Теперь покраснела Эмма. Но ей удалось сохранить спокойствие:
- Если вы имеете в виду, что молодожены не рвутся в музеи и соборы, чтобы насладиться произведениями живописи и зодчества, то вы правы. Но требуется время, чтобы в полной мере оценить прелести семейной жизни.
- Мой брат, - сокрушался Дадли, - не всегда откровенен. Но вам это известно лучше, чем мне.
- Я знакома с Барнаби всего четыре недели. Но если вы думаете, что я сожалею о своем замужестве, то глубоко ошибаетесь. - Эмма держалась вызывающе.
Дадли озарил Эмму своей доброй улыбкой. Его глаза излучали ласковый свет. Неудивительно, что он так понравился Луизе. Он производил впечатление гуманного человека, способного защитить слабого; женщины умеют ценить благородные свойства характера.
- Вам еще многое предстоит узнать, - пророчил Дадли, - но вы, по крайней мере, не вторая Жозефина, у которой ветер гуляет в голове, словно в открытом поле. Не легкомысленный мотылек, летящий на огонь.
- Дадли, по-моему, вы знаете о женщинах гораздо больше, чем это кажется на первый взгляд.
Он усмехнулся:
- Я хорошо вижу то, что обычно хотят скрыть, смотрю на грешных людей со стороны. Где вас высадить?
Что же имел в виду проницательный Дадли, говоря о "сокровенном"? Намеки кузена волновали Эмму. Прошлое Барнаби было его прошлым. Разве она не убедила себя в этом?
- Возле собора. Не буду лукавить: я приехала сюда не любоваться старинной архитектурой. У меня назначена встреча. Не могу сказать вам с кем. Но мне ничто не грозит, так что будьте спокойны.
Дадли придержал ее за локоть:
- Разумеется, все обойдется хорошо. Я никогда в этом не сомневался.
Явный намек, огорчилась Эмма. С некоторых пор таинственные недомолвки сопровождали ее повсюду. Она слышала их от миссис Фейтфул, от Дадли, от развязной женщины, которую они с Барнаби встретили в ресторане - дама еще приняла Эмму за Жозефину, - даже от Луизы… Ее опять охватило предчувствие надвигающейся бури, которая вот-вот может разразиться…
В соборе было прохладно и тихо. Часы едва пробили три раза, а Эмма уже стояла в массивных дверях и осматривала грандиозное внутреннее пространство собора, рассеченное колоннадами. Сильвия - яркая блондинка. Ее нетрудно будет узнать. Эмма просто должна быть внимательна.
По залу собора двигались небольшие группы людей, попадались держащиеся за руки пары, а также одинокие пожилые женщины; многие из присутствующих собрались вокруг гида, вещавшего о чем-то громким, натренированным голосом. Ни одна из девушек, появившихся в соборе, не была природной блондинкой, к тому же хорошенькой. Какая-то темная фигура мелькнула в дальнем конце бокового придела - и исчезла из виду. Вероятно, кто-то случайно откололся от группы туристов.
Эмма металась из конца в конец бокового придела, не зная, желает ли она встречи с Сильвией. Через несколько минут она, наверное, узнает нечто такое, что вселит в ее душу неизбывную тревогу. Но почему ей мерещится худшее? Что серьезного поведает ей недалекая кокетка Сильвия, кроме истории своего флирта с Барнаби, который окончился ничем? Пусть эта история канет в лету…
Как быстро летит время, уже десять минут четвертого. За окнами собора медленно догорал день. Каждый шаг Эммы по каменному полу отдавался гулким эхом. Послышался звонкий мальчишеский голос:
- Проходите сюда. Здесь сохранились следы пролитой крови.
Изорванные и полуистлевшие штандарты обвисли. Большой орган молчал.
Двадцать минут четвертого. Показался церковный служка, и Эмма подошла к нему.
- Вы не замечали молодой белокурой девушки - она должна была ждать меня в соборе в три часа? Мы с ней назначили здесь встречу. Я опоздала на одну-две минуты.
- В соборе бывает так много народа, каждого не запомнишь, - ответил пожилой служка.
