- Альфонсо Моруцци! - выговорил дед, и в тишине кафе его голос показался дрожащим и слабым.
Вошедший тоже взглянул на него и жестко усмехнулся.
- Франко Перетти. Давненько не виделись.
Время, казалось, остановилось, а два старика не отводили друг от друга глаз. Один - в потрепанном свитере и старых брюках, другой - в прекрасном пальто из верблюжьей шерсти, руки в перчатках покручивают новый котелок.
Первым заговорил Альфонсо Моруцци.
- Время подоспело, приятель, - заметил он.
Франко весь сжался.
- Нет… - Голос его дрожал. - Нет, Альфонсо, еще нет…
- Боюсь, час расплаты наступил. - Альфонсо Моруцци начал снимать перчатки, аккуратно сдергивая их по очереди с каждого пальца. - Я пришел получить с тебя долг.
Франко, лицо которого приобрело странный серо-восковой оттенок, неожиданно опустился на стул. Марионетта обеспокоенно шагнула вперед.
- Дедушка, давай я тебе помогу…
Но дед поднял дрожащую руку.
- Нет, Марионетта, - заговорил он, внезапно с ненавистью взглянув на своего противника. - Сделай мне одолжение, Моруцци.
Альфонсо вопросительно поднял брови.
- Отпусти ее! - решительно произнес Франко.
- Марионетту? - Альфонсо Моруцци повернулся, чтобы взглянуть на девушку. - Она очень красива, твоя Марионетта.
- Отпусти ее!
Старик пожал плечами.
- Хорошо. Мой шофер отвезет ее домой.
- Я не поеду в вашей поганой машине! - выкрикнула Марионетта. - Я хочу остаться здесь, я хочу знать…
- Делай, как тебе говорят! - приказал отец. Таким резким тоном он никогда с ней не говорил.
- Но я не хочу…
- Иди!
Девушка на мгновение растерялась, не зная, как поступить. Здесь, за столом, сидели люди, которых она любила больше всего на свете. И с ними должно было случиться что-то ужасное, а ее отсылают прочь! Альфонсо Моруцци едва заметно кивнул сыну, и Кармело-Пират встал, молча прошел к двери и открыл ее перед Марионеттой. Он вежливо склонил голову, не сводя с девушки единственного глаза. У Марионетты не оставалось выбора. Круто повернувшись, она вышла на темную улицу и резко плюхнулась на сиденье машины. Водитель захлопнул за девушкой дверцу, обошел автомобиль и сел на свое место. Машина тихо тронулась, выезжая с Олд-Комптон-стрит в направлении ее дома.
Глава вторая
1948 год
Каблуки Марионетты стучали по кафельному полу коридора. Мимо прошла медсестра и улыбнулась. Девушка ответила ей жизнерадостной улыбкой, хотя на душе у нее было скверно. В четвертой палате этой итальянской больницы лежала мама, и с каждым днем становилось все очевиднее, что она отсюда не выйдет.
У дверей палаты Марионетта замешкалась. Какой странный мир: тихие голоса женщин, которые разговаривали друг с другом с кроватей, шорох крахмального халата сестры, осматривающей больных, - реальное сочетание смертельного спокойствия и организованной суеты, привычное для заведений, куда люди поступают надолго. Марионетта внимательно следила, как молоденькая сестра (сама она всегда мечтала об этой профессии) проверяет пульс у пациентки, спящей на кровати около двери. Пальцами одной руки мягко касалась исхудавшего запястья, а в другой руке держала секундомер и считала про себя. Медсестра казалась частью этой жизни, она может с ней справиться. Она выполняет работу, важную для людей! Марионетта вздохнула. Всякий раз, когда она пыталась объяснить это матери, Франческа хмурилась и говорила:
- Но кафе тоже важно, глупышка! Кормить людей - разве это не важно?
Объяснить ей что-либо было невозможно.
Марионетта медленно прошла через палату к кровати, на которой лежала мать. Девушка терпеть не могла приходить сюда, но даже сама мысль об этой неприязни наполняла ее таким чувством вины, что прямо из больницы она всегда шла к отцу Джозефу на исповедь. Как может она быть настолько эгоистичной и жестокой? Бедная мама умирает, а сама она только и думает об удушливой атмосфере смерти, ослабевшем теле матери на подушках, о ее груди, вздымающейся при каждом тяжелом вздохе, и своем отчаянном стремлении поскорее уйти из больницы. Уйти из этого грустного места в мир, где светит солнце, полно здоровых молодых людей, радующихся жизни и получающих от нее удовольствие. Грех, конечно, так думать, но почему тогда все эти мысли постоянно приходят ей в голову?
- Цветы! - Мать с трудом устало улыбнулась. - Очень милые!
Марионетта, как примерная дочь, поцеловала ее в лоб.
