Пет Кастерия, старший мастер по цеху, вмешался в ситуацию. Это был пожилой облысевший грек с пышными усами. Когда он притворялся рассерженным, его черные глаза метали такие молнии, что наводили страх на всех. Уоллес шутил, что его опасно держать в мастерской: он может вызвать короткое замыкание.
- Они скорбят так же, как и вы, миссис Невски.
- Я знаю, Пет, конечно. Скажи им… - Она заглянула в глаза Пета, в которых сверкали молнии. - Нет, я сама скажу…
- Слушайте! - крикнул Пет, и все повернули головы в их стороны. - Миссис Невски хочет вам что-то сказать.
Транзисторы и вентиляторы вдруг выключились как бы сами собой. Море лиц, море глаз вдруг распростерлось перед ней. Она ощутила, что кровь прилила к ее лицу. Щеки горели - вот-вот расплавятся. Уоллес когда-то объяснил ей, что эти люди тратят каждый заработанный ими цент на ежедневные потребности - пищу и жилье, что от этих людей зависит благополучие владельцев фирмы: их дома, теннисные корты, бассейны, приемы и загар на Бермудах. Все держалось на тонкой ниточке, на вере, что тот, кто управляет сложным хозяйством, - это личность, достойная уважения. "Капитализм - это религия, вера не в пророка, а в Хозяина!" - говорил Уоллес.
- Я готова ответить на все вопросы. Спрашивайте! - крикнула Натали.
Ее крик бесцельно прозвучал во внезапно наступившей тишине. Мгновение было упущено. Она почувствовала, что ей не доверяют.
- Черные "кадиллаки" отчаливают от "Котильона", - услышала она. - Крысы бегут с корабля?
"Они все знают! У них работает своя информационная служба", - подумала Натали и сказала:
- Мне нет дела до "кадиллаков" наших членов правления и акционеров. Я полагаюсь на мастерство рабочих "Котильона". Ничто не может бросить тень на марку нашей фирмы… если мы с вами не потеряем свою репутацию… Все зависит от вас… - Она поняла, что присутствующие ждут от нее еще каких-то слов, и тогда произнесла, как могла, громко и раздельно, почти по буквам: - Мы выживем!.. Мы будем жить!..
Пет проводил ее до лестничной площадки. На прощание он произнес неожиданные слова:
- Долгих вам лет жизни, миссис Невски!
На что он намекал? На то, что неожиданная пуля угрожает и ей?
Она вернулась в зал заседаний.
Акционеры уже расселись за столом. Тетя Маргарет успела шепотом спросить у нее:
- А кто этот толстяк?
- Лео Моргулис. Я попросила его помочь нам.
Никогда ранее эта комната не вмешала столько присутствующих. Обычно большинство акционеров и инвесторов ограничивались телефонными звонками и извинениями по поводу своей занятости. Теперь же воронье слетелось на падаль - так это выглядело в глазах Натали. Уоллес был хитрым и дальновидным политиком. Он ввел в правление не только денежных тузов, но и производителей пушнины, людей, чья судьба зависела от каждого потраченного и заработанного доллара. Он мог играть на противоречиях между партиями равнодушных и заинтересованных, которые сами могли ощущать биение пульса меховой торговли. Став женой Уоллеса, Натали уговорила своих родственников купить акции фирмы. В "Котильоне" царил вроде бы семейный уют, тепло от домашнего камина… Благодаря денежным маневрам Уоллеса "Котильон" почти не пользовался ростовщическим капиталом с грабительскими процентами. Образовалась замкнутая семейная фирма, основанная на доверии к личности. И вот назревал дворцовый переворот, взрыв эмоций, панических настроений и сомнений в будущем.
Лео Моргулис занял кресло рядом с пустующим местом Уоллеса, где лежал портфель с документами, положенный Натали специально, чтобы обозначить как бы преемственность власти.
