– Все видно. – У каждого свой талант. Ты, Алекс, умеешь изготавливать механических человечков, а я – далеко видеть. – Так, Блез, у Колтура и еще у одного, что едет рядом и слева, кирасы тоскайской работы.
Тот кивнул: нелишнее знание. Казалось бы, кирасы не латные и изготовлены из двух слоев толстой бычьей кожи. Но между слоями находится металлическая сетка кольчужного плетения, а сами мастера-тоскайцы знают какой-то секрет Прежних, и потому тем болтам, которые у нас имеются, такую преграду не преодолеть. Они у нас самые обычные: для охоты на зверя или убийства ничем не защищенного человека. И если, не приведите боги, ему придется схлестнуться с этими двумя врукопашную, пусть особенно на свой палаш не надеется, а бьет по уязвимым местам.
– Хорошо, Лео! А остальные?
С остальными проще. Кирасы, за исключением возчика-деда, имеются у каждого, равно как и шлемы. Но наши болты прошьют их, как игла – ткань. Еще я видел, как мнется Алекс. И уже хотел обратиться с вопросом к нему сам, когда услышал от него:
– Как она выглядит?
Понимаю, что тебя тревожит, мне бы и самому эта мысль не давала покоя: что произошло с Фелицией ночью?
– Нормально. Думаю, тебе беспокоиться не о чем.
Девушка выглядела грустной, даже заплаканной. Но не было у нее ни искусанных до крови губ, ни черноты вокруг глаз. Словом, всего того, что неизбежно бы появилось, случись с ней именно то, чего так опасался Алекс.
"Хотя кто виноват? – цинично подумал я, глядя, как он с облегчением выдохнул. – Ты не смог ее защитить, и, случись с ней это, ты должен принять все как есть. Сам я по крайней мере так бы и сделал".
– Лео, где мы устроим засаду? – нетерпеливо спросил Головешка. – Они уже скоро приблизятся, а нам еще подготовиться нужно.
Самое дрянное было в том, что я до сих пор понятия не имел, как нам поступить. Все откладывал, откладывал, надеясь, что вот-вот придет озарение, но оно так и не приходило. Пусть даже случится чудо, и первым залпом мы ссадим сразу четверых. Пусть дед-инвалид особой опасности не представляет. Но с оставшимися тремя что делать? Все они на конях, непременно кто-нибудь из них уйдет, и тогда все пропало.
– Алекс, – больше от отчаяния спросил я у него, – назад-то как добираться будете? Тоже на лодке?
– А мы назад и не пойдем, – покачал головой он. – Есть одно селение в горах, о нем вообще мало кто знает. У меня там родственники живут, именно туда мы и направимся. Я уже и с родными попрощался, и родителей Фелиции предупредил.
"Ну что же ты сразу-то мне об этом не сказал?! – Только прикушенная губа и помогла мне не выругаться. – Ведь это же совершенно меняет дело!"
Что нам нужно? Спасти Фелицию, и только лишь. Зачем же тогда, рискуя жизнью, вообще на них нападать? Ну а если мы ее спасем, но Алекс при этом погибнет? В чем тогда будет смысл? И в кустах его не оставишь отсиживаться: вон он с каким видом свой молот сжимает. Молот боевой, от удара таким, попади тот в голову, никакой шлем не спасет, будь он хоть трижды тоскайской работы.
– Значит, так, слушайте все внимательно. Никакой засады не будет. Подождете меня здесь, прекрасно один управлюсь. Молчи, – жестом оборвал я Клер, обнаружив, что та собирается что-то сказать: не самая подходящая ситуация, чтобы в очередной раз выслушивать ее колкости. – Я подожду их во-он в тех кустах возле самой дороги. И когда телега поравняется с ними, схвачу ее и принесу. Ну а вы, если понадобится, меня прикроете. Хотя, надеюсь, даже до этого дело не дойдет.
– А дальше?
– А что дальше? Уйдем в скалы. Лошади там не проедут, ну а если они попытаются преследовать нас пешком, думаю, парочки предупреждений им будет достаточно. – И я со значением хлопнул ладонью по прикладу арбалета.
