- Вы ждете, что он навестит вас сегодня, мисс Эмберли?
- Кто? - холодно спросила я.
- Граф, конечно. Он приходил сюда, когда думал, что вы умираете. А теперь уже несколько дней не появляется.
К моей кровати приблизились еще две старушки в длинных рубашках. Я в первый раз смогла как следует рассмотреть огромную комнату, в которой лежала. В ней стояло восемь кроватей, из которых только четыре были заняты. Тумбочки, раковины, медицинское оборудование контрастировали с блестящим полированным полом, стенами, обитыми выцветшим зеленым шелком, и роскошным расписным потолком.
Отто, видимо, пришлось сделать над собой усилие, чтобы отдать такую красивую комнату в распоряжение старых и больных женщин. Здесь, наверное, устраивали роскошные балы, где играл оркестр и пары скользили по натертому до блеска паркету. В такие вечера люстры с хрустальными грушевидными подвесками, должно быть, сияли тысячами огней. Старушки в саду уверяли, что в бальном зале появляется призрак. Мне стало интересно, увижу ли я его до того, как выйду отсюда. Или вид страдающих старух отвратил его от этого места?
Старушки, окружившие мою постель, не собирались дать мне возможность помечтать о призраках. Одну из них я узнала. Это была Эмили, с которой я разговаривала в саду.
- Значит, вы все-таки собираетесь жить, фрекен Эмберли, - сказала она, занимая место у моей подушки.
- Я никогда и не собиралась умирать.
- Конечно нет. Для этого вы слишком молоды.
- Графиня Кристина тоже была молодой, - пробормотала фру Харбен с соседней кровати.
- Но не такой, как фрекен Эмберли, - возразила Эмили - В любом случае, у нее была болезнь крови. Мы все знали это.
- А фрекен Эмберли попала в аварию. И это произошло из-за графа. Я всегда говорила, что не следует позволять ему управлять машиной. Это очень опасно. Он потерял сознание за рулем, и эта бедная молодая женщина чуть не погибла.
- Несчастный случай есть несчастный случай.
- А графиня Кристина умерла от болезни крови, - повторила фру Харбен. - Вернее, так говорят.
- Перестаньте, фру Харбен, а то своими разговорами вы заставляете бедную мисс Эмберли волноваться.
Третья женщина, которая, вероятно, не говорила по-английски, стояла молча и только смотрела на меня.
- Фрекен Эмберли следовало бы поговорить с Хельгой Блом, - снова заговорила фру Харбен, садясь на кровати.
- А кто она такая? - поинтересовалась я, пытаясь наконец включиться в этот не очень приятный для меня разговор.
- Старая Хельга, - презрительно протянула Эмили. - Она все перезабыла.
- Не все. Она многие годы служила горничной графини Кристины.
- Она все перезабыла, - стояла на своем Эмили. - Она работала здесь на кухне, пока могла. Говорят, что после смерти хозяйки у нее в голове что-то сдвинулось.
- Она такая же старая, - проговорила фру Харбен, - как все мы, даже старше.
- Но где она сейчас?
- Об этом спросите у графа. Или у фру Доротеи. Возможно, они ответят вам, а возможно, нет. - Эмили неожиданно хихикнула. - Ну, я должна идти играть в карты с Софи. Она будет ждать. У нас здесь своя жизнь, мисс Эмберли, важная для нас.
- Почему вы сказали, что я могу не получить ответа? - упрямо продолжала я.
- Все зависит от положения, которое вы занимаете здесь, мисс Эмберли, Если вы понимаете, о чем я говорю.
Я понимала и сразу же ответила:
- Мое положение? Я замужем за герром Винтером. Разве этого мало?
На старушечьих лицах отразилось удивление.
- Тогда где же ваше обручальное кольцо? - спросила Эмили.
- Разве вы не помните, я показывала его вам в саду? Оно в моей сумочке.
- Я всегда думала, что замужним женщинам следует носить кольцо на пальце, - вмешалась фру Харбен.
- Были причины, которые не позволяли мне так поступать. - Я почувствовала, что моя головная боль усиливается. Мне не понравилось недоверие, появившееся на лицах моих собеседниц. Даже та старушка, которая не говорила по-английски, поджала губы и покачивала головой.