- Поставить их в воду?
- Оставь. Сестра потом позаботится. - Франческа махнула тонкой, как у скелета, рукой.
Марионетту поразила перемена, произошедшая в матери за одни сутки. Тело еще больше съежилось, голова на тощих плечах казалась огромной, глаза в черных впадинах лихорадочно блестели. "Почему, - подумала Марионетта в сотый раз, - почему смерть так жестока?"
Франческа протянула к ней руку и с таинственным видом поманила к себе. Дочь с тревогой склонилась к ней.
- Придвинь стул, - попросила мать, борясь с кашлем, - я хочу тебе кое-что рассказать…
Проходившая мимо палатная сестра улыбнулась девушке.
- Не задерживайся, дорогая, - посоветовала она, - мы не хотим, чтобы синьора устала. - И величественно выплыла из палаты.
Марионетта придвинула стул поближе к изголовью.
- Я слушаю, мама.
- Когда придет твой отец?
Дочь удивленно взглянула на нее.
- Как обычно, когда я вернусь. Ты же знаешь, он не может оставить кафе на дедушку и Марио.
Франческа нахмурилась, раздраженная ненужным ей объяснением.
- Ладно, ладно… Сейчас мы с тобой наедине. Загляни в мою тумбочку, bambina. Там лежит вещь, которую я хочу отдать тебе… - Марионетта заглянула в тумбочку. - На нижней полке… в коробке из-под обуви… вот, правильно! Дай ее мне… Теперь садись…
Заинтригованная, девушка присела, с любопытством глядя на старую коробку, казавшуюся пыльной на белой накрахмаленной простыне. Мать задумчиво касалась ее пальцами.
- Марионетта… - произнесла она, как бы пробуя слово на вкус. - Ты знаешь, что значит твое имя?
- Разумеется, маленькая кукла.
- И ты знаешь, почему тебя так назвали?
Марионетта поморщилась.
- Папа говорит, что, когда я родилась, была похожа на маленькую куклу. А дедушка утверждает, потому, мол, что на Сицилии все любят кукол. И на кукольные спектакли в Палермо ходит больше людей, чем в кино.
Франческа вздохнула, но вздох перешел в хриплый кашель. Марионетта старалась не замечать странных булькающих звуков, которые доносились сначала из горла, а потом и из груди матери.
- Они оба правы, - выговорила наконец Франческа еле слышным голосом. - Но это еще не все. Посмотри, что лежит в коробке.
Марионетта осторожно сняла картонную крышку и заглянула внутрь. На дне что-то лежало, завернутое в тряпицу. Она неуверенно посмотрела на мать.
- Достань, разверни, - сказала Франческа со слабой улыбкой.
Девушка вытащила сверток, раскрыла его и удивленно вскрикнула. В ее руках оказалась изящная деревянная кукла, одетая в костюм Siciliana, с ярко-красными щеками, нарисованным улыбающимся ртом и блестящими черными локонами.
- Какая прелесть! - прошептала Марионетта, разглядывая куклу.
- Кукла принадлежала твоей бабушке-сицилийке, - объяснила ей мать. - Она взяла ее с собой в Лондон, когда они с дедушкой решили совершить великое переселение в Англию. Ты знаешь, что бабушку тоже звали Марионеттой?
Девушка слушала, как зачарованная.
- Нет, я не знала! Значит, меня так зовут в честь моей бабушки?
Франческа ласково похлопала ее по руке.
- Пусть эта кукла будет теперь у тебя. Знаешь, ты так похожа на бабушку и внешне, и по характеру…
Марионетта потрогала пальцем выцветшую фланелевую юбку куклы и кружевной фартук.
- Как могла моя бабушка позволить себе такую дорогую игрушку? - удивленно спросила она. - Я думала, у них не было ни лиры.
- А вот об этом я и хочу тебе рассказать. - Франческа попыталась немного приподняться на подушках. - Дай мне стакан воды, пожалуйста.
Марионетта, протянув воду, забеспокоилась.
- Мама, ты плохо себя чувствуешь. Потом мне все расскажешь.
Но мать решительно покачала головой.
- Может статься, что никакого потом не будет. - Она взглянула на медсестру, стоящую у кровати другой пациентки. - Я должна рассказать тебе сейчас. - И, немного выпрямившись, повторила: - Сейчас, Марионетта.
Девушка положила ладонь на горячую руку матери.
- Calmati, мама, - мягко сказала она. - Я слушаю…
Франческа снова откинулась на подушки. Долго лежала, закрыв глаза, потом посмотрела на дочь.
- Представь себе, - начала она. - Сицилия. Тысяча восемьсот девяносто четвертый год. Более пятидесяти лет назад. Твоему дедушке тогда было двадцать два года…
Марионетта улыбнулась.
