5
Самолет приближался к Марокко. Эвелин и профессор изредка обменивались фразами. О "преступлении" не заходило речи. Эвелин чувствовала себя счастливой и в душе подтрунивала над собой. С чего бы это? Самолет приземлится, и они с профессором разойдутся в разные стороны. Быть может, Баннистер вообще никогда не узнает, что она ни в чем не виновата. Как там говаривал дядюшка Брэдфорд? "Женская честь что удачный пошив: должна быть неброской, чтобы никому не вздумалось нахваливать".
- Скажите, милорд, - Холлер, которого отпустили приступы дурноты, снова подошел к ним, - когда я мог бы осмотреть вашу лабораторию? Я обещал написать статью и полон решимости сдержать свое обещание, тем более что вестей о вас очень ждут дома.
- О-о, пожалуйста… это зависит от вас. Почту за честь…
- Чем скорее, тем лучше. Вся Британия ждет сенсаций из жизни ваших сонных микробов… Ох, виноват…
Газетчику пришлось поспешно вернуться к осиротелому пергаментному пакету: самолет, идя на снижение, заложил вираж, а этот маневр всегда прискорбным образом сказывался на чувствительном желудке Холлера. Машина, слегка подскакивая, покатила по посадочной полосе, затем рокот мотора стих, самолет плавно пробежал несколько десятков метров и долгое путешествие подошло к концу.
Пассажиры прибыли в Марокко.
- В такси мы сядем вместе, - предложил девушке профессор, - а потом вы скажете, где вас высадить. Придется продолжать эту отвратительную комедию, пока от нас не отвяжется Холлер. Надеюсь, нам удастся отделаться от него.
Если верить моему приятелю психологу, то для большинства ученых характерен неоправданный оптимизм. Баннистер тоже стал жертвой подобного заблуждения, рассчитывая вскоре избавиться от назойливого репортера. Подозвав такси, профессор собрался было распрощаться с торопливо подошедшим к нему Холлером, однако, вместо того чтобы протянуть руку Баннистеру, тот протянул свой чемодан шоферу.
- Если позволите, я воспользуюсь вашим великодушием и прямо сейчас поеду с вами. Чем раньше удачное интервью увидит свет, тем лучше для газеты, и коль скоро вы, сэр, предоставили мне право выбора, я не смею заставлять вас ждать. Или, может, мое присутствие некстати?
Ничего не поделаешь, пресса есть пресса, даже Баннистер это прекрасно понимал.
С каким бы удовольствием он растерзал сейчас настырного газетчика! Профессор готов был проклясть собственную учтивость. Дернула же его нелегкая предложить Холлеру самому решать вопрос о времени посещения, а теперь вот изволь делать вид, будто страшно рад его визиту.
Может, этот бумагомаратель почуял неладное?
Конечно, теперь ради соблюдения приличий он вынужден был взять с собой и Эвелин. Понимая щекотливость ситуации, девушка поспешила ему на выручку.
- Я сразу же еду в город. У меня важные дела.
- Постараюсь управиться побыстрее и счастлив буду сопроводить вас, если позволите, леди Баннистер.
"И что бы тебе в детстве угодить под трамвай!" - подумал профессор, а вслух произнес:
- Но прежде позавтракаем.
- Хорошо бы, - уныло вздохнула Эвелин, - я так голодна…
Профессор прекрасно знал, что девушка голодная и усталая, поэтому не хотел высаживать ее просто где-нибудь на первом перекрестке. Но почему, собственно, не хотел? Самое время избавиться от опасного соседства Эвелин Вестон, за голову которой назначено вознаграждение. "Кто доставит живой или мертвой…"
А он везет ее к себе домой - живую и голодную!
Вилла профессора находилась в фешенебельном квартале Гелиза. Великолепные, пышные клумбы, дивные пальмы почти скрывали стоявший в глубине парка дом.
Завтрак прошел в несколько натянутой обстановке, хотя Холлер уплетал за двоих и весело хохотал над собственными остротами. Столовая - словно бы Марокко находилось не в Африке - была обставлена в типично английском духе, даже камин виднелся в глубине комнаты. Эвелин не без грусти разглядывала изысканную обстановку: потрогала молитвенный коврик, взяла с каминной полки фарфоровую пастушку и подумала про себя: "Жаль, что скоро придется отсюда уйти".
Девушка даже не заметила, как профессор и газетчик перешли из столовой в лабораторию. Лишь теперь она почувствовала, что не смыкала глаз почти целые сутки. Глубокое кресло так и манило вздремнуть, но Эвелин пересилила себя. Надев шляпку, она потихоньку вышла из дома, торопливо пересекла парк и закрыла за собой решетчатую калитку.
