– Я пытался выдавить свои глаза три раза, чтобы они не раздражали других, и каждый раз они сами возвращались в мой череп. Если я не проклят, тогда зачем они делают это?
Он поднял свою руку, чтобы показать мне, что порез уже начал затягиваться.
– У других людей пройдут недели, прежде, чем их раны излечатся. У меня же на это уйдут дни, если не часы.
Слезы застилали мне глаза от боли в его голосе. Я незнала, что сказать на это.
– Ты болеешь. Я видела это.
– Недолго. Не как нормальный человек. Я могу три недели ничего не есть и не пить, и останусь в живых.
Тот факт, что он знает, как долго может выдержать без питания, говорил о том, что Ашерон это пережил. Но, несмотря на то, что мой брат мог выдержать это долго и не умереть, голодал он так же, как и простые люди. Я это знала из общения с ним.
Я взяла его руку в свою.
– Я незнаю воли Богов, Ашерон, и никто не знает, но я отказываюсь верить, что это по их воле причиняют тебе вред. Ты драгоценнейший подарок, который презирают те, кто должен лелеять тебя. Эта человеческая трагедия должна лежать в основе божественности. Жрицы часто говорят, что дары богов иногда трудно принять или определить, но я знаю своим сердцем, что ты особенный. Ты подарок человечеству. Никогда не сомневайся, что ты был послан сюда с более высокой целью, чем злоба или плохое обращение.
Я сглотнула прежде, чем поцеловала его раненую руку.
– Я люблю тебя, младший брат. Я вижу в тебе только доброту, сострадание и теплоту. Надеюсь, когда-нибудь и ты это увидишь.
Он положил свою руку на мою.
– Как бы я хотел, Рисса, но все, что я могу увидеть, это шлюху, который устал от того, что его используют.
Глава 12
15 февраля, 9531 до н.э.
Время полетело незаметно, а я наблюдала, как Ашерон меняется из робкого, напуганного мальчика в человека, который более уверенно высказывает собственные мнения. Он больше не съеживается или склоняет свою голову, когда я говорю с ним, нет, теперь он встречает мой пристальный взгляд открыто. Действительно его преобразование было самой красивой вещью, свидетельницей которого я когда-либо была. Я не уверена, кто оказал больше влияния на это – я или Майя, но это было и неважно, наконец, мы достигли поставленной цели и перетащили на новую сторону. Эти события неотделимы.
Сегодня они были в кухне, в то время, как Петра готовила. Я стояла в дверном проеме, близко наблюдая за ними.
– Тебе придется колотить этот хлеб вот так, –
Майя ударила по нему своей тоненькой ручкой. Она стояла на коленках на высоком стуле, так как только так могла достать до стола.
– Представь, что это кто-то, кого ты очень не любишь, – прошептала она громко, как будто делилась огромным секретом с ним. Лицо Ашерона светилось теплотой.
– Не думаю, что есть кто-то, кого бы ты так не любила.
– Ну, нет. Но, возможно, есть кто-то, кто не нравится тебе.
Я не упустила муки в его глазах, прежде, чем он отвел свой взгляд. Интересно, кто возглавил его список? Наш отец или наш дядя?
– Нам нужно больше молока.
Ашерон подал его ей.
Петра взглянула на них, улыбнулась и покачала головой, когда Майя добавила соли больше, чем было нужно. Майя вытерла свой сопливый нос и засунула свои руки обратно в тесто. Я съежилась, делая себе пометочку, больше не есть хлеба, который они готовят, но Ашерон не был таким брезгливым. Он даже съел кусочек грязевого пирога несколько дней назад, чтобы угодить Майе.
– Теперь нужно сделать из теста буханки. Давай сделаем маленькие, потому что они мои самые любимые.
Ашерон все беспрекословно выполнял. Собака начала гавкать.
– Ш-ш-ш! – сказала Майя. Она оторвала кусок теста и отдала Ашерону, чтобы он смог сделать буханку, – мы работаем.
