Сегодня с утра приезжала Васька, привезла деньги и кучу еды. Долго сидела у Нины в палате. Большой ее живот смешно выпирал - она накинула белый халат, и средние пуговицы не застегивались. Нина равнодушно смотрела на домашнюю снедь, подержала в руках деньги и отдала их обратно:
- Спасибо большое, Вась. Только давай они пока у тебя побудут. Я сейчас какая-то рассеянная. Еще потеряю. После операции, если все будет хорошо, принесешь. Вперед - примета плохая. - Она помолчала, качая ногой и глядя в пол. - И потом - пообещай мне, если со мной что-нибудь случится, ты возьмешь Димку к себе. Я бы хотела…
- Ты что! - перепугалась Васька, хватая ее за руку, и из глаз у нее тут же брызнули слезы. - Что ты такое говоришь, Нинка! И думать не смей! Ничего с тобой не случится! - Она не выдержала и заревела во весь голос.
- Ну, прости, прости меня, пожалуйста, дуру. - Нина обняла подругу. - Действительно, что со мной может случиться?
- А оперировать под каким наркозом будут?
Молодой чернявый анестезиолог снисходительно посмотрел на Нину. Этот вопрос ему непременно задавал каждый пациент, и он всем терпеливо отвечал:
- Не волнуйтесь, Нина Анатольевна. Наркоз будет самый лучший. Ничего не услышите. Проснетесь уже в кровати.
- А когда мне его будут делать? Анестезиолог удивленно вскинул брови.
- Перед началом операции, конечно.
- Нет, - смутилась Нина, - я не это имела в виду. Просто я волнуюсь очень… Я вчера никак заснуть не могла.
- Не волнуйтесь вы так, Нина Анатольевна! Оперировать будет сам Игорь Михалыч… А чтобы вы так не переживали и выспались как следует… - Он достал из кармана небольшую пачку листков, аккуратно оторвал один и протянул Нине. - Вот вам рецептик. Пойдете сейчас в соседний корпус, там аптека…
- Я знаю, - перебила его Нина. - А что это?
- Это легкое успокоительное и немного снотворное. Мне уже доложили, что вы вчера долго уснуть не могли. Отнесете вот это на пост, - кивнул он на листок, - и сегодня вечером, часиков в восемь, вам сделают. Я распоряжусь. Будете спать как младенец.
- А может, не нужно? - Нина сомневалась.
- Нужно, Нина Анатольевна, нужно. Всем перед операцией делают в обязательном порядке. Это очень хорошее средство. Вы нам завтра нужны спокойная, и чтоб сердечко не шалило, Ну, я пошел. - Анестезиолог легко хлопнул ладонью по Нининой кровати и поднялся. - До свидания, Нина Анатольевна, до завтра.
Часов до трех она пролежала неподвижно, глядя куда-то в потолок. Молоденькая сестричка несколько раз заглядывала в палату: приглашала Нину обедать, но она отказалась - Васька нанесла всего невпроворот, да и перед операцией не рекомендовали много есть. Потом сестра забрала пакет с медикаментами, купленными Ниной по списку. Потом зашла, чтобы отдать лекарства, которые понадобятся Нине после операции. Сестричка была разговорчивая, миленькая, но Нина лежала на своей кровати молча, отвернувшись к стене, делая вид, что дремлет.
Наконец, пролежав так несколько часов, она поднялась и пошла в аптеку. Аптекарша еще вчера приметила эту молодую девочку, покупавшую стандартный набор для операции, и поэтому закивала Нине с порога, как старой знакомой.
- Забыли что-нибудь?
- Да. - Нина протянула листок. - Вот, доктор велел купить.
- Сейчас посмотрим… Ага! За-ме-чательно. Уже даю. - И выложила на прилавок лекарство и шприц к нему. - Завтра? - фамильярно спросила она, перегнувшись через прилавок.
- Что? - не сразу поняла Нина.
- Я спрашиваю, оперировать завтра будут? - Дама добродушно смотрела на Нину и почему-то кивала ей накрахмаленной шапочкой с замысловатыми прорезями "ришелье".
- Да, вроде. - Нина пожала плечами. - А что?
- А кто, - допытывалась досужая аптекарша, - сказали?
