- Послушай… хм… - он едва не произнес "малыш", - послушай, приятель, я прожил в этом городе много лет. Работал курьером, таскал портфели за лучшими агентами. Я вижу, как изменился Голливуд. В прежние времена студии создавали звезд - актеров, режиссеров, сценаристов - медленно, шаг за шагом. Сейчас все обстоит иначе. Репутации создаются мгновенно. Киностудия стала нервной, нетерпеливой. Если человек не торопится, поднимается по служебной лестнице без спешки, осваивает профессию постепенно, методично, люди начинают говорить: "Он работает уже пять лет и не добился успеха. Значит, у него нет таланта". Такой человек становится мертвецом.
Сегодня надо наносить удар быстро. Или отказаться от всяких надежд. Успех приходит мгновенно или не приходит вовсе. Ты еще молод, у тебя есть шанс успеть. Но нельзя терять время.
Когда Филин замолчал, Джок уже не улыбался. Его красивое лицо стало сдержанным, почти мрачным. Агент снова придвинул сценарий к Джоку, и режиссер взял его.
- Малыш, все, что тебе нужно, - это одна большая картина. Ее хватит до конца твоей жизни. Затем, если ты захочешь время от времени снимать малобюджетные стильные фильмы, Бог с тобой. Но сначала сделай мне одну большую картину!
Джок поднялся с кресла, держа в руке сценарий. Марти остановил его, заговорив ласково, по-отечески:
- Возьми его домой, малыш. Перечитай. Если тебя что-то не устроит, предложи идеи по переделке. Но дай сценарию шанс захватить твое блестящее воображение. Тогда ты сможешь честно сказать главе студии или президенту кинокомпании…
Здесь Марти сделал паузу, как бы импровизируя, и продолжил:
- К примеру… ты мог бы сказать, что этот сценарий лежал в твоем чемодане все время, пока ты находился в Лондоне. Что ты спешил разделаться с той "голубой" картиной, чтобы поскорее заняться этой. Что вылетел домой первым рейсом, так как испытывал потребность немедленно приступить к работе. Ты знаешь, что это будет великолепная лента, настоящий эпос! Если бы ты мог, например, сказать, что она будет обладать художественными достоинствами 'Черного человека" и к тому же соберет огромную кассу! Если ты почувствуешь, что сможешь сказать все это, дай мне знать, и я устрою встречу за тридцать шесть часов.
Марти всегда произносил слова "например", "к примеру" тем тоном, каким осторожный, тактичный адвокат подталкивает клиента к даче ложных показаний. Уайт никогда не требовал от клиента произнести какие-то определенные слова. Но то, что следовало за словами "к примеру", содержало в себе необходимую подсказку. Если человек использовал ее позже во время деловой встречи и ленча, сделка обычно состоялась в соответствии с обещаниями Марти.
За исключением этого раза, напомнил себе Джок, собираясь свернуть с бульвара Заходящего Солнца на Рексфорд. Вместо слов "Вы получите контракт" президент произнес: "Заставьте Престона Карра сняться в этой картине, и вы получите контракт."
Этим президент хотел сказать, что сценарий, даже блестяще представленный Джоком Финли, продемонстрировавшим нужный энтузиазм, не гарантировал успеха. Как и репутация Джока Финли, снявшего два хороших, но малобюджетных фильма с независимыми продюсерами. В чем бы ни была причина - в лондонской замене Финли другим режиссером или в чем-то ином, - но ни сценарий, ни Джок не могли обеспечить кассу без помощи Престона Карра.
Джок свернул на Рексфорд и прибавил газу; "феррари" с громким, сердитым ревом устремился вперед. Через два квартала Финли затормозил и въехал на стоянку, расположенную перед большим домом.
В любом другом районе Америки столь крупное и эффектное здание было бы окружено по меньшей мере несколькими акрами земли. Но угодья в Беверли-Хиллз представляли такую ценность, что арендованный Джоком дом отделялся с обеих сторон от соседних вилл буквально десятком футов свободного пространства.
Джок заглушил поворотом ключа четырехсотпятидесятисильный мотор и выпрыгнул из машины, не открывая дверцы.
