Вечером Кира нарядилась в новое черное платьице, искусно раскрасила свое худое неправильное личико, непостижимым образом превратившись в женщину вамп. Я рядом с ней казалась темнокожей дылдой с непослушными курчавыми волосами, к тому же одетая в неженственные брюки и топ и напрочь игнорирующая каблуки. Как Кира ни уговаривала меня надеть вечернее платье, я не согласилась, сославшись на отсутствие желания кого-либо соблазнять. По крайней мере сегодня. Кира вздохнула и смирилась.
- А я готова к приключениям, новой жизни, богатым, экзотическим мужчинам! - экзальтированно восклицала она, совершая пируэты перед огромным зеркалом.
Предчувствие говорило мне, что такое настроение до добра Киру не доведет. Но расстраивать ее мне не хотелось…
Я не слишком хорошо знаю ночную жизнь Лондона, поэтому назвала таксисту клуб, в котором мы не раз бывали с Абдул Азизом. Я старалась об этом не думать, опасаясь, что моя жизнь превратится в лавку воспоминаний: это кольцо подарил Абдул Азиз, в этом ресторане мы обедали с Абдул Азизом, в этом музее перед констеблем Абдул Азиз украдкой поцеловал меня, на этой лестнице я чуть не упала, а Абдул Азиз поддержал меня. Я до сих пор не покупаю клубнику, потому что у Абдул Азиза на нее аллергия… Словом, пока что не вспоминать о прошлом у меня не получалось.
В клубе гремела музыка, глаза ослепляли разноцветные вспышки. Посетителей было не слишком много, публику разогревала лишь парочка профессиональных танцовщиц. Мы сели за столик и заказали сухой "Мартини". Его я, правда, терпеть не могла, но решила, что Кира в таком настроении, что с радостью мне поможет.
Помещение постепенно наполнялось публикой. Я потягивала минеральную воду, а Кира допивала мой бокал. Подруга с интересом поглядывала по сторонам, комментируя внешние данные входящих. К часу ночи народ подвыпил, развеселился и принялся осваивать танцевальную программу, надо сказать, весьма пеструю, учитывая вкусы многонациональных посетителей. К этому времени Кира приканчивала четвертый бокал, а я наконец-то созрела для "Маргариты". По опыту я знала, что текила несколько взбадривает меня. И вдруг Кира весьма чувствительно толкнула меня и весьма выразительно указала глазами на соседний столик.
- Только резко не оборачивайся и пристально не смотри, - громко прошипела подруга.
- Не очень-то интересно, - безразлично бросила я, отодвигаясь от острого подружкиного локтя.
- Ой, ну там такой красавчик, такой красавчик, вернее, даже двое красавчиков! И смотрят в нашу сторону! - застонала Кира, чувствительная к мужской красоте.
- Ползала в нашей стороне! - резонно заметила я.
- Нет, ну я же чувствую, он во мне просто дырки глазами прожигает! Вот здесь! - Кира резким движением скинула шелковый палантин и приложила ладонь к худой груди, куда якобы бросал пламенные взгляды красавчик, сидевший сзади меня.
Я медленно, демонстративно обернулась, не реагируя на Кирины протестующие возгласы, и бросила взгляд на парочку черноволосых парней. Один из них воспринял мой взгляд как приглашение, улыбнулся, что-то сказал напарнику и направился в нашу сторону.
- Ой, ну что ты наделала! - притворно застонала Кира. - Теперь они подумают, что мы их снимаем!
- А разве не так? Разве ты не этого хотела? - осадила я подругу. - Но учти, я уверена, что они арабы, которых ты, кажется, терпеть не можешь!
- Ой-ой! - сокрушенно замотала головой Кира, - ну везде, везде арабы! Я же не виновата, что среди них столько красавчиков, аж сердце плавится!
- По-моему, у тебя другое место плавится!
- Ну и это место тоже, - беззлобно согласилась Кира, - а у кого бы не плавилось?
Действительно, парень был потрясающе хорош: кошачья грация, юное лицо в сочетании с уверенностью зрелого мужчины. Неудивительно, что Кира просто таяла при виде него.
