- Тебе не кажется, что ты разыгрываешь мелодраму? - спросил невозмутимый политик, нахмурившись и кусая роскошные усы. - По правде говоря, эти таинственные происшествия нельзя назвать такими уж безобидными. Я имею в виду, что уже поползли тревожные слухи, сплетни досужих людей. Скоро мы обретем весьма сомнительную репутацию. Только этого штриха мне и не хватало в преддверии женитьбы.
К ним подошел дядя Дадли.
- А я не удивлюсь, если окажется, что Эмма и Луиза где-то встретились и не сочли нужным сообщить близким об этом. Обычное женское легкомыслие. С ними лучше не связываться, вот что я вам скажу.
Дадли замолчал, о чем-то размышляя, угрюмо покусывая нижнюю губу; неожиданно, как это частенько бывало, у него резко изменилось настроение. Он повернулся и весело скомандовал:
- Пора зажигать первую спичку. Сейчас наша "вавилонская башня" запылает ярким пламенем.
- Что это вы собрались сжигать? - равнодушно спросил папа.
- Старое тряпье, которое скопилось на чердаке. - Дядя Дадли произнес эти слова почти шепотом, как будто по секрету. - От этой рухляди уже давно пора избавиться.
- Не спорю, - обронил грустный папа и отвернулся.
Но Мегги не хотелось, чтобы отец уходил. Ее детская интуиция подсказывала, что без него она не почувствует себя в безопасности в быстро сгущающихся сумерках. Она боялась пламени вот-вот готового вспыхнуть гигантского костра. Радостное возбуждение невольно сменилось тревогой.
Она вцепилась холодными пальцами в большую теплую руку отца, и на его родном лице промелькнул отблеск прежней, доброй и мягкой, улыбки.
- Знаешь, мне страшно, - откровенно призналась гордячка Мегги.
- Что я слышу: страшно тебе, а не Дине?!
Но Дине тоже было страшно. Когда дядя Дадли нагнулся, чтобы зажечь спичку, она начала кричать:
- Ах, нет! Нет, нет, нет!
Дядя Дадли раздраженно спросил:
- Что это вдруг? Мне казалось, ты с нетерпением ждала этого мгновения, разве не так?
- Только не пугало! Кто-то взгромоздил его на самый верх! Мегги, пугало сейчас сгорит!
Произведение Вилли, которым он так гордился, было обречено. Мегги почудилось, что пугало в красном пальто в немой мольбе протягивает к ней свои деревянные руки. Нелепое существо со скособоченной соломенной головой выглядело таким трогательно-беспомощным, что Мегги разжалобилась не меньше сердобольной Дины.
- Дядя Дадли, оставь пугало! Мы не хотим, чтобы оно сгорело. Оно нам нравится.
Дядя Дадли медленно выпрямился. Его одутловатое лицо побагровело, словно оно уже было опалено пламенем.
- Даже не знаю, кто его туда водрузил, - оправдывался Дадли. - Ну и пусть сгорит. Разве мы не решили избавиться от накопившегося хлама?
Дина разрыдалась, а Мегги гневно затопала ножкой.
- Пугало не хлам. Папа, пускай дядя Дадли снимет его. На нем пальто, в котором лежало Письмо. Зачем его сжигать? Это все равно что сжечь человека.
- Письмо? - раздумчиво переспросил папа.
- Ну да, одно из тех писем, где говорится "Я вас люблю" и все такое, - повторила возбужденная Мегги. - Ах, папочка, быстрее, дядя Дадли уже собирается зажечь спичку.
Но безжалостный огнепоклонник не успел осуществить свой замысел: Барнаби в один миг взобрался на вершину костра и снял с него злополучное пугало с перекосившейся соломенной головой. Дядя Дадли исподтишка следил за папой, безвольно опустив руки. Немного поодаль стоял Вилли, а к нему прижималась дрожащая Ангелина.
Папа, которому теперь помогал сам дядя Дадли, снял пальто с деревянных рук пугала и стал его обследовать, роясь в карманах и даже отодрав подкладку. Дядя Руперт наблюдал за этой сценой, не проронив ни звука.