Собака прыгнула, толкнув Майю, и она потеряла равновесие. Ашерон поймал ее, в тот же момент собака прыгнула на его ногу, и он тоже потерял равновесие. В одно мгновение они уже лежали на полу: Ашерон на спине и Майя у него на груди. Собака гавкала, прыгала вокруг них, ударяясь о стол. Чаша с мукой, которую они использовали, перевернулась вверх дном и упала на них. Я прикрыла свой рот, когда взглянула на них, покрытых тестом, мукой и молоком. Все, что было видно это большие удивленные глаза. Майя залилась смехом и к моему глубокому удивлению, Ашерон тоже смеялся. Звук его смеха вкупе с его искренней улыбкой, ошеломили меня. Он был просто прекрасен, когда улыбался, даже, несмотря на то, что был весь в муке и тесте. Его глаза светились, когда он вытер немного муки со своего лица и помог Майе очистить ее щечки. Петра издала звук отвращения, когда выгоняла собаку с кухни.
– Вы двое выглядите, как привидения, которые пугают меня до смерти. Что за беспорядок!
– Мы все уберем, Петра, я обещаю, – сказал Ашерон и поставил Майю на ноги, – ты в порядке?
Она кивнула.
– Но боюсь, что все наши буханочки, полностью разрушены.
Она действительно была в ужасе.
– Ты права, но мы ведь можем сделать еще.
– Но они не будут такими же хорошими.
Я проглотила смех. Да, это правда. Сопли Майи это та необходимая приправа, без которой не получилось бы хорошего хлеба. Без нее, я уверена, следующая партия была бы даже близко не так хороша. Как бы там ни было, я попридержала свои комментарии, пока Ашерон успокаивал бедного ребенка. Ашерон вывел Майю на улицу, чтобы они могли стрясти муку со своей одежды и голов, пока Петра начала убираться на кухне. Через несколько минут они вернулись, чтобы помочь.
Я смотрела с благоговением на то, как принц может быть внимательным к другим. Ашерон никогда не уклонялся от помощи Петре, когда они были с Майей на кухне. Это было в его натуре.
Он любил Майю, как терпеливый старший брат.
– Ашерон? – спросила Майя, когда он принес ей новую чашу, – зачем тебе эти серебряные штуки в языке?
Он отвел взгляд.
– Они появились там, когда я был не намного старше тебя.
– Зачем?
Он состроил страшную гримасу.
– Для того, чтобы я мог пугать маленьких девочек, которые мне докучают.
Она захихикала, когда он ее пощекотал.
– Не думаю, что ты можешь напугать кого-нибудь. Ты слишком хорош для этого.
Он ничего не сказал и помог ей отмерить нужное количество муки. Майя почесала голову и посмотрела на него с невинным любопытством.
– Шарики когда-нибудь болят?
– Нет.
– А-а, – она подняла голову, чтобы изучить его губы, – ты когда-нибудь их снимал?
– Майя, – нежно сказала Петра и продолжила приправлять ягненка, – не думаю, что Ашерон хочет говорить о них.
– Почему нет? Мне они нравятся. Можно и мне такие?
– Нет! – в один голос сказали они.
Майя вздохнула.
– Ну, я не пойму почему. У принцессы Риссы есть маленькие серебряные шарики в ушах у Ашерона тоже. Они очень миленькие.
Ашерон щелкнул ее по носу.
– Очень больно, когда их вставляют, Акрибос. Эту боль ты не захочешь никогда узнать, и поэтому я их не снимаю. Я не хочу, чтобы кто-нибудь причинил мне эту боль снова.
– О-о. Это что-то вроде того клейма на твоей руке, о котором ты мне рассказывал?
Петра повернулась к ним.
– О каком клейме она говорит?
– О том, которое Ашерон получил, когда был молодым. Оно тоже очень милое, как пирамида. Он сказал, что получил его, потому что не слушал свою маму. Еще он сказал, что я всегда должна слушать тебя, когда ты мне говоришь, что делать.
Тень понимания промелькнула в глазах Петры. Ашерон заметил это. Опустив голову, он пробормотал извинения Майе и ушел.
Я пошла за ним
– Ашерон?
Он помедлил, прежде чем повернуться ко мне.