Жаль только, что Фелиция не в мужские штаны одета, тогда бы и нести ее не пришлось. Но повезло хотя бы с тем, что на взгляд она не толще Клер, а ее бы я, наверное, целый день на руках смог носить. Не повезет деду-инвалиду: ему придется немного дать по голове, чтобы он некоторое время не мог предупредить остальных о случившемся. Его, кстати, не жалко: этот старый хрыч ногу потерял, не защищая родину – на каторге оставил. Михай рассказывал – знает он его.
– Неплохо бы, чтобы остальные на что-нибудь отвлеклись и некоторое время назад не оглядывались, – уже больше для себя добавил я. – Но и без этого справлюсь.
– Лео!
– Все сделаю сам, – пришлось отмахнуться от Алекса. Я в его шестеренки не лезу, вот и он пусть мне не мешает. – Помощники мне не нужны. И не высовывайтесь. Затаитесь так, будто вас здесь и нет. Вы, главное, не подведите, когда назад бежать буду.
У двоих из этих упырей арбалеты, и еще у одного лук. И совсем не хочется проверять, насколько они преуспели в искусстве стрельбы. Хотя лучника можно особенно не опасаться: пока он тетиву накинет, мне как раз хватит времени добежать – тут всего-то шагов полста.
– Всем все понятно? – Обращался я будто бы ко всем сразу, но смотрел на одну Клер.
Пристально так смотрел, чтобы она прониклась и не лезла куда ей не следует, если ситуация пойдет не так, как мною задумано. Будь моя воля, увел бы ее куда-нибудь подальше и оставил там, еще и привязав для надежности. Точно ведь знаю: она меня не послушается, а пререкаться с ней – далеко не самое подходящее время.
Куст оказался не таким густым, как я надеялся. Но на этот счет особенно беспокоиться не стоило. Ну обнаружат меня, ну окликнут. Достаточно принять сонный вид, спросить – что надо? После чего протяжно зевнуть.
Нет во мне ничего такого, чтобы они почувствовали опасность, я даже кинжал под одежду спрятал, а арбалет и вовсе оставил – лишний вес. Для пущей убедительности стоило еще придать лицу глупое выражение. Ничего сложного: если верить утверждению Клер, бо́льшую часть времени оно у меня именно такое и есть.
Отряд приближался, отчетливо уже были слышны топот лошадиных копыт, голоса людей и скрип несмазанной тележной оси. Я лежал, стараясь не смотреть на них прямым взглядом. А еще пытался представить себя частью куста, чтобы наверняка не заметили. Вообще, место я выбрал удобное: поворот дороги, на обочине полно растительности, и, когда телега окажется напротив меня, авангард колонны должен за ней уже скрыться. Тем более телега от него немного отстала. Спрашивается, кого им опасаться, чтобы, взяв телегу в кольцо, в ожидании нападения таращиться по сторонам?
Судя по всему, негодяи-муравьи в то, что я – часть куста бузины, поверили и, проникнув под одежду, забегали по моему телу, время от времени проверяя его на вкус. Вероятно, они искали самое вкусное место, потому что кусали везде. Я стоически терпел, сожалея о том, что не догадался вообразить себя медведем, барсуком, лисом, кротом или на худой конец жабой: все они с одинаковым удовольствием лакомятся муравьями, и те предпочли бы держаться от меня подальше.
Голоса стали разборчивы настолько, что мне удалось понять – речь идет о каком-то Смайге. Чей-то высокий, с гнусавинкой голос убеждал Колтура тому помочь. Безрезультатно, потому что Колтур ответил кратко:
– Это его проблемы.
Голос у самого́ главаря мытарей оказался именно таким, каким я и предполагал его услышать: низким, грубым и властным. Сам Колтур, когда я рассматривал его еще с вершины горы, выглядел таким грозным, что любому сразу же захочется отдать все имеющиеся деньги, переписать имущество, а заодно признать чужие долги своими собственными. Или, в моем случае, без всякой жалости вышибить ему мозги.
Наконец поступь коней стала слышна рядом с местом моей засады, потом начала отдаляться, скрип тележной оси приблизился вплотную, и тут мне захотелось чихнуть так, что заслезились глаза. Дождей давно не было, и потому пыли хватало. Не в силах больше сдержаться, я ухватился за нос и, борясь с чихотой, начал яростно его мять, одновременно взмывая на ноги, потому что наступил тот самый момент.