Парень на арабском попросил разрешения присесть.
- Меня зовут Омар, моего друга Осама. Мы из Кувейта. В Лондоне по делам. Только сегодня прилетели, и так приятно в первый же день встретить таких очаровательных девушек. Вы ведь тоже арабки?
- Извините, - на всякий случай я сделала вид, что не поняла. - Вы говорите по-английски?
- О, простите, я был уверен, что вы если не соотечественницы, то хотя бы из стран Залива… - произнес Омар на приличном английском, - иначе я бы никогда не посмел…
"Еще как бы посмел!" - подумала я.
Парень повторил свой текст по-английски.
- Меня зовут Лиля, мою подругу Кира, мы русские из Москвы.
Кира напряженно улыбнулась уголками рта, пялясь на красавчика. Не разжимая губ, она прошептала:
- Чур, это мой!
- Да ради бога! - ответила я ей.
Парень непонимающе улыбнулся.
- Ваша подруга не говорит по-английски?
- Говорю! - смело заявила Кира, чудовищно коверкая язык Шекспира и Байрона.
- Прекрасно! - обрадовался Омар.
По Кириному взгляду я поняла, что в моих услугах переводчика она больше не нуждается.
Тем временем к нашему столику подошел его приятель, вполне симпатичный, но не такой ослепительно красивый молодой человек. Поняв расклад, он подсел ко мне и принялся непринужденно болтать, щедро рассыпая комплименты. Больше всего его интересовало, почему это я русская, а так похожа на арабку. Я отшучивалась. Невесть откуда взявшийся официант принес шампанское в серебряном ведерке, на мой взгляд, из самых дорогих.
- Такую замечательную встречу обязательно надо отметить, - многозначительно произнес Омар, поглаживая под столом Кирино бедро. Подружка выглядела вполне счастливой и, похоже, своего русского медведя Мишу не вспоминала.
Я ради приличия отпила кисловатого шампанского, чувствуя, как оно соединяется внутри меня с текилой, образуя смертельный вариант "текилы бум". В голове зашумело, поплыло, и я вспомнила ценный совет: "Не понижать градус". К сожалению, вспомнила слишком поздно. Что уж говорить о Кире, и без горячительного готовой к веселым романтическим приключениям. Омар и Осама казались мне классными ребятами. Кира уже откровенно обнималась с красавчиком. Они танцевали, и Омар прятал руки под шелковым палантином, без сомнения, исследуя худощавые Кирины прелести. Она закидывала голову и беззвучно смеялась. Возможно, небеззвучно, но слышны были только громкие звуки медленного хита Мэрайи Кэри.
Осама извинился и отошел. Через несколько минут он вернулся и торжественно протянул мне руку, приглашая встать. Мне вовсе не хотелось танцевать, я пыталась отказаться, но музыка заглушала мои слова. Поэтому я вздохнула и поднялась. Осама крепко сжал мою руку сухой горячей ладонью и повел к центру зала, где скрещивались разноцветные огни. Он почти прижался губами к моему уху и, обдавая меня запахом виски и терпкого одеколона, сказал:
- Это сюрприз, специально для нас. Пожалуйста, не смущайтесь, у вас непременно получится. Я вас научу.
После секундной паузы зазвучал легко узнаваемый хит Амра Диаба. Этим летом его мелодия доносилась из каждого кафе, дискотеки, открытого окна и автомобиля Каира. Публика замерла и расступилась, наблюдая, как Осама показывает мне основные движения, кто-то пытался их повторить.
- Давай! Ялла! - подбадривал меня Осама, приглашая к танцу.
- Ну давай же! - проорала мне на ухо Кира, которой не терпелось изобразить прежде ненавистный ей арабский танец. Она не слишком ловко покачивала бедрами и переминалась с ноги на ногу.