Мегги собиралась предупредить, что искать бесполезно, потому что письмо исчезло еще раньше, но не смогла вымолвить ни слова. Блеклая луна незаметно превратилась в яркий круглый диск, озарявший землю холодным светом. Костер все еще не разожгли, и все окружающие дрожали, как и смятенная Мегги. Она подошла к сестре, и они прильнули друг к другу, как осиротевшие щенята.
Папа резко выпрямился, уронив старое пальто на землю.
- Вам лучше пойти в дом, - сказал он. Его голос был спокойным, но каким-то чужим. Он отрешенно прошептал, словно обращаясь к самому себе: - Эмма говорила, что поскольку я сочиняю неправдоподобно страшные детективные истории, то не верю, что они могут случиться в жизни. Но теперь я почти убежден: происходит.
Дина заныла от холода и страха. Все, как по команде, направились домой. То ли костра сегодня вечером не будет, то ли дядя Дадли разожжет его позже. Сейчас он, видимо, оставил эту затею. Двор опустел и казался особенно мрачным и пустынным. Когда Мегги приблизилась к дому, ей почудился жалобный крик какой-то незнакомой птицы. Она содрогнулась от предчувствия беды, но ее некому было утешить.
Глава 20
С лестницы снова донеслись чьи-то шаги. Услышав, как они неумолимо приближаются к двери, Эмма потеряла самообладание.
В маленькой комнате было почти совсем темно. Эмму это скорее радовало, так как полумрак приглушал угнетающее влияние господствовавшего здесь ядовитого красного цвета: обоев, дивана, скатерти. Попытки Эммы прорубить хотя бы небольшое отверстие в густых зарослях плюща оказались тщетными. Она так и не смогла дотянуться до густых веток могучего растения; они плотным занавесом отгораживали ее от внешнего мира. Эмме удалось лишь разглядеть расплывчатый абрис луны, чей призрачный свет становился все более ярким и холодным с наступлением темноты.
Время от времени она кричала, звала на помощь, пока у нее хватало сил. Иногда до нее доносился невнятный гул голосов. Эмма поняла, что дом, в который ее заточили, находился не в безлюдной пустыне. Но все же людские голоса раздавались издали, и она потеряла надежду, что ее услышат; она даже засомневалась, не померещилось ли ей все это: возможно, она приняла щебет птиц за живые человеческие голоса…
Эмма потеряла много крови, у нее болела голова, сознание затуманилось; ею овладело одно неодолимое желание - уснуть.
Но не успела Эмма лечь, как на лестнице раздались знакомые шаги.
Она услышала вкрадчивый стук в дверь, и хриплый искаженный голос прошептал:
- Вы написали письмо?
- Да, - солгала она и стиснула руки в ожидании, что наконец-то дверь откроется.
Но хриплый голос распорядился:
- Просуньте его под дверь.
Эмма заметалась. Что же ей делать? Просунуть под дверь сложенный, но чистый листок бумаги? Нет, ее уловка тут же будет раскрыта.
- Я… я начала его писать, но здесь слишком темно, - импровизировала она. - Принесите мне свечу.
Господи! Что за безумие? Она приглашает к себе человека, который, возможно, и запрятал ее в этот дом, где до нее побывала несчастная Луиза, оставила здесь туфельку, а сама бесследно исчезла.
Из-за двери послышалось бессвязное бормотание, затем хриплый голос укоризненно промолвил:
- Если вы и вправду написали письмо, вам ничего не грозит, моя дорогая. Но если вы этого не сделаете, тогда - кто знает? Я дам вам еще один час. И вы вполне обойдетесь без света. До вас все обходились.
Эмма пыталась не вникать в жуткий смысл сказанного хрипучим стражем.
- Вы хотите меня убедить, что Луиза оказалась в безопасности после того, как написала письмо?
- В полной безопасности.
- Тогда почему здесь валяется ее туфелька? Куда она могла пойти с туфлей на одной ноге?
