Мужчины за соседним столиком обсуждали подробности футбольного чемпионата, время от времени выкрикивая имена футболистов. В мою сторону они не смотрели, и я сосредоточилась на поглощении свежайшей и нежнейшей рыбы. Я аккуратно отделяла небольшие кусочки, макала их в злющий соус и с наслаждением отправляла в рот. Наслаждение сменялось нестерпимым пожаром на языке и в горле, и я гасила его ледяным соком.
Парни за соседним столиком расплатились по счету и поднялись. Высокий кудрявый молодой араб прикоснулся бумажной салфеткой к губам и бросил ее на пол, почти у моих ног. Я с удивлением подняла голову. Можно быть неряшливым, но не настолько же! Впрочем, на мою реакцию мужчины не обратили никакого внимания, безразлично скользнув по мне взглядом, и неторопливо вышли из ресторанчика. Я немного посидела, наблюдая, как они садятся в машину и отъезжают. Затем заплатила за обед похожими на простыни ливийскими динарами и отправилась в отель. "Мерседес" проводил меня до въезда в "Гранд-отель". Говорят, что ливийские спецслужбы Истихбарат одни из лучших в мире, но, честно говоря, их откровенная слежка нервировала меня. Да и роль подсадной утки мне не нравилась.
Патрик вернулся с переговоров усталый и измученный.
- Как провела день, милая? - спросил он довольно безразлично, видимо, у него не было сил изображать любящего мужа.
- Прекрасно! - с воодушевлением откликнулась я, и принялась рассказывать о посещении Медины и окрестностей Триполи. - И вообще мне здесь очень нравится. Красивый город, милые люди, - последнее заявление было адресовано вовсе не Патрику.
- Рад за тебя. Не слишком устала?
- Нет, вовсе нет. Приняла душ, поспала под кондиционером. А вот ты, я вижу, не в лучшей форме.
- Да… Плохо переношу жару, особенно в сочетании с кондиционерами. Кажется, уже простудился.
Я хотела было задать ему пару специальных медицинских вопросов из маминого арсенала, но вовремя вспомнила, что о собственном муже я должна знать все.
- Прими душ, станет легче, - посоветовала я Патрику.
Через несколько минут он вышел, вытирая влажные волосы полотенцем.
- Ты, как всегда, права, Мишель. Почувствовал себя человеком. Как дети, ты не звонила?
- Ждала тебя, они ведь всегда требуют папочку к телефону, - улыбнулась я. Кажется, из нас получилась вполне гармоничная семейная пара.
Мы позвонили в Париж, и я пощебетала с "няней" моих несуществующих детей. Самих детей, естественно, дома не оказалось.
- Вечером идем на прием, - сообщил Патрик, развалясь на широченной кровати и разворачивая местную газету. - Не хочется. Лучше бы провели с тобой вечерок вдвоем, но работа есть работа…
Мне показалось, что он посмотрел на меня с нескрываемым сожалением. Он очень милый, этот Патрик. Интересно, кто он на самом деле? Почему он участвует во всем этом?
- А куда мы идем?
- О, Мишель, это очень ответственное мероприятие. Прием устраивает сам, - он так выразительно произнес эти слова, что сразу стало ясно, что речь идет о Главном Лице страны. - Приглашены представители нефтяных компаний, участвующих в тендере на ее разработку. Речь идет об очень, очень больших деньгах, поэтому он лично контролирует процесс. Не знаю, где это будет происходить, и никто заранее не знает, где. Сотрудники службы безопасности приедут за гостями и отвезут их на прием.
- А как следует быть одетой? - задала я резонный женский вопрос.
- Вечернее платье, но очень скромное, закрытое, с длинными рукавами.
Я открыла чемодан и извлекла оттуда длинное черное шелковое платье, расшитое мелкими стразами. Что ж, надо отдать Саиду должное, у него отменный вкус. Я не собиралась его примерять, но не удержалась и влезла в прохладный шелк. Придерживая волосы собранными на затылке, я вышла к Патрику и повертелась перед ним, подражая движениям манекенщиц.