Алкоголь и музыка ударили мне в голову, и я резким движением сорвала с шеи подруги палантин и обернула его вокруг бедер. Посетители расступились и начали аплодировать. Я ни о чем не думала, просто мое тело вспомнило все то, чему учили меня в детстве тетушки по отцу и что с малолетства умеет каждая египетская девчонка. По телу пробежала теплая волна, каждая мышца вибрировала. Я закрыла глаза и представила пламя костров под звездным небом, ветер из пустыни треплет волосы и легкие одежды танцовщиц, звенят металлические побрякушки в такт быстрым движениям бедер, каждое движение сопровождают гортанные выкрики, похожие на птичий клекот…
Потом еще какие-то люди нас угощали, требовали танец на "бис". Я охотно согласилась, отобрала у какого-то изумленного клиента трость и уж тут показала все, что умела: ловко вертела ее в пальцах и притягивала ею за шеи безропотных, изумленных мужчин…
Потом Кира жарко шептала мне на ухо, что наконец-то нашла мужчину своей мечты и остается с ним. Обещала вернуться утром. Я не слишком о ней беспокоилась, просто сунула ей в сумку визитку отеля - позвонит в крайнем случае.
Осама в такси в романтичных выражениях признавался мне в любви, собирался жениться, умолял принять ислам, расписывал красоты своего дома в Эль-Кувейте. Он даже пытался встать передо мной на колени. В машине это не слишком удавалось, и он целовал мне колени - единственное, до чего мог дотянуться. Мы перешли на арабский, и он упрекал меня, что я сразу не призналась в своей принадлежности к Великому Арабскому Миру. На мои протесты и заявления, что я считаю себя русской, Осама смеялся, рекомендовал мне посмотреть в зеркало и высокопарно заявлял, что любой, в ком течет хоть капля арабской крови, должен считать себя арабом. Я глупо хихикала и напевала песню Амра Диаба.
Наконец мы подъехали к отелю. Осама, слегка пошатываясь, но по-прежнему галантно открыл мне дверцу машины.
- Милая, - бормотал он, держа меня за руки, - позволь остаться с тобой, любить тебя… - в доказательство своих чувств он впился в меня горячими губами, пахнущими виски, шампанским и дорогим табаком.
- Боюсь, что после такого количества спиртного я буду храпеть, - пошутила я, отстраняясь от своего кавалера. - У меня завтра тяжелый день, - уже серьезно сказала я, - надо выспаться.
- Уже шесть утра, - грустно заметил Осама и с надеждой посмотрел на меня, - все равно не выспишься…
- Хотя бы попытаюсь. - Я поцеловала его в щеку. - Мой номер триста двадцать пять.
- Я обязательно позвоню, - пообещал Осама, не отпуская мою руку.
- Я вернусь около пяти, - я осторожно освободила руку и попыталась легко взбежать по ступеням. Легкость походки удавалась с трудом.
- Доброе утро, мадам, - с некоторым осуждением произнес швейцар, распахивая передо мной дверь.
- Доброе утро, - вежливо ответила я, думая о том, какие, в сущности, снобы эти англичане.
Утром меня разбудил портье. Я вспомнила, что просила позвонить в восемь утра. Получалось, что я проспала всего полтора часа. Я была совершенно разбита, голова трещала, во рту было отвратительно. Вспомнив жителей нашего "Бермудского треугольника", я открыла мини-бар, выудила оттуда бутылку пива и вместе с ней отправилась в душ.
Сидя перед зеркалом, я расчесывала мокрые волосы, тут же завивавшиеся тугими кольцами, и думала о том, как повезло Кире. В это время подруга наверняка сладко спит на плече у красавчика Омара, а я, бедолага, не выспавшаяся и еще не протрезвевшая, вынуждена плестись в конференц-зал и слушать доклады, посвященные артефактам Среднего царства.
ГЛАВА 9
Весь день я проклинала себя за невоздержанность. Мучимая похмельными угрызениями совести, я живо представляла себе, что бы сказали папа и дедушка. Ну еще бы, пьющая девушка из хорошей каирской семьи! Маму я и вовсе боялась представить: ее осуждение, ледяной взгляд, полное неприятие алкоголя и презрение к людям, его употребляющим, были мне слишком хорошо известны.