Он был дома. Если бы Марти не уговорил его заключить долгосрочный договор аренды, он разместился бы в небольшой новой квартире на бульваре, но агент сказал: "Покажи им, что ты вернулся в город, чтобы остаться здесь!"
Когда Марти пришел в свой офис, ему сообщили о двух звонках Ирвинга Уорфилда, автора "Мустанга". Известный сценарист и старый друг Уайта Уорфилд отстал от возникшей в киностудии моды на молодежь. Он не работал уже полтора года. Он и Марти принадлежали к одному поколению, разделяли тайное отвращение к молодежи, имели сходные пристрастия в отношении секса. Марти редко заставлял Уорфилда долго ждать ответного звонка.
- Ну, как прошла встреча? - спросил Уорфилд после обмена любезностями. - Им понравился сценарий?
- Они от него в восторге!
- А от Финли?
- Тоже.
- Тогда контракт у нас в кармане?
- Практически, да.
Марти почувствовал разочарование автора, хотя Уорфилд ничего не произнес.
- Если мы получим согласие Престона Карра, контракт будет подписан.
- Престона Карра? Последний раз он снялся в "Кровавом острове"! Это было четыре года назад!
- Три, - уточнил Марти.
- Хорошо, три! Они не хотят Финли! - заключил Уорфилд. - С той замены в Лондоне он - мертвец.
- Ирвинг… - произнес Марти.
Но Уорфилд перебил его:
- Я говорил тебе, что будет ошибкой включать его в пакет предложений. Большой ошибкой! А сценарий превосходен! Я верю в него, Марти!
В Голливуде человек может без стеснения хвалить самого себя; надо только правильно подобрать слова.
- Послушай меня, Ирвинг, - сказал Марти, - мы получим контракт. Но это займет некоторое время.
- Время? Господи, Марти, я объяснил тебе все насчет той земли в Палм-Дезерт. Сейчас цена минимальная. Но мне срочно нужны наличные. Я прикинул, что, если мы получим аванс в размере ста тысяч долларов, я смогу приобрести участок, не продавая акции, и заплатить налоги без банковской ссуды. Я и так по уши в долгах, Марти. Тебе это известно. Хуже всего то, что я не могу ликвидировать фирму, не рассчитавшись с налоговой инспекцией. Я совсем на мели, Марти!
- А я говорю - не беспокойся, Ирвинг, - сказал Марти, всегда чувствительный к проблемам его творческих клиентов, особенно авторов.
- Марти, как ты собираешься заполучить Престона Карра? Даже если ему понравится сценарий, что может и не произойти, на то, чтобы заручиться согласием его агента и юриста, уйдет два-три месяца!
- Ирвинг, дорогой, разве я сказал, что это будет легко?
- Мы должны поискать другого режиссера! Человека с большим авторитетом! И без всяких "историй" в прошлом, - заявил Уорфилд.
- Ирвинг, Ирвинг, успокойся. Я обещал тебе, что ты получишь за сценарий четверть миллиона долларов, и я добьюсь этого. Но действуя так, как считаю нужным. Я хочу, чтобы фильм снял этот малыш! Он хорош для пакетной сделки. Он отличный режиссер. И он молод! Это важно! Он знает вкусы молодежи. Знает вкусы новых критиков. Кинобизнес изменился, Ирвинг. Пришла новая эпоха. Миром правят юнцы!
- Знаю, - грустно согласился Уорфилд. - Молодежь раскопала старые ленты Престона Карра, и внезапно он опять оказался в моде. Будь жив сегодня Боггарт, благодаря этим мальчишкам он снова стал бы звездой.
- Совершенно верно. А теперь не волнуйся. Мы получим Престона Карра.
- Каким образом?
- Я что-нибудь придумаю, - ответил Марти.
- Знаешь, - задумчиво произнес Уорфилд, - Карр - отличная идея. Эта картина соберет кассу!
- Конечно!
- Марти, на твоем месте я бы сейчас позвонил Финли и…
- А вот этого я не стану делать.