- Но сейчас я так и сделаю, - заявила я.
Я потянулась за сумочкой, которую мне принесли вместе с туалетными принадлежностями. Чтобы не искать кольцо, я вывалила ее содержимое на кровать. Все было на месте - деньги, компактная пудра, губная помада, носовой платок, ключи, духи - словом, все мелочи, которые женщина обычно носит с собой. Не было только обручального кольца. Оно исчезло.
Все три старушки скептически наблюдали за мной, а на лице Эмили мелькнуло вдруг Что-то похожее на жалость.
Фру Доротея пришла в этот же день. В бальном зале, превращенном в больничную палату, произошел небольшой переполох. Одна из сиделок поспешила открыть для нее дверь, старушки стали прихорашиваться, с почтением ловя взгляд хозяйки замка. Но фру Доротея, не останавливаясь, подошла прямо к моей кровати, и мне показалось, что ей была неприятна вся эта суета вокруг ее прихода. Она остановилась около меня, и я увидела, что она улыбается. Я подумала, что это улыбка торжества, пока не увидела в ее глазах сочувствие. Неужели я так пострадала, что даже Снежная королева пожалела меня?
- Как вы себя чувствуете сегодня, моя дорогая. Наконец-то мне удалось застать вас бодрствующей.
- Мне говорили, что вы приходили, - пробормотала я.
- Да, много раз. И Дина также. Она плакала, когда узнала, что с вами случилось. Она очень добрая девочка.
Неужели? Девушка могла проявить хоть немного этой доброты раньше, но сейчас меня интересовало вовсе не отношение ко мне Дины.
- А Отто?
- И Отто приходил, разумеется. Но сейчас он уехал по делам в Копенгаген.
В ее больших светлых глазах светилось явное сострадание. Они больше не казались ледяными. Возможно, она тоже проливала слезы из-за меня. Хотя это казалось слишком фантастичным.
- Дорогая моя, вы не должны беспокоиться об Отто. Он очень тревожился о вас до тех пор, пока доктор не сказал, что ваша жизнь вне опасности. Вы должны знать, что он очень переживал из-за этой аварии. Смотреть, как вы лежите здесь, без сознания, было слишком тяжело для него. Он постоянно упрекал себя.
Я хотела быть справедливой.
- У него произошел одни из его эпилептических припадков, - сказала я. - Видимо, это моя вина. Я ссорилась с ним. Мне не следовало делать это, когда он вел машину.
Если фру Доротее и хотелось узнать из-за чего мы ссорились, она подавила свое любопытство. Вместо этого она сказала достаточно странные слова:
- Итак, теперь вы понимаете, какова была бы ваша жизнь с Отто. Я испытала это с его отцом. И бедная Кристина часто чувствовала себя несчастной. Вы, вероятно, сочли нас негостеприимными. Но нато была причина.
Была бы… была… Все в прошедшем времени.
- Если доктор позволит, - продолжила фру Доротея, - я хотела бы перевести вас завтра в нашу часть замка. Вы не можете лежать здесь в компании этих старушек. Это слишком печально. Мы приглашаем вас пожить у нас столько, сколько вам захочется.
Моя головная боль усилилась, когда я попыталась сосредоточиться. По-видимому, я неправильно поняла фру Доротею. И предприняла огромное усилие, чтобы включиться в этот односторонний разговор.
- Я не сомневалась, что меня с радостью примут в моем собственном доме.
Эта реплика, похоже, дала мне преимущественное положение в диалоге, поскольку фру Доротея явно очень удивилась. Она помолчала какое-то время, потом мягко сказала:
- Не совсем в вашем собственном доме, бедное дитя. Боюсь, вы не знаете моего сына так же хорошо, как я. Дело в том, что он обманул вас.
Обманул. Звучит совсем как в викторианскую эпоху. Очень мелодраматично. Это заставило меня засмеяться. Но смех только усилил головную боль и боль внизу живота, откуда, как я полагала, извлекли моего крошечного ребенка, оставив только это эхо страданий.