6
С чего же начать поиски? Эвелин попросила шофера такси отвезти ее на холм, где был расположен форт. В городской комендатуре проявили учтивость. Говорите, больной легионер? Мюнстер… А по какому делу он вам нужен? Ах, по семейному?.. Гм… У легионеров почти не бывает семейных дел, должно быть, этот Мюнстер - исключение. Даме, пожалуй, следовало бы справиться в гарнизонном лазарете.
Ну что же, справимся в гарнизонном лазарете.
Легионер под такой фамилией в данный момент среди больных не числится. Да, недавно он находился здесь на излечении. Где он сейчас? Простите, но без разрешения городской комендатуры мы справок не даем. Ах, вы только что оттуда? Тогда извольте вернуться туда и обратиться непосредственно к коменданту второй интендантской роты резервного батальона.
Итак, обратно в Гелиз.
- Весьма сожалею, мадам, - ответил дежурный, - но служебные часы уже кончились. Да и вообще сведения о местонахождении строевого состава могут быть выданы лишь в том случае, если полковой штаб в Оране даст на то особое указание, для чего, в свою очередь, необходима резолюция губернатора. Только и всего. А дальше все пойдет как по маслу, если, конечно, вы располагаете связями и если вам повезет.
Вот и все, чего удалось добиться к часу дня. Озабоченная и расстроенная Эвелин не заметила, что за ней неотступно следует какой-то человек с окладистой бородой.
В растерянности стояла она посреди площади. Куда податься, на чью поддержку рассчитывать слабой женщине, которую к тому же разыскивает полиция, "живую или мертвую"? Неожиданно позади раздался знакомый голос:
- Счастлив приветствовать вас, миледи! Чем могу быть полезен?
Газетчик Холлер. Только его не хватало!
- Добрый день, мистер Холлер! Вы уже закончили дела с… моим супругом? - Эвелин вспыхнула до корней волос.
"С моим супругом"! Быстро же она навострилась мошенничать.
- Да, мы в два счета управились. Лорд всячески удерживал меня, но я не могу долго находиться в помещении. У вас очень удрученный вид, леди Баннистер. Может, выпьете со мной чаю? Я был бы счастлив.
- Благодарю… - Эвелин чувствовала себя такой усталой и одинокой, что приняла предложение. Пожалуй, она попросит совета у газетчика, ведь больше ей не к кому обратиться…
- Поразительные эксперименты ставит господин профессор! - за чаем рассыпался в восторгах Холлер. - Он показал мне, как выращивает культуру бациллы. Поверите ли, под микроскопом это выглядит так, словно стадо дивных мериносных овечек пасется где-нибудь в альпийских лугах. Целая отара бацилл! Не пойму я профессора. По-моему, его долг истреблять этих бестий, а не разводить их специально. Впрочем, редактору не обязательно разбираться в тонкостях медицины. Главное, что его лордство пользуется популярностью, и всякий раз, как в воскресном приложении выходит моя статья о теории сонной болезни, я получаю уйму писем от читателей.
- Я обычно вырезаю эти статьи, - ввернула Эвелин не без доли хитрости и поразилась эффекту своих слов.
- Серьезно?! - раскрасневшись, воскликнул Холлер. - Боже, как я счастлив это услышать! А вот лорду Баннистеру никак не угодишь, вечно он придирается по пустякам. Недавно разнес меня в пух и прах, утверждая, что сонная болезнь и малярия - вещи разные. Но ведь, в конце концов, я не врач, чтобы знать тему вплоть до тонкостей. Главное, что статья в воскресном приложении обсуждалась публикой несколько дней и в результате основано Общество ремесленников по борьбе с сонной болезнью, вице-президентом которого назначен я! Его лордство избрали почетным президентом и постановили отправить в Индию большую партию будильников для людей, страдающих сонной болезнью. Тут важен конкретный результат. Благодаря моим статьям общественность организованно выступает против сонной болезни, а господин профессор возмущается, что я, видите ли, не прав, когда описываю случай с неким адвокатом на Бермудах, страдающим сонной болезнью: тот уснул во время венчания, а проснулся в день своей золотой свадьбы. Но я ведь, в конце концов, не врач, чтобы входить в детали.
- Генри, пожалуй, излишне строг в научных вопросах.
- Вероятно, это наследственная черта.
- О да! Семья Баннистер вообще отличается консервативностью.
- Семья Баннистер? Но ведь Баннистер только один!
- Я имею в виду… поскольку у Генри нет ни сестер ни братьев…
Холлер искренне удивился.
- Насколько мне известно, у него несколько братьев.
Что он хочет этим сказать? То Баннистер всего лишь один, то их теперь уже несколько… Как бы не попасть впросак!
- Я вижу, господин редактор, - дерзко сказала Эвелин, - вы не слишком сведущи в наших семейных делах.