– Да?
– Она не имела ничего такого ввиду, спрашивая тебя.
– Я знаю, – выдохнул он, – но это не значит, что от этого менее болезненно.
Я так отчаянно хотела обнять его. Если б только он позволил мне, но только Майя с ее невинностью могла достучаться до него.
– Ты можешь вытащить свои шарики, и мы можем замаскировать твою руку. Никто никогда не узнает об этом.
– Я буду знать, – горько засмеялся он, – прошлое не переделаешь, Рисса. Есть метки на моем теле или их нет, они всегда будут там и будут причинять боль.
Его глаза обожгли меня, и я увидела в них то, что никогда не должен видеть молодой человек.
– Из-за того, как я исцеляюсь, ты хоть представляешь, сколько раз они выжигали мне руку, чтобы остался шрам?
Мне стало дурно. Это было то, о чем я никогда не думала.
– Прошлое позади, Ашерон. Ты не хочешь избавиться от двух напоминаний о нем.
Он покачал головой и указал на замок.
– Это…Это все сон и я это знаю. Однажды, очень скоро, я проснусь, и все закончится. Я вернусь туда, откуда пришел. Делая вещи, которые я не хочу. Меня будут унижать и оскорблять. С другой стороны, не придется притворяться.
Как я могу заставить его чувствовать себя в безопасности?
– Почему ты не веришь мне на слово? Все прошло. Тебя ждет новое будущее. Бораксис сейчас на пути в Самер, чтобы доставить письмо моей лучшей подруге. Однажды она дала мне слово, у нас есть безопасное место, куда ты можешь поехать, и где тебе не причинят больше никакого вреда.
Его выражение было бесстрастным и холодным.
– Я незнаю, как доверять, Рисса. Ни тебе, ни кому-либо другому. Люди очень непредсказуемы. А Боги тем более. Происходят вещи, которые мы не можем контролировать. Я хочу тебе поверить, правда, но все, что я слышу это голоса Богов и твой голос. И еще я вижу вещи…вещи, которые не хотел бы видеть.
– Какого рода вещи?
Он повернулся и направился в свою комнату. Я побежала за ним и заставила остановиться.
– Скажи мне, что ты видишь?
– Я вижу себя молящим о пощаде, которая никогда не придет. Я вижу себя шатающимся по улицам, где мне нет места отдохнуть, и где мне никто не захочет помочь без оплаты за их помощь.
Боги, как же я хотела, чтобы он поверил мне и в будущее, которое я собиралась ему устроить.
– Это не сон, Ашерон. Это явь и я не позволю, чтобы ты вернулся назад на Атлантиду. Мы найдем тебе безопасный дом.
Он отвернулся, его глаза бушевали.
– Тогда почему не приехал отец? Если он любит меня, как ты говоришь, почему он не приехал за все эти месяцы увидеть меня? И почему ты пытаешься найти мне другой дом?
– Он занят.
Даже сейчас я не могла сказать ему жестокую правду.
– Ты продолжаешь это говорить, и я пытаюсь тебе поверить, но знаешь, что я помню о нем?
Я боялась даже спросить.
– Что?
– Я видел, как он держал тебя подальше от меня, пока Идикос выносил меня из комнаты. Я никогда не забуду ненависть, которая горела в глазах отца, когда он смотрел на меня. У меня были кошмары много лет от этого взгляда. И сейчас ты хочешь сказать мне, что он забыл об этом? – Ашерон скрипнул зубами, – должен ли я тебе поверить?
Нет, он не должен. Я лгала, но я не могла позволить ему знать правду.
– Однажды ты поверишь мне, Ашерон.
– Я надеюсь. Я, правда, надеюсь. Я безумно хочу поверить, но я не хочу больше разочаровываться. Я очень устал от этого.
Я смотрела, как он ушел, оставив меня стоять там. Он был прекрасен. Высокий. Гордый. И несмотря ни на что, в нем все еще скрывалось достоинство, которое я не могла не заметить.
– Я люблю тебя, Ашерон, – прошептала я, надеясь, что хоть кто-то еще чувствует то же самое по отношению к нему.