- Вы имеете в виду, что он обольстил меня, ввел в заблуждение? Но это неправда.
- Нет? - Продолговатое лицо фру Доротеи с большими блестящими голубыми глазами склонилось ко мне.
- Конечно нет, - нетерпеливо сказала я, опасаясь, что она загипнотизирует меня.
- Отто следовало самому сказать вам. - Хотя лицо ее находилось так близко ко мне, что почти расплывалось, голос, казалось, шел откуда-то издалека. Сердце мое бешено колотилось, голова гудела. Я вынуждена была закрыть глаза, и, когда я это сделала, что-то прохладное коснулось моего лба. - Бедное дитя. Теперь, когда вы потеряли ребенка, мой сын не считает, что у него есть какие-то обязательства по отношению к вам. Я могу осуждать его поведение, но ничего не могу предотвратить. Я только мать. А ему уже сорок шесть лет. Но он сам должен был поговорить с вами.
Жестокая… жестокая тварь… Не притворяйся, что ты делаешь это с неохотой… Я не верю твоим словам…
- Мне не хочется выглядеть злой, Луиза. Но вы должны узнать это как можно скорее, прежде чем начнете строить планы.
Какие планы? Планы жизни в этой огромной конюшне, Монеборге? Планы поимки моего неверного мужа? Нет, фру Доротея, вы ошибаетесь. Мне не нужен ни Монеборг, ни ваш сын. Единственное, что я хочу, бежать отсюда. Но я не могу этого сделать. У меня есть обручальное кольцо. Где бы оно ни находилось.
Я была не в состоянии открыть глаза. У меня возникло ощущение, будто я тону в черной воде. Все слова, которые я хотела бы сказать, клубились внутри моей головы.
- Я причинила вам сильную боль. Мне очень жаль, но этого нельзя было избежать. - И снова это сочувствие в голосе - Бедное дитя. Как несправедливо!
Уже смеркалось, когда я снова проснулась. Что-то холодное и мокрое ткнулось в мою руку, и я услышала девичий смех.
- Это Анна, - весело сказала Дина. - Мы с Эриком привели ее поздороваться с вами.
Я и не подозревала, какой очаровательной может быть Дина. С самого начала, когда я увидела ее, она выглядела недовольной и надутой, сейчас же - сплошное дружелюбие, видимо, потому что не опасалась получить меня в качестве мачехи. Интересно, почему она и ее братец так настроены против подобной перспективы? Но это уже свершившийся факт. И они скоро узнают об этом.
Собака положила огромные лохматые лапы прямо на кровать и всем своим видом демонстрировала такое же расположение ко мне, как и ее хозяева. Громкие неодобрительные возгласы фру Харбен заставили сиделку появиться в комнате. Но Дина тут же властным жестом отослала ее обратно.
- Анна совершенно чистая. Мы выкупали ее в ванной специально ради визита к вам, Луиза. Не так ли, дядя Эрик?
- Да, с шампунем, - подтвердил Эрик. - Я нахожу запах, который исходит от нее, восхитительным, но уверен, что Анна со мной не согласна.
- Вы заставляете меня смеяться, а это причиняет мне боль, - запротестовала я. И все-таки было так приятно видеть дружеское отношение ко мне и Дины, и Эрика… и Анны. - Садитесь и поговорите со мной. Я уже настолько хорошо себя чувствую, что скоро встану на ноги.
- Да, об этом мы и хотели побеседовать, - сообщила Дина. - Бабушка приглашает вас вернуться к нам сразу же, как только позволит доктор. Но мы с дядей не считаем, что нужно ждать так долго. Вы можете перебраться в свою комнату немедленно, а мы с Бригиттой будем ухаживать за вами.
Я взглянула в лицо Дине и не могла не сказать:
- Еще совсем недавно ты едва удостаивала меня своим разговором. Почему ты вдруг так переменилась?
Дина покраснела.
- Я знаю, что вела себя грубо. Так же как и Нильс. Мы оба просим у вас прощения.
- Потому что я едва не погибла? Или потому, что вы считаете, что после всего случившегося я не буду вашей мачехой?
