вопрос о выдаче.
- Заверяю вас, - пошутил квестор, - мы не лишим вас этого удовольствия.
Посетитель любезно рассмеялся и протянул руку. Квестор пожал ее, а левым кулаком потыкал в англичанина - жест, которым джентльмены латинской расы выражают дружеское расположение. Он проводил гостя до самого великолепного выхода из здания.
На улице небольшая кучка юнцов с подстрекательскими плакатами выкрикнула несколько оскорблений. Группа разодетых полицейских вынула изо рта сигареты и двинулась в сторону демонстрантов, которые засвистели и отбежали на безопасное расстояние. Полицейские тут же остановились и вновь запыхтели сигаретами.
- Как глупо, - заметил квестор по-итальянски, - и все-таки, все-таки это нельзя игнорировать. Неприятности нешуточные. Итак, мой дорогой коллега, вы будете разыскивать этого типа?
- Думаю, да. Его экскурсионная деятельность, кажется, предлагает мне наилучший подход. Я запишусь на его экскурсию.
- Ха-ха! Вы шутник! Вы большой шутник.
- Нисколько, уверяю вас. A rivederci.
- До свиданья. Такое удовольствие. До свиданья.
Закончив разговор, шедший в равной мере по-итальянски и по-английски, они расстались друзьями.
Демонстранты сделали несколько отрывочных замечаний по поводу проходившего мимо них высокого англичанина. Один из них пропищал: "Хэлло, хау ду ю ду!", другой прокричал: "Родезия! Империализмо!" - и свистнул, третий громко заметил: "Мольто элеганте", - и, очевидно, не хотел уязвить.
Весенним утром Рим ликовал. Ласточки прилетели, рынки были забиты цветами, молодой зеленью и тряпками всевозможных цветов. Изумленному взгляду неожиданно представали драматические фасады, в тени проплывали очаровательные дворики и галереи, и маленькие площади разговаривали голосами своих собственных фонтанов. За величественными дверьми открывались застывшие в исторических пластах столетия. "Как изделия римского кондитера, - непочтительно подумал высокий человек. - Модерн, Ренессанс, классика, митраизм - одно за другим, в одном грандиозном многоэтажном строении. Какое счастье прогуляться по Палатинскому холму, где воздух свежо пахнет юной травкой и что-то вроде покоя и порядка нисходит на богатые инкрустации времени".
Вместо этого он должен искать туристическое бюро или на улице, или в исключительно помпезном отеле, в котором его поместило лондонское управление. Он шел к нему по Виа Кондотти и вскоре увидел витрину, полную увеличенных фотоснимков Рима. Агентство было именитое, и он хорошо знал его лондонское отделение. Он вошел во внушительное помещение, отметил, что его декор не оскверняют стопки брошюр, и приблизился к изысканно одетому, но весьма деловитому молодому человеку, который, по-видимому, был администратором.
- Доброе утро, сэр, - сказал молодой человек на великолепном английском. - Могу ли я быть вам полезным?
- Надеюсь, что да, - с готовностью ответил он. - Я в Риме несколько дней. Я не хочу тратить их на обзорные экскурсии, мне не нужен максимум зрелищ в минимум времени. Я досыта насмотрелся на самые прославленные памятники. Чего мне хотелось бы теперь - это не спеша, цивилизованно прогуляться малость поодаль от торных туристских троп, и все же по историческому Риму, а не вокруг да около. Боюсь, что я говорю не слишком понятно.
- О, нисколько, - сказал молодой человек, вглядываясь в него. - Я прекрасно понимаю. Личный гид был бы лучшим решением, но это туристский сезон, сэр, и я опасаюсь, что у нас, по крайней мере, на две недели нет никого свободного, кого я мог бы рекомендовать со спокойной совестью.
- Кто-то говорил мне о чем-то под названием "Чичероне". Небольшие группы под руководством… Я не уверен, что правильно помню его фамилию… Какой-то Себастиан… Вы не знаете?