Почему они не видят того, что вижу я? Внутри была боль, которая знала, что Ашерон прав. Рано или поздно наш отец приедет. Когда это случится, Отец никогда не простит мне того, что я забрала Ашерона из Атлантиды. Он никогда не простит мне лживые письма, которые я писала ему о своем местонахождении или людей, которым платил Бораксис, чтобы одурачить его. Я не сомневалась, что Отец и Эстес искали нас, пока Бораксис разыскивал безопасное место для Ашерона в другой стране или королевстве. Но я делала то, что было лучше для моего брата. Все, на что я могла надеяться, это то, что я выполню данные ему обещания: гарантирую ему свободу и счастье. Когда он будет в безопасности, я вернусь в Дидимос и встречусь с отцом и его яростью.
Я сделаю все что угодно для Ашерона, даже рискну своей свободой. Я просто надеюсь, что Бораксис вернется до того, как отец додумается искать нас здесь.
Пусть Боги пошлют нам свое благословение.
Глава 13
18 марта,9531 г. до н.э.
Теплая погода пришла в мгновение ока, когда Персефона, должно быть, вернулась на поверхность к своей матери. Всю свою жизнь я больше всего любила весну. Это пора возрождения земли и красоты. В особенности наш остров был хорош, когда приезжали рабочие сеять и петь. Но в этом году мне было страшно, пока я ждала новостей от Бораксиса. Он послал весточку несколько дней назад о том, что возможно нашел место для Ашерона в королевстве Киза. Ходили слухи, что королева, которая там была у власти, была мудра и добра. Ее собственные сыновья были мертвы, и возможно она приютит изгнанного принца. Я надеялась всем сердцем, что это так и произойдет. С каждым новым днем, я боялась, что отец начнет свои поиски в нашем оазисе. Но я также надеялась, что он найдет мне мужа вместо этого, и тогда у нас будет возможность забрать Ашерона в свое гнездышко, где я смогу его защитить. Тогда он навсегда будет вне досягаемости от моего отца и дяди. Я не хочу думать сейчас об этом.
Самой лучшей частью пребывания здесь было то, что все слуги приняли Ашерона и его причуды, и у нас получилась своего рода маленькая семья. В Ашероне я нашла брата, которого мне всегда недоставало. В ситуациях, где Стикс был раздражителен, Ашерон, наконец научился смеяться без страха того, что ему сделают замечание.
Сегодня я нашла Ашерона с Майей в саду. Она рисовала буквы на земле палочкой и обучала его им. И тогда я вспомнила, что он был безграмотным. Ашерон сказал мне об этом в Атлантиде. Также я вспомнила стыд, который принесло ему это признание.
– Можно и мне помочь? – спросила я, подходя к ним.
Майя подошла к Ашерону и сказала типичным для нее громким шепотом, который звучал мило и обворожительно.
– Она лучший учитель, чем я. Она знает все буквы и как составлять из них слова, а я знаю только несколько букв.
Ашерон улыбнулся мне.
– Не могла бы ты?
Его просьба просто шокировала меня. Он никогда ни о чем не просил меня ранее.
– Конечно.
Взяв палочку у Майи, я начала уроки для обоих, чтобы они научились читать.
Ашерон был умным учеником и впитывал все, что я ему показывала, со скоростью света.
– Атлантские буквы отличаются от греческих? – спросил он, когда я снова пробежалась по алфавиту.
– Некоторые. У них есть несколько гласных дифтонгов, которых у нас нет.
Майя нахмурилась.
– Их язык похож на наш греческий?
Я улыбнулась ее невинному вопросу.
– Их язык очень похож на наш. Так похож, что иногда ты можешь понять о чем говорят, даже не зная значения слов. Но это отдельный язык. Лично я говорю на нем плохо, но Ашерон свободно им владеет.
Ее лицо просияло, и она повернулась к Ашерону.
– Ты можешь меня научить ему?
Размышление промелькнуло на его лице.
– Если хочешь, но это не очень красивый язык.