Патрик восхищенно оглядел меня:
- Ты очень, очень красивая… Мишель, - проговорил он после паузы.
Мы долго ехали через город, а затем по пустынной дороге, углубляясь на юг. Свет высоких звезд поглощали казавшиеся бархатными пески пустыни. Я чувствовала себя нелепо в длинном вечернем платье. Патрик молчал, держа меня за руку и чуть сжимая мои пальцы. Он волновался, мне казалось, что я даже чувствую биение его сердца и учащенное дыхание. Его волнение передавалось мне.
Внезапно из темноты выплыл сияющий огнями огромный зеленый шатер. Видимо, это и был своеобразный зал приемов. На импровизированной стоянке из утрамбованного песка уже стояли машины. Поодаль виднелся черный силуэт вертолета, вероятно, принадлежавшего хозяину. Темнокожие охранники проводили нас внутрь, и я поразилась роскошному убранству, изобилию ковров, изысканно накрытым столам. Мужчины были в смокингах, многие из них - без дам. Я чувствовала, что на меня обращают внимание, и приосанилась. В конце концов я не только героиня шпионской истории, но и интересная женщина.
Патрик направо и налево расточал улыбки, был очарователен и любезен, здоровался с представителями других нефтяных корпораций. Создавалось впечатление, что это просто светская вечеринка, а не решающий раунд борьбы за крупный подряд. Я небрежно держала Патрика под руку, помалкивала и только улыбалась.
Внезапно из-за какой-то занавеси появился человек средних лет в экстравагантном и эклектичном полуарабском-полуевропейском одеянии. На нем был белоснежный костюм, зеленый тюрбан и коричневый бурнус. Дополняли его облик солнцезащитные очки. По тому, как горделиво и с каким чувством достоинства он держался, какая наступила неожиданная тишина и как напряглись многочисленные охранники, я поняла, что это и есть Хозяин. В этом человеке было что-то пугающее, но одновременно и достойное восхищения.
Он закинул на плечо край бурнуса и принял позу древнеримского оратора. Удивительно, даже при этом он совершенно не выглядел смешным. Все почтительно молчали. Выдержав паузу, он произнес краткую экспрессивную речь, посвященную тому, что его страна - свободная и демократическая, открытая для всех людей доброй воли. Она богата и способна предоставить рабочие места гражданам других государств… если, конечно, они лояльны по отношению к его стране. Он закончил на оптимистичной ноте, в том смысле, что черное золото ждет, и представил группу ливийских бизнесменов из нефтедобытчиков.
Послышались аплодисменты, а сам лидер исчез так же неожиданно, как и появился. Через несколько минут гул голосов перекрыл шум вращающихся лопастей его вертолета.
Этот человек, несомненно, произвел на меня впечатление, но я еще не поняла, какое. Пока я над этим раздумывала, кто-то тронул меня за локоть. Я резко обернулась и с ужасом увидела знакомые голубые глаза, светлые непослушные волосы, красноватую от африканского солнца кожу - все то, что я имею честь знать больше десяти лет. Более того, даже побывала замужем за этим персонажем.
- Привет, - шепотом сказал мой бывший, - какая неожиданная встреча!
В голосе Лени звучала неприкрытая издевка.
Патрик с изумлением посмотрел на него.
- Извините, вы, вероятно, ошиблись, - ответила я по-английски. - Я не понимаю.
- Ах, не понимаешь… - протянул Леонид и добавил уже по-английски, - извините, мадам, я обознался.
Он корректно поклонился Патрику и отошел. На нас смотрели по меньшей мере три пары глаз.
Мне очень хотелось все объяснить озадаченному Патрику, и я с трудом дождалась окончания приема.
В отеле я без сил рухнула на кровать.
- Мишель, давай прогуляемся к морю. Сегодня удивительный вечер, бриз, жара спала, - попросил меня Патрик.
Я вздохнула и согласилась, понимая, что нам надо поговорить.
У моря действительно было прохладно, дышалось легко, почти невидимое в темноте, спокойное море сливалось с таким же темным небом. Но мне было не до морских красот.