- Благодарю за ваше присутствие, за вашу активность… Я рада всех вас видеть. Мы потеряли Уоллеса Невски. И вы, и я! Незачем говорить, что моя потеря тяжелее вашей. Зато и мои обязательства перед памятью о нем несравнимы с вашими. Я обязана отстоять "Котильон"!
Заслышав ропот, она резко взмахнула рукой, требуя тишины.
- Я знаю, некоторые из вас хотят выйти из дела и пустить свои акции в свободную продажу. Вы, конечно, свободные граждане и вправе распоряжаться своими деньгами, но вы, кроме того, еще не лишены, надеюсь, человеческого сочувствия. Дайте мне время. Я готова выкупить все акции, чтобы "Котильон" не распался, а остался такой же семейной фирмой, чтобы покупатель знал, что он покупает товар не у анонимного торговца… В эти тяжелые для всех нас дни я попросила нашего старого друга и партнера Лео Моргулиса поддержать нашу твердую позицию на рынке. Он ответит на все ваши вопросы…
- Не гони лошадей, Натали!
Голос прозвучал с дальнего конца стола заседаний. Там примостился Майк, ее младший брат.
- В чем дело, Майк?
- Лео хороший специалист в своей узкой области, и наше дело - получать дивиденды с прибыли. Он отличный скорняк, но не Босс, как Уоллес.
- Эй, юноша! - взорвался Лео. - Я сорок лет в меховом деле!
- Ты шьешь двести роскошных манто в год, а мы должны продавать двадцать тысяч, чтобы остаться на плаву.
- У меня есть сыновья, они мне помогут!
- Ты отправил их учиться юриспруденции…
- Они вернутся в "Котильон"… Двести пятьдесят продаж в год я гарантирую…
- Этим ты Натали не поможешь.
- Послушай меня, мальчик! - Еврейская кровь взыграла в Лео. - Три моих сына женились на богатых девушках. Ты понимаешь, о чем я говорю? Или у тебя уши заткнуты ватой? Они должны хорошо зарабатывать, чтобы жены их не стыдили. Тебе это понятно? Моего друга убили! Так я, старый Моргулис, разве не должен лечь костьми, чтоб его вдова осушила слезы?
- Эмоции! - пробормотал Майк и откинулся в кресле, спрятавшись от испепеляющего взгляда Моргулиса.
- Господа! Лео Моргулис не сказал главного! Его невестки вносят пай в фирму "Котильон". Я благодарю тебя, Лео, за помощь в трудный для фирмы момент.
Натали обвела взглядом зал - ни одного доброжелательного лица. Даже Стюарты, родственники, когда-то вложившие доллары в фирму после ее брака с Уоллесом, сейчас были настроены против нее.
- Вы можете обмануть этих школьниц, вышедших замуж за еврейских юношей, но не нас…
Кто это сказал? Эндрю Стюарт? Родственник - седьмая вода на киселе. Когда-то Натали сделала широкий жест и позволила ему купить пакет привилегированных акций. Добро всегда "вознаграждается"!
- Я не хочу слушать бессмысленные выкрики с места… Есть ли у кого деловые предложения?
- Надо выбрать менеджера фирмы, - опять вмешался Майк.
"С чьего голоса он поет?" - подумала Натали.
- У "Котильона" есть менеджер, - сказала она.
- Кто?
- Он перед тобой! - отпарировала Натали. - Менеджер - это я!
По правде говоря, она чувствовала, что сама загоняет себя в западню. Она была нормальной женщиной с нормальными женскими слабостями, типично женской неуверенностью в своих силах. Иногда по ночам, лежа без сна, она анализировала свою деятельность, причины своего успеха, и сомнения грызли ее душу. Если холодно и беспристрастно взглянуть на себя со стороны, то, оказывается, все ее достижения в бизнесе сводились к одной удачной идее уже шестилетней давности… Уоллес воплотил эту идею в реальность. Он создал "Котильон", он руководил мастерскими и фабриками, он закупал сырье. Все держалось на нем. Ее визит вниз, к рабочим, еще раз напомнил ей об этом.
