Сенсационный роман "Голливудский мустанг" современного американского писателя Генри Денкера пресса назвала "самым тонким, глубоким и психологичным романом о Голливуде".
Герой книги Джок Финли - талантливый режиссер с необычайной внутренней силой и беспредельным творческим воображением. Но ради создания прекрасной картины он становится жестоким, беспощадным к людям, которые попадают в поле тяготения его магической личности, и обретает репутацию режиссера-убийцы.
История о "Голливудском мустанге", полная драматических коллизий, откровенных любовных сцен и столкновений характеров, держит читателя в напряжении с первой страницы до последней.
Содержание:
Первая глава 1
Вторая глава 6
Третья глава 17
Четвертая глава 22
Пятая глава 30
Шестая глава 36
Седьмая глава 48
Восьмая глава 53
Девятая глава 55
Десятая глава 59
Одиннадцатая глава 63
Двенадцатая глава 65
Тринадцатая глава 71
Четырнадцатая глава 76
Пятнадцатая глава 79
Шестнадцатая глава 86
Семнадцатая глава 88
Генри Денкер
Голливудский мустанг
Моей жене ЭДИТ
Первая глава
- Заставьте Престона Карра сняться в этой картине, и вы получите контракт.
Этими словами президент завершил их встречу; извинившись, он объяснил, что спешит на самолет, вылетающий в шестнадцать тридцать в Нью-Йорк.
Шестью минутами позже Джок Финли и его агент, Марти Уайт, стояли на студийной автостоянке между длинным белым "роллс-ройсом" Марти и красным двухдверным "феррари" Джока.
- Это завуалированный отказ, - сказал Джок; в его голубых глазах бушевала ярость; внутреннее напряжение делало красивое лицо режиссера еще более худым, чем обычно.
- Это не отказ, - возразил Марти.
- Ему не понравился сценарий! - заявил Джок. - Но он не пожелал признаться в этом, потому что автор - тоже твой клиент.
- Это не отказ, - задумчиво повторил Марти.
- Тогда почему он потребовал Престона Карра?
- Потому что ты сам упомянул Карра, когда он спросил тебя, кто подходит на главную роль, - сказал Марти и тут же добавил: - Правда, ты назвал еще Ланкастера, Дугласа, Грегори Пека и Тони Куинна.
- Совершенно верно! Почему он остановился на Карре, который уже два года не желает сниматься и, вероятно, не изменит своего решения до конца жизни? Зачем этому миллионеру работа? Самый простой способ отказаться от подписания контракта - это потребовать участия Престона Карра. Говорю тебе, ему не понравился сценарий!
- Возможно, дело не в сценарии, - осторожно произнес Марти, огорченно глядя в сторону. Это была его обычная тактика: сообщая клиенту неприятное известие, он задумчиво, с огорченным видом смотрел в сторону. Особенно когда предвидел реакцию собеседника.
- Я не первый режиссер, которого заменили во время съемок! - взорвался Джок.
- Во время столь важных съемок? Да еще в Лондоне? На глазах у всего света? - сказал Марти.
- У картины должен быть один хозяин - он или я! Мною пренебрегли, как мальчишкой! Чертов гомик!
- Малыш, - напомнил Марти, - этот чертов гомик - одна из величайших звезд нашего времени. Фильм с его участием значительно поднял бы твой авторитет. Значительно!
- Даже если бы лента получилась дрянной? - с вызовом произнес Джок.
- Его картины не бывают дрянными. Его неудачи называют творческими победами. Он даже проигрывает блестяще. Эта картина стала бы важной для тебя, - с сожалением сказал Марти.
К широким ступеням административного здания подкатил черный "кадиллак"; на подобных лимузинах ездят президенты компаний и участники похоронных процессий. Из подъезда вышел президент; глава студии, несший его пальто и черный "дипломат", казался мальчиком на побегушках. Президент сел на заднее сиденье лимузина. Когда глава студии положил пальто и кейс рядом с боссом, президент заметил Джока и Марти и помахал им рукой через тонированное стекло.