Фелиция, завидев меня, едва смогла удержаться от вскрика, благо ей это удалось. Но кинулся я не к ней, к возчику. Сложность заключалась в том, чтобы телега не остановилась ни на миг, иначе скрип прекратится, и едущие впереди всадники обязательно обратят внимание на это. Голова старого бандита дернулась, он закатил глаза, и теперь следовало заняться девушкой.
С ней у меня вышел небольшой казус. На всякий случай Фелицию привязали за ногу к телеге, и потому, когда я потянул девушку на себя, поначалу она поддалась. Затем веревка натянулась, Фелиция остановилась, но руки мои продолжали по инерции скользить по ее телу, в итоге задрав ей юбку до самого пояса. Полоснув по веревке кинжалом и перекинув девушку через плечо, я бросился к спасительным кустам. Конечно же ни я, ни сама Фелиция юбку поправить не успели, но до того ли нам было обоим?
Где-то на полпути я все же умудрился взглянуть на дорогу. Телега уже скрывалась за поворотом, а у возницы, откинувшегося спиной на какие-то мешки, был такой вид, будто он уснул. Когда я был рядом с местом, где скрывались Алекс с остальными, со стороны дороги донеслись громкие голоса, веселый гогот и даже свист невидимых из-за кустов всадников. И я почему-то принял все на свой счет. Что-то не так? Они веселятся, потому что предполагали нечто подобное?
Фелицию я видел единственный раз, причем издалека. Неужели это не она? В том, что нес я именно девушку, сомнений не было никаких. Стройные девичьи, а не кривые и волосатые ноги возле самых глаз, и в спину в двух местах мне упиралось то, что будет упираться любому, если он перекинет женщину через плечо. Ставя Фелицию на ноги перед Алексом, я слегка опасался, что сейчас он примет удивленный вид и спросит: "Лео, ты кого мне принес?!"
Нет, тот крепко прижал девушку к себе, но смотрел Алекс не на нее – куда-то в сторону дороги, участок которой был виден за поворотом. Впрочем, как и все остальные.
Тогда-то Головешка и сказал:
– Клер.
И тут я увидел ее сам.
Глава 8
Клер стояла в том самом обтягивающем платье, которое не могло скрыть ни малейшей подробности ее фигуры. Еще она успела распустить и даже красиво расчесать волосы, которые обычно схватывала на затылке тонким кожаным ремешком, чтобы они ей не мешали. Они у Клер, что называется, цвета воронова крыла, и потому светлая кожа на груди, открытой куда более смело, чем требуют весьма свободные традиции портовых таверн, особенно бросалась в глаза. И еще эта глубокая волнующая ложбинка в вырезе платья, привлечь внимание к которой был призван то ли амулет, то ли медальон из серебра с красным камешком посередине.
Вот кому было предназначено восторженное улюлюканье всей семерки, сгрудившейся невдалеке от девушки!
Я взвыл от отчаяния: "Клер, ну зачем?! Я же просил тебя, даже умолял не вмешиваться! Ведь и без того все прошло замечательно, а нам только и оставалось, что быстро покинуть это место. Ну почему ты просто не накинула на ближайший от дороги куст тот полупрозрачный шелковый пеньюарчик, который я однажды видел у тебя в руках и который все мечтаю увидеть на твоем теле?! Поверь, чтобы надолго привлечь внимание мужчин, вполне хватило бы и его!"
Вырвав свой арбалет из рук Головешки, я бросился туда, потому что все решали мгновения.
Потому что сейчас с ними поравняется телега с потерявшим сознанием возчиком, и Колтуру хватит одного взгляда, чтобы сообразить: появление Клер и исчезновение Фелиции – звенья одной цепи. Но что произойдет дальше? Не случится ли так, что эти люди попросту галопом отсюда скроются, не забыв подхватить и бросить поперек лошадиного хребта Клер? А она, вместо того чтобы держаться поближе к какому-нибудь дереву, за которое можно вовремя юркнуть, стоит себе и улыбается. Возможно, ее улыбка видна и Блезу, и Алексу, и остальным, но мне-то, с моей особенностью, в отличие от них понятно, что в глубине ее глаз плещется старательно скрываемый страх.
