Вечер выдался зверски холодным, на мгновение у Марионетты даже перехватило дыхание. Схватившись за рукав брата, она подошла к краю тротуара.
- Вон их выводят из дома, - мрачно проговорил он. - Господи, ну и сборище!
Полицейские препроводили группу женщин через дорогу и начали подталкивать их к черному фургону, невесть откуда появившемуся около кафе. Когда "ночные бабочки" оказались рядом, Марионетта ощутила экзотический запах духов, а ее щеки мягко коснулся чей-то шифоновый шарф, развевающийся на резком ветру. Женщины держались прямо и с достоинством, только лица выдавали гнев. Одна из них остановилась около Марионетты, чтобы поднять букетик фиалок, слетевший с ее платья на землю. Когда она выпрямилась, то, казалось, впервые увидела девушку с широко распахнутыми глазами в форме официантки, стоящую перед ней на пронизывающем ветру. Она секунду поколебалась и потом протянула цветы.
- Вот, - произнесла она, - возьми их себе.
На мгновение все замерли, но тут же Антонио принялся орать:
- Не нужны ей твои цветы, шлюха!
Полицейский начал сзади подталкивать женщину:
- Давай-ка, пошевеливайся!
Марионетта одним быстрым движением сбросила руку брата и, глядя женщине прямо в глаза, взяла цветы.
- Спасибо, - поблагодарила она дрожащим голосом, но стараясь держаться храбро. - Большое вам спасибо.
На этом все кончилось. Дверцы фургона захлопнулись, моторы взревели, и полицейские машины тронулись с места. Небольшая толпа, собравшаяся на мостовой, разошлась. Спрятав нос в сладко пахнувшие цветы, Марионетта повернулась и увидела, что семья Ли Фанг, снимающая квартиру над кафе, отходит от окон, откуда они наблюдали за арестом. Даже Белла, кошка, живущая при кафе, вернулась на свое место на подоконнике, довольная, что суета улеглась и она может продолжить наблюдения за ночной жизнью Сохо.
- Ты рехнулась, Марионетта! - заметил Антонио с укором в голосе. - Надо же, принять цветы от проститутки! Только подумай, что скажет отец Джозеф?
Девушка задумчиво посмотрела на брата.
- Надеюсь, - сказала она, - что он вспомнит историю Иисуса и Марии Магдалины.
Антонио фыркнул.
- Вечно ты все превращаешь в романтические сказки! - Он выхватил у нее цветы. - Эти женщины - грязные, больные шлюхи, и если мама узнает, что ты взяла у одной из них цветы…
Марионетта решительно отняла у брата смятый букетик фиалок.
- Да, - огрызнулась она, - но кто ей расскажет? Уж точно не Тони Перетти, который отправился накануне выпивать со своими друзьями, когда его мамочка думала, что он пошел в церковный юношеский клуб.
Их спор был прерван появлением большого сверкающего "бентли", остановившегося у дверей клуба "Трипл X" напротив кафе.
Антонио снова разволновался и подтолкнул Марионетту, забыв про фиалки.
- Это машина Моруцци, - прошептал Тони. - Я должен был догадаться, что они появятся, когда все кончится. - Он слегка вздрогнул, когда из машины вышел высокий, хорошо одетый мужчина с черной повязкой на одном глазу и мельком взглянул в их сторону. Антонио быстро потащил сестру к кафе. - Нам лучше уйти…
Но человек уже безразлично отвернулся и прошел за двумя своими спутниками в клуб. Девушка, как всегда заинтригованная, наблюдала за ними. Моруцци были в Сохо королями. Они управляли всем - игорными домами, продажей наркотиков, проституцией. Их имя внушало ужас.
- Марионетта! - Обеспокоенный отец стоял в дверях. - Иди сюда, ты простудишься на таком ветру!