Эрик взял мою руку. Я почувствовала нежное прикосновение его пальцев, но не была уверена в искренности этого жеста. Так дьявольски трудно прочитать что-либо в этих темных глазах!
- Сейчас не время говорить о мачехах и других проблемах. Просто поверь, что мы хотим заботиться о тебе. Неужели это так трудно?
- А почему ты не в Копенгагене? - поинтересовалась я. - Ведь это у тебя там дела, а не у Отто.
- Ты права, и, к несчастью, я скоро должен туда вернуться.
- Дядя Эрик остался, чтобы дождаться, когда вы будете в безопасности, - сообщила Дина. - Он считал, что кто-то должен быть рядом с вами. Особенно когда папе пришлось уехать. Пожалуйста, Луиза, не расстраивайтесь из-за его поведения. Нехорошо говорить, что твой отец не очень порядочный и честный человек, но я все-таки немного люблю его, в отличие от моего брата, который его просто ненавидит. - Дина по-взрослому пожала плечами. - Такое случается в семьях, как это ни печально.
- Но уже слишком поздно, - сказала я, глядя в потолок.
- Слишком поздно для чего, Луиза? - спросила Дина.
- Что ты пытаешься этим сказать? - склонился надо мной Эрик.
- Я не пытаюсь сказать, я говорю вам. У меня есть обручальное кольцо, и я найду его. Мне не следовало поддаваться уговорам Отто снять его. Но мы были женаты еще так мало, что мне не хотелось огорчать его, и я согласилась держать все в тайне.
Я посмотрела в голубые глаза Дины, в темные глаза Эрика и увидела в них удивление и нечто похожее на неудовольствие.
- Таким образом, у Дины и Нильса все-таки есть мачеха, - устало проговорила я. - Им придется смириться с этим.
10
- Говорят, у тебя были галлюцинации, - послышался приятный голос Отто.
Я чудовищно устала, пока меня переводили из больничной палаты приюта в прелестную спальню, которую я с самого начала занимала в Монеборге. Очевидно, я спала, когда вошел мой муж, поскольку обнаружила его уже сидящим на стуле в ногах кровати и наблюдавшим за мной.
При виде знакомой фигуры я испытала такое облегчение, что забыла свое возмущение по поводу того, что он оставил меня одну, когда я была больна.
- Наконец-то ты вернулся. Я все время спрашивала о тебе. Тебе сказали?
- Мне сказали, что ты наговорила много всяких глупостей, - проговорил Отто, лениво поднимая свое большое тело со стула и подходя к изголовью кровати.
- Что-то насчет обручального кольца.
- О да, похоже, я потеряла его. Пожалуйста, найди его, дорогой, и тогда мы сможем доказать, что у меня не было галлюцинаций и я не говорила никаких глупостей.
- Я рад, что тебе стало лучше, - продолжал Отто, словно не замечая моих слов. - Это мамина идея перевести тебя сюда. Тут тебе будет гораздо удобнее, и, конечно, ты проведешь здесь столько времени, сколько тебе понадобится для полного выздоровления. Не меньше месяца, как говорит доктор. Удар, который ты получила, оказался очень скверным, и это, безусловно, моя вина. Могу я что-нибудь сделать, чтобы загладить ее?
Голубые глаза Отто смотрели на меня с нежностью и состраданием. Но разговаривал он со мной как с совершенно посторонним человеком…
- Произошел просто несчастный случай. Не надо ничего заглаживать. Я только прошу, чтобы ты нашел мое обручальное кольцо и снова надел его мне на палец. - Я посмотрела на его добродушное улыбающееся лицо, и какой-то странный холодок начал заползать ко мне в душу. - В самом деле, Отто, этот глупый фарс пора закончить. Я недостаточно хорошо себя чувствую, чтобы в ближайшее время вынести еще одну брачную церемонию, поэтому давай лучше расскажем правду. Я пыталась это сделать, но никто меня не хотел слушать. Даже эти полусумасшедшие старухи. - И поскольку он по-прежнему ничего не говорил, а только терпеливо слушал, словно имел дело со слабоумной, я сердито продолжала:
- Твоя мать - вполне нормальный человек, и Эрик, и твои дети. И они поверят тебе, если ты все объяснишь им.
