- Я рад, что лось не попался, - пробормотал он.
Глава 11
- Уже вернулись, фрекен Эшертон! Надеюсь, вы лучше провели время, чем бедный капитан Моргенсон. Ему не повезло - его груз задерживается, а он хотел отплыть завтра. У него проблема на товарном причале. - Руки фру Линдстром летали, будто она играла в драме.
- Да, я хорошо провела время. Все в порядке?
Фру Линдстром всплеснула руками, вдруг вспомнив что-то важное.
- Все прекрасно, фрекен Эшертон. И вы это сами поймете, когда подниметесь.
Грейс поднялась по лестнице. Вилла? Про нее она думала неотступно.
Открыв дверь, Грейс сразу поняла, что в квартире кто-то побывал. Что переменилось? На первый взгляд ничего. Все в порядке, так же, как она оставила. Кровать застелена. Но нет! На птичьей клетке в углу покрывало, а под покрывалом на насесте сидит желтая канарейка.
Грейс сорвала покрывало и понеслась к двери Польсона. Дверь открылась, он стоял на пороге - большой, солидный, приятный, густые брови над спокойными глазами. Обхватив его шею обеими руками, она, как ребенок, повисла на нем.
- О! Польсон! Как мило! Канарейка!
Губы медленно расплылись в приятной улыбке, глаза сияли. Бережно придерживая Грейс за талию, он поставил ее на пол.
- Вы догадались, что это я?
- Конечно! Кто бы еще такое придумал!
Польсон посторонился, пропуская ее в комнату.
- Мы не думали, что вы появитесь раньше, чем утром. Птица приветствовала бы вас пением.
- Мы?
- Магнус и я. Магнус выбирал птицу. Он сказал, что он самый лучший специалист.
- Как трогательно. Я всегда ненавидела пустые клетки! Но как я повезу канарейку в Лондон? Она ведь моя и я могу взять ее с собой?
- Если захотите бросить меня…
- Не глупите, Польсон. А дневник Виллы? Он там?
- Когда сажали канарейку, он выпал. - Потом помолчал и шутливо добавил: - Я собирался еще раз пролистать его.
- Вам пришло в голову что-то новое? Что-то случилось за уик-энд?
- Я нашел короля и двух королев.
- Где?
- В соборе Уппсала. Король Густав, с его бородой, между двух прекрасных маленьких королев.
- И что с того? - разочарованно спросила Грейс.
- Вилла сообщала нам, что ее Густав женат, Она - его вторая жена.
- Мы это и так знаем.
- Теперь. А когда читали дневник - не знали.
- И если соотнести с тем, что вы сказали сейчас, - обе жены умерли!
- Я думаю, такое толкование слишком прямолинейно. Расскажите про ваш уик-энд. Развлекала вас Эбба?
- Я едва ли способна думать о развлечениях. Я хочу знать, что вы делали в Уппсала?
- Много удивительного. Выпил кофе в кафе. Спросил про комнаты, которые сдаются, и даже о летних коттеджах, закрывающихся на зиму. Останавливаются ли там иностранцы после того, как выпадет снег.
- И вы услышали интересные ответы?
- Нет. Ни одного. Вот только нашел короля и его королев. И это значит, что мы начинаем искать кого-то с густой бородой. Расскажите мне, что было у вас.
Грейс устало опустилась на пол перед толстобокой печкой и не стала противиться, когда Польсон, расположившись рядом в кресле, положил ее голову к себе на колени. Она чувствовала при этом лишь приятное напряжение. Грейс не видела его глаз, но знала, что он слушает ее очень внимательно.
- Они все что-то знают, - закончила Грейс, повернув, наконец, к нему лицо. - Все. Но почему не говорят мне? Почему я должна верить, что все нормально и невинно? А этот жуткий кусок меха? Я чувствую, что за этим что-то стоит. - Польсон промолчал, и она продолжила: - Вы можете себе представить, что перед свадьбой Вилла идет в магазин за шкурой леопарда?
- Нет, мне кажется, если бы она покупала настоящий мех, она купила бы норку.
- Итак… - медленно сказала Грейс.