- Игорь Михайлович. - Нина покосилась на не в меру любопытную даму, взяла ампулу с прозрачной жидкостью и шприц и зачем-то стала их рассматривать. - А это хорошее лекарство? - с сомнением спросила она.
- Очень! Спать будете как дитя. И вот еще что. - Провизор наклонилась к Нине. - У многих после операции бывают проблемы с гм… туалетом. Так я вам советую взять это очень мягкое слабительное. Тоже очень, о-о-чень хорошее.
Аптекарша сложила все в веселенький пакет с цветочками.
- Удачи вам! Игорь Михайлович - очень хороший врач, - добавила она.
- Спасибо. - Нина выдавила из себя какое-то подобие улыбки для приветливой дамы и вышла на улицу. Снова идти в палату не хотелось. Посидеть здесь? Вот, видимо, та самая скамейка под окнами их корпуса, почти у самого санпропускника, где любят вечером отдыхать медсестры. Листья на липах уже желтеют. Нина села на скамейку, смахнув несколько золотых липовых сердечек. Нужно на что-то решаться. Собственно, она уже решилась. Она все равно умрет. И у нее просто нет выхода. Нет выхода.
Она все продумала еще раз тут же, под липами. В те несколько минут, которые она провела в аптеке, все сложилось в голове так, как будто она размышляла над этим много дней подряд. Вернувшись в палату, она достала мобильник и позвонила Сергею. Он долго не отвечал, и она уже было решила, что это судьба, и хотела дать отбой, но тут трубка вдруг сказала раздраженным глуховатым голосом Сергея прямо ей в ухо:
- Да!
- Сергей!
- Да, Нина, говори, быстрее. У меня трубка садится и очень мало времени.
Он, конечно, не хотел говорить с ней так резко, но долгие препирательства с прорабом, которому он хотел поручить ремонт квартиры, вывели его из себя. Да еще нужно было все утро любезничать с Ликиной матерью…
- Сергей, мне нужное тобой поговорить. Желательно сегодня. И без присутствия этой твоей… невесты. И без ее матери тоже.
Да что за день такой! Прораб, Вероника Валерьевна, теперь еще и Нина!
- При чем здесь Лика и ее мать? - спросил он довольно холодно.
- Вот именно, они здесь совершенно ни при чем, - не выдержав, сорвалась Нина, - и поэтому я тебя убедительно прошу, чтобы их не было.
- Хорошо. Ладно! Во сколько ты придешь?
- От половины десятого до десяти. Тебя устроит?
- Да. - Он нажал на кнопку отбоя и с раздражением бросил телефон на сиденье рядом. Черт бы побрал все это!
* * *
- Ты меня слышишь?
- Да слышу, слышу я тебя, не глухой.
- Заедешь к нему сегодня вечером.
- Да ладно, сколько можно! Тёрли уже. Сегодня все сделаю. А если он не один будет?
- Так ты позвони и договорись, чтобы был один. Или тебя учить?
- Не учи ученого. - Витек недобро усмехнулся. - Что это ты так его не залюбил? Чего вы такого не поделили? Может, с ним просто потолковать по-хорошему?
- Ты что, совсем тупой? Не понимаешь ничего? Или, может, придуриваешься?
Тупой, тупой! Ничего он не тупой. Просто хотел как лучше.
Как будто прочитав его мысли, второй добавил:
- И без выкрутасов.
Вот как. Значит, без выкрутасов. Что ж, хозяин - барин. Кто платит, тот и заказывает музыку. А жаль. Витек старался все решать полюбовно. Тем более что тот, к кому его посылали, был ему вообще-то симпатичен. Но здесь его собеседник прав - слишком много уже знает тот, к которому его посылают. И он не профессионал. Как говорил незабвенный Мюллер, "очень сложно понять логику непрофессионала". Себя же Витек считал, несомненно, профи. И профи высокого класса. Поэтому он слегка потянулся, глянул искоса на своего партнера - тот, оказывается, тоже смотрел на Витька:
- Волына, как всегда, твоя. Есть у тебя чистая?
- Обижаешь! Всегда есть. - Витек хмыкнул. - За отдельные бабульки, разумеется. Какую будешь брать?
- Ладно, не обижу… торговец! Тэтэшку. А вот этот там оставишь. - Он протянул Витьку второй пистолет, завернутый в пакет. - Да не лапай так, пальцы сотрешь.
- Понял, - ухмыльнулся Витек. - Веселый розыгрыш?