- Это я-то не сведущ?! Да я - ходячая энциклопедия родословных всех английских дворянских фамилий! Возьмем, к примеру, род Баннистеров. Дед вашего досточтимого супруга получил от его величества титул лорда за храбрость, проявленную при классификации теплокровных млекопитающих третичного периода. Он стал первым в роду Баннистером. (Титул лорда и сопутствующая ему фамилия Баннистер всегда переходят к старшему сыну.) Вторым лордом Баннистером был дядя вашего супруга, поскольку матушка сэра Генри - старшая в семье, - будучи особой женского пола, не могла унаследовать титул и фамилию Баннистер. Сэр Дэлинг, второй в роду Баннистер, всеми уважаемый фабрикант макарон, скончался восемь лет назад, и так как детей у него не было, то титул и фамилию унаследовал после него ваш уважаемый супруг. Как видите, миледи, я вполне сведущ в вопросах британской генеалогии. Теперь, если Всевышнему будет угодно благословить ваш союз младенцем… Любопытное совпадение: утром господин профессор поперхнулся во время беседы со мной, а сейчас вы, миледи… Пусть просохнет, не беспокойтесь - пятна не останется.
Эвелин с большим трудом удалось прокашляться.
- Да, вы действительно досконально изучили родословную нашей семьи.
- Знаете, миледи, что меня поражает в вашей английской традиции наследования? Появляется на свет божий человек с самым заурядным именем, и достаточно небольшого везения - скажем, смерти бездетного дальнего родственника, - чтобы простой британский ученый стал обладателем не только высокого титула, но и сопутствующей ему звучной фамилии.
- Однако пора расплачиваться, мистер Холлер. Меня ждут кое-какие дела, и надеюсь, они увенчаются успехом.
- Не могу ли я вам помочь? Марокко я знаю как свои пять пальцев, поскольку наведываюсь сюда по нескольку раз в год - собираю материалы для серии статей о кошмарах Африки.
- Мне необходимо разыскать одного больного легионера. Он был близким другом моего кузена, и я обещала в Лондоне родственникам выяснить его судьбу.
- Тогда, леди Баннистер, считайте, вам повезло, что я здесь. Во всем, что касается легионеров, власти не слишком-то словоохотливы. Да ведь и то правда: никогда нельзя знать, с какой целью их разыскивают. Но я умею разговаривать с колониальными чиновниками. Гарсон, счет!
7
И снова на такси - в Гелиз. Но на сей раз Эвелин была не одна. Вскоре они вышли из машины у форта.
Холлер чувствовал себя в своей стихии. Разругался с часовым у ворот, который не хотел впускать посторонних под тем предлогом, что приемные часы уже кончились. Наконец на шум выглянул какой-то полковник и, после краткого обмена репликами, провел их внутрь форта.
Пока посетители добирались до служебного кабинета на втором этаже, газетчик успел завязать дружбу с четырьмя офицерами высокого ранга и привел в движение всю полковую канцелярию. Там - десять франков, тут - дружелюбная улыбка, в одном месте - напористость, в другом - доверительная светская беседа. Подобрав к каждому особый ключик, редактор Холлер приступом взял грозную крепость Гелиз.
В полдень визитеры уже знали, что легионер Мюнстер, выздоравливающий после тяжелого ранения, находится на излечении в военном санатории в оазисе Марбук, совсем близко, всего в двух днях караванного пути.
- Вечно буду признательна вам, мистер Холлер!
Холлер расплылся в счастливой улыбке, однако не преминул заметить небрежным тоном:
- Помилуйте, это сущие пустяки… Вот в прошлом году я ухитрился за два дня отыскать некоего торговца кожей, которого в последний раз видели во время бурской войны. Чем вы намерены заняться теперь, леди Баннистер?
Уж хоть бы он поминутно не величал ее этим титулом. Эвелин всякий раз краснела.
- Отправлюсь в оазис Марбук. Мне никогда не доводилось бывать в столь экзотическом месте.
- Сэр Баннистер тоже едет?
- Да… то есть нет. На сей раз я решила путешествовать самостоятельно. Не хочу отрывать его от работы. Можно здесь нанять проводника?
- Разумеется. Вам ни разу не приходилось путешествовать по пустыне?
- Нет. Именно поэтому я и стремлюсь…
- Следовательно, вам нужна подходящая экипировка! Какая удача, право, что я с вами! Мне ведь не раз доводилось путешествовать по Сахаре, и снаряжение я покупаю задешево. А то ведь местные торговцы, только дай им волю, так и норовят ободрать как липку. Позвольте помочь вам в приготовлениях?
- Прямо не знаю, как вас и благодарить, мистер Холлер.
- Счастлив оказать вам услугу, леди Баннистер. Первым делом начнем с экипировки. Ведь в юбке или платье дальше чем за сотню метров не уехать. Но мы не пойдем на базары в центре города. Такого рода покупки стоит делать лишь в арабском квартале. В центре города с вами обойдутся вежливо, но продадут плохой товар и втридорога. Пусть туда ходят туристы. Такси!