Они ответили на его жест. Приветливо улыбнулись, пытаясь прочитать мысли, таившиеся за пухлым лицом и темными глазами. Сами слова президента менее важны, чем то, как они произносятся; выражение его лица существеннее любого жеста. Но сейчас физиономия этого человека была абсолютно непроницаемой.
- Что скажешь? - спросил Джок, по-прежнему улыбаясь в сторону лимузина.
- Этого черта не раскусишь, - Марти тоже улыбался.
"Кадиллак" тронулся с места, увозя президента в аэропорт Лос-Анджелеса, а затем в Нью-Йорк, к битве с акционерами, к телефонным звонкам из Рима, Лондона, Мадрида, из других городов, ставших центрами американской киноиндустрии. Когда лимузин свернул за угол, глава студии явно испытал облегчение: очередная нервотрепка пережита - и стал подниматься по ступеням.
Улыбка на лице Марти сменилась выражением тревоги, душевных мук. Он иногда считал необходимым переигрывать, общаясь с клиентами, чтобы подготовить их к своей очередной просьбе, предложению или приказу.
- Малыш, - произнес Марти свое любимое обращение, - малыш, дело не в сценарии. Я бы не помог тебе, позволив думать, будто это так. Боюсь, причина в тебе.
- Ты же говорил, что все закончилось! - выпалил Джок. - Сол Стейбер продал свою киностудию! Ты сказал, что после двух хороших независимых картин пришло время вернуться сюда.
- Я имел в виду не это, - серьезно произнес Марти. - Я говорил о Лондоне. Вот в чем причина. Он боится, что ты не сможешь работать с кинозвездой, не справишься с большой картиной. А это - большая картина!
Марти бросил обсуждаемый сценарий на правое сиденье "феррари". На обложке из материала, имитировавшего сыромятную кожу, причудливым шрифтом было оттиснено название - "Мустанг".
- Я не справлюсь с важной картиной? - возмутился Джок. - Я? А как же "Черный человек"?
- Ну и что? - выпалил Марти и пояснил тем сдержанным, бесстрастным тоном, что красноречиво выдает волнение говорящего: - Стоимость - один миллион сто тысяч. Доход от проката в стране и за рубежом - пять миллионов девятьсот тысяч. Это большая картина? Важная?
- Она принесла прибыль, верно?
- Несомненно. Но это не большая картина. Это не "Мустанг". - Марти усмехнулся, бросив взгляд на сценарий. - Эта картина должна обойтись в сумму, превышающую всю твою прибыль. Если, конечно, подойти к съемкам правильно.
Но Джок, желавший защитить себя, не услышал слов агента.
- А как насчет "Скажи правду"? Одни мои любовные сцены получили такое количество отзывов в прессе, какого не удостаивался ни один американский режиссер.
Марти резко перебил его:
- Послушай, малыш, сделай мне одолжение! Не цитируй отзывы критиков! И сделай одолжение себе. Не упоминай на людях о тех двух фильмах! Иначе тебя до конца жизни будут считать блестящим юнцом, создавшим пару жемчужин, пригодных только для фестивалей и закрытых просмотров.
На лице Джока появилась злость. Его голубые глаза стали жесткими, холодными. Марти понял, что следует продолжить.
- Могу я обратить твое внимание на кое-что еще? Оба эти фильма - о черных. Ты хочешь, чтобы тебя считали режиссером, который может работать только с неграми? Эта мода скоро пройдет. Тогда тебе придется забыть о Сидни Пуатье, Сэмми Дэвисе, Дайанн Кэрроллс, о журнальных статьях и рецензиях "Нью-Йорк Таймс". Мой мальчик, тебе нужен фильм, который принесет двадцать, тридцать миллионов прибыли! Фильм, который пойдет в "Мюзик-холле" и кинотеатрах для автомобилистов! Тогда ты - режиссер! Вот чего я надеялся добиться с помощью "Мустанга"!