Пытаясь хоть немного отвлечь внимание от Клер, орать я начал издалека, еще на подходе к горной дороге, на которой вот-вот могло случиться ужасное. И чтобы совсем уж у них не было никаких сомнений в моих намерениях, вскинул на бегу арбалет.
Болт вошел именно туда, куда я и метил: под основание черепа ближнего ко мне всадника, под углом вверх, чтобы показаться у него изо лба. Кинжал – плохой помощник в борьбе с вооруженным длинным мечом всадником, но не как метательное оружие. А метать я его умел давно, еще со времен своего циркачества. Был у нас такой номер с метанием ножей, который вызывал у публики неизменный успех, и навыков с тех пор я не растерял нисколько. Кинжал угодил куда надо – в горло еще одного мытаря.
Первым на мое вторжение отреагировал конечно же Колтур. Выхватывая меч, главарь мытарей ударил коня шпорами, разворачивая того в мою сторону. Я пролетел под брюхом его лошади и тут же, в прыжке, обрушил вес своего тела на всадника, находящегося сразу за ним, ведь именно он находился к Клер ближе всех. Упал с ним на землю, вскочил, прыгнул снова, чтобы обхватить Клер и покатиться по земле уже с ней.
– Беги! – крикнул я ей, вскакивая на одно колено и дергая рычаг арбалета. – Спрячься!
Наверное, следовало убегать вместе с ней, а еще лучше – подхватить Клер на руки. Потому что узкое платье Клер ограничивало ее движения настолько, что тогда, на горном лугу, я все не мог понять: как вообще в нем можно ходить?
Где-то за спиной послышались яростный рев Блеза и не менее грозный рык Алекса, шедших в атаку. Головешка тоже попытался что-то воинственно проорать, но голос у него сорвался, и его вопль стал удивительно похож на визг испуганного поросенка.
Разумнее всего было бы сначала покончить с Колтуром, но главную опасность представлял в тот миг не он. Арбалетчик, который вскинул свое оружие и целился теперь в мчащегося на него Алекса.
"Вот этого нам еще только и не хватало", – подумал я, в то время как самострел в моих руках пропел приглушенным колокольчиком – бзинь!
Арбалетчика повело в сторону, болт, успевший сорваться с его арбалета, ушел куда-то вверх, а сам он начал заваливаться. Тут Алекс меня удивил, метнув свой молот так мощно и так удачно, что еще одного мытаря сдуло с лошади, словно птичье перо порывом шквального ветра. Наконец выстрелил Головешка и конечно же промахнулся. Правда, выпущенный им болт пролетел так близко от еще одного арбалетчика, что тот невольно дернулся, сбивая себе прицел. Вот тогда-то до него и добрался Блез.
"Враки, – покривился я, – что кирасы тоскайской работы выдерживают хоть что", – видя, как после удара Блеза его противник валится с лошади, насквозь пронзенный палашом. Головешка отличился и следующим выстрелом, послав свой болт точно в глаз тому уже мертвому, вместо того чтобы заняться все еще живым Колтуром.
Алекс, успевший подобрать свой молот, обрушил его на не пришедшего в себя после падения с лошади мытаря. Того самого, которого еще в самом начале ссадил я.
Оставался один Колтур, и вот он-то, возможно, стоил всех остальных. Хотя бы своим мужеством. Или подлостью. Прикрываясь щитом и по-прежнему не давая мне ни малейшего шанса использовать единственный оставшийся болт так, чтобы нанести ему смертельное ранение, шенкелями он заставил лошадь прыгнуть прямо на меня, и мне едва удалось убраться с его пути. Сам же он помчался по направлению к Клер, которая застыла на месте, вместо того чтобы давным-давно спрятаться.
Колтур не мог не понимать, что на них напали именно из-за нее, и, перед тем как скрыться, решил отомстить нам в полной мере, убив Клер.