С минуту из-за двери не доносилось ни звука. Затем омерзительный, неизвестно какому полу принадлежавший голос с подозрительной бодростью пообещал:
- Вы сами во всем убедитесь - но после того, как напишете письмо…
Бесполезно стучать в дверь и требовать, чтобы ее выпустили! Осторожные шаги быстро удалялись; послышался скрип деревянной лестницы. Где-то приглушенно хлопнула дверь. Затем снова наступила тишина…
Постепенно комнату залил таинственный мерцающий свет, проникавший даже сквозь густую сеть плюща. Так мерцают молнии, прорезающие грозовое небо. Почувствовался запах дыма, и Эмму на мгновение охватил ужас: ей показалось, что в коттедже, где она заточена, словно героиня романа ужасов, попавшая во власть садиста, начался пожар.
Но тут до нее снова донеслись голоса. На этот раз Эмма не сомневалась: это были детские звонкие голоса. Она прислушалась, и у нее возникло радостное ощущение, что она различает испуганные крики Мегги и Дины. Затем раздались громкие мужские возгласы, встревоженные и негодующие. Но что горело? Мерцающие лучи только освещали комнату. Опасения Эммы, что в коттедже начался пожар, к счастью, оказались ложными. Но что же так полыхает, судя по высоким языкам пламени, не кортлендский ли дом?! Неужели она находится возле старого особняка Кортов, который поджег какой-то негодяй?
Повинуясь безотчетному порыву, Эмма опустилась на колени и отчаянно, словно заклинание, промолвила:
- Мегги и Дина. С вами все будет в порядке. Никто не причинит вреда маленьким девочкам, верьте мне!!
Глава 21
Никто из девочек не мог объяснить, почему они обе испытывали такую пронзительную жалость к пугалу. Оно превратилось для них в несчастного человека - глупого, с поникшей соломенной головой и шнурком на шее, чем-то близкого и доброго. Оно напоминало забавное существо из старой сказки.
Произошло явное недоразумение, и виноват ротозей, напяливший на бедное пугало красное пальто. Ведь папа и дядя Дадли очень рассердились, когда девочки вздумали пощеголять в найденных на чердаке нарядах и одна из них натянула на себя это злосчастное пальто. А теперь из-за нею страдает ни в чем не повинное грустное пугало.
Но папа расспрашивал их не о пальто. Его волновало письмо. Он требовал, чтобы они в точности припомнили, что в нем было сказано; и этого же добивалась от девочек Эмма, когда они ехали в поезде.
Но ни одна из сестер не могла вспомнить все письмо дословно. Мегги утверждала, что оно начиналось со слов "мой драгоценный", но тут же засмеялась, поскольку обращение показалось ей слащавым и вычурным. Дина настаивала, что за словами "мой дорогой" скрывался мужчина, но его имя было нарочно зачеркнуто. Кажется, письмо было без даты, и обе девочки настойчиво уверяли, что под ним не стояла подпись. Создавалось впечатление, что письмо даже не было кончено. Оно скорее напоминало черновик.
И все же оно исчезло. Но какое значение мог иметь сентиментальный лепет какой-то влюбленной неизвестной девицы?
- Папа, - робко обратилась к отцу Мегги, - как ты думаешь, Эмма скоро вернется домой? Она обещала приехать сразу после обеда, а сейчас уже темно.
Но папа был сам не свой. Казалось, он не в силах был произнести ни слова.
- Да, конечно, она вернется. С минуты на минуту, - выдавил с трудом Барнаби.
- Но ты говорил то же самое о маме, а она до сих пор не вернулась.
- Мама в другой стране. А Эмма… - Папа вдруг замолчал, его лицо стало мрачным, как грозовая туча. - Идите лучше к миссис Фейтфул. Она покормит вас ужином и уложит спать. А утром Эмма будет уже с нами.
Мегги схватила его за рукав.
- Поклянись! - черные глаза Мегги пылали. Папа крепко прижал дочь к груди. Потом потрепал по голове Дину и скомандовал:
- Бегите, девчонки, спать. Утро вечера мудренее…
Но папа так и не поклялся. Мегги стало жутко, в горле застрял ком, а глаза оставались сухими. Она не могла плакать.