- Это был мой бывший муж, он переводчик-арабист. И у меня есть основания полагать, что он связан с вашими противниками.
- И, конечно же, он не случайно на этом приеме, - прокомментировал Патрик. - Если они хотели раскрыть карты, то сделали это слишком рано, что еще хуже. Если же его присутствие случайность, то фортуна явно не на нашей стороне…
ГЛАВА 13
Патрик утром уехал на очередные переговоры, а я, приняв душ, стала думать, чем бы себя занять. Очень хотелось позвонить маме, я знала, что она привыкла к тому, что я всегда сообщаю, где нахожусь. Сейчас она, верно, волнуется. Повздыхав, пришлось признать, что сообщить ей что-либо совершенно невозможно.
Я надела купальник, завернулась в парео - здесь, в отеле, уголке европейских нравов, это было естественно, и отправилась к бассейну. По дороге я попросила портье сообщить мужу, когда он вернется, где я.
Жаркий воздух казался густым и осязаемым, он обволакивал тело, прилипал к коже, и даже близость пустыни не делала его сухим. Я выбрала тенистое местечко под деревом на газоне. Несмотря на зной, трава была свежей и зеленой, наверное, ее поливают с утра до вечера. Больше сумасшедших, желающих загорать в такое пекло, не было. За стойкой бара парень в униформе утирал пот со лба, вид у него был вареный. Наверное, обидно: и клиентов нет, и уйти нельзя. Я бросила полотенце на шезлонг и почти рухнула в бассейн, погрузившись в прохладную воду с головой и не заботясь о состоянии прически. Кажущаяся ледяной после обжигающего воздуха вода взбодрила меня, и я ловко, даже грациозно выбралась на бортик бассейна. Кроме бармена, зрителей не было, но и он среагировал, восхищенно округлив глаза.
Я махнула ему рукой и, когда бармен приблизился, заказала сухого "Мартини".
- Увы, мадам, у нас нет спиртного, - с сожалением напомнил мне парень.
- Ах, да! - с досадой произнесла я. - Тогда, пожалуй, молочный коктейль со свежей клубникой.
- Сию минуту! - бармен умчался, довольный, что для него нашлась хоть какая-то работа.
От вида огромного запотевшего стакана, заполненного густой бело-розовой жидкостью, у меня потекли слюнки. Я взяла с подноса ледяной коктейль.
- Простите, мадам, откуда вы? - полюбопытничал бармен. - Египтянка?
- Почему египтянка? - делано изумилась я.
- Я неплохо разбираюсь в диалектах и произношении арабского, - с гордостью заявил парень.
- Не угадал! Я из Парижа, - сказала я, недовольная, что меня так легко разоблачили.
- Простите, мадам, но происхождение ваше все-таки из Египта! - не отставал парень. - Я марокканец, лингвист, окончил университет в Касабланке. Просто работаю здесь по контракту, в Марокко проблемы с работой…
Я отхлебнула коктейль, собираясь с мыслями. Вот чертов лингвист-специалист, происхождение у меня, видите ли, египетское. Поди ж ты разбери, какое оно на самом деле, египетское или рязанское!
- Я родом из Алжира, но совершенно его не помню. А произношение… Париж - арабский Вавилон, кого там только нет, чего только не наберешься!
- Да, да, - с сомнением покачал головой марокканец.
Я улеглась на шезлонг и прикрыла глаза, демонстрируя, что не намерена продолжать разговор.
Довольно долго я слышала только шелест пальмовых листьев на ветру, легкий звон протираемых бокалов, мелодичные телефонные звонки. Затем уловила два мужских голоса, говоривших на арабском. Они заказали чай с мятой. Я приоткрыла глаза и увидела парней из придорожного ресторана. Странная идея, однако, прийти в бар у бассейна, чтобы выпить стакан чая! Боже, как мне надоели все эти слежки, непонятные люди со своими шпионскими страстями!
Обслужив гостей, марокканец подошел ко мне и протянул тарелку, на которой лежала пара плодов манго даже на вид необыкновенной спелости и остро заточенный нож.
- Это бесплатно, мадам, от администрации. Вам очистить или вы сами? Извините, ножом для фруктов здесь не справиться, - он смущенно улыбнулся.