- Об обручальном кольце? - мягко сказал Отто. - Но не существует никакого обручального кольца.
- Ты хочешь сказать, что оно действительно пропало? - воскликнула я и, перехватив испугавшего меня выражение ого лица, откинулась обратно на по душку и закрыла глаза. Я чувствовала себя слишком слабой, чтобы бороться с раздражающими меня тайнами Отто.
Он вел себя очень заботливо по отношению ко мне, помог мне приподнять голову и напиться.
- Я лучше пойду и дам тебе возможность отдохнуть, Луиза. Сожалею, что расстроил тебя.
Я схватила мужа за руку.
- Ты расстроишь меня еще больше, если уйдешь. Ты должен сказать мне, что происходит? Кто взял мое обручальное кольцо?
Он погладил меня по голове.
- Дорогая моя девочка, нет никакого обручального кольца. Ты выдаешь желаемое за действительное, как утверждает доктор. Только и всего. Ты ведь хотела выйти за меня замуж?
Неужели? Я могла только изумленно уставиться на него.
- Не знаю, кого ты пытаешься разыграть, Отто, но если ты говоришь, что не существует ни обручального кольца, ни священника в Драгоре, ни свидетелей, пи той ужасной маленькой комнаты, тогда, я думаю, галлюцинации появились у тебя.
Отто, спокойно улыбаясь, выслушал мою тираду.
- Может быть, ты скажешь, что мы никогда не были в Драгоре?
- Ничего подобного. Мы действительно провели там несколько чудесных дней. Я не пытаюсь отрицать твою беременность, и в твоем выкидыше виноват, разумеется, я. И очень сожалею об этом. Но должен сказать тебе, что теперь мы не можем пожениться. Моя мать говорит, что я веду себя непорядочно, хотя совсем недавно она всеми силами старалась не допустить этого брака. Но тебе удалось завоевать ее расположение, а я оказался плохим мальчиком.
- Отто, Отто, не понимаю, зачем ты мучаешь меня всей этой чепухой.
- Это не чепуха, моя дорогая. - Убежденность, прозвучавшая в его голосе, заставила кровь застыть у меня в жилах.
Зачем он отрицает то, что мы женаты? Неужели я покалечена больше, чем предполагала? Я потянулась за зеркалом. Он перехватил мою руку и спрятал ее под одеяло.
- Нет, это совсем не то, что ты думаешь. Ты не утратила свою красоту. И по-прежнему нравишься мне. Я просто больше не хочу на тебе жениться. Что-то произошло с моими чувствами, а уж если они умерли, ничто не способно вернуть их к жизни.
- Это случилось потому, что я потеряла ребенка?
- Да, как это ни печально. И у доктора имеются еще более плохие новости для тебя. Он сомневается, что ты когда-нибудь сможешь иметь другого ребенка. Хотя тебе не следует отчаиваться. Доктора иногда ошибаются.
Я бесплодна! Осознание смысла этих ужасных слов придет ко мне позднее. А сейчас меня занимала только чудовищная ложь, прозвучавшая в словах Отто.
- Значит, ты отрицаешь, что мы уже поженились?
- Луиза, постарайся вспомнить, умоляю тебя. Мы приехали в Монеборг, чтобы обсудить предстоящую свадебную церемонию, познакомиться с моей семьей, убедиться, что ты сможешь быть счастлива здесь. Когда произошел несчастный случай, мы как раз ехали, чтобы посмотреть на церковь, где должно было состояться наше бракосочетание.
Когда я ничего не ответила, он сказал почти тоскливо:
- В Драгоре не было никакого священника, никаких свидетелей, никакого обручального кольца. Эти галлюцинации - следствие полученной травмы. Но они пройдут, и ты все вспомнишь.
Я посмотрела ему в лицо и почувствовала, что его нежное выражение вызывает у меня отвращение.
- Отто, как бы я ни сожалела об этом, но ты по-прежнему остаешься моим мужем.
- У тебя в голове все перепуталось, бедное дитя.
- И если ты женишься на другой женщине, ты окажешься двоеженцем.