Бина вытягивала шею по всякому поводу, притормаживая, чтобы взглянуть на заурядные образчики ню, на витрину магазина готового платья в стиле "стрип" или подивиться, увидев лавку под названием "Для тупых". Кэйт была вынуждена объяснить ей, что это был всего лишь магазин одежды вроде "Отпрыска желтой крысы" - лавки, в которую сама она не ходила за покупками, но имела сумку для покупок оттуда.
- К чему такие смешные названия? - спросила Бина. - Правда, жарко? - добавила она, обмахиваясь как веером, небольшой афишей выходящего из моды бродвейского шоу, которую какой-то парень вручил ей, когда они проходили мимо. Он даже не попытался всучить такую Кэйт: она не была похожа на собирательницу всякого мусора.
- Ладно, успокойся, - сказала Кэйт. Она пыталась ускорить шаг - салон пользовался славой заведения, требовавшего от клиентов пунктуальности, но Бина оставалась верна себе, ее трудно было заставить поторопиться или помолчать. Семья Горовиц приняла Кэйт, когда ей было одиннадцать, и она знала практически все про Бину. Как-то раз Кэйт не поленилась подсчитать и обнаружила, что миссис Горовиц скормила ей не меньше пятисот обедов, но большей части приготовленных на курином жире. Доктор Горовиц учил ее кататься на двухколесном велосипеде, пока ее собственный папаша пил или просто ленился (или то и другое вместе). Брат Бины, Дэйв, учил их обеих плавать в муниципальном бассейне, и Кэйт до сих пор была не против при случае поплавать на время.
Раньше, в Бруклине, где у Кэйт не было никакой отдушины, зато было стремление обзавестись более утонченными друзьями, вроде Эллиота и Брайса или Риты, с которыми она могла пошутить или поговорить о книгах, Бина порой ей надоедала. Но, находясь постоянно теперь в окружении интеллектуалов, друзей-космополитов, она могла оставить придирки к местечковым интересам и разговорам Бины и просто ценить ее доброе сердце.
- И правда жарко, - повторила Бина - привычка, выработавшаяся на случай, когда Кэйт не удостаивала ее ответом.
- Что, в Манхэттэне жарче, чем в Бруклине? - спросила Кэйт поддразнивая.
- В Манхэттэне всегда жарче, чем в Бруклине, - подтвердила Бина, совершенно не заметив иронии Кэйт. Бине решительно недоставало иронии. - Все из-за этих проклятых тротуаров и движения, - она посмотрела вдоль Лафайет-стрит и покачала головой в знак неодобрения. - Я бы не смогла жить здесь, - ворчала она, как будто у нее была возможность выбора и гнездышко за миллион долларов было по карману им с Джеком. - Я бы просто не смогла.
- Так ты и не живешь здесь, - напомнила ей Кэйт, - и в чем проблема?
Бина вдруг перестала обмахиваться, вытаращилась на Кэйт и кротко спросила, как она обычно делала:
- Я, наверно, ужасная?
Кэйт почувствовала, как нежность в ней побеждает раздражение, и, как обычно, вспомнила, за что так любит Бину. И она ответила как всегда:
- Ты все та же Бина.
- Все та же, Кэти, - сказала Бина: привычная литания - так они мирились и сглаживали противоречия вот уже второй десяток лет.
Кэйт улыбнулась, и они обе вернулись в обычную колею. Кэйт не могла себе вообразить, как она бы представила Бину своим манхэттэнским друзьям, но она также не могла жить без Бины, хотя иногда пыталась. Бина совершенно отказывалась развиваться, и это одновременно раздражало и устраивало Кэйт, а порой приводило в совершенное замешательство.
Когда они переходили Спринг-стрит, Бина, словно читая мысли Кэйт, вскрикнула:
- Боже, посмотри-ка на него!
Кэйт обернулась, предполагая увидеть нечто вроде уличного ограбления. А всего лишь увидела на другой стороне улицы татуированного парня с пирсингом, шагавшего по своим делам, который вовсе не был сколь-нибудь значительным образчиком безумной местной жизни. Кэйт даже не отпустила замечания, а лишь посмотрела на часы.