- Я понимаю. Эта девушка блондинка, очень хорошенькая. Не знаю, как она одета. Ее трудно не заметить, святой отец.
- Если не ошибаюсь, несколько минут назад одна молодая особа спустилась в склеп. Блондинка… но, кажется, она никого не ждала и не искала.
- Ах, может быть, она решила, что мы встретимся в склепе. Большое спасибо. Я спущусь вниз.
Эмма заторопилась к лестнице и стала осторожно спускаться по высоким каменным ступеням. Перед ней неожиданно вырос целый лес колонн; склеп был мрачный, тенистый и необычайно тихий. Кто-то говорил ей, что здесь обитают призраки…
Мужчина в пальто показался из-за колонны и стал подниматься по лестнице. На мгновение Эмме показалось, что она оказалась в склепе одна. Было почти совсем темно. Она бродила среди колонн, мягко ступая по надписям над могилами. Шарканье нот и пронзительный голос гида возвестили о том, что туристы добрались до склепа. Эмма еще немного постояла в тени одной колонн. Неожиданно чьи-то шаги послышались за ее спиной. Она быстро обернулась. И никого не увидела. Или все же какая-то тень мелькнула за дальней колонной?
* * *
Не наблюдает ли за ней кто-нибудь?
- Сильвия! - со страстной мольбой прошептала Эмма.
Туристы продолжали свой путь, поднимаясь наверх. Теперь она осталась совершенно одна. И тут ее охватил ужас. За ней наблюдают! Она уверена в этом! Неосмотрительно спустившись в склеп, она попала в ловушку.
Эмма готова была бежать со всех ног, вверх по каменным ступеням, молнией пересечь длинный боковой придел и выбежать на улицу, где она вдохнет влажный свежий воздух и почувствует себя в безопасности.
* * *
Но кафедральный собор не то место, где разрешается бегать. Взяв себя в руки, Эмма степенно поднялась по лестнице и пересекла боковой придел неспешным шагом туристки, осматривающей красоту росписей собора. Она даже не оглянулась, чтобы убедиться, не преследуют ли ее. К чему? И так ясно, что человек, следивший за ней, давно скрылся.
Знакомый церковный служка подошел к ней
- Вы встретились со своей подругой, мисс?
- Нет. Боюсь, что мы с ней разминулись. И я не могу больше ждать.
- Может быть, передать ей записку?
- Вы очень любезны, но я сама толком не знаю, как она выглядит.
Старик был удивлен легкомыслием женщины. Эмма порылась в сумочке и опустила монету в ящик, стоящий у двери. Церковный служка признательно склонил голову. Тяжелая дверь отворилась, и Эмма вышла наружу.
Дадли еще не появился, и у нее оставалось время выпить горячего чая: как ни смешно в этом сознаться, она никак не могла унять дрожь. Ей не хотелось, чтобы Дадли увидел ее такой напуганной и возбужденной. Раньше она думала, что затворник не замечает подобных пустяков, но теперь Эмма узнала, что это совсем не так. Увидев ее расстроенной, Дадли заподозрит, что она переживает из-за Барнаби. Но ее муж и не ведает о ее несостоявшемся свидании с Сильвией; тем более о том мерзком ощущении, когда ей показалось, что за ней следят, причем не из любопытства, а с неведомой, но явно зловещей целью.
Какой-то бред, абсурд. Она все выдумала, нафантазировала. Просто Сильвия, подтвердив свою репутацию легкомысленной особы, не явилась на встречу. И это к лучшему, если рассуждать здраво. Что могла она рассказать, кроме тривиальной истории со слезами и поцелуем, которая никого больше не интересовала?
Вылив чаю, Эмма вновь обрела уверенность. Она лишь рассердилась на себя за то, что легковерно поддалась дешевому розыгрышу. Когда к собору подошел Дадли, она, как ни в чем не бывало, весело обратилась к нему:
- Надеюсь, вы провели вечер с большей пользой, чем я. Встреча не состоялась, и я только понапрасну дрогла в холодном соборе. Моя подруга не явилась на свидание.
- Какая неприятность! Вы расстроены?
- Не особенно. Мы не так уж близки. Лучше расскажите-ка, чем занимались вы.