У меня потекли слюнки. Надо сказать, я большой любитель манго, только спелых, с ярко-оранжевой нежной, сладкой и одновременно терпкой мякотью, с легким запахом хвои.
- О! Спасибо, я сама! - оживилась я и выхватила из его смуглых рук тарелочку.
Я очень ловко разрезала плоды, размышляя о том, какой здесь замечательный сервис и любезная администрация. Как только я расправилась с плодами, бармен появился передо мной с горячей влажной махровой салфеткой, чтобы я могла вытереть руки. Я немедленно воспользовалась этим. Мои шпионские приключения начинали мне даже нравиться.
Тем временем мужчины выпили чай и направились к входу в отель. Я понадеялась, что хоть здесь они не станут швырять салфетки и другой мусор куда попало. Я живо представила себе горы мусора, плавающие в бассейне и покрывающие газон. Но не тут-то было. Проходя мимо меня, один из них выронил пачку сигарет. Пачка красно-белого "Мальборо" упала прямо мне на полотенце. Ну что за неуклюжее создание!
- Прошу прощения, мадам, - пробормотал один из них. Он наклонился и поднял сигареты. На полотенце остался клочок бумаги. Только теперь я, кажется, начала соображать.
Бармен, протирая бокалы, пялился на меня. Видимо, я была здесь единственным развлечением.
Поправляя бретельку купальника, я сунула бумажку за вырез, как сделала бы на моем месте любая женщина независимо от национальной принадлежности. Читать записку под пристальным взглядом бармена-марокканца (а может, и не бармена, и не марокканца) было бы непростительной глупостью. Поэтому я прикрылась парео и улеглась на шезлонге.
Густое, как мед, солнце, от которого не спасала даже тень деревьев, одновременно обжигало и ласкало мою кожу. Перед закрытыми глазами плыли то сужающиеся, то расширяющиеся фиолетовые и зеленые круги на алом фоне. Они гипнотизировали меня, погружали в дрему.
Я думала об Абдул Азизе, чья нелепая, почти случайная смерть привела меня сюда.
О, Абдул Азиз, любимый, божественный Ра, согревающий своим теплом мою душу, озаряющий своим светом мою жизнь! Как жить без тебя? О ком думать, мечтать? К чему стремиться? Зачем рваться в Египет, в Луксор, если я больше не увижу тебя, не загляну в твои черно-золотистые глаза, не обниму… Если я больше никогда не войду в твой кабинет, где горячий желтый ветер с западного берега Нила рвет белые занавески, чтобы встретить твой радостный взгляд, увидеть твой жест, которым ты расстегиваешь верхнюю пуговицу белоснежной рубашки, словно тебе при виде меня вдруг стало душно. Мы никогда не жили вместе и никогда не жили бы вместе, не обсуждали покупок на рынке к обеду, не ссорились из-за того, какую передачу смотреть, не приглашали на праздники твою многочисленную родню. Короткие дни, проведенные вместе на конференциях, в Каире, когда слишком мало времени, чтобы говорить о пустяках, и слишком мало времени, чтобы говорить о серьезном… Когда лучше просто молчать, обняв друг друга, потому что мы чувствовали: все равно не найти слов… Мы так мало были вместе. Но почему, почему сделалось так пусто, когда тебя не стало? Почему моя жизнь вращалась вокруг тебя, если я так редко видела тебя?
Я не знаю, сколько прошло времени, звуки и приглушенный голос бармена, разговаривавшего по телефону, слышались, словно сквозь вату.
- Мадам, ваш муж просит вас подняться в номер. Звонили из рецепции, - теперь голос звучал почти над ухом.
Я открыла глаза:
- Спасибо. Давайте я подпишу счет…
Я неторопливо поднялась и отправилась в номер. Портье приветливо помахал мне рукой из-за стойки. В холле было пусто и прохладно, работал кондиционер.
Глянув в зеркало лифта на свое отражение, я осталась вполне собой довольна: стройное тело, смуглая кожа, оттененная ярким купальником и парео.