- Ты можешь проталкивать кое-какие сделки… Да, я согласен. - Майк чуть успокоился и теперь осторожно подбирал слова. - Но ты не менеджер.
- Я организовывала сделки, которые положили основание всей нашей компании. И я заключаю и теперь сделки, увеличивающие наш оборот ежегодно на тридцать процентов!
- Готов поклясться, я знаю, кто ты, Натали. Свободный охотник! - Это уже заговорил Эл Сильверман, и все старые друзья Уоллеса дружно кивнули в знак согласия. - Ты въезжаешь в город, как одинокий рейнджер, продаешь партию мехов и скачешь прочь восвояси. Ты умеешь продавать - в этом тебе не откажешь, но ты одиночка по натуре и привыкла работать в одиночку, а не сотрудничать с людьми. Мы не можем ждать, пока ты научишься руководить фирмой.
- Золотые слова! - поддакнул Рони Коссар. - Мы должны наладить твердую и надежную систему, а не кидать все силы и средства в разрозненные кавалерийские атаки. Этим грешила не только ты, Натали, но и наш Казак - пусть земля ему будет пухом. Джоан сейчас собирает по кусочкам ту посуду, которую вы с мужем успели перебить. Занявшись продажей отдельных партий товара, вы махнули рукой на тылы, на себестоимость изделий. Вы видели только то, что маячит в далеком будущем, а не то, что творится вокруг и за спиной у вас. Импортеры душат нас, а вы превысили лимит инвестиций, разбросали средства по разным проектам. Я знаю, Уоллес поддерживал тебя…
- Не будем трогать Уоллеса! Это были мои идеи… - твердо заявила Натали.
- Нам от этого не легче! - воскликнул Рони Коссар.
Их уже невозможно было остановить. Перебивая друг друга, они рисовали перед собранием чудовищную картину развала фирмы. Атмосферу еще более накалило вмешательство денежных тузов. Кто-то из них сообщил, что Диана Дарби выходит из рекламной кампании. Натали молча наблюдала за этим взрывом страстей с ледяной улыбкой на лице. Ее пальцы нервно выбивали дробь по полированной поверхности роскошного стола. Вся обстановка зала заседаний правления - длинный стол черного дерева, обитые кожей стульях с бронзовыми украшениями, зеркала в дорогих рамах - появилось здесь случайно. Один канадский меховщик крупно задолжал Уоллесу за партию русских шкурок - норок, соболей и белого каракуля. Ликвидировав дело, он расплатился с Уоллесом мебелью из своего офиса. Натали, только что пришедшая в фирму из банковской сферы, привыкла работать только с цифрами, а не с реальными предметами. Она не знала истинную цену вещам. Ей было жаль потерянных денег, но Уоллес лишь смеялся над ней: "Вещи дорожают быстрее денег. Канадец вздумал надуть меня, и сам на этом погорел".
- Во всех городах нас теснят конкуренты с дешевым импортом.
Натали очнулась от своих воспоминаний и возразила:
- Покупатели "Котильона" готовы платить за гарантированное качество.
- До поры до времени!
- Удержим ли мы репутацию?..
- Слишком дорого она нам обходится!
- Компания Фреда уже обскакала нас! - опять вмешался в разговор ее младший брат. - Наши покупатели уже перетекают к ним!
Большинство членов правления слышали раньше эту новость и поэтому тотчас поддержали Майка. Уоллес мог бы легко рассеять все эти слухи и домыслы. Он, вероятно, тысячу раз в жизни попадал в подобные переделки, но сейчас его не было рядом с Натали.
Она почувствовала, что ею овладевает та же растерянность, что и там, внизу, среди рабочих. Масса давила на нее, почва ускользала из-под ног. Ни там, ни здесь никто не верил в нее. Если она не подхватит "корону "в ближайшие шестьдесят секунд, то окончательно потеряет "Котильон". Надо было подавить в себе страх перед этой возбужденной публикой, показать всем, что боль утраты не сломила ее. Молчание только вредило ей, надо было говорить… говорить… атаковать противника словами.