- Итак…
В печи гудел огонь. Грейс пыталась сосредоточиться только на тепле и уюте в комнате.
- А пела вам канарейка? - спросила она.
- Как оперная звезда.
- А мне завтра утром споет? - Грейс улыбнулась, но тут же ее улыбка погасла. - Польсон, что мне делать?
- Для Виллы? Мы вместе поедем в Уппсала в следующую субботу. Или в среду, если я упрошу Оксара Юханнсона взять к себе мою группу. Если, как вы говорите, все что-то знают, это не так уж плохо. Вы понимаете?
- Понимаю. Тайна, которой владеет только один человек, может оказаться смертельной.
- Именно, - сказал Польсон в своей неподражаемой манере.
Ночью поднялся шторм. Огромные светящиеся облака закрыли луну, холодный воздух проникал сквозь плохо закрытые окна комнаты. Низкое небо было прекрасно в жемчужно-розовом сверкающем и чистом свете. "Розовые небеса над печальными шведами", вспомнила Грейс, вылезая из кровати. Она подошла к окну, оперлась о подоконник. Ветер дул и дул в окно, и улицы казались оживленными от множества крутящихся золотых листьев. Лодки бились на якоре. Темная бурлящая вода в заливе казалась холодной, как никогда.
Но постоянство розового цвета на небе означало, что солнце поднялось, вся комната осветилась, канарейка, с которой Грейс сняла покрывало, запела.
Глаза Грейс наполнились слезами. Дорогой Польсон! Знал ли он, что птица напоминает ему желтоголовую Виллу? И как тяжело было смотреть на пустую клетку. Вилла - канарейка, которая улетела. Но сейчас здесь сильная, живая, энергичная маленькая хозяйка, и надо верить, что Вилла так же энергична и жива сейчас. Ну, хотя бы жива.
Польсон спустился вниз вовремя. Грейс слушала, как капитан Моргенсон громко прощается с тетушками, закрывающими за ним дверь. Она смотрела через окно, как он пересекает улицу с рюкзаком на плече, в морской фуражке, надвинутой на глаза.
Грейс удивилась - он собирается плыть без груза?
Делать ей в этот день было нечего (ждать, сказал Польсон, и это было невыносимо), и она решила позвонить к старушкам Моргенсон.
Мисс Анна приветствовала ее с удовольствием.
- Входите, моя дорогая! - воскликнула она. - Мы уже одни, Аксель ушел.
- Он отплывает сегодня?
- Да. У него были проблемы с важным грузом. Сперва он думал, что будет ждать, а сегодня утром сказал, что, если груз не прибудет до полудня, он поплывет без него. Он был очень раздражен, он человек строгих правил и порядка.
Итак, Аксель со сцены ушел. Ее оставили приятный Якоб, мрачный Свен. А Густав?
- Вы слышали, как поет моя канарейка? - спросила Грейс.
- У вас канарейка? Как мило!
- Герр Польсон принес ее.
- Ага! - мисс Анна погрозила пальцем. - Герр Польсон положил на вас глаз, фрекен Эшертон. Он одинокий мужчина. Надеюсь, вы не оставите нас так внезапно, как фрекен Бедфорд?
- Она вернулась? - приложила руку к уху Катерина.
- Нет, Катерина, Я не говорила, что она вернулась. Я только надеюсь, что фрекен Эшертон не покинет нас так внезапно.
Кружащиеся листья ударились в окно. Аксель уходит в штормящее море. А здесь так уютно, в этой светлой комнате с двумя старыми бумажными лицами с дружескими глазами на них, с шалями на плечах, с цветами в горшках и запахом горячего кофе. Без Акселя с его тяжелым пристальным взглядом. Грейс не хотелось уходить. Несмотря на ликование канарейки комната Виллы была так же пуста. Что-то случилось. Как только Грейс открыла дверь, зазвонил телефон.
Такого звонка она ждала все это время.
- Грейс, Питер велел мне вам позвонить. Полиция тоже позвонит. О, это так ужасно…
Речь Кейт была несвязной, Грейс отчетливо почувствовала, как холодок пополз по спине, потом охватил все тело.
- Вилла? - прошептала она обреченно.
- Да, ее нашли.