- О'кей, о'кей, поступай, как считаешь нужным. - И, как бы извиняясь за грубую ошибку в стратегии, Уорфилд спросил: - Да, Марти, ты когда-нибудь встречал крошку, которую зовут Долли Эванс?
- Блондинку? Худенькую, но с хорошими грудями? - Да. Ну и что?
- Запиши телефон. Она делает потрясающий минет! Умеет работать язычком. Я чуть с ума не сошел.
Марти записывал телефон в свой блокнот, когда ему позвонил театральный продюсер из Нью-Йорка. Он интересовался пьесой. Поколебавшись, Марти поднял трубку.
- Мистер Уайт, вы меня помните? Это Дэвид Фрэнк из Нью-Йорка. Недель пять тому назад я послал вам новую пьесу Уильямса для Джока Финли. Мы хотели бы знать…
- Послушайте, Фрэнк, я бы мог поморочить вам голову, но это не в моих правилах, - перебил собеседника Марти. - Джок прочитал вашу пьесу. Она ему не понравилась. Она неплоха, но не для Финли. Вы понимаете?
- Может быть, если бы он перечитал ее и мы могли бы обсудить…
- Какой в этом смысл? - снова перебил продюсера Марти. - Джок Финли не собирается ставить спектакли в обозримом будущем. Извините. Мне бы не хотелось быть грубым. Но я предпочитаю в таких делах честность. Она позволяет сберечь ваше и мое время.
Положив трубку, Марти нажал клавишу переговорного устройства.
- Ивлин, несколько недель тому назад мы получили от Дэвида Фрэнка пьесу. Найди ее и отправь обратно.
Спустя четверть часа Ивлин сообщила, что не может отыскать рукопись.
- Она должна находиться в офисе, - возмущенно заявил Марти. - Ее не выносили отсюда.
Часы показывали почти половину седьмого. Красное солнце висело низко над горизонтом; розовые шлейфы от реактивных самолетов тянулись по небу, затянутому желтоватым смогом.
Прошло два часа с тех пор, как Уайт расстался с Джоком на автостоянке. За это время Финли несколько раз брал в руки сценарий, а затем откладывал его в сторону. Он знал, что повторное чтение не поможет. Джок подошел к телефону, который находился у бассейна, намереваясь позвонить Марти, но не стал делать это.
Сценарий при первом чтении не понравился ему. Тогда почему его мучило то, что они услышали от президента завуалированный отказ? Или же его действительно задели слова Марти? Агент начал срывать с Джока имидж "талантливого молодого человека", которым Финли гордился. Сравнивая свои немногочисленные достижения с успехами других режиссеров, превосходивших его по возрасту, и желая утешить себя, Джок мысленно произносил: "У них нет того, что есть у меня. Будущего!"
Но в замечании Марти насчет быстрого успеха была доля истины. Особенно в этом городе, где время значит все. Задумчиво глядя на телефон, Джок вдруг понял, что если он сейчас не искупается, то позвонит Уайту. Это было бы тактической ошибкой. Нельзя демонстрировать страх перед диким животным и голливудским агентом.
Джок стянул с себя французскую трикотажную рубашку, сбросил английские туфли ручной работы, снял шелковые боксерские трусы, сшитые на заказ Салкой в Париже, и, оставшись нагишом, шагнул к фаю бассейна.
Он стоял, глубоко дыша и напрягая мышцы плоского живота. Девушка-врач, с которой у него была последняя связь в Нью-Йорке перед возвращением на Побережье, сказала однажды: "По твоему телу можно изучать анатомию." Затем она уселась на него и сделала почти все сама, словно оберегая тело и энергию Джока, как драгоценный природный ресурс.
После той встречи Джок перед прыжком в бассейн, или после душа, или собираясь одеваться напрягал мышцы живота - особенно если рядом находилось зеркало.
Мысли Джока, стоявшего у воды, перескочили с доктора - сексуально агрессивной молодой еврейки - на Марти Уайта и его внушавшие тревогу слова: "не волнуйся". Финли внезапно сказал себе: "Когда Марти позвонит, не снимай трубку!" Он нырнул в чистую, теплую воду; запах хлорки ударил ему в нос, хотя он и задержал дыхание, опускаясь вниз.