- О том, что все так плохо, мы уже достаточно поговорили. Время дорого, а мы его столько потратили! Больше я не намерена тратить его впустую. Я хочу тщательно проверить всю нашу с Уоллесом деятельность, продумать новую систему управления компанией и представить вам полный отчет и свои предложения!
Она обратилась напрямую к тете Маргарет:
- Вы согласны дать мне время на это?
- Господи! Конечно, тебе нужно дать время!
- Сколько?
- А сколько ты просишь?
- Я прошу три месяца. Учитывая рождественские праздники. - Она задумалась над тем, как бы выкроить лишнюю неделю или хотя бы пару дней. - Скажем так, в Валентинов день, 14 февраля. О, это суббота! Значит, условимся на 16-е…
Она так легко оперировала датами, потому что они с Уоллесом давно мечтали отпраздновать Валентинов день - День влюбленных вместе и строили различные планы. Она оглядела зал и заметила, что многие не горят желанием дать ей такой большой срок.
- Я сделаю предварительный отчет в январе и к этому времени намечу перемены в нашей политике. А пока в связи с тем, что близится Рождество, будем продавать и продавать - все наши запасы и то, что на подходе…
- Но, Натали, - возразил Эл Сильверман, - мы должны брать новые кредиты в этом месяце. Банк захочет иметь дело с утвержденным менеджером. Иначе он остановит кредитование.
- Банк не сделает этого, если правление согласится с крупнейшим держателем акций. Только что они согласились дать мне три месяца… - Натали встала. - Давайте прервемся на десять минут. Джоан организует нам кофе. Майк, удели мне минутку…
Они отошли в дальний конец зала. Майк не решался встретиться взглядом с Натали. Он стоял, опустив голову.
- Я не очень понимаю, что происходит… - начала она.
- Я сказал, что думал.
- Это ты поднял бунт на корабле?
- Нет.
- Откуда у тебя вдруг появился такой интерес к меховой торговле?
- Я всегда ходил на заседания правления.
- Но раньше ты предпочитал помалкивать. Разве мы больше не союзники? Что изменилось?
- У меня проблемы. - Он по-прежнему отводил глаза в сторону.
- Какие?
- Я в кризисной ситуации. - Майк уткнулся взглядом в кончики своих ботинок и с трудом выдавливал из себя слова. - Половина банков на Уолл-стрит переживает кризис. Меня выставили за дверь.
- О, Майк!
Признание брата причинило Натали новую боль. Казалось, что беда, словно соглядатай, подстерегает одного за другим членов ее семьи за дверью. Они сами сознательно совершали ошибки и делали самый неудачный выбор. Их отец вел бесцельную и обреченную на поражение войну с госдепартаментом. Майк, способный, быстро схватывающий все на лету, великолепно начинал учебу в бизнес-школе и бросил ее, не закончив курса. Так же он поступил и в отношении юридического колледжа, отказался от выгоднейшей работы в инвестиционном банке ради сомнительной торговой фирмы, и вот теперь остался у разбитого корыта. А у самой Натали ее "Котильон" тоже вот-вот уплывет из рук.
- Чего ты ждешь от меня? - спросила она.
- Не знаю. - Он поднял на нее затравленный взгляд. Губы его дрожали. - Может быть, какой-нибудь работы.
- Работы? Ты только что вбивал в голову правлению, до какого упадка я довела фирму, и теперь ты заявляешь, что хочешь здесь работать! Зачем?
- Я могу помочь тебе.
- Сегодня ты определенно не помог ни мне, ни фирме. Ты наломал дров. Не пойму, чего ты этим добивался? Мой муж умер, я осталась одна, а ты открыл по мне шквальный огонь. И, кажется, командовал атакой… Твоя цель - убрать меня?
- Я не это имел в виду. Послушай… Я мог бы улаживать все дела для тебя, пока ты… скажем, оправишься, придешь в себя.
- Нет уж, благодарю. Я прихожу в себя только здесь, за этим столом, на своем рабочем месте.