- Мы не должны опаздывать, - поторопила она Бину. - У меня приготовлено для тебя что-то особенное. - Затем она решила сменить тему: - Ты уже подобрала цвет для маникюра?
Бина неохотно отвлеклась от местного уличного слайд-шоу.
- Я подумывала о французском маникюре, - созналась она.
Кэйт не испытала особого воодушевления и не скрыла того. У Бины со школьной поры кончики ногтей были окрашены белым, а остальная часть оставалась натурально-розового цвета.
- А чем тебе не нравится французский маникюр? - попробовала защититься Бина.
- Ничем, если ты - француженка, - парировала Кэйт, благополучно забывшая свои отроческие дни, когда она тоже считала французский маникюр верхом совершенства. Бина выглядела смущенной. Кэйт забыла об отсутствии чувства юмора у Бины.
- А что, если попробовать что-нибудь более модное?
Бина вытянула вперед руки и принялась их рассматривать. Кэйт заметила, что она все еще носила рельефное кольцо, которое Кэйт подарила ей в знак дружбы на шестнадцатилетие, на нем было изображено сердце с короной в ладонях.
- А если что-нибудь… рискованное? - предложила Кэйт.
- Что, например? - спросила Бина, продолжая защищаться. - Татуировку на ногте?
- О-о! Сарказм. Дьявольское оружие.
- Джеку нравится французский маникюр, - хныкнула Бина, все еще разглядывая левую руку. - Не подначивай меня, как обычно, - она опустила руки. С минуту обе молчали. - Прости. Я немножко нервничаю, - сказала Бина. - Я просто немножко нервничаю. Ты же знаешь, я ждала предложения Джека больше…
- Шести лет? - подхватила Кэйт, не злясь на свою подругу.
Она пыталась вспомнить, как воздержаться от нежелательных советов, что было трудно для женщины ее темперамента и ее профессии. Она улыбнулась Бине, и они продолжали свой путь вдоль улицы.
- Я думаю, вы с Джеком уже с первого свидания начали обсуждать вензеля на свадебных полотенцах.
Джек и Бина встречались так много лет. Он был ее первой и единственной любовью. Он заставил ждать ее, пока окончит колледж, получит степень, сертификат.
Бина рассмеялась:
- Что ж, я уже тогда знала, что он - тот самый. Такой горячий.
Кэйт размышляла о разнообразии людских вкусов. Ей Джек не только не казался горячим, но от него ее бросало в холод. Конечно, она никогда за эти шесть лет не признавалась в том Бине. А Бина считала, что Стивен слишком угрюмый и суровый, тогда как для Кэйт он был…
- Я просто не могу поверить, что он уезжает сегодня в Гонконг на пять месяцев, и сегодня тот самый вечер, - продолжила Бина, прервав раздумья Кэйт. Кэйт улыбнулась.
В старой бруклинской команде Кэйт почти не было секретов, потому, когда Джек стал справляться у отца Барби, ювелира, о том, как приобрести "доброкачественное" обручальное кольцо, весть распространилась быстрее электронной почты. День, которого Бина ждала так долго, наконец наступил, однако, глядя на свою подругу, Кэйт заметила что-то странное в ней - Бина казалась какой угодно, только не счастливой. Конечно, она не могла передумать. Но Кэйт знала ее достаточно хорошо, чтобы почувствовать: что-то здесь не так.
"О, бог мой, - думала Кэйт, - Бина что-то задумала, но боится рассказать об этом. Ее родители, особенно мама, будут вне себя, если…"
- Бина, у тебя появились сомнения? - спросила она как можно осторожнее, отведя взгляд от своей подруги. - Ты же знаешь, тебе не обязательно выходить за Джека.
- Ты с ума сошла? Конечно, я выйду! Я хочу. Я просто нервничаю оттого, что… ну, просто нервничаю. Это нормально, верно? Так где же этот салон, в конце концов?