- Прошедшее время! - резко произнес Джок.
Марти Уайт, похоже, не понял его.
- Что?
- Ты только что употребил прошедшее время. Ты сказал: "Вот чего я надеялся добиться…"
- Господи! Говоря с творческими людьми, необходимо тщательно взвешивать каждое слово, - пожаловался Марти.
Но на самом деле Марти Уайт всегда тщательно взвешивал каждое свое слово. Его называли Филином не только за внешность. Да, он был низкорослым, полным, обладал лоснящейся, пропеченной под калифорнийским солнцем лысиной. Марти постоянно носил черные очки с толстой оправой. Он действительно напоминал гигантского филина. Его называли Филином за хитрость, мудрость, бесчестность - все эти качества делали Уайта самым преуспевающим агентом Голливуда.
Марти преднамеренно употребил прошедшее время. Он следовал собственным правилам. Общаясь с клиентом, Уайт считал нужным в одних случаях воодушевить, ободрить человека, укрепить его веру в себя самого, а в других - причинить боль, вызвать растерянность или даже страх. Он видел в этом проявление любви и заботы. Марти иногда говорил: "Если бы хирург мог излечить рак без обезболивающих средств, разве бы ими стали пользоваться?"
По мнению Марти, агент являлся по отношению к своему клиенту одновременно отцом, матерью, исповедником, сводником, психиатром, хирургом, брачным советником, но в первую очередь - опекуном, который управляет делами идиота, обладающего лишь талантом, случайно дарованным Богом.
Поэтому каждое слово, произнесенное Марти Уайтом после того, как они покинули кабинет президента, преследовало одну цель: он хотел размягчить Джока Финли, пробудить в нем растерянность, мучающую творческих людей в промежутках между работой. Джок Финли, которому исполнился тридцать один год, был еще слишком молод, чтобы всерьез почувствовать себя проигравшим. Воспоминания о восторженных отзывах оставались еще слишком свежими и спасали от чувства страха.
По многим причинам личного характера Марти стремился разжечь в Джоке страстное, непреодолимое желание снять "Мустанга". Страх был началом.
Уайт был заинтересован в успешной карьере Финли, но она не являлась для него единственной, приоритетной целью. На первом месте стоял сценарий. Он был неплохим, хотя и не лучшим из всех предложенных Марти. Сценарист, Ирвинг Уорфилд, в данный момент не являлся самым модным, однако имел хорошую репутацию. Марти следовал определенной тактике: он находил приличный сценарий, добавлял к нему своего режиссера, сам подбирал одну-две звезды. Если бюджет оказывался большим, сам факт дорогостоящей постановки мог обеспечить фильму кассовый успех даже при слабой литературной основе. Десять процентов от гонораров сценариста, режиссера и исполнителей одной-двух главных ролей обеспечивали Марти неплохой доход.
Если к тому же картина оказывалась той одной из двадцати, что приносит доход. Марти становился победителем. В кинобизнесе люди не помнят неудач, если время от времени человек добивается очередного успеха. Получая солидный куш раз в два-три года, Марти Уайт слыл волшебником. И, когда он просил президента любой кинокомпании об аудиенции, он всегда получал ее.
Люди типа Марти Уайта, заключавшие пакетные сделки, а не торговавшие талантами поштучно, фактически становились продюсерами.
Уайт слыл специалистом в области пакетных контрактов. Его доходы превосходили гонорары других агентов. Этот маленький домашний человек знал о кино больше, чем кто-либо в Голливуде, Лондоне и Риме.
Марти умел обращаться с талантами. Умел воодушевлять одаренных людей, обольщать их, запугивать и морально уничтожать. Он знал, кто был садистом, а кто - мазохистом, кто нуждался в поддержке, а кто - в хлысте. Знал стремления каждого. Приступая к решению проблемы, он спрашивал себя: "Каким образом я могу получить от клиента то, что я хочу?"