Медленно шевеля руками, Джок красиво доплыл до края бассейна, затем вернулся назад; теплая вода ласкала его худощавое тело. Когда он был совсем юным и не слишком хорошим актером, он приучил себя ревностно следить за своей фигурой. "Это - достояние актера", - с долей кокетства говорил он. Правда заключалась в том, что Джок был тщеславен в отношении своего тела и лица, хотя и демонстрировал досаду, когда кто-то говорил, что он больше похож на кинозвезду, чем на режиссера. На самом деле он чувствовал себя польщенным. Общаясь с актрисами, он замечал, что сексуальная внешность помогает ему больше, чем режиссерские познания.
Он перевернулся на спину; его обнаженный член поднялся, отвердел. "Сейчас я бы не отказался от той медички", - подумал Джок. Он услышал, как к дому подъехала машина, и в первый момент испытал желание вылезти из бассейна, облачиться в махровый халат. Джока преследовали подозрения, что Марти - гомик. На самом деле они были ошибочными. Однако Джок всегда чувствовал себя немного неловко в обществе Марти.
Сейчас стратегия требовала, чтобы Марти застал его расслабленным, отдыхающим в бассейне, забывшим о дневном поражении. Джок перевернулся спиной кверху и легко поплыл вперед, собираясь у фая бассейна заметить Марти и разыграть удивление.
Когда он, сделав поворот, поднял голову над водой и лег на спину, то обнаружил, что разыгрывать удивление нет нужды. У дальнего бортика не оказалось Марти Уайта. Там стояла Луиза и улыбалась. Она держала в руке черный переплетенный сценарий; на шее у нее висели маленькие часики. Луиза была идеальным образчиком добросовестной, толковой помощницы режиссера, хотя по росту и привлекательности значительно превосходила большинство девушек ее профессии.
Заметив улыбку на лице Луизы, Джок крикнул:
- Что тут забавного?
И тоже улыбнулся, потому что знал, как он выглядел; он лежал на спине, его член стоял, как мачта корабля.
- Не смотри так. Сделай что-нибудь! - со смехом закричал Джок.
Она положила сценарий на металлический столик и начала медленно, методично раздеваться.
- Ну, как прошла встреча? Расскажи мне!
- Неплохо, - ответил Джок, подплыв к бортику и положив подбородок на белый кафель, чтобы иметь возможность наблюдать за тем, как она раздевается.
- Ты получил контракт?
- Не совсем, - сказал Джок.
Луиза замерла, задрав майку над головой; ее груди приподнялись.
- Что значит - не совсем?
Он начал объяснять; Луиза освободилась от майки и сняла с себя слаксы, обнажив длинные, сильные ноги. Потерпев неудачу в качестве актрисы, она три года проработала пловчихой в гастролирующей водной феерии; у нее было упругое, красивое тело. В отличие от балерин, ноги у пловчих обычно сильные, великолепные. Когда Луиза обхватывала ими Джока, он испытывал восхитительную, почти невыносимую боль.
У нее были также превосходные бедра и столь плоский живот, что, занимаясь с Луизой любовью, Джок мог сосчитать ее пульс по биению брюшной аорты.
Сняв трусы, она обнажила две узкие белые полоски от крошечного бикини. Они оттеняли ее загорелую кожу и светлый пушок на лобке.
Когда Джок без излишней скромности пересказал ей содержание беседы, Луиза уже приготовилась нырнуть в бассейн. Она прыгнула через его голову и погрузилась так глубоко, что ее соски коснулись голубого дна. Луиза поднялась на поверхность в дальнем конце бассейна под доской для прыжков; она тряхнула головой и внезапно сказала:
- Престон Карр?
Она словно только сейчас поняла то, что Джок сказал несколько секунд тому назад.
- Если бы им на самом деле понравился сценарий, они бы согласились на Ланкастера. Или Холдена. Или даже Митчема, - твердо произнес Джок.