В перерывах между докладами я жадно пила минеральную воду, в беседах с коллегами путала английские слова с арабскими, на особенно скучных выступлениям клевала носом и мечтала о постели в роскошном номере отеля. К несчастью, на каждом шагу попадались знакомые. Парочка египтологов из Питера, выглядевших скорее как романтические разбойники, чем респектабельные ученые: всклокоченные бороды, взлохмаченные шевелюры, неистребимый загар на лицах и полное пренебрежение к одежде, бросились ко мне с объятиями и поцелуями, привлекая всеобщее внимание:
- Лилька! Как здорово! Пойдем скорее выпьем, а тут от скуки мухи дохнут!
Я подставила им для поцелуев щеки, уворачиваясь от источаемого ими запаха перегара. Впрочем, не исключено, что я тоже не облагораживала атмосферу. Мысль об алкоголе приводила меня в ужас и вызывала неприятные физические ощущения тошноты, потливость и головокружение. Поэтому я, вздохнув, сказала:
- Нет, ребята. Простите, не могу. Я вчера и так… До сих пор не пришла в себя. Еще и не выспалась.
- Да ты что, Лилька, как не родная! - хором возмутились египтологи Паша и Гриша. - Ну как не русская, честное слово! Ты что ж, дожила до тридцатника, а лечиться не умеешь?
- Да все я знаю, - скривилась я, - выпила утром бутылку пива, но… - я пожала плечами, демонстрируя отсутствие результата от такого лечения.
- Эту голову пивом не обманешь! - авторитетно заявил Гриша, постучав себя по лбу. При постукивании раздавался подозрительно гулкий звук. Я знала, что Паша и Гриша ничего, кроме водки, не пили и, даже отправляясь в экспедиции, всегда прихватывали с собой ящик-другой водки, "чтобы не пить местной гадости" вроде виски или джина.
- Лиль, решено, мы отсюда линяем, едем к нам, а у нас в холодильничке… - Паша мечтательно закатил глаза, - холодненькая, запотевшая, вкусненькая… Знаешь что?
- Водка! - выпалила я. Паша так живописал качества напитка, что даже у меня потекли слюнки.
- А как ты догадалась? - разочарованно протянул Паша.
- Потому что ничего другого у вас в холодильнике и быть не может, - заявила я и скромно добавила, - конечно, насколько я вас знаю.
- Ну давай, поехали! - Паша и Гриша тянули меня за руки и даже забрали мой портфельчик с документами и программой докладов.
- Ладно, - согласилась я, не в силах сопротивляться их натиску.
Паша и Гриша остановились в более скромной, но вполне приличной гостинице недалеко от нового Скотланд-Ярда. Из окна была видна его вращающаяся вывеска. На двери почему-то болталась табличка "Не беспокоить". Паша пояснил, отпирая дверь:
- После их уборки вообще ничего не найдешь!
Я вошла и остолбенела. Создавалось впечатление, что в комнате делали обыск и перевернули все вверх дном. Кровати напоминали место сражения, которое зачем-то забросали бумагами и слайдами, стол был завален остатками вчерашнего пиршества. На тисненных золотом словах Royal Society программы докладов конференции красовалось гигантское жирное пятно. В номере пахло дешевыми сигаретами, вчерашним алкоголем и килькой в томате. Я поморщилась и включила кондиционер.
- Ты что? - завопил Гриша. - Намерена нас простудить? Хочешь, чтобы мы заболели и не выступили с докладами?! Какая жестокая конкуренция! Ты-то уже выступила!
- Ничего с вами не случится! А вот я могу здесь упасть в обморок, - заявила я, выкручивая до упора ручку кондиционера.
Паша и Гриша картинно затряслись, демонстрируя, что здесь, в центре Лондона, мороз похлеще, чем на Северном полюсе.
Несмотря на это, Паша вытащил из холодильника бутылку "Столичной" и похвастался:
- Ледяная!
Он попытался водрузить ее среди остатков пищи, но я воспротивилась и стала наводить относительный порядок. Не думаю, что я достигла в этом особенных успехов, но стол приобрел более пристойный вид. Паша и Гриша разлили водку по вымытым мною стаканам. Я огляделась в поисках какого-нибудь питья.
Паша поймал мой взгляд:
- Ой, какие мы нежные! Наверное, ищешь свежевыжатый грейпфрутовый сок?