Она послушалась и медленно, все еще прижимая к груди фиалки (хоть какое-то разнообразие в привычно тоскливом дне), вошла в помещение. Сразу же пришлось принимать заказы, убирать со столов, а последний посетитель ушел только через час. Пока Томмазо не запер дверь, она смогла поразмыслить над случившимся. Отец сидел вместе с дедушкой и Антонио и пил бренди, когда Марионетта, все еще чистящая мойку, вспомнила про фиалки, положенные ею на сушку. Они слегка подсохли и несколько цветков завяли. Девушка прижала к щеке нежные лепестки. Какие приятные на ощупь, мягкие, ласковые… Она наполнила водой стакан и опустила в него цветы. После чего отнесла их в подсобку, где висело ее пальто, и поставила на маленькую полочку, чтобы не забыть, уходя домой. Затем устало вернулась в кафе.
- Сильвия зайдет за мной в одиннадцать, папа, - сказала Марионетта. - Я вымою пол утром, ладно?
- Да, да! - Отец нетерпеливо махнул рукой, занятый разговором. - Значит, ты говоришь, Моруцци собираются расширить свое дело? - обратился он к Антонио и вместе с Франко наклонился вперед, ожидая ответа.
Антонио, наслаждаясь тем, что временно находился в центре внимания, пожал плечами.
- Так утверждают мои друзья из Центрального полицейского участка. Они говорят, дескать, Барти Моруцци распугал некоторых сутенеров, так что у него теперь на привязи больше девиц, чем у кого-либо в районе. И на Грик-стрит открылся новый клуб… Они говорят, он принадлежит Кармело Моруцци, хотя и записан на другое имя…
- Кармело - это тот, кого мы только что видели? - заинтересованно спросила Марионетта. - Тот самый, кого зовут Пиратом из-за его наглазной повязки?
- Но у них сейчас небольшие неприятности, - продолжал Антонио, как будто его сестра не издала ни звука. - У них был свой человек в Центральном участке, так он недавно сел на три года по обвинению в коррупции.
Томмазо поднял брови.
- Продажный полицейский?
- По-видимому. Он встречался с Кармело Моруцци по пятницам и все ему рассказывал. Потом Моруцци передавал ему коричневый конверт, и они расходились в разные стороны. Очень удобно.
- Кармело? - настаивала Марионетта. - Кармело Моруцци - Пират? Тот, кого мы видели? Он платил полицейскому, чтобы тот ему все рассказывал?
- Не твое дело! - разозлился Томмазо. Этот разговор явно не для ушей молодой девушки. - Ты, вроде, говорила, Сильвия за тобой зайдет в одиннадцать. Я слышал, как пробили часы.
- Значит, если он Пират, - продолжала расспросы Марионетта, - то кто же Барти? Тот, что в черной шляпе?
Томмазо взорвался.
- Нечего интересоваться Моруцци! - рявкнул он. - Тебе достаточно знать, что они скверные люди, способные запросто перерезать человеку горло.
- Тем более… - возразила дочь, осмелев от встречи с проституткой. - Разве не лучше мне знать, кто они, чтобы избегать их?
Молчавший до сих пор дедушка негромко хмыкнул, хотя лицо его оставалось мрачным.
- Она права, Томмазо, - промолвил он. - Как и ее бабушка, она всегда права… Ты уж лучше расскажи ей о Моруцци.
- Зачем? - огрызнулся Томмазо. - Нечего ей проявлять нездоровое любопытство ко всяким преступникам. Только страшные сны будут сниться.
Антонио, раздраженный тем, что внимание всех переключилось с него на Марионетту, стукнул стаканом по столу.
- Да ради Бога, Марионетта, - заметил он, наливая себе добрую порцию бренди под неодобрительным взглядом отца, - их легко различить. Их всего трое.
- И еще отец, - вмешался Томмазо, не желающий уступать пальму первенства. - Не забывай про отца, про Альфонсо, так его зовут.
- Альфонсо… - Старик уставился в пространство, погрузившись в воспоминания. - Альфонсо Моруцци…
- Но сейчас он не показывается на людях, - пояснил сестре Антонио снисходительным тоном. - Ушел на покой. Делом руководят сыновья - А, Б и К.
- Что это значит? - удивилась девушка.
- То, что я сказал. А, Б и К - это их имена. А - Аттилио. Он сейчас большой босс, держится в стороне. Потом Б - Барти, он у них средний, гадостный мужик, как ни посмотри. Нос у него сломан. И еще Кармело - К, тот самый, кого называют Пиратом, он с повязкой на глазу.