- Теперь налево по Брум-стрит, - сказала Кэйт, подумав про себя: "Если Бина не хочет продолжать, это правильно. Надо дать девушке время". - Это полицейское управление, - сказала, чтобы переключить внимание, когда они проходили мимо здания с куполом, которое Тедди Рузвельт построил в бытность шефом полиции. - Теперь здесь квартиры, - продолжала она, - и там нашли потайной туннель в питейное заведение через улицу, который…
- Который служил ирландцам-полицейским, чтобы их не поймали за распитием спиртного, - ляпнула Бина, остановившись в замешательстве. Кэйт просто улыбнулась. Ее отец, отставной полицейский-ирландец, умер три года назад от цирроза печени, и Кэйт не могла расценивать это иначе как облегчение для них обоих. А Горовицы никак не могли забыть про это.
- Ни стыда ни совести, - сказала ей Кэйт. - Мы почти пришли и опоздали всего на четыре минуты. Тебе там понравится. У них прекрасные лаки для ногтей, но на всякий случай я захватила с собой еще несколько для разнообразия, - она порылась в своей сумке от Прадо - единственной, которая была у нее, и она таскала ее повсюду. Сумка стоила ей целой зарплаты, но всякий раз, открывая ее, Кэйт испытывала наслаждение. Сейчас она достала маленький пакет, в котором было три разноцветных флакона лака для ногтей, каждый по-своему притягательного оттенка.
Бина взяла пакет и заглянула в него.
- О-о-о! Они похожи на волшебные бобы из "Джека и его бобов", - промолвила она и захихикала. - Ты помнишь про Джека и его бобы? - спросила она, подняв брови.
Кэйт взглядом показала ей: "Я не в настроении продолжать эту тему". Видно, момент нервозности миновал.
- Избавь меня от деталей "бобов" Джека и прочих подробностей его анатомии, - попросила она. - Пусть это будет мне подарком как подружке невесты.
Она потянула Бину за руку, чтобы обойти на ходу парня - уличного торговца подержанными журналами. И тут, когда они переходили улицу, Бина внезапно остановилась, как будто движение тоже будет остановлено, чтобы дожидаться ее, и указала на противоположный угол:
- Боже ж мой! Это же бывший ухажер Банни.
Кэйт посмотрела в указанную сторону, одновременно одергивая Бинину руку. Она хотела было попросить ее не тыкать пальцем, как вдруг выделила взглядом одного из самых привлекательных молодых людей, которых ей приходилось когда-либо видеть. Он был высок и строен, а джинсы и куртка сидели на нем как влитые. Когда из-за набежавшего облачка выглянуло солнце, его лучи с запада осветили угол и отразились от волос молодого человека, образуя подобие гало вокруг его головы. Он остановился у светофора и полез во внутренний карман. Кэйт не могла оторвать глаз от движения его руки, и когда он направился через улицу, она повернула голову, чтобы взглянуть на его ягодицы. У нее была слабость к этой части тела, а парень был… в общем, его ягодицы походили на изделия самой лучшей булочной.
- Он гулял с Банни? - спросила Кэйт. Из ее команды Банни, пожалуй, была самой отъявленной и бестолковой пустышкой.
Бина кивнула. Кэйт заметила это боковым зрением, поскольку она все еще не могла оторвать глаз от мужчины, бывшего всего лишь футах в двадцати от нее.
- Ты уверена, что это он?
К удовольствию Кэйт, парень остановился, помедлил и направился в их сторону. Кэйт стояла, приклеившись к нему взглядом, хотя им еще оставалось пройти несколько шагов до бордюра тротуара. Ей показалось, что он посмотрел на нее. Какое-то такси принялось сигналить, его водитель решил предупредить, что они рискуют быть сбитыми, и Бина завизжала, Кэйт оторвала взгляд от парня, и обе кинулись бегом через улицу. Пока они петляли между припаркованными автомобилями, добираясь до тротуара, адонис надел солнцезащитные очки и быстро зашагал прочь.
- В какой цвет, по-твоему, нужно нарядить подружек невесты? - спросила Бина.
Кэйт подавила стон. Бев всех одела в серебро, а Барби выбрала фисташково-зеленый, который даже блондинку делает желтушной.
- Что, если в черный? - ответила Кэйт, зная наперед, что на это нечего и надеяться.