Садясь в машину, Дадли начал рассказывать о деловых операциях, которые ему удалось провернуть за день. Он клял непомерные цены, его возмущала необязательность владельцев магазинов; он утверждал, что только сумасшедший готов посвятить себя такому хлопотному и невыгодному делу, как ведение фермерского хозяйства. Теперь, когда Эмма снова очутилась в спокойной обстановке, тревожные часы, проведенные в соборе, казались ей кошмарным сном. Она и не подозревала, что так чувствительна к пропитанной седой стариной атмосфере, царившей в кафедральном соборе. Вот ей и пригрезились всякие страсти.
Вернувшись в Кортландс, она застала Луизу в слезах.
- Ах, миссис Корт, дети совсем отбились от рук. Признаюсь, я просто отчаялась справиться с ними.
- Где они сейчас? - строго спросила Эмма.
- Боюсь, я заперла их в комнате. Мне очень жаль, что я вынуждена прибегнуть к столь крайним мерам, но иначе они бы вырвались из детской и затеяли свои дикие игры.
- Где их отец?
Луиза всхлипнула и вытерла покрасневшие глаза.
- Он куда-то уехал на своей машине сразу после вас. Честно говоря, мне показалось, что он решил вас проводить. Я даже испугалась: что бы вы стали делать, если бы он зашел за вами в собор и увидел там вас наедине с Сильвией?
Эмма невольно вспомнила о мелькнувшей тени, и уверенность в том, что в соборе за ней следили, окрепла. Может быть, Барнаби знал, что Сильвия собиралась сообщить Эмме какую-то важную подробность, и перехватил девушку на пути в собор, а потом, притаившись, наблюдал за своей женой…
- Если бы он и увидел нас, это не имело бы ни малейшего значения, - не дрогнув, заметила Эмма, - напротив, было бы даже лучше. Он помог бы мне разоблачить эту ничтожную интриганку с ее дешевыми трюками. Зачем ей понадобилось вовлекать меня в погоню за химерами?
- Вы хотите сказать, что она не пришла? - изумилась Луиза. - Как это странно! Вчера она говорила с таким отчаянием в голосе, словно речь шла о жизни и смерти.
- Сильвия притворялась, - разозлилась Эмма. - Если она опять позвонит, я сама с ней поговорю. А теперь дайте мне ключ: я загляну к детям.
Когда Эмма подошла к двери детской, из комнаты не доносилось ни звука. В голову лезли мрачные мысли: а что если дети, связав простыни, вылезли из окна и сбежали? Но, открыв дверь, она увидела, что девочки спокойно сидят на полу, обложившись книжками, карандашами и бумагой.
Правда, Мегги гордо вскинула голову, но, узнав Эмму, сказала презрительно: "Ах, это вы" - и продолжила заниматься своим делом. Однако секунду спустя девочка вскочила на ноги и кинулась к Эмме.
- Она была там? Вы ее видели? Она к нам приедет?
Дина стала рядом с сестрой, и теперь уже две пары детских испытующих глаз всматривались в лицо мачехи, затаив робкую надежду; гнев Эммы мгновенно улетучился.
- Но, дорогие мои, я не собиралась встречаться с вашей мамой. Откуда взялась эта выдумка?
Оживленные лица девочек тотчас потускнели, стали непроницаемыми. Дети словно застыли - так остро было разочарование.
- Мисс Пиннер тоже сказала, что вы не собирались с ней встречаться, но мы ей не поверили. - Мегги задумчиво водила по ковру кончиком туфельки. - Нельзя доверять ни одному ее слову, - заявила рассерженная девочка. - "Я и моя дорогая маленькая собачка!" - передразнила она гувернантку, сопроводив эту фразу уморительным жестом.
Дина засмеялась. Эмма сурово спросила:
- Значит, так вы и кривлялись весь вечер? Неудивительно, что мисс Пиннер очень расстроена.
- Она расстроена по другой причине.
- По какой же?
В глазах Мегги вспыхнул дьявольский огонь, а Дина, слегка испуганная, объяснила Эмме:
- Это была всего лишь свеча. Мы воткнул в нее булавку и сказали…
- Я сказала, - великодушно поправила сестру Мегги. - Нечего брать вину на себя.