- И чем они занимаются?
- Хватит, Антонио! - Голос Томмазо звучал резко. - Она всего лишь девчонка.
Звякнул колокольчик, и в кафе вошла подружка Марионетты Сильвия, все еще одетая в форму билетерши кинотеатра.
- Чао всем! - поздоровалась она. - Ты готова, Нетта?
Девушка сбегала за пальто и, секунду поколебавшись, вынула фиалки из импровизированной вазы, слегка встряхнула их и приколола к пальто. Затем решительно вышла в зал. Брат на мгновение задержал взгляд на поникших цветах, потом посмотрел на сестру. Он улыбнулся, отдав должное ее упрямству, и промолчал.
- Спокойной ночи, папа! Спокойной ночи, Тони! Спокойной ночи, дедушка! - И Марионетта исчезла, радуясь возможности наконец покинуть душное помещение. Она так торопилась, что не заметила, что дед не ответил. Он сидел, уставившись в пространство и погрузившись в воспоминания. Прекрасная Джульетта, Альфонсо Моруцци…
И еще одного не заметила Марионетта в спешке - высокой фигуры, пересекавшей улицу от клуба "Трипл X". Перейдя проезжую часть, мужчина вошел в кафе "Империал". Единственной свидетельницей была кошка Белла, сидевшая на приступочке и сверкавшая желтыми глазами. Только она слышала испуганный вздох мужчин в кафе и только она видела, как рука в черной перчатке повернула табличку с надписью "Открыто" обратной стороной, где значилось "Закрыто", и как человек с черной повязкой на глазу вошел в кафе к семье Перетти.
Держась за руки, Марионетта и Сильвия не спеша шли домой в квартал Сент-Джеймс недалеко от Брюер-стрит. Ни та, ни другая не спешили в тесные квартиры с затхлым запахом, который всегда чувствуется в маленьких перенаселенных помещениях. Никогда не было места, чтобы пригласить друзей или посидеть попозже и поболтать. В гостиной постоянно находились то сестра, то брат, еще не улегшиеся спать, то раздраженные родители. Подружки могли побыть вдвоем, лишь когда поздно возвращались домой по темным улицам Сохо. Они шли, крепко держась друг за друга, и таращили глаза на признаки совсем другой, более интересной жизни вокруг них.
И все же, несмотря на ночную преступность и постоянное ощущение опасности, девушки никогда не променяли бы Сохо на другой район города. Это волшебное переплетение узеньких улочек казалось им лучшим местом на земле, спрятавшимся между магазинами Риджент-стрит, с севера и юга ограниченным шумной Оксфорд-стрит и театрами Шафтсбери-авеню. Девушки любили все достопримечательности и запахи Сохо, начиная с огромных кубов льда, тающих на мостовых рано утром, до последнего забулдыги, выброшенного на улицу из кабака после закрытия. Им нравился запах petits pains аи chocolat, доносящийся из кондитерской мадам Валери, и слабый аромат духов у входов в ночные клубы. Они были счастливы в этом вареве разных национальностей и культур, где можно купить кофе в зернах у алжирца на Олд-Комптон-стрит, свежие макароны у итальянцев на Брюер-стрит и подозрительно дешевые нейлоновые чулки у спекулянтов на рынке, и чувствовали себя свободно, даже когда сгущались сумерки и кафе закрывались на ночь. Как раз тогда выходили на свет Божий люди, принадлежащие ко второму слою общества Сохо - картежники, проститутки, припозднившиеся пьяницы. Девушкам, подобным Марионетте и Сильвии, чересчур заботливые родители все время твердили об опасностях этого ночного мира. Им постоянно напоминали, чтобы они "спешили домой сразу после наступления темноты, нигде не задерживались, ни с кем не разговаривали". Но огни и запахи ночного Сохо казались девушкам куда более соблазнительными, чем знакомый с детства район днем. Так что эти ночные путешествия не только пугали, но и завораживали их, и они не слишком спешили домой, как того требовали родители.
Девушки проходили мимо "Изола Белла", модного итальянского ресторана, и, как всегда, задержались, чтобы помахать рукой Лино, молодому итальянцу-официанту, который всегда старался в это время торчать у двери.