Понимая, что в данном случае лучше начать со страха, Марти видел также, что, сотрудничая с Джоком Финли, следует делать ставку на стремление гордого молодого человека отыграть упущенные возможности. Финли испытывал желание доказать кое-что этому городу.
Марти не хотел рисковать, действуя слишком явно. Как бы утешая и ободряя Джока, он произнес:
- Слушай, малыш, дай мне немного подумать. Жди моего звонка.
Марти шагнул к дверце своего "роллс-ройса", замер на мгновение и, внезапно повернувшись, добавил:
- А пока что ни о чем не волнуйся.
Филин забрался на заднее сиденье "роллс-ройса". Его круглая лысая голова виднелась в окне. Машина тронулась.
Марти помахал рукой Джоку, который ответил ему тем же. "Негодяй! С феской на голове он сойдет за египетского короля Фарука", - подумал Джок.
Не открывая дверцы, Джок прыгнул на сиденье "феррари". Когда мотор угрожающе заурчал, Финли выехал со стоянки и направился по бульвару Заходящего Солнца в сторону Беверли-Хиллз.
Автомобильные пробки, казалось, испытывали его терпение. Имея под капотом четыреста пятьдесят лошадиных сил, невыносимо простаивать у каждого перекрестка. В эти томительные минуты Джока терзали слова Филина.
Возможно, Марти использовал прошедшее время случайно, без всякого умысла. Но как относиться к его последней фразе: "А пока что ни о чем не волнуйся"? Почему Марти произнес ее? Джок Финли не волновался. Он злился. Но не волновался. Однако Марти считал, что он будет волноваться. Почему?
Может быть, Марти знал нечто такое, чего не знал он, Джок? Может быть, Марти предлагал "Мустанга" и Джока Финли другим студиям и получил отказ? Не забыл ли он сказать ему об этом - или сознательно промолчал, не желая огорчать клиента? Возможно, пакет предложений был отвергнут другими кинокомпаниями, и они даже не пожелали встретиться с Джоком Финли. Это могло стать причиной для волнений. И значило бы, что он по-прежнему находится в "черном списке".
Зажегся зеленый свет. Джок устремился вперед слишком поспешно, и ему тут же пришлось укротить мощь четырехсотпятидесятисильного мотора с помощью особых дисковых тормозов. Визг резины заставил других водителей посмотреть в сторону нетерпеливого молодого человека. Пошли они к черту, подумал Джок.
Конечно, кое-что из сказанного Уайтом содержало в себе правду. Два хита Джока удостоились восторженных откликов модных элитарных критиков "новой волны", писавших для таких малотиражных изданий, как "Нью-Йорк" и "Саттердей ревью". Но сам Джок, выступая недавно перед студентами лос-анджелесского университета, заявил следующее: "Фильмы стали тестами Роршаха; кинокритики видят в них отражение своего больного, измученного сознания".
И это было правдой. Так же как и то, что оба фильма Джока имели скромные бюджеты и принесли огромную прибыль. Оба были сняты вне Голливуда и посвящены неграм - извините, цветным.
Марти, возможно, прав. К режиссеру могли приклеить определенный ярлык, и это представляло опасность. Сукора назвали "женским мастером". Именно поэтому Кларк Гейбл не позволил ему снять "Унесенных ветром". Кто предложил бы Джону Форду фильм с диалогами на целую страницу?
Но самым мучительным для Джока было то, что с момента возвращения из Лондона… с того дня, когда его заменили другим режиссером… он не получил ни одного предложения, которое мог бы принять. Правда, кое-какие предложения поступали. Но лишь от независимых продюсеров; речь шла о фильмах со скромным бюджетом, без звезд первой величины. О фильмах "реалистичных". Джок возненавидел это слово. Этот эвфемизм продюсеры с ограниченными средствами применяли для дешевых, малобюджетных лент.