- Ну и что же ты сказала? - допытывалась Эмма.
- Я сказала, что в одну прекрасную ночь она обнаружит горящую свечу в своей комнате, и, когда свеча догорит до того места, куда я воткнула булавку, в эту самую минуту она умрет.
- Мегги, это недопустимо жестоко! Кто научил тебя этой "ворожбе"? Неудивительно, что бедная мисс Пиннер…
- Дело совсем не в жестокости. - Мегги душила ярость. - Только колдовство может восстановить справедливость.
- Мегги, опомнись!
Девочка равнодушно пожала плечами:
- Можете не беспокоиться, все в порядке. Мы еще не зажгли свечу. Но сделаем это, если слезливая гувернантка не уймется.
Дина робко предположила:
- Может быть, это папа поехал повидать маму. Он отправился куда-то на своей машине.
- Верно! - вскрикнула Мегги. - Он уехал как ошпаренный, словно торопясь встречать поезд. Он привезет маму с собой. А у нее для нас подарки. Интересно, что она подарит на этот раз?
- Белую меховую муфту, - размечталась Дина. - Нет, дурочка, она привозила ее в прошлый. Это будут золотые часы, или серьги с брильянтами, или…
- Перестаньте городить небылицы, - вмешать Эмма, крепко обхватив обеих девочек за плечи. - Вы неисправимые фантазерки. Всего два дня назад вы уверяли меня, что ваша мать мертва.
Сказав это, Эмма тут же раскаялась: как жестоко она поступает, лишая детей хрупкой, еле теплившейся надежды. Их потухшие мордашки напоминали лица опустившихся с неба на землю; близнецы показались Эмме особенно беззащитными, словно птенчики, выпавшие из гнезда.
- Мы ничего не можем с собой поделать, - призналась Мегги. - Когда мама долго не появляется и не пишет, нам кажется, что она умерла. Иногда я думаю, что это случилось уже давно.
- Я так не думаю, - прошептала Дина. - Я так не думаю.
- Ну, ты известная трусиха! - презрительно обронила Мегги, но вдруг радостно вскинула голову, прислушиваясь к шуму машины, подъезжавшей к дому.
- Папа! - завопила она. - Бежим! Посмотрим, привез ли он маму.
Когда девочки кубарем скатились вниз по лестнице, дверь отворилась и Барнаби с помощью Вилли стал затаскивать в дом нечто длинное, тяжелое и неподвижное, обмотанное белой материей.
Луиза, тоже спустившаяся в холл в сопровождении Дадли, крепко схватила Эмму за руку
- Труп, - беззвучно прошептала она. Эмма невольно раскрыла объятия, чтобы прижать к себе детей. Она ощутила, как дрожат их маленькие тела; девочки будто потеряли речи…
Тут Барнаби бодро скомандовал:
- Подавай сюда! Дедушка вернулся домой после чистки.
Громкий смех Дадли рассеял все страхи:
- Ха! Ха! Ха! А нам показалось, что ты привез домой мертвое тело, старина.
Глава 11
Два мраморных джентльмена, оба суровые и длинноволосые - это уж слишком. Холл теперь напоминал кладбище.
Эмма, наблюдавшая за тем, как Барнаби сбрасывает с дедушки Корта саван, с драматической ноткой в голосе спросила:
- Куда ты за ним ездил?
- В Чатхем. Там есть человек, который считается прекрасным специалистом…
- В Чатхем! - воскликнула Эмма. - Но он расположен дальше, чем Кентербери.
- Ну и что?
- Но ты сказал, что собираешься поработать.
- Верно. Но вдохновение оставило меня. И тут позвонил этот человек и сказал, что дедушка готов…
- Он прекрасно справился с задачей, - восхитился Дадли. - Клянусь, ему удалось даже заделать проклятую трещину, обезобразившую деда. Куда мы поставим дедушку? Предлагаю поместить его под гравюрой "Отступление под Монсом". Ведь он получил свою рану именно там.
- Думаешь, деду приятно, чтобы ему постоянно напоминали о поражении? - саркастически спросил Барнаби.