- Трудно себе представить дедушку молодым человеком!
Франческа погладила ее по руке.
- Да, он тоже был молод и к тому же очень красив, во всяком случае, сам так утверждал. Он был крестьянином и членом fasci… - Заметив, как изменилось выражение лица дочери, она поспешно добавила: - Нет, cara, тогда это не было фашистской партией - просто крестьянская социалистическая организация. Вроде профсоюза. - Франческа на некоторое время опустила глаза, ее худые пальцы собирали простыню в мелкие складки, затем снова разглаживали. Рассказ ей давался с явным трудом.
- Продолжай, мама, - попросила Марионетта.
Франческа вздохнула.
- Наверное, тебе это надо знать… Деревня, в которой жил твой дед, называлась Моруцци.
Марионетта молча уставилась на мать.
Та мрачно кивнула.
- Да. Моруцци. Семья Моруцци владела всем - землей, людьми. Они отдавали приказы полиции, решали, кому быть мэром, объявляли, какие налоги платить крестьянам.
Сердце девушки бешено колотилось. Неужели она сейчас узнает тайну, из-за которой мучилась вся ее семья ровно год, с того самого дня, когда появились Моруцци и напугали мужчин Перетти до полусмерти? Марионетте так и не удалось узнать, что произошло после того, как она уехала в бесшумной, роскошной машине, где пахло дорогим лосьоном после бритья и новой кожей. Отец только огрызался на ее вопросы, мол, не лезь не в свое дело. А дедушка будто погрузился в молчаливое безумие и смотрел на Марионетту, как перепуганный кролик, стоило ей лишь упомянуть Моруцци.
Она нетерпеливо наклонилась.
- Значит, тот старик, с которым я встретилась, Альфонсо Моруцци, знал дедушку еще в деревне на Сицилии?
Франческа кивнула.
- Они были соперниками. Самые красивые парни в деревне, самые сильные, самые храбрые, вот только у дедушки не было ни лиры, а Альфонсо Моруцци имел все, что можно купить за деньги.
- Они дружили?
Мать кивнула.
- Каким-то странным образом они действительно были друзьями. Альфонсо вроде уважал дедушку, возможно, потому, что, несмотря на бедность Франко, все его очень любили.
Из груди Франчески снова вырвался сухой кашель, и Марионетта, жаждущая услышать продолжение рассказа, поспешила налить ей еще воды.
- Спасибо, bambina… - Мать отпила глоток и снова обессиленно откинулась на подушки. Но она была полна решимости продолжить рассказ. - Оба влюбились в одну и ту же девушку, - произнесла она почти неслышно.
Марионетта наклонилась поближе к матери, напряженно глядя на нее.
- В мою бабушку?
- Да, в твою бабушку. Мать твоего отца. Джульетту. - Она снова закрыла глаза, как бы представляя все те давние годы на Сицилии. - Она была прелестна.
- Я знаю. Я видела ее фотографию. - На комоде в их тесной квартире стоял маленький нечеткий снимок, сделанный в фотостудии в Уайтчепеле. Дедушка, тогда еще юноша, напряженно стоял, не мигая, глядя в объектив, рядом с ним в большой шляпе с перьями навсегда застыла его прекрасная молодая жена с ямочками на щеках.
- Они оба влюбились в нее, - повторила Франческа. - И поскольку уважали друг друга, то согласились, что каждый попытается завоевать сердце Джульетты. А проигравший с честью примет поражение.
Марионетта снова подумала о фотографии на комоде. Попыталась представить себе Джульетту. Наверное, тогда, на Сицилии, она была совсем другой - озорной, смуглой, босоногой. А в Англии, судя по фотографии, здорово изменилась - строгий воротничок и шляпа, которую надевают по воскресеньям. Иметь двух поклонников! Девушка вздохнула.
- И она выбрала дедушку,:- промолвила Марионетта.
Франческа протянула руку и коснулась маленькой куклы, которую дочь аккуратно положила на постель.
- Пытаясь завоевать Джульетту, Альфонсо подарил ей эту куклу, - сказала она. - Моруцци специально заказал ее, на ней такой же костюм, в каком твоя бабушка танцевала на feste.
- Как романтично! - вздохнула Марионетта.
- И пообещал, что, если она выйдет за него замуж, он будет обращаться с ней, как с куклой, как с хрупкой, драгоценной вещью. - Франческа слегка рассмеялась, но тут же снова закашлялась. А попытавшись сесть, издала какой-то странный звук, будто в груди у нее что-то оборвалось.
Палатная сестра подняла голову и встала из-за своего стола. Испуганная Марионетта прошептала:
- Хватит, мама. Ты слишком устала!