Холлер повез Эвелин в Меллах. В тесном лабиринте улочек едва можно было проехать. На самой узкой улочке самого грязного квартала Холлер остановил такси, и путники двинулись пешком по закоулкам, провонявшим растительным маслом.
Бородатого типа, который время от времени сплевывал табак и следовал за ними от самой комендатуры, они не заметили.
Редактор ввел Эвелин в крохотную, темную, полную мух лавчонку, где им навстречу поднялся араб с козлиной бородкой и крючковатым носом. Покупатели выбрали все необходимое: пробковый шлем, сапоги, бриджи, термос, коробку для продовольствия, герметически закрывающуюся с помощью резиновой прокладки, и так далее.
Затем Холлер и араб начали торговаться. Такого торга Эвелин никогда не видала!
Вначале араб хохотал, затем стал бить себя в грудь, выскочил на улицу, грозя кулаками прохожим, с пеной у рта рвал на себе бурнус и, сложив руки, в отчаянии возводил глаза к потолку, чтобы сразу же вслед за этим с рыданиями рухнуть на бриджи, словно оплакивая умершее дитя. Холлер тоже старался не отставать: он стучал кулаком по столу, разражался язвительным хохотом и, наконец, в чем-то убеждая торговца, задрал штанину, чтобы араб смог самолично проверить качество его носков. Это произвело на торговца глубокое впечатление, и он пододвинул к покупателям пробковый шлем, но, когда Холлер протянул было руку к бриджам, араб снова озверел и, рыча, прижал к себе брюки.
Час спустя все вещи, тщательно упакованные, лежали перед покупателями. Те расплатились и покинули лавку.
- Поздравляю, вы сделали очень выгодные покупки, - сказал Холлер, удовлетворенно вытирая вспотевший лоб.
- Не боитесь, что этот араб рано или поздно вас убьет?
- Меня? Да он мой добрый приятель! Я - его постоянный клиент, и, когда нахожусь в Лондоне, мы с ним переписываемся.
8
С проводником все обошлось гладко, ведь они имели дело не с торгашом, а с обитателем пустыни. К тому же организация этого дела была поставлена образцово.
Проводник - невысокий тощий бербер с темно-коричневой кожей и курчавыми волосами вокруг голой макушки - сказал, что если они выйдут в путь на рассвете следующего дня, то утром через два дня прибудут в Марбук.
- Мне не опасно путешествовать с ним в пустыне, с ночевкой? - по-английски спросила девушка у Холлера.
- Будьте спокойны, сударыня, - на безукоризненном английском ответил ей бербер. - Проводники по Сахаре - истинные джентльмены.
Девушке стало стыдно.
- Да, это парни хоть куда, - рассмеялся Холлер. - Я знавал одного проводника из берберов, который много лет подряд подвизался в Филадельфийском оркестре, а затем из-за несчастной любви снова вернулся в пустыню.
Из дома вышла девчушка шоколадного цвета и, подойдя к Эвелин, с восхищением уставилась на красивую белолицую даму.
- Ах, какая прелесть! - восхитилась и Эвелин.
Она подняла девочку на руки и вытерла замурзанную мордашку. Затем протянула ей брошку - пустяковую безделицу, которой Эвелин закалывала шарф.
- Амулет… амулет, - пролепетала малышка, как зачарованная глядя на блестящее украшение.
- Теперь эти люди пойдут за вас в огонь и в воду, - сказал Холлер, когда они расстались с проводником. - Ну что же, счастливого пути, леди Баннистер. И постарайтесь вовремя явиться на условленное место. Проводники способны повернуться и уйти домой, если клиент опаздывает.
Глава девятая
Лорд Баннистер становится жертвой галлюцинации, а чуть погодя его принимают за Екатерину Медичи. Он готовится к будущей тюремной жизни, после чего убеждается, что по Сахаре гораздо приятнее путешествовать без вечернего костюма. На сцене появляются разбойники. Эдди Рэнсинг во всю верблюжью прыть мчит обратно и на личном опыте постигает теорию относительности.
1
Эвелин постаралась быть точной и, должным образом снаряженная в дорогу, явилась к назначенному проводником месту. Прежде чем тронуться в путь, она наспех набросала несколько строк и вручила посыльному для передачи лорду Баннистеру, а затем взгромоздилась в седло верблюда, опустившегося на колени.
Проводник Азрим издал странный, резкий гортанный клич, после чего верблюды поднялись с коленей в два ритмичных приема. Сначала Эвелин качнуло вперед, и она решила, что вываливается на голову верблюду, а затем почти положило на спину. Наконец седло выровнялось и она очутилась на страшной высоте.
Рег-лакк! Рег-лакк!
Верблюды перешли на мерную рысь.