Молодой человек еще напряженнее всмотрелся в него и сказал:
- Странно… действительно, это какое-то совпадение, сэр, что вы вдруг называете "Чичероне". Неделю назад я бы вам мало что мог сообщить о нем. Пожалуй, кроме того, что это вряд ли респектабельная фирма. Действительно… - Он поколебался и затем сказал напрямик: - Простите меня, пожалуйста, сэр. Прошлые три года я проработал в нашем лондонском отделении, и мне все время кажется, что я имел удовольствие оказывать вам услуги и прежде. Или, по крайней мере, встречал вас. Надеюсь, я вас не обидел, - поспешно прибавил он. - Молю Бога, чтобы вы не сочли это за дерзость с моей стороны: я не слишком хорошо усвоил англосаксонские правила поведения, к сожалению.
- По крайней мере, вы прекрасно усвоили язык.
- О, еще бы! После английского университета и так далее - надеюсь, что да.
- И у вас отличная память.
- Видите ли, сэр, вы не из тех, кого так просто забывают. Так, может быть, я не ошибаюсь, полагая?..
- Вы вошли в кабинет главного управляющего на Джермин-стрит, когда я был там. Года два назад. Вы находились в комнате около трех минут, за которые вы дали мне весьма ценную информацию.
Молодой человек широко, очень по-итальянски взмахнул рукой и шутливо хлопнул себя по лбу.
- Ба-ба-ба! Мамма миа! Какой же я осел! - воскликнул он.
- Вы все вспомнили? - сухо заметил высокий человек.
- О, до мельчайшей детали. Все! - он отступил на шаг и посмотрел на посетителя с видом величайшего почтения.
- Ладно, - сказал посетитель, которого нимало не смутило узнавание. - Поговорим об этом "Чичероне".
- Вы спрашиваете об этом, сэр, только ради отдыха?
- Почему бы и нет?
- Разумеется! Конечно! Я только удивляюсь…
- Продолжайте. Чему вы удивляетесь?
- Может быть, здесь есть и профессиональный интерес?
- А почему это вас удивляет? Послушайте, синьор Паче - ведь вас зовут синьор Паче?
- Сэр, ваша память великолепна.
- Синьор Паче. Есть ли в самом предприятии или в человеке, который стоит во главе его, нечто такое, что заставляет вас думать, что я мог бы заинтересоваться предприятием или человеком отнюдь не в туристских целях?
Молодой человек побагровел, посмотрел на свои стиснутые руки, оглянулся, хотя в бюро никого не было, и наконец сказал:
- Чичероне, о котором идет речь, синьор… мистер Себастиан Мейлер - человек с определенной или, лучше сказать, неопределенной репутацией. Ничего особенного, как вы понимаете, но все же есть, - он поиграл пальцами, - предположения. В Риме всегда полно предположений.
- Да?
- Я уже сказал, что это некое совпадение, что вы поинтересовались им. Потому что он заходил сюда как раз сегодня. Не в первый раз. Несколько недель назад он просил, чтобы мы взяли его на учет, но его репутация, его внешность - все - помешали нам иметь какие-либо дела с его предприятием. Затем сегодня утром он приносит, как новую приманку, список своих клиентов. Это ошеломляющий список, синьор.
- Могу ли я на него взглянуть?
- Мы пока не приняли его. Я… я не знаю…
- Синьор Паче, ваша догадка правильна. У меня профессиональный интерес к этому человеку.
- Ах!
- Но я больше всего хочу выглядеть обыкновенным туристом. Я помню, что в Лондоне ваш шеф чрезвычайно высоко оценил вашу осмотрительность и сулил вам многообещающие перспективы - обещания, как видно, сбываются.
- Вы очень добры, что говорите так, сэр.