Но мать оттолкнула ее руку и продолжила прерывающимся голосом:
- Здесь Альфонсо Моруцци совершил роковую ошибку. Джульетта ждала вовсе не этих слов. Она была сильной девушкой, независимой, во многом такой же, как ты, Марионетта… - Взяв куклу и коробку, мать вложила их в руки дочери. - И вышла замуж за твоего дедушку, - с трудом выговорила Франческа. - Она могла стать богатой, иметь все, но выбрала нашего дедушку, совсем нищего… - Ее рассказ снова прервал сухой кашель.
Подошла сестра и, нахмурясь, взглянула на Марионетту.
- Вам пора уходить, - сурово изрекла она.
Марионетта собралась было возразить, но тут с ужасом заметила струйку крови, текущую из уголка рта матери. Кашель становился все громче и безудержнее. Марионетта в страхе отступила, тут появилась еще сестра и принялась задергивать занавески вокруг кровати.
- Выйдите из палаты, - велела ей сестра. - Мы вас позовем.
Последняя занавеска задернута. Девушка все не уходила и слышала голос матери, обращающейся к ней между приступами кашля.
- Будь похожей на твою бабушку, - говорила она. - Следуй своему сердцу, а не разуму!
- Да, мама! - У Марионетты возникло ужасное предчувствие, что она прощается с матерью, что это последний раз, когда она ее слышит.
- Не будь такой слабой, как твои братья! Не проявляй слабость только потому, что мужчины станут называть тебя прекрасной… - Ее голос стихал. - И присмотри за моим маленьким Марио!
- Мама! - крикнула Марионетта, стараясь сдержать рыдания.
Из-за занавесок выскочила обеспокоенная сестра. Она твердой рукой взяла девушку за плечо и заставила выйти из палаты.
- Побудьте здесь, - мягко произнесла она. - Сейчас вы ей ничем не поможете.
Как в тумане стояла Марионетта посреди тихого холла, слишком потрясенная, чтобы плакать. Она все еще сжимала куклу, сделанную в далеких краях для ее бабушки, а в голове продолжали звучать слова матери: "Следуй своему сердцу, а не разуму!.."
Похоронили Франческу Перетти без лишнего шума. Марионетте казалось, что все это страшный сон, настолько велико было ее отчаяние. Никогда в жизни она еще не испытывала такого сильного чувства одиночества. Мамы нет! Мамы, которая, несмотря на бесконечный тяжелый труд в кафе, всегда находила время заботиться о ней и братьях. Теперь мама ушла, и девушка с тяжелым сердцем понимала, что ее собственная юность навсегда осталась позади, что надо забыть о своих мечтах стать медсестрой. Ей теперь придется заменить мать в кафе, работать вдвое больше, чем раньше, да к тому же взять на себя и все домашние заботы, которые так долго лежали на плечах никогда не жаловавшейся матери: готовить, стирать, гладить, штопать и чистить…
Неудивительно, что в этот августовский вечер Марионетта радовалась, что ей удастся впервые после смерти матери куда-то выйти. Правда, она всего лишь собиралась попить чаю с Сильвией, но это будет благословенный час без окриков: "Два чая сюда, мисс!" и жалоб на отсутствие цукатов в торте. Прошло две недели, как завершились Олимпийские игры, толпы гостей наконец схлынули. Отец, заметив бледность дочери, похлопал ее по щеке и сказал:
- Пойди погуляй, подыши воздухом, дочка! Твое лицо отпугивает посетителей! - Хорошо, что он не обратил внимания на то, как спустя несколько минут Марионетта договаривалась по телефону с Сильвией о встрече, иначе мог бы и передумать…
Было около шести часов, странное межвременье в Сохо, когда ночные клубы еще не открылись, а дневные питейные заведения освобождались от своих завсегдатаев-алкоголиков, которые болтались теперь на улице или заходили в кафе, чтобы слегка протрезветь перед посещением своего любимого клуба. Многих из них Марионетта знала в лицо: одноногий карточный фокусник, обычно работающий рядом с кондитерской мадам Валери, пока его не прогоняли усталые полицейские; Сюзанна Менлав, визгливая и вечно пьяная, валяющаяся, как правило, у кабака "Йорк минстер" в ожидании, когда кто-нибудь из добросердечных прохожих не погрузит ее в такси. Поговаривали, что Сюзанна великолепный художник, но Марионетта никак не могла взять в толк, когда же она бывает достаточно трезвой, чтобы рисовать. Болтались там и подозрительные личности со свертками под мышкой, которые старались избегать встречаться с Марионеттой взглядами. Они торговали тем, что монахини из монастыря Святого Патрика называли "гадостью", хотя девушка слабо представляла себе, о чем идет речь. Когда она спрашивала, Антонио с таинственным видом качал головой, покровительственно похлопывал ее по плечу и говорил:
- Поверь мне, тебе лучше этого не знать…