- Вроде того. - Собеседник чуть брезгливо отдернул руку. - И давай все-таки без выкрутасов, Витя. Чтоб все чисто. Без всяких там душеспасительных бесед.
- Да ладно тебе грузить, понял. - Витек сплюнул на чистый плиточный пол веранды. - Солдат ребенка не обидит.
Она так ничего и не ела до самого вечера. И бесконечно прокручивала в голове свой план. Да, риск есть и, наверное, не самый минимальный. Но у нее нет выбора. Она выверяла план по часам, как когда-то по секундам рассчитывала свое выступление. Все должно сойтись. Нужно решиться и сделать это. Как будто атрофировалось что-то внутри, умерли все эмоции. Она с математической точностью снова и снова продумывала все детали. Она все взвешивала и взвешивала и, казалось, все никак не могла решить, но где-то глубоко внутри она уже знала, что решила. Даже не сегодня. Еще вчера. С одной стороны - жизнь Сергея, с другой - Димка. Если она умрет, а она была уверена, что очень скоро умрет, - то что будет с Димкой? Кому нужен чужой ребенок? Пожалеть, приютить на день, на два. А потом? Что будет потом? Воспитывать? Ведь это не неделю. Годы! На какие деньги? Все сейчас стоит денег. Садик. Школа. Образование. Да, конечно, есть Васька - добрая душа. Но у нее собственных доходов нет, а просить все время у Геры, Нет! Димка не будет жить в детдоме. И она, Нина, ни у кого больше не будет просить!
Приходила сестричка, та самая, молоденькая, разговорчивая, что заступила утром. Нина отдала ей ампулу и шприц, что купила в аптеке, и поинтересовалась:
- А колоть меня когда будете?
- Волнуетесь? - Сестричка сочувственно посмотрела на нее.
- Да так… - Нина неопределенно пожала плечами.
- Часиков в семь-восемь. Чтобы успели выспаться как следует.
- По-моему, я и потом успею выспаться. - Нина невесело усмехнулась,
- Сон очень полезен, - наставительно заметила молоденькая сестричка. Нина едва не фыркнула. Надо же! Сон, оказывается, очень полезен. Она и не знала. Впрочем, девочка очень миленькая. Наверное, сразу после медучилища.
- Так вы не забудете? - Нина сказала это уже в спину уходящей сестричке.
- Что вы! - Та обернулась и даже покраснела.
До шести Нина безвылазно сидела в палате. Потом вдруг подумала, что до сих пор не проверила, запирается или нет вечером вторая лестница, дверь на которую находится как раз перед ее палатой и которая ведет в коридор первого этажа. И вообще, это безумие, Все это происходит не с ней. Она сейчас ляжет спать, проснется завтра - и ничего этого не будет. Ни опухоли. Ни Лики. Ни Вероники Валерьевны. Может быть, и Сергея тоже не будет. Ничего не будет, Будут только она и Димка. Сейчас надо лечь спать и проснуться завтра. Прямо сейчас попросить сестричку вколоть это чертово лекарство. "Я сейчас подойду к ней и попрошу", - подумала Нина, выходя из палаты. Но повернула на лестницу.
Замок на двери присутствовал, но и только. Нина, взглянув, сразу поняла, что его никогда не запирают. Он был покрашен с торца вместе с дверью и, видимо, ни разу с тех пор не запирался. Иначе краска бы облупилась. Нина не спеша спустилась на первый этаж. Тут с замком та же картина. Очень хорошо. Так. Еще двадцать шагов по коридору - и дверь санпропускника. Он, похоже, тоже запирается только на ночь, то есть тогда, когда сестры и дежурные врачи поужинают, покурят, поболтают и отправятся спать. Это происходит, судя по вчерашним звукам, часов в одинна-дцать-двенадцать. Даже позже. Она должна успеть. С колотящимся сердцем Нина снова поднялась к себе в палату. Как хорошо, что она здесь одна. Как плохо, что она здесь одна. Впрочем, у нее действительно не осталось выбора.
- Вот, Нина Анатольевна. - Сестричка вошла в палату к Нине с медицинским эмалированным лотком в руках. - Все как положено. А вы боялись, что я забуду! - Она поставила свой лоток на тумбочку.