Она вздохнула. Они с Банни были последними из школьных подруг, кто не был замужем, - что ж, по крайней мере, еще оставалась Банни. Кэйт старалась не брать это в голову, хотя любая другая переживала бы на ее месте. Все на свадьбе Бины заметили бы отсутствие кольца на ее левой руке.
- Бина, пожалуйста! Не заставляй меня снова проходить через это. Может, мне еще нацепить табличку с надписью "Несосватанная"?
- Кэйт, ты должна быть моей почетной подружкой. Барби была всегда ближе с Банни, а Бев… она, по сути, никогда меня не любила.
- Бев никогда никого не любила, - сообщила Кэйт Бине не в первый раз, взяв ее за руку. - Ах, я тронута, правда.
Они подошли к двери салона. Кэйт придержала дверь для Бины, которая с трепетом вступила внутрь.
Глава IV
Кэйт знала, что салон-спа был не похож ни на что виданное Биной до сих пор, - своего рода постиндустриальный французский будуар с мавританскими мотивами. Вот почему она выбрала это место. Не из хвастовства, а для того, чтобы сделать своей подруге что-то особенно приятное.
- Вот мы и здесь, - театрально прошептала она, - в самом дорогом салоне в Нью-Йорке, - и она посмотрела в лицо Бине, оценивая произведенное впечатление. - Во всем городе, - повторила она.
- Вот это да! - смогла лишь выдать Бина, обводя взглядом легкие занавеси, пол и кресло "бержер" в стиле Людовика XVI.
Кэйт улыбнулась и подошла к стойке. Юная азиатка улыбнулась в ответ и изогнула великолепно очерченные брови в молчаливом вопросе. Они здесь прекрасно подправляют брови.
- Кэйт Джеймсон, - заявила Кэйт. - Нас двое, - добавила она, пока Бина застенчиво пряталась у нее за спиной. - Нам нужен маникюр, педикюр и депиляция пальцев ног.
- Пальцев ног? - прошептала Бина из-за спины, но Кэйт не обратила внимания.
- У нас заказано заранее. У меня есть номерок.
- Одну минуту, - ответила очаровательная распорядительница. - Пожалуйста, присядьте.
Конечно, было не так просто устроиться на единственном антикварном кресле, поэтому Кэйт настояла, чтобы Бина присела, и она с робостью подчинилась.
Затем она вскинула глаза к Кэйт и схватила ее за руку:
- Ах, Кэйт, я боюсь. Что, если я пройду через все это, и оно принесет мне несчастье? А если Джек не…
- Бина, не глупи. Как ты можешь утверждать такое? - вздохнула Кэйт. - Я сегодня целый час убеждала восьмилетнего мальчишку в том, что колдовство бессмыслица. Не заставляй меня повторять это снова.
- Ладно, что тут скажешь, маленькая мисс Логика. Да, я суеверная. Никаких черных кошек, шляп на кроватях, не дарить обуви подругам.
- Обуви подругам?
- Ага. Ты даришь подруге туфли, и она бросает тебя, - пояснила Бина. - А ты не знала?
- Бина, ты просто сумасшедшая, - ответила Кэйт. - Как бы то ни было, это для тебя важный день, и я хочу быть к этому причастна. Расслабься и наслаждайся. Все будет отлично, и вечер с Джеком пройдет чудесно.
Бина все еще сомневалась. Она вытянула шею и снова огляделась вокруг.
- Должно быть, это дорогое удовольствие, - молвила она. - Прикинь, я могла бы сделать все в Бруклине у корейца Кима за четверть здешней цены. И думаю, было бы нисколько не хуже.
Кэйт улыбнулась:
- Может, и да, а может - нет. Зато какая здесь обстановка!
- Моя мама сказала бы: "Обстановка - шмобстановка, покрасьте-ка мне ногти".
- Знаешь, я люблю твою маму, но иногда она не совсем в курсе дела.
Бина выглядела смущенно.
- А как пишется "шмобстановка", а? - спросила Кэйт весело.
- Это не напишешь, - ответила Бина. - Это идиш. Разговорный язык.
Кэйт рассмеялась. Это была обычная словесная игра между ней и Биной, которая была в ходу у них с тех пор, как Кэйт переступила порог дома Горовицев, и миссис Горовиц заявила, что отец Кэйт не знает "бупкис", как вырастить "шейну майделу".