Дверь в номер была не заперта. Конечно, ведь Патрик ждал меня. Я вошла и, входя в роль домашней хозяйки и примерной жены, крикнула:
- Милый, ты где? Ты меня искал?
Было очень тихо. Только равномерно гудел кондиционер, обдавая меня холодным воздухом, отчего по обнаженным плечам сразу же побежали мурашки. Может, не от холода, а от страха. Запах. Этот смутно знакомый запах страха, который я не могла определить. Он навязчиво лез в ноздри, заставлял сердце биться часто-часто, покрывал кожу холодной испариной. Только потом я поняла, что это был за запах. Запах крови…
На кровати среди окровавленных простыней лежал Патрик. Мне не надо было приближаться, чтобы понять, что он мертв. На полу у кровати валялся нож. Бедняге просто перерезали горло. Я с ужасом представила, что было бы, вернись я на полчаса раньше. Скорее всего я составила бы ему компанию. В ту же секунду море, шикарный отель и бесплатные манго перестали казаться мне привлекательными, я осознала, в какую опасную игру меня втянули.
Оставаться в номере было нельзя. Я сорвала с себя парео и купальник и швырнула их прямо на пол. Сверху упал сложенный клочок бумаги. Я лихорадочно развернула его и прочитала: "В восемь вечера на Вторничном рынке. Золотая лавка Нур-базар. Не опаздывай".
Я оделась, натянула джинсы, майку, сунула в карман бумажку. Выглянула в окно: к отелю подъезжали полицейские машины. Мне не надо было объяснять, что это за мной. И тут я сообразила, что в этом подчеркнуто европейском виде я буду заметна, как араб в национальной одежде в московском метро. Тем более на восточном базаре. В мгновение ока я выскочила из джинсов и напялила на себя длинное платье и повязала платок, низко надвинув его на лоб. Но в дверь уже ломились, оглашая коридор воплями, понятными на всех языках мира: "Откройте, полиция!" Каждый удар набатом отдавался у меня в голове. Я не понимала, какую игру со мной затеяли, ясно было только одно - надо отсюда выбираться. Я схватила сумочку с документами и деньгами и выскочила на балкон. К счастью, соседняя балконная дверь была открыта. Демонстрируя чудеса ловкости и бесстрашия, я перебралась туда.
Хозяева отсутствовали, на кровати была аккуратно разложена принесенная из чистки одежда: белая мужская и черная женская. Вероятно, моими соседями были саудовцы. Не веря своей удаче, я схватила длинный шелковый абай и сменила свой платок на черный, оставлявший открытыми только глаза. Слава богу, я не блондинка, и глаза у меня не голубые. Одетых саудовских женщин можно отличить только по росту.
Я изо всех сих сдерживала себя, чтобы не побежать. В холле было полно полицейских, но я степенно и спокойно, как подобает замужней мусульманской женщине, проследовала мимо них. При виде меня портье несколько удивился - ведь саудовской даме не полагается выходить одной. Я неопределенно махнула рукой в сторону машин, стоявших на улице, давая понять, что меня ждут. Самой большой неприятностью было бы столкнуться нос к носу с настоящей саудовкой, чью одежду я позаимствовала от безвыходности.
Я села в первое попавшееся такси и потребовала, чтобы меня отвезли в торговый центр. Я понимала, что в абае и парандже я выгляжу еще более нелепо, чем в джинсах. Но не переодеваться же мне прямо здесь, в машине!
Невозмутимый таксист тронулся с места. Время от времени я посматривала в зеркало, но слежки не заметила.
В магазине я набрала разной одежды и отправилась в примерочную. Наряд саудовской леди я оставила под банкеткой и осталась в своем скромном длинном платье с длинными рукавами. С притворным сожалением, сделав вид, что ничего мне не подошло, я повесила обратно ворох одежды и ограничилась покупкой большого шелкового платка, в который немедленно и закуталась. В итоге я почти ничем не отличалась от толпы домохозяек и служащих, которые сновали по торговому центру.
До восьми оставалось два часа. Я заказала в кафетерии чашку кофе, села за столик и погрузилась в раздумья.