Мегги почти никогда не плакала. Вместо этого гордая маленькая мисс предпочитала кричать, носиться по дому и не слушаться старших. Ее безумства возмущали миссис Фейтфул и пугали ничтожную трусиху мисс Пиннер. Но сегодня ни вопли, ни беготня близнецов не производили желаемого эффекта. Даже чопорная миссис Фейтфул не обращала на них внимания: она даже не осознавала, что Мегги и во всем подражавшая сестре Дина неприлично себя ведут. Миссис Фейтфул принесла поднос с молоком, хлебом, маслом и джемом и стала разливать молоко, но опрокинула чашку.
- Боже мой, - пробормотала она, но не стала вытирать пол. Мегги увидела, что у старой экономки дрожат руки, будто в доме холодно, а из прически выпали булавки. Ее седые волосы разметались по плечам, сделав миссис Фейтфул похожей на древнюю морщинистую карлицу.
Мегги надоело испытывать терпение пожилой домоправительницы. Она вежливо заметила:
- У вас растрепались волосы, миссис Фейтфул.
Старуха попыталась исправить прическу дрожащей рукой.
- Боже мой, - снова пробормотала она. - Пейте ваше молоко и докажите, что вы хорошие маленькие мальчики.
- Мальчики!! - Близнецы были обескуражены. Уж не повредилась ли в уме старая миссис?
Дина смеялась, склонившись над чашкой.
- Это потому, что мы в джинсах, - сгладила неловкость добрая девочка.
Миссис Фейтфул кивнула и улыбнулась, но ее выцветшие голубые глаза, напоминавшие увядшие гиацинты - их было много в саду Кортов - смотрели куда-то в пространство, не замечая девочек; она словно вглядывалась в темную ночь за окном. Когда девочки поужинали, старуха убрала со стола и понесла на кухню поднос, на котором дребезжали чашки и блюдца.
Мегги мечтала поскорее очутиться в постели и натянуть одеяло до самых бровей. Когда они поднялись наверх и Дина попросила сестру лечь рядом с ней, Мегги на этот раз не упрекнула ее в трусости. Она великодушно разрешила:
- Конечно, ложись, если хочешь.
Когда снизу послышались громкие сердитые голоса - кажется, ссорились мужчины, - Мегги даже обрадовалась, что рядом с ней, свернувшись калачиком, лежит ее сестра. Потом зазвонил телефон, и до девочки, которая вся обратилась в слух, донеслись слова папы:
- Кентербери? Так она ездила в собор, чтобы встретиться с Сильвией? Когда? Так вы думаете, что и сегодня она могла направиться именно туда? Благодарю вас, тетя Деб. Я это проверю. И не беспокойтесь. Да, я обещаю: позвоню, как только что-нибудь прояснится. Нет, разумеется, я не испытываю серьезной тревоги.
Мегги с головой забралась под одеяло, так как не сомневалась: папа говорит неправду; он был очень встревожен. Потому что и Сильвия, и мисс Пиннер ушли и не вернулись; теперь он боялся, что то же самое произойдет с Эммой. Ведь и от мамы давно нет никаких известий.
Странно, но Мегги смутно помнила, как выглядела мама, а лицо Эммы предстало перед ее мысленным взором как в зеркале. Такое милое лицо. Зачем, о зачем она наговорила ей столько ужасного?
Колеблющийся свет проник сквозь окно и спутал мысли Мегги. Спустя несколько мгновений свет стал ослепительным, словно среди ночи взошло яркое солнце.
Мегги вскочила на ноги, Дина села в кровати и воскликнула:
- Смотри, кто-то зажег костер!
Мегги опрометью выбежала из комнаты и помчалась вниз по лестнице.
- Папа! Папа! Кто-то зажег костер. Смотри, как он полыхает!
Барнаби обернулся и взволнованно проговорил:
- Извините, но я вынужден прервать разговор, миссис Деб.
Повесив телефонную трубку, он кинулся к двери и распахнул ее.