Не было ни одного предложения из Нью-Йорка. Обычно, когда режиссер с репутацией Джока, начинавший с театральных постановок на Бродвее, заканчивал работу над картиной, или отказывался от каких-то съемок, или даже отстранялся от них, его тотчас начинали забрасывать пьесами, ждавшими талантливого постановщика, способного увлечься материалом, заманить какую-нибудь звезду, найти спонсора, театр - словом, решить все организационные проблемы современного Бродвея.
Но сейчас никто не предлагал Джоку Финли пьесы для театра. К тому же Марти не хотел, чтобы Джок вернулся на Бродвей. "Чего ты добьешься, малыш? - говорил агент. - Ты уже доказал, что можешь ставить спектакли. Тебе нужна большая картина на известной киностудии."
Под "большой" картиной подразумевалась лента не обязательно хорошая, но сулившая значительную прибыль. Все в городе искали сценарий подобный тому, что лег в основу фильма "Звуки музыки". Агентства, студии, продюсеры, режиссеры забыли о том, как долго все они отвергали этот сценарий, пока его наконец не приобрела кинокомпания "Фокс". Сегодня это был главный образчик "большой" картины.
Этот пример Марти использовал во время их первого обсуждения, состоявшегося в кабинете агента после того, как Джок прочитал "Мустанга".
- Помилуй, Марти, - сказал Джок, - и это ты называешь большой картиной, настоящим вестерном?
Марти посмотрел на него сквозь свои очки с толстой оправой.
- Малыш, ты меня разочаровываешь. Я думал, ты сумеешь увидеть потенциал, возможности.
Марти замолчал. Филин умел рассчитывать паузы с точностью до секунды, создавать нужное напряжение и интерес к своим дальнейшим словам.
- Конечно, это вестерн. В этом есть вызов. Разве самые кассовые фильмы были сняты по гениальным сценариям? Нет! Возьми "Звуки музыки". Существовал ли более банальный и слащавый сценарий? Было ли в нем что-то особое, оригинальное? Нет! Но как его использовали! Точный подбор актеров обеспечил успех.
- А теперь возьми это, - Марти указал на сценарий "Мустанга". - Здесь есть главные ценности. Действие. Цвет. Конфликт. Секс. Все компоненты кассового фильма для широких масс. Если ты добавишь к этому свой личный стиль… ауру… черт возьми, как это всегда называют критики?..
- Многозначительность? - подсказал Джок.
- Да, точно. Добавь свою многозначительность, и ты завоюешь критиков. А значит, обкуренных юнцов и настоящих ценителей кино. Получишь и кассу, и престиж! Ты не можешь проиграть. Один такой фильм, и ты до конца жизни будешь диктовать условия в любой студии этого города. Все остальное забудется. Забирай его домой. Перечитай сценарий.
Марти Уайт придвинул лежащий на столе сценарий к Джоку.
- Что скажешь, малыш?
Джок не ответил прямо, потому что он не знал, что сказать, - разве что: "Пошел ты к черту, Марти Уайт". Вместо этого он по-мальчишески улыбнулся: на его худых щеках образовались ямочки, голубые глаза обезоруживающе засветились.
- Что тут забавного? - раздраженно спросил Марти.
- Я подумал: почему ты, Марти, агент, которого когда-то звали Моррис Вейсс, называешь твоего клиента, в прошлом Джека Финстока, малышом? Где ты подцепил это обращение?
- Послушай, Джок, с меня довольно твоего сарказма! Я хочу, чтобы ты всерьез задумался о важной проблеме. Сейчас ты находишься в критическом положении. Либо в течение следующих двух лет ты снимешь большой фильм, либо ты будешь до конца своих дней ставить всякую дешевку и получасовые короткометражки для телевидения. Тут нет ничего смешного!
Он прав, признался себе Джок. Финли никогда еще не видел обычного невозмутимого, вежливого Марти Уайта столь близким к ярости. Марти, вероятно, тоже это понял и тотчас приступил к более сдержанному объяснению.