- А его у нас нету! - поддержал друга Гриша. - Но лично я никогда не запиваю. Так забирает круче.
Молодые ученые посмотрели друг на друга и согласно покивали бородами.
- А в холодильнике? - с надеждой спросила я.
- Водка! - хором ответили друзья.
Я все-таки открыла холодильник и выудила оттуда пакетик сока из остатков мини-бара.
Мы выпили, повеселели, номер не казался мне уже таким грязным. К шести вечера я вспомнила, что приехала в Лондон не одна, а с подругой и затребовала у хозяев телефон. Визитку отеля я отдала вчера Кире, поэтому мне пришлось звонить портье и просить соединить меня с отелем "Ройял Гарден". В номере никто не отвечал.
Я по возможности прилично обругала Киру, которая наверняка никак не могла покинуть объятия своего кувейтского красавчика.
Паша и Гриша заинтересовались Кирой. Приятели высказали мне свое негодование по поводу того, что я, оказывается, приехала с подругой, которую скрываю, а ведь мог получиться такой чудный квартет. Я представила себе эту компанию и в душе ужаснулась. В свое оправдание я заявила, что вчера еще не знала, что Паша и Гриша, лучшие парни на Земле, тоже находятся в Лондоне. Кроме того, я неосторожно добавила, что Омар, с которым уехала моя подруга, такой красавец, что устоять не было ну никакой возможности. Паша и Гриша заметно погрустнели.
Где-то около семи вечера я услышала писк своего мобильного телефона. Долго не могла его найти, пока наконец не выудила из кармана жакета, который валялся на постели среди ужасающего беспорядка.
Приятный мужской голос осведомился, на каком языке - английском или арабском - я желаю говорить. Мне было все равно.
- Ваша подруга у меня! - сказал он.
Я поняла, что это Омар, и довольно любезно ответила:
- Я рада, что Кира хорошо проводит время, а то я уже начала волноваться. Я могу с ней поговорить?
- Конечно, но сначала вы поговорите со мной, - сказал Омар по-прежнему любезно, и я не поняла, о чем я должна с ним говорить.
- Ваша подруга останется у меня.
- В смысле с вами? - перебила я его. - Несколько неожиданно, правда, но я за нее рада.
На самом деле ничего неожиданного в таком обороте дела не было, наоборот, такие поступки абсолютно в Кирином стиле. Но я сочла необходимым изобразить удивление, чтобы он не думал, что Кира готова остаться с кем угодно после одной ночи.
- Вы не поняли, - сухо сказал Омар. - Она останется здесь до тех пор… - он сделал многозначительную паузу, - пока вы не вернете нам то, что вам не принадлежит. Уверен, вы понимаете, о чем идет речь. Надеюсь, вы разумный человек и дорожите жизнью своей подруги. Должен сказать, что у вас не слишком много времени. Даже если вам для этого придется вернуться в Москву, ваша подруга будет находиться здесь. Вы хорошо меня поняли?
- Да… - растерянно пробормотала я. Чувствуя, как меня охватывает паника, готовая захлестнуть остатки здравого смысла, я попыталась взять себя в руки. - Дайте ей трубку. Я хочу знать, что с Кирой все в порядке.
Я услышала, как Омар велел подруге говорить по-английски.
- Это я, - тихо сказала Кира на своем ужасном английском, - пожалуйста, сделай так, как они хотят, или они меня убьют.
- Ты ничего не рассказала? - быстро спросила я по-русски.
- Нет, со мной все в порядке, - вяло и заученно ответила Кира, коверкая слова.
- Посмотри в окно. Что ты видишь? - продолжила я по-русски.
Кира помолчала, а затем истерично завопила:
- Нет! Нет! Никакой полиции! Никакого Скотланд-Ярда!
Затем у нее, видимо, вырвали трубку, и Омар повторил:
- Вы слышали? Никакой полиции!
Я упала на кровать, лицом прямо в разбросанный завтрашний доклад Паши и Гриши, и зарыдала.
- Это я, я во всем виновата! Это из-за меня! Что я скажу ее маме?!