Я была полностью с ним не согласна. В отличие от греческого, в атлантском языке была такая особая мелодичность, казалось, что люди поют, а не говорят. Его было приятно слушать, но потом я вспомнила о том, что пережил Ашерон в Атлантиде, и поняла его выражение насчет уродства людей и их языка. Он снова обратил свое внимание на меня.
– У жителей Атлантиды и греков одни и те же Боги?
Майя засмеялась.
– Разве ты не знаешь о Богах, Ашерон?
Он покачал головой.
– Я только знаю имя Зевса, потому что многие используют его, чтобы клясться, а также знаю Ахрона и Апполими.
Я нахмурилась при упоминании имен короля и королевы Атлантского пантеона.
– Откуда ты знаешь их имена?
Он не ответил, но выражение его лица пробудило во мне подозрение, что они были одними из тех, кого он слышал в своей голове.
– Ну, – сказала я, пытаясь справиться с обрушившимся на меня шоком, – Зевс-король Олимпийских богов и его королева Гера.
– Я люблю Артемиду, – сказала Майя, – она богиня охоты и деторождения. Она спасла мою мать, когда я родилась, и мы были больны. Повитуха сказала, что мы обе умрем., но отец пожертвовал дары Артемиде и она спасла нас.
Ашерон улыбнулся.
– Она должно быть и вправду великая богиня, и я в долгу перед ней за то, что она позволила тебе родиться.
Майя лучезарно улыбнулась в счастливом удовлетворении.
После обеда я провела быстрый урок о греческих богах, но в отличие от письма, Ашерон постоянно путал их имена и титулы. Было такое ощущение, что они были чужды ему, и он не мог отличить одного от другого. Он постоянно путал их. Мы провели много часов за этим делом, пока Майя не заснула, сидя рядом с Ашероном. Его черты смягчились, когда он посмотрел на нее и взял себе на руки.
– Она сегодня потрудилась хорошо. В один момент она может трещать без умолку, а в другой – уже спит без задних ног. Я никогда такого раньше не видел.
Я улыбнулась, когда теплота прошла сквозь меня. Он выглядел так мило, держа ее, как защитник – отец. Несмотря на все горе из его прошлого, он все еще был способен на сострадание и нежность. И это никогда не перестанет меня удивлять.
– Ты ведь любишь ее?
Его выражение сначала стало чистым ужасом, а потом сменилось явной яростью.
– Я никогда не прикоснусь к ней ТАК!
Его злоба огорошила меня, пока до меня не дошло, почему он так злился. В его мире любовь значила физический акт, но никак не эмоции. От одной только мысли у меня заболело сердце.
– Любовь не значит только секс, Ашерон. В ее чистейшей форме любовь не имеет ничего общего с физическим актом.
Непонимание пробежало по его лицу.
– Что ты имеешь ввиду?
Я приблизилась к девочке, которую он держал в своих мускулистых руках, как в убежище.
– Когда ты смотришь на Майю, твое сердце смягчается, не так ли?
Он кивнул.
– Когда ты смотришь на нее, все, чего ты хочешь это защитить ее от бед и заботиться о ней?
– Да.
Я улыбнулась ему.
– Ты ничего не хочешь от нее, только сделать ее счастливой?
Он махнул головой, с любопытством изучая мое лицо.
– Откуда ты знаешь это?
– Потому что тоже самое я чувствую к тебе, младший брат. Любовь, которую испытываешь ты к ней, это то же чувство, которое всплывает во мне, когда я думаю о тебе. Если когда-нибудь я тебе понадоблюсь, как бы трудно не было, я всегда буду рядом с тобой так быстро, как только смогу.
Он сглотнул, когда в его головокружительных глазах появился испуганный взгляд.
– Ты любишь меня?
– Каждой частичкой своего сердца. И я сделаю все, что угодно, чтобы ты был в безопасности.
Впервые с тех самых пор, как мы приехали сюда, я, наконец, почувствовала, что мне удалось достучаться до него, а потом произошла самая удивительная вещь. Ашерон взял мою руку.
– Тогда я люблю тебя, Рисса.
Слезы застилали мне глаза от избытка чувств.