Еще одно воспоминание об Уоллесе вдруг пронзило ее мозг словно раскаленной иглой. Уоллес часто повторял, что слабые люди наиболее опасны. Ужасная догадка заставила ее похолодеть.
- Майк! - едва не задохнувшись от возмущения, выкрикнула она. - Неужели ты сам предложил Сильверману и Коссару использовать тебя как говорящую куклу. Сколько ты получил от них за то, что они дергали тебя за веревочки?
- Мы просто переговорили накануне…
- Не лги. Ты связался с этими вонючими подонками. Они-то знали, что инвесторы не станут валить меня сразу и дадут мне время. И семья тоже поддержит меня, хотя бы в данный момент. А ты-то опять попал впросак. Неудачник, вечный неудачник! Признайся: они наняли тебя? Или ты согласился, как дурак, работать на них задаром?
Он попытался увильнуть от прямого ответа.
- Как такое могло прийти тебе в голову? - Он опять прятал глаза от Натали. Его беспомощный лепет бесил ее. Доказательств его предательства было более чем достаточно. Он продемонстрировал их перед всеми на утреннем заседании. У Натали уже не хватало сил на ненависть к брату. Она ощущала только презрение, смешанное с жалостью.
- Ты зачем напал на Лео, как разъяренный пес? Лео непростой человек, все мы это знаем, а ты нарочно дразнил его. Ты не умеешь лгать, Майк, поэтому лучше скажи прямо. Ты накачался с утра и был не в себе?
- Я только хотел открыть тебе глаза, - огрызнулся Майк. - Плохие вести наваливаются со всех сторон. Я уже теряю голову от проблем.
- Ты ее давно потерял. Анни знает, что тебя уволили?
- Нет.
Не так давно он познакомился с молодой медсестрой, женщиной на удивление уравновешенной и уверенной в себе. Их встреча состоялась в отделении "Скорой помощи" госпиталя Бэкмано, куда Майка доставили с сердечным приступом после тяжелейшего "жаркого" дня на Уолл-стрит. Когда некоторое время спустя Натали и Уоллес пригласили их обоих на обед, то пришли к выводу, что Анни - это лучшее приобретение Майка с тех пор, как он начал вести самостоятельную жизнь.
- Ты не сможешь долго обманывать Анни. Ты знаешь это прекрасно!
- Знаю! Она видит меня насквозь. И она бросит меня… Но, клянусь, я завяжу…
- Я не хочу больше слушать твои клятвы. Я устала от них.
- Я обещаю…
- И прекрати копать под меня. Я и так держусь на ниточке… вот-вот сорвусь и утону. А ты помогаешь им вешать мне камень на шею.
- Я не предатель!
- А кто ты? Чем ты занимался все утро?
- Чем я могу доказать тебе?..
- Только одним. Заткнись и молчи. Не будь марионеткой в руках этой банды!
- Я хотел сделать как лучше. Я думал, тебе стоит временно отойти от дел, пока не забудется все, что случилось.
- Это не забудется никогда. И хотя бы в память о своем муже я буду лелеять наше дитя - "Котильон". Теперь я одна отвечаю за его будущее. Это мой ребенок и больше ничей.
- Я как-то не подумал об этом, - упавшим голосом произнес Майк.
- Ты о многом не подумал… Тебе нужна работа?
- Я согласен на любую. Я обивал пороги, чуть ли не клянчил. К тебе я обращаюсь за помощью в последнюю очередь, когда потерял уже всякую надежду…
- Не рассчитывай на меня!
- Что?!
- Когда ты посмотришь мне прямо в глаза и поклянешься, что два месяца не притрагивался ни к наркотикам, ни к спиртному, ты начнешь работать в моем "Котильоне".
- Два месяца? - переспросил он робко.
- Да. И ни на день раньше.
- Я могу тебе верить? - ободрился Майк.
- Мне - да, - ответила Натали, с горечью думая, что разговор этот прошел впустую и Майк не выдержит испытательного срока.