Звякнув по его стальному шишаку, мой последний болт ушел куда-то в сторону. Все, болтов у меня больше не оставалось, но если бы они даже были при мне, а не лежали в кустах, там, где я их оставил, вряд ли бы мне удалось успеть оружие перезарядить. И я, понимая, что достать Колтура нечем, с ужасом ждал развязки. Нет, я кинулся следом за ним, держа в руках бесполезную палку – свой арбалет. Клер стояла на месте, глядя на то, как несется на нее Колтур.
– Беги! – попытался крикнуть я, но горло перехватило в ожидании того, что случится мгновением позже.
– Беги! – раздалось за спиной сразу из трех глоток – Алекса, Блеза и Головешки, а Клер по-прежнему продолжала стоять.
На ходу я метнул в Колтура арбалет, причем попал; попал в спину, но разве могло это его остановить? Клер наконец попятилась перед несущейся на нее лошадью, обо что-то запнулась и упала. Упала в тот самый миг, когда Колтур уже занес над ней меч. Лошадь оказалась куда человечнее ее хозяина и умудрилась девушку перепрыгнуть. Колтур, вместо того чтобы скрыться сейчас, когда у него были все шансы, дернул на себя удила, одновременно вонзая в бока шпоры, желая повторить атаку.
Тогда-то я на него и прыгнул. Прыгнул прямо на сверкающий под солнцем меч, думая лишь о том, чтобы, когда тот пронзит меня насквозь, успеть ухватиться за его владельца. Чтобы попытаться задержать Колтура хоть на какие-то мгновения, ведь тогда подоспеют Блез с остальными и спасут девушке жизнь. Где-то совсем рядом раздался испуганный вскрик Клер.
Не знаю, каким чудом мне удалось уклониться от меча, разве что сама судьба была ко мне в тот миг благосклонна. Обрушившись на Колтура, я выбил его из седла и вместе с ним повалился с лошади. Какое-то время одна нога вожака мытарей продолжала оставаться в стремени, затем лошадь дернулась, ремешок оборвался, и мы покатились по земле. Колтур колотил меня навершием меча по спине, по шее, норовя угодить в голову. Я, извиваясь как угорь, пытался дотянуться зубами до его заросшего рыжеватой щетиной горла, когда пальцы вдруг нащупали у него на поясе рукоять кинжала.
Когда к нам наконец подбежали Блез и остальные, Колтур был уже мертвее мертвых. На подрагивающих ногах, все еще тяжело дыша, я подошел к Клер.
– Глупая девчонка! – с дрожью в голосе сказал я, нежно обнимая девушку и гладя ее по волосам, все еще до конца не веря, что обошлось.
– Сам дурак! – ответила мне она. – Ты зачем на самый меч прыгнул?! Что, как-нибудь по-другому было нельзя?
Наверное, можно. Но до того ли мне было, чтобы выбирать? Мы постояли некоторое время, и я все не собирался выпускать Клер из рук. В стороне раздавалось хеканье Блеза, добивавшего наших врагов, но почему-то у меня в душе не шевельнулось даже капельки раскаяния за его поступок.
– Долго ты меня еще лапать собираешься?! – возмутилась вдруг Клер. – Люди смотрят!
И тут я разозлился не на шутку. Сейчас ты мне за все ответишь! За все то, что успел пережить. Когда сначала попрощался с тобой, а затем и со своей жизнью.
Перекинув девушку через плечо, я направился с ней в глубину рощи. Мне не удалось сделать и двух шагов, когда окликнул Алекс:
– Лео!
– Мы ненадолго, – через свободное плечо бросил я, подумав: "Хотя как получится. Вам тоже будет чем заняться самим – разобрать трофеи и переловить лошадей".
Которые, лишившись своих привычных седоков, недоверчиво косились на незнакомцев, держась от них на всякий случай подальше.
– Лео, там всадники! По-моему, егеря.
По-прежнему с Клер на плече, я вспрыгнул на ближайший камень. Все верно, Блез не ошибся.
Всадники, больше дюжины, а на пиках у них трепещутся на ветру треугольные флажки с изображением какого-то хищного зверя. И тут, к моему удивлению, из низины вынырнула телега со все еще не пришедшим в себя возницей. Лошадь продолжала неспешно себе трусить, и плевать ей было на то, что произошло не так давно у нее на глазах.