- Не знаю, - задумчиво и обеспокоенно отозвалась Луиза и поплыла. Держа голову над водой, она двигалась по бассейну за счет быстрых, изящных, ловких движений ног. Достигнув бортика, она перевернулась на спину и поплыла к центру; ее белые груди возвышались над водой; соски сморщились - предвечерний воздух уже стал прохладнее подогреваемой воды. Она погрузилась чуть глубже; сейчас ее груди казались более полными и светлыми, чем прежде.
- Если президент потребовал Престона Карра, значит, он не удовлетворится никем другим, - произнесла она серьезным тоном.
Не желая продолжать этот разговор, Джок оттолкнулся от бортика, нырнул в глубь и поднялся на поверхность прямо перед Луизой. Она ощутила бедрами его эрекцию. Это было окончанием беседы.
Их связь длилась уже несколько месяцев; они никогда не обменивались словесными нежностями.
Вопреки своей внешней сдержанности Луиза обожала секс, однако была весьма разборчива. Одновременно она встречалась только с одним мужчиной; ее романы продолжались много месяцев. Но с подходившем ей человеком она держалась совершенно свободно, раскованно, без жеманства, тирании и уловок, к которым большинство женщин прибегают из кокетства или во имя фальшивой скромности.
Она верила в равенство партнеров и ждала от мужчины удовлетворения в той же мере, в какой давала его сама. Луизе повезло - исключительная привлекательность позволяла ей в большинстве случаев самой выбирать любовников.
Когда Джок впервые приехал в Голливуд, ему не понравились бассейны с подогревом воды. Они напомнили ему о любви и неге и разложении нравов, приведших к падению Римской империи. Однако позже он понял, что теплая вода усиливает сексуальность. Она придавала акту дополнительную чувственность, превосходившую ту, что Джок испытал однажды на шелковых простынях римского отеля с итальянской кинозвездой.
Джок и Луиза успели дважды овладеть друг другом, прежде чем Финли заметил, что уже стало темно и холодно. Он выбрался из бассейна, чтобы взять теплые халаты и зажечь освещение. Луиза тем временем плавала взад-вперед, словно совершая омовение после близости с мужчиной. Когда она вышла по ступеням из воды, Джок протянул ей красный махровый халат. На мгновение ее тело покрылось мурашками, соски отвердели. Джок закутал Луизу в халат и повернул так, чтобы ему было удобно сжимать теплыми руками ее бюст. Однако она высвободилась и прилегла на двухместный шезлонг. Поколебавшись, Джок направился к бару, чтобы приготовить напитки.
Луиза лежала в шезлонге. Голубоватый свет падал на ее тело. Обычно после хорошего секса она выглядела расслабленной, умиротворенной, но сейчас ее явно что-то беспокоило. Джок заметил это.
- Как у тебя дела? - спросил он.
- Как идут дела на телевидении? Мизансцена, съемка.
Мизансцена, съемка. Если актеры произносят все слова приблизительно в нужном порядке, режиссер переходит к следующему эпизоду.
- Я не об этом, Лулу.
Это было единственное ласковое имя, которое он позволял себе произносить, обращаясь к ней.
Не ответив, она вдруг заметила, что ее бокал опустел. Девушка начала подниматься. Но Джок забрал у нее бокал. Он стоял у бара спиной к Луизе, когда она внезапно произнесла:
- Я должна тебе кое-что сказать, Джок.
Он резко повернулся.
- О Господи, ты не беременна?
- Нет, конечно. Я должна сказать нечто о тебе самом, - осторожно заявила она.
Джок вернулся с двумя бокалами. Она попробовала напиток.
- Слишком крепкий.
Луиза приподнялась, чтобы добавить содовой, но Джок протянул руку и крепко схватил ее за бедро.
- О'кей, Лулу, что именно?
Наконец она медленно заговорила, имея в виду происшедшее в бассейне.
- Сегодня я впервые почувствовала, что ты испытываешь страх.
- О чем ты говоришь, черт возьми?
- В большинстве случаев ты - отличный партнер. Сильный, приятный любовник. Раскованный, свободный от обязательств. Да, иногда ты говоришь в шутку: "Когда-нибудь я должен жениться на тебе". Но ты этого не сделаешь. Тебе это известно. И мне, что гораздо важнее, - тоже. Но тут все нормально.