Марионетта подтолкнула свою подружку.
- Заметила? Он покраснел!
Довольная Сильвия хихикнула.
- Да нет же!
- Покраснел, я тебе говорю! Он в тебя влюбился, этот парень.
Сильвия задумчиво посмотрела на подругу.
- Не говори глупостей. Ты же знаешь, что все парни ухлестывают за тобой. Мне далеко до твоей внешности, Нетта.
Марионетта сжала руку Сильвии, не обратив внимания на лесть. Ей хотелось иметь лицо, говорящее о сильном характере, как у звезд театра и кино Джоан Кроуфорд или Бетт Дейвис. Девушку раздражало, когда мужчины не отводили глаз от ее прелестного кукольного личика, в то время как она пыталась сказать что-то интересное. Больше того - она даже завидовала Сильвии, ее дерзкой мордашке и крашеным белокурым волосам. Подруга была куда более современной, чем Марионетта с ее девчоночьей прической и старомодной внешностью.
- Говорю тебе, - настаивала она, оттаскивая Сильвию от роскошного входа в ресторан, - я видела, как он на тебя смотрит. Ты ему нравишься, а не я… - Она замолчала, потому что они проходили мимо группы проституток, болтающих на углу около винного магазинчика Дельмонико.
- Слушай, ты заметила эту великолепную лису? - Сильвия повернулась, чтобы посмотреть еще раз. - Серебристая! Стоит, наверное, бешеных денег…
- Даже не думай об этом, - твердо сказала Марионетта. - Ты ведь знаешь, чем она заработала на эту лису?
- Ну конечно! - грустно ответила Сильвия. - Но, может, есть более легкие способы…
Как бы в ответ на ее слова из темного подъезда вышла пара и направилась к перекрестку, где мужчина громко позвал такси. Женщина с блестящими рыжими волосами, одетая в атласную накидку, вечернее платье и изящные бальные туфельки, которые она время от времени демонстрировала, шла сквозь толпу на тротуаре с презрительным выражением лица. Девушки остановились, пораженные таким великолепием.
- Они были в клубе "Павильон", - выдохнула Марионетта. - Там наверху казино…
- Видишь? - торжествующе прошептала Сильвия. - Уверена, что она не шлюха!
Марионетта задумчиво улыбнулась, наблюдая, как прекрасно одетая пара садится в такси.
- Да? Не думаю, что она себя так называет, но, возможно, не слишком отличается от тех женщин на углу…
- Такие разумные слова из столь молодых уст!
Голос напугал обеих, и, вздрогнув, девушки обернулись. В тени у входа в клуб "Павильон" стоял старик, услышавший их разговор. Когда подруги повернулись и при свете фонаря он разглядел их лица, то резко втянул воздух, как будто увидел призрак.
Марионетта возмутилась. Как правило, ночные гуляки в Сохо их не трогали.
- Пошли, Сильвия, - сказала она. - Нам давно пора.
Побледневший старик не отрывал глаз от Марионетты. Добрая Сильвия сжалилась над ним и шагнула вперед.
- Вам плохо? - спросила она, не обращая внимания на оклик Марионетты.
- Не знаю. - Голос старика дрожал, и он держался за ближайший подоконник, чтобы не упасть.
Сильвия поддержала его за локоть.
- Мне кажется, мы должны проводить его домой, Нетта.
Марионетта ужаснулась.
- Нет, я не пойду! Папа придет в бешенство. А твой отец тебя прибьет! Ты же знаешь, мы не должны ни с кем разговаривать…
Сильвия смущенно нахмурилась.
- Нетта, разве ты не видишь? - воскликнула она. - Этот человек - compaisano, он один из нас!
Старик, казалось, пришел в себя. Он выпрямился и неожиданно стал сильным, мощным, пугающим. Тут только Марионетта обратила внимание на его дорогое пальто, мягкие кожаные перчатки и запах богатства. Он присмотрелся к девушке.
- И кто же ваш отец? - спросил он.
- Не ваше дело! - Марионетта упрямо вздернула подбородок. Этот человек не может быть compaisano, он богат и самоуверен и не принадлежит к их миру затурканных работяг, пытающихся свести концы с концами.