Дадли переменил тон и серьезно ответил:
- Он умер от этой тяжелой раны несколько лет спустя. Ну, а если мы не хотим тревожить прадедушку - не могут же они оба стоять по обе стороны двери, как часовые, - то придется водрузить деда на прежнее место, возле лестницы. Хотя это и небезопасно: стоит неосторожно его задеть - мраморный дедушка обрушится кому-нибудь на голову.
Похоже, дедушка сотворит свое черное дело с превеликим удовольствием, подумала Эмма, глядя на суровое мраморное лицо…
Луиза ни с того ни с сего начала посмеиваться.
- Как это забавно. Все почувствовали себя виноватыми, когда решили, что это мертвое тело… - Гувернантка осеклась, вспомнив о детях.
- В свершении какого преступления, смею спросить? - гремел Руперт, входя в дом. - Кто-нибудь ждал появления трупа?
Словно гостя к чаю, подумала Эмма.
- Ради всего святого, - взмолилась она, - что за чушь мы несем! Да еще в присутствии детей.
- И правильно делаете, - одобрила взрослых Мегги. - Нас не запутаешь никакими трупами. Мы с Диной весь вечер занимались колдовством и ожидали какого-нибудь чудовищного происшествия.
* * *
Но, несмотря на браваду, ни Мегги, ни Дина не могли заснуть в эту ночь. Они трогательно о чем-то просили: то принести воды, то включить свет, чтобы не было так страшно, то выключить его, потому что он мешал им спать, то жаловались на холод… Эмма поднялась в детскую и читала им с полчаса. Она еле держалась от усталости. Буквы сливались в одну неразборчивую черту, но две пары беспокойных глаз бодрствовали, зорко наблюдая за ней.
- Сейчас я погашу свет, и вы заснете, - с надеждой проговорила она.
- Нет, Эмма, не уходи. Пожалуйста.
Мегги в первый раз назвала ее по имени. Обольщаться еще рано, но это один из тех редких случаев, когда девочка хотела к ней подластиться. И все же Эмма засомневалась. Она лишь надеялась, что дети, жившие в таком неустроенном, тревожном мире, потихоньку привязывались к ней - как к надежному другу. Эмма растрогалась.
- А теперь послушайте меня, - обратилась она к детям. - Не могу же я сидеть здесь всю ночь. Нет причин, которые могли бы помешать вам заснуть. Кругом все спокойно, мои маленькие глупышки.
- Мы боимся, - прозвучал жалобный голосок Дины.
- Ничего вы не боитесь. Я не верю, что вас так легко испугать. Если вы способны втыкать булавки в свечи, надеясь, что кто-то от этого умрет…
- Но мы не зажгли свечу, - оправдывалась Дина.
- И я сожалею об этом. - Мегги была неуклонна. - Мисс Пиннер - отвратительная личность. Если она в скором времени не уберется из дома, то останется в Кортландсе навсегда.
- Навсегда?! - Эмма удивилась проницательности девочки.
- Она все время разглагольствует о том, как счастлива будет здесь ее ненаглядная собачонка. Гувернантка почти уверена, что останется у нас - если сможет. Я отравлю ее карликовую собачку!
- Эмма! - Снизу донесся нетерпеливый голос Барнаби. - Хватит развлекать этих несносных детей, спускайся ко мне.
Обе девочки сели в своих кроватках, умоляя:
- Не уходи! Эмма, не уходи!
Эмма с грустью улыбнулась:
- Давно вы ненавидели меня?
- Это мы понарошку, - призналась Дина.
- Ты лучше, чем мисс Пиннер, - преодолев гордость, не выдержала Мегги.
- Эмма!
Она спустилась вниз.
- Ах, Барнаби. Дети крайне возбуждены.
- Мне кажется, они всегда чем-то возбуждены - или прикидываются расстроенными.
Нежелание Барнаби понять своих маленьких дочерей рассердило Эмму. Она защищала близнецов пылко и горячо, как родных:
- А ты не страдал бы, годы ожидая любимого человека и постепенно теряя надежду на его возвращение?
- О боже, опять этот миф о погибшей матери! - Барнаби сдержал резкие слова, готовые сорваться с его губ, и поднялся по лестнице. - Сейчас я их угомоню.