Из холла были видны пляшущие длинные языки пламени. Мегги уже собралась было броситься на улицу, чтобы устроить дикую пляску вокруг костра, но остановилась, увидев, как из гостиной выходит дядя Дадли. Он был в домашних тапочках и держал в руках вечернюю газету.
- Знаешь что, Барнаби, мне показалось, что пахнет гарью. О боже, посмотри, что там творится! - Его выпуклые голубые глаза с ужасом уставились на красные стволы деревьев и огненное зарево в пол неба. - Кто-то разжег костер.
- Где Руперт? - спросил папа, будто что-то подозревая.
- Руперт не мог этого сделать, старина. Скорее всего, это Вилли. Знаешь, в нем есть что-то совсем детское. Ему не терпелось увидеть, как заполыхает эта куча хлама. Ну как, девчонки, хотите повеселиться?
Мегги крепко сжала руку Дины.
- Главное, пугало не сгорит, - обрадовалась она. - Папа вовремя его убрал.
Не в силах противиться дикому возбуждению, Мегги кинулась к полыхающему костру, который взметнулся выше дома.
Через несколько минут все были там, даже миссис Фейтфул: старуха сама стала похожа на пугало - такая же нескладная, худая и растрепанная. Ангелина разыскала девочек и, взяв их за руки, испуганно промолвила:
- Это особенный колдовской костер. Вы только посмотрите на чудовищное пламя! Странно, ведь мистер Корт сказал, что сегодня костра не будет. Хотелось бы мне узнать, какой мерзавец его разжег!
- Вилли! Вилли! - неистово прокричала Мегги, припрыгивая, словно в языческом танце.
Ангелина обернулась к ней, сверкая черными глазами.
- Он не разжигал костер. В этом доме повелось обвинять моего Вилли во всем дурном, что здесь происходит. Я не удивлюсь, если скоро начнут говорить, что он похитил новую миссис Корт и костлявую чудачку Луизу Пиннер.
- А это правда не он сделал? - спросила простодушная Дина.
Ангелина разразилась истерическим смехом.
- Ты думаешь, я позволю своему мужу сбежать с другой женщиной? Ну уж нет, плохо вы меня знаете. Боже, смотрите, как полыхает. Боюсь, как бы огонь не переметнулся на старые конюшни. Вы слышите: звонит телефон. Ну и пускай себе звонит! Не пропускать же из-за этого пустяка такое грандиозное зрелище.
Мегги вдруг подумала, что вполне могла позвонить Эмма. Она хотела поделиться своей догадкой с папой, но он разговаривал с одним из полицейских, которые появились словно из-под земли. Когда пламя стало уменьшаться, они начали заливать его водой из ведер. Ангелина, которая, разинув рот, наблюдала за спорыми движениями полицейских, заметила наконец, что Мегги и Дина, выбежавшие во двор в одних пижамах, дрожат от холода. Она повела их в дом, затем наверх, в детскую, не переставая причитать:
- Не дай бог, вы простудитесь и схватите воспаление легких! Наверное, кто-то напустил порчу на дом Кортов. Даже гадать не желаю, что именно душегубы надеются обнаружить в золе прогоревшего костра. Уеду-ка я отсюда, как это сделали до меня Сильвия и убогая мисс Пиннер. Но вас, девочки, ничто не должно беспокоить. Ложитесь спать, спокойной вам ночи.
Дина посмотрела на сестру, и ее подбородок задрожал.
- Не смей плакать! - взъярилась Мегги. - Не смей! Слезы бесполезны. Все равно никто не вернется. - В голосе Мегги звучала безнадежность.
- А что они надеются увидеть в золе? - запинаясь, спросила Дина.
- Нам-то какое дело? Тоже мне забава - догоревший костер. Ничего интересного.
- Эм-му? - прошелестела Дина. Она боялась, что навлечет беду на мачеху, если громко произнесет ее имя.
Мегги заметалась по комнате, потрясенная подозрениями сестры. Прежде чем она успела хоть что-то возразить "прорицательнице", с улицы послышался неистовый громкий крик. Затем наступила тревожная обманчивая тишина.