Сильвия, судя по всему, придерживалась другого мнения. Ее отец научил ее верить, что все итальянцы автоматически достойны уважения. И чем они старше, тем вежливее должна быть с ними такая молодая девушка, как она, Сильвия.
- Ее отец - Томмазо Перетти, - сказала она, гневно глядя на подругу.
Старик сделал шаг вперед, внимательно разглядывая Марионетту с каким-то стланным блеском в глазах.
- Какое совпадение, - спокойно произнес он. - Перетти. А зовут вас как?
Марионетта со страхом смотрела на него. В нем чувствовалась какая-то угроза, и, несмотря на ласковое выражение его лица, девушку наполнило дурное предчувствие.
- Ее зовут Лилиан, - решительно проговорила Сильвия, - но все называют Марионеттой. А меня…
Но старик нетерпеливо поднял руку.
- Мне не нужно знать твое имя, - изрек он, снова взглянув на Марионетту. - Я хочу, чтобы ты отвела меня к своему отцу.
- Кафе уже закрыто. Он работает в кафе. Оно закрыто…
Старик махнул рукой, и к ним медленно приблизилась черная машина.
- Кафе не закрыто, - возразил он, когда машина остановилась рядом. - Твой отец ждет меня. Садись. Покажешь дорогу.
Сердце Марионетты бешено колотилось. Ее вот-вот похитят. Перед мысленным взором возникли жуткие рассказы о торговцах белыми рабынями. Этот человек собирается усыпить ее, украсть и продать шейху. С другой стороны машины появился смуглый мужчина, открыл дверцу и остался стоять по стойке смирно, будто он шофер высокопоставленного лица, а не бандит с плохо освещенных улиц Сохо, ставший свидетелем похищения молодой девушки.
- Позови полицию! - крикнула Марионетта подруге, когда ее сажали в машину.
У стекла возникло побледневшее лицо Сильвии.
- Что я им скажу?
Старик громко рассмеялся и улыбнулся Сильвии, усаживаясь на обтянутое мягкой кожей сиденье.
- Вот именно, что? Я тебе подскажу. - Он закрыл дверцу машины и разговаривал с Сильвией через опущенное стекло. - Дай своей подружке полчаса и, если она к тому времени не вернется в себе домой в квартал Сент-Джеймс, звони в полицию.
Машина отъехала, оставив Сильвию стоять на тротуаре с открытым ртом. Марионетта, которая от злости и любопытства забыла про страх, повернулась к своему похитителю.
- Откуда вы знаете, где я живу? - удивленно спросила она.
В свете неоновых огней ночного клуба со стриптизом она видела, что он следит за ней.
- Ты ведь итальянка, верно? - равнодушно заметил он. - Значит, десять к одному за то, что ты живешь в квартале Сент-Джеймс, так?
- Я не заключаю пари, - холодно ответила девушка.
Старик снова рассмеялся, на этот раз низко и мягко.
- У тебя есть характер, - произнес он спокойно. - Мне это нравится.
- Не ваше дело, какой у меня характер! - разозлилась Марионетта. Но машина уже подъехала к кафе "Империал" и мягко остановилась. Марионетта выглянула в окно. Внутри все еще горел свет, и она могла различить четыре фигуры, сидящие за столом, там, где она совсем недавно оставила отца, брата и деда. Кто-то к ним присоединился…
Девушка сердито пролезла мимо старика и вышла из машины.
- Папа! - крикнула она, вбегая в кафе. От ее стремительности громко зазвенел колокольчик, перепуганная кошка шмыгнула под стол. - Папа… - Она замолчала.
Четвертым за столом сидел не кто иной, как Пират, страшный Кармело Моруцци. Он с интересом взглянул на Марионетту, а потом на вошедшего следом за ней старика.
- Папа, - сказал он, - мы тебя ждем. Томмазо поставил кофе.
Марионетта заметила, что каждый из членов ее семьи - брат, отец, дедушка - смотрит на старика по-своему: Антонио - с тупым изумлением, Томмазо - с гневом, а дедушка… Он поднялся, и на его лице читалось выражение такого беспредельного ужаса, какого раньше Марионетте никогда не приходилось видеть.