Нина смотрела, как сестричка набрала лекарство в шприц, бросила в лоток пустую ампулу и намочила ватку в спирте.
- Одну секундочку. - Нина встала с кровати и улыбнулась сестричке. - Вас как зовут?
- Ира, - сестричка в ответ тоже улыбнулась Нине.
- Ирочка, у меня к вам небольшая просьба. - Нина подошла к встроенному шкафу, где висели ее вещи и стояла сумка. - Я вас сейчас кое о чем попрошу.
- Да?
- Вот сменное постельное белье и чистая рубашка - когда меня привезут с операции, может быть, понадобится? Чтобы вы знали, где лежит.
- Так меня завтра в это время не будет, я сменяюсь. - Медсестра Ира доверчиво посмотрела на Нину детскими серыми глазами в обрамлении черных ресниц и поправила прядку темно-русых волос, выбившихся из-под шапочки.
- Да, я все понимаю. - Нина покивала в ответ на этот взгляд почти детских серых глаз. - Не обижайтесь, пожалуйста, Ирочка, но я бы хотела, чтобы вы договорились с той сестрой, которая придет. Я ведь сама не успею. Чтобы перестелили, переодели и все такое прочее. У меня никого нет, кроме подруги. А она беременна, поднимать ей ничего нельзя. Вот. - Нина протянула медсестре несколько крупных купюр. - Это вам и вашей сменщице.
- Ой, что вы! - Ира смутилась, но деньги взяла и неловко положила их в карман халата.
"Не привыкла еще", - усмехнулась про себя Нина.
- А это… - Она достала из шкафчика большую коробку конфет, принесенную утром Васькой. - Это вам. Чайку вечером попьете.
- Что вы, столько не надо… - Медсестра Ира легко краснела и терялась. В то же время было видно, что такое внимание ей лестно. - Как же я по коридору с такой коробкой пойду? Больные сразу увидят…
- А я вам сейчас пакетик дам. - Нина извлекла пакет и вручила медсестре.
Пока медсестра Ира, вся покрытая розовым румянцем, неловко заталкивала коробку, Нина шагнула к тумбочке, молниеносно вынула из эмалированного лотка шприц со снотворным и положила заготовленный заранее такой же шприц с физраствором, набранным из большой бутыли из ее "операционного набора". Потом сняла халат и легла на кровать. Медсестра наконец справилась с конфетами и повернулась к Нине.
- Готовы, Нина Анатольевна?
- Ну, что ж, я готова. - Нина критически осмотрела лежащую в кровати "куклу" - саму себя, спящую глубоким сном. То самое постельное белье, которое она показывала медсестре Ире и толстый махровый халат - накрыты одеялом. Вместо головы - скатанный в комок тонкий свитер, взятый на случай внезапного похолодания. На свитере - парик, имитирующий Нинину стрижку. Он едва виднеется из-под одеяла - как будто она укрыта по самые глаза. Она купила парик там же, где продала свои волосы, - только, конечно, дешевый, не из натуральных волос. Но смотрелся он совсем неплохо. Продавщица тогда удивилась, зачем Нине именно такой парик - ведь обычно покупают что-нибудь другого цвета, с другой стрижкой. Но Нина помнила, как у матери после лечения выпали почти все волосы. Если и ее тоже ждет такое? Там же она купила еще один, сменный - рыжий, в крутых кудрях. Сначала она примерила его забавы ради, потому что его предложила та самая продавщица. В нем Нина показалась себе вульгарной, но хорошенькой и очень на кого-то похожей. Этот рыжий парик Нина сейчас положила в сумку. Там же лежал завернутый в полотенце тяжелый черный пистолет с глушителем, который Димка вытащил у доверчивого Вовы в Ялте.
Только бы хватило времени на все. Хорошо, что медсестра явилась вовремя. Самой просить ее прийти пораньше - значило бы привлечь внимание. Она приоткрыла дверь в коридор и выглянула. Никого не было. Нина выскользнула за дверь и плотно закрыла ее за собой.