- Я понимаю, что я не могу записаться на экскурсию "Чичероне" через вас, но, может быть, вы мне укажете…
- Я могу устроить это через другое агентство и сделаю это с радостью. Что до списка клиентов, в предлагаемых обстоятельствах, по-моему, нет причины не показывать его вам. Пожалуйста, пройдите в офис. Пока вы смотрите его, я запишу вас на экскурсию.
Список, который дал ему синьор Паче, был хронологическим перечислением разбитых на группы людей, собравшихся в определенные дни на экскурсии "Чичероне". Список предваряла шапка, при виде которой посетитель прищурился: "Под любезным покровительством прославленного автора мистера Барнаби Гранта".
- Это что-то чересчур!
- Не правда ли? - откликнулся синьор Паче, деловито набирая телефон. - Не могу представить, как он этого добился. Хотя… - Он прервался и элегантно заговорил в трубку: - Pronto. Chi parla? - и как замечание в сторону: - Поглядите на клиентуру, синьор. К примеру, на первый день, субботу двадцать шестого.
Список, составленный четким итальянизированным почерком, выглядел так:
"Леди Брейсли Лондон
Достопочтенный Кеннет Дорн Лондон
Барон и баронесса Ван дер Вегель Женева
Майор Гамильтон Суит Лондон
Мисс Софи Джейсон Лондон
Мистер Барнаби Грант
(почетный гость) Лондон".
После небольшой дискуссии синьор Паче разразился каскадом благодарностей и комплиментов и прикрыл трубку ладонью.
- Все устроено, - воскликнул он. - На какой же день вы хотите?
- Без сомнений - на первый. Суббота двадцать шестого.
Это, очевидно, и было сделано. Синьор Паче положил трубку и повернулся в кресле-вертушке.
- Что, интересный список? Леди Брейсли - какой шик!
- Можно сказать и так.
- Ну, синьор! Быть может, у нее своеобразная репутация. Про таких говорят, что на вечеринку они слетаются на "боингах". Но с точки зрения туристского бизнеса это и есть самый что ни на есть шик. Она у нас знаменитость. Мы всегда организуем ее поездки. Конечно, у нее огромное состояние.
- Еще бы. Одни алименты…
- Но, синьор…
- А достопочтенный Кеннет Дорн?
- Я понял, что это ее племянник.
- А Ван дер Вегели?
- Молчу. Они у нас проходят впервые. Как и мисс Джейсон и майор Суит. Но, синьор, что замечательно, поистине удивительно, как говорится, козырь, - это включение в список Барнаби Гранта. И я спрашиваю себя, что это значит - "почетный гость"?
- Полагаю, "главная приманка".
- Разумеется! Но каково - он согласился! Поддержал своим гигантским престижем такую сомнительную затею. Приходится предположить, что здесь сработал какой-то трюк.
- Я бы не сказал, что леди Брейсли из тех, кто клюет на интеллектуальную наживку.
- Синьор, он импозантный, он красивый, он знаменитый, он престижный… Я правильно употребляю слово "престижный"?
- Оно должно означать, что он слегка фокусник. Что, конечно, и есть на самом деле.
- Поэтому его и приобретает леди Брейсли. Или, по крайней мере, думает приобрести.
- Быть может, вы правы. Кажется, она живет в моем отеле. Я слышал ее имя от дежурного.
- Ее племянник, мистер Дорн, - ее гость.
- Везучий молодой человек! Может быть. Кстати, во сколько обходятся эти увеселительные прогулки?
- Оплата по высшему классу, то есть чрезвычайно высокая. Я бы сказал, высокая до безобразия, но, как видите, все места разобраны. Остается надеяться, что клиенты будут довольны.
- В любом случае, вы дали мне возможность составить собственное мнение. Я вам премного обязан.
- Ну что вы, что вы, - проговорил бойкий мистер Паче. - Что ж, пора прибавить к списку вашу фамилию.
Он весело придвинул список и сделал запись.
- Вот видите, - воскликнул он с шутливым триумфом, - я помню все! И чин! И написание!