Тогда Кэйт еще не ведала, что "бупкис" значит "абсолютно ничего", а "шейна майдела" - "красивая девочка", но она поняла это из контекста. Она узнала также, что означают слова "пуц", "шноррер" и "гониф", все они звучали благозвучнее их английских эквивалентов.
Кэйт отмечала все праздники в доме Бины, даже если это были ее собственные праздники, и она научилась ценить субботнюю тарелку со сладкой еврейской лапшой. Когда для Кэйт пришло время первого причастия, миссис Горовиц сшила ей белое платье и купила головной убор. (Бина, тоже захотевшая белое платье и головной убор, получила их, хотя доктор и миссис Горовиц и не пошли на то, чтобы позволить ей встать в ряд с девочками-католичками во время церемонии.) Кэйт была сильно разочарована, когда священник на уроке катехизиса убеждал их, что дурачества на Хеллоуин - это смертельный грех. Она поделилась этим с мамой Бины и получила от нее наставление:
- Грех-шмех! Делай что вздумается в этом мешугенекостюме и получай свои конфеты. И не думай об этом.
- Но я не хочу отправиться в ад после смерти, - говорила ей Кэйт с ужасом.
- Ад-шмад, - отвечала миссис Горовиц. - Поверь мне, детка, есть только один ад - и он здесь, на Земле. - Она привлекла Кэйт к себе и прошептала: - Есть только рай, милая. И именно там сейчас твоя мама.
Так или иначе, но убеждения миссис Горовиц сыграли свою роль. Через несколько месяцев после урока катехизиса Вики Браун сказала Бине, что ее мама-еврейка отправится в ад после смерти, и тогда Кэйт повернулась к Вики и заявила:
- Ад-шмад! Да что ты знаешь?
После того Кэйт и Бина заключили договор заступаться друг за друга.
Возможно, именно с тех пор их стали звать "бушвикскими ведьмами". Подростковая команда росла, когда к ним присоединились Бев и Барби, а потом и Банни, а они держались вместе, а в околотке их теперь уже называли "шавками". Позже Кэйт уплыла из банды.
Бина все еще держалась за руку Кэйт.
- Ай, Кэйт, - сжимала она ее, - я так волнуюсь! Сегодня мне сделает предложение человек, которого я люблю.
- Не забудь изобразить удивление, - предупреждала Кэйт. - Ты же не хочешь показать Джеку, что знала об этом заранее.
- И зачем только Барби сказала мне, что видела, как он покупал кольцо, - вздыхала Бина. - Я так нервничаю. Ну, почему она не могла сделать мне сюрприз?
- Ах, дорогая, - засмеялась Кэйт. - Ты же не любишь сюрпризов. Ты хочешь выглядеть наилучшим образом.
Теперь другая азиатка, еще привлекательнее распорядительницы, вошла в фойе:
- Кэйт Джеймсон? Мы уже подготовили комнату для вас. Пройдите за мной, пожалуйста.
Кэйт и Бина последовали за ней в небольшой кабинет, и Кэйт села в одно из стоящих друг напротив друга кресел. Оба кресла, напоминавшие троны с встроенными джакузи, уже были наполнены заманчиво пахнущей, пенящейся водой.
Мягко освещенная комната была оформлена в умиротворяюще синих морских тонах, в ней было два стеклянных столика на колесах, приготовленных для предметов ухода за руками. Две молоденькие азиатки стояли на коленях, на подушках голубого шелка, на полу позади ванн для ног. Они помогли своим клиенткам разуться и предложили им окунуть ноги в душистую джакузи, чтобы подготовиться к педикюру. Бина смотрела на Кэйт в восхищении. Кэйт лишь улыбалась в ответ. Воздух благоухал фрезией, и Кэйт сделала глубокий дегустирующий вздох. Если даже ей и пришлось заплатить ползарплаты за "обстановку-шмобстановку", она стоило того. Вторая красавица азиатка вернулась к ним в этот небесно-голубой рай и спросила:
- Желаете воду, кофе, чай, сок или шампанское?
- Вы серьезно? - завопила Бина.