Лестница. Коридор первого этажа. Здесь расположены кабинеты физиотерапии и сейчас, похоже, вообще пусто - люди бывают только днем. Теперь самое сложное - санпропускник. Нина остановилась возле двери. Проще, конечно, было бы выйти прямо через большие стеклянные двери корпуса - но они уже закрыты, и гардеробщица тоже ушла. Нина прислушалась - вдруг на санпропускнике кто-то есть? Она осторожно постучала. Потом постучала еще раз - сильнее. Никто не ответил. Тогда она толкнула дверь и вошла. Комната была совершенно пуста. Настольная лампа освещала стол с телефоном и амбарной книгой, заложенной ручкой. Еще на столе стояла маленькая электроплитка, сейчас не включенная. "Ужин готовить собираются". - Нина осторожно подергала дверь, выходящую наружу. Она тоже была не заперта. "Входи, кто хочешь, бери, что хочешь", - вспомнила она популярный одесский анекдот. В данном случае - выходи, кто хочешь. Она осторожно вышла на крыльцо. "А если спросят - откуда идешь? Скажу, что приходила к медсестре Ире. Глупо. Глупо. Не продумала". Она остановилась. Но никто не спросил. Под липами, где она сидела днем, никого не было. Нина быстро пошла по аллее к выходу.
- Вот здесь остановите, пожалуйста. Спасибо.
- Не за что, - буркнул водитель, не оборачиваясь.
Нина вышла возле рынка. Сегодня оптовый день, рынок будет работать всю ночь. Когда-то они приходили сюда ночью с Васькой пешком, благо рынок всего в трех остановках от их дома. На оптовом все дешевле. Особенно дорогие вещи - зимние куртки, пальто, шубы. Но сегодня ей не нужны дорогие вещи. Она быстро шла вдоль рядов, высматривая то, что нужно. Поярче. Люди, как правило, не смотрят на лицо - только на вещи. Сначала - вещи, потом - лицо.
Черная блестящая юбка "из кожи молодого дерматина". Босоножки на платформе - тоже черные, блестящие, с камушками. Самые дешевые. Главное, чтобы продержались час. Блузка-пиджак - яркая, красно-черная, двухсторонняя. Тоже с камушками и кружевами, имитирующими выглядывающее нижнее белье. Вызывающе вульгарная. Черная лакированная сумочка на золотой цепочке через плечо. Черный бюстгальтере поролоновыми вставками, увеличивающими грудь. Черные колготки в крупную сетку.
В платном туалете возле стоянки никого не было. Бабка в окошечке сонно прищурилась на Нину, сунувшую в щель монету, и кивнула - проходи. Нина оторвала кусок туалетной бумаги и прошла внутрь. В кабинке она быстро переоделась. Юбка оказалась чуть велика в талии, но в целом - ничего. Брезгливо, стараясь не ступать босыми ногами на мокрый пол, она осторожно, боясь порвать раньше времени, надела колготки. Черный чудо-лифчик сразу увеличил небольшую Нинину грудь как минимум на размер. Она надела блузку, сложила спортивный костюм и кроссовки в сумку и вышла из кабинки. В туалете по-прежнему никого не было. Народ не за-морачивался приличиями - темных углов на рынке ночью предостаточно. Она взглянула на себя в зеркало, достала из сумки рыжий парик и натянула его. Вот теперь то, что надо. Этот парик полностью соответствовал тому образу, который она задумала. Ярко-рыжая девица в зеркале явно работала на этом базаре. На ночном опте. Грудь ей показалась все же маловата, и она, порывшись в сумке, вытащила пакет гигиенических салфеток. Пожалуй, по три в каждую чашечку хватит. Вот так другое дело. Пиджак натянулся, заиграл в вырезе камушками, блестками. Фу, какая гадость. Теперь - накрасить глаза, наложить тени. Поярче, погуще. Румяна - именно такие, кирпичного оттенка. Вот теперь она точно рыжая от природы. Она критически оглядела свою работу. Чего-то не хватает. Наверное, нужно еще нарисовать стрелки. Предательски дрожат руки. Нина едва не расплакалась, когда стрелка поехала вбок. Она оторвала клочок туалетной бумаги, послюнила и аккуратно стерла неудавшуюся линию. Спокойно. Еще ничего не произошло. Даже если немного криво, густо наложенные темно-коричневые тени все скроют. Подкрасить карандашом брови. Она немного изменила их форму. Тем же карандашом, примерившись, нарисовала себе родинку у глаза. Хорошо. Теперь завершающий штрих - помада. Черт! Вот черт! Обычная ее розовая помада явно не шла под рыжие волосы. Еще одна ошибка. Ну, ничего. Это легко поправимо.