- Нашли? Где? Почему она сама мне не позвонила? Разве ей не сказали, что я здесь?
Грейс осеклась и забормотала, как Кейт, вместо того, чтобы слушать, что та ей скажет.
- Она не может сама позвонить. Она мертва! - Голос Кейт взвился в истерике. - Школьники нашли ее в озере Сигтуна, в камышах, там, где мы плавали.
Вчера - нет, в субботу она смотрела на то самое место. Восхищалась грациозностью зарослей, отражавшихся в воде, не зная, что там лежит… Вилла, с лицом утопленницы, с развевающимися желтыми волосами.
- Грейс? С вами все в порядке?
- Когда? - Грейс закрыла глаза, пытаясь отделаться от видения. Но так еще хуже - видение сделалось яснее: ужас школьников, сильный ветер, вздымающий воду, опавшие березовые листья, втоптанные в грязь.
- Они думают, тело прибило в шторм, вчера ночью.
Резкое всхлипывание на другом конце провода - и Кейт прошептала:
- Мне надо идти, Грейс. Мне нехорошо.
- Нет! Вы должны рассказать мне все!
- Это все. Вилла мертва.
- Откуда это стало вам известно?
- Позвонили в посольство из полиции. Питер рассказал послу, он в стране. Это так ужасно, да еще после Билла Джордана. Питера допрашивали несколько часов, она же была его секретарем. Это все, что я знаю!
- Вы знаете больше. Что думает полиция?
- Самоубийство, конечно. Она была беременна, а мужчина, этот Густав, ее бросил. Грейс, дети идут, я не могу больше разговаривать.
Телефон замер, и Грейс медленно, осторожно села, как если бы враз состарилась, и ее кости стали хрупкими.
Вилла мертва. Нет, это неправда. Неглупая, импульсивная, шумная, доверчивая, готовая на все, она не могла умереть из-за любви к мистическому Густаву, обманувшему ее. Хотя шведов не удивит самоубийство молодой женщины в такой ситуации.
Вилла, с ее канареечными волосами, с ее жизнелюбием, не способна лишить себя жизни. Грейс это знала. Но она бы удивилась, если бы ей удалось убедить в этом полицию.
Она все еще сидела в той же позе, оглушенная новостью, когда снова зазвонил телефон.
- Грейс, - сказал Питер Синклер спокойным уставшим голосом, который Грейс едва узнала, - Кейт рассказала?
- Да, но я не верю.
- Надо поверить. Я боюсь… Я не хотел беспокоить, но полиция хочет попросить поехать в Уппсала опознать тело.
- Уппсала, - проговорила она тупо. Где Польсон был в субботу, видел умерших королев… Сейчас каждое название обретало зловещий смысл.
- Они привезли ее туда. Прости, ты поедешь?
- Если я должна…
- Хорошая, изумительная Грейс. Ты говоришь так спокойно. Хочешь, я поеду с тобой?
- Нет, спасибо.
Конечно, она говорит спокойно. Как может она говорить иначе, если застыла, превратилась в ледышку?
- Если кто и поедет, то Польсон.
- Польсон!
Ей показалось, что Питер оскорблен. В чем дело? Никто, кроме Польсона, не воспринимал всерьез ее предчувствия на счет Виллы, никто, кроме него, не заботился о ней так. Так почему Питер должен сейчас проявлять заботу? Только чтобы скрыть еще один скандал в посольстве?
- Ты уверена, Грейс?
- Что он поедет? Конечно.
- Ну, я рад, что мне не придется участвовать в таком жутком деле. Между прочим, если увидишь детей, - мы с Кейт не хотели бы, чтобы они знали об этом. А что ты собираешься сказать полиции?
- Все, конечно.
- Но не эту тарабарщину насчет того, что Вилла разбрасывала вещи, или что, как говорят дети, она звонила, или про какого-то малого с ключом, вошедшего без тебя в квартиру?
- Малый?
Как странно выражается старомодный Питер.
- Ну конечно. У Виллы ведь не было здесь подруги? - Голос Питера стал напряженным. - Будь осторожней, Грейс, послу не понравится…
Грейс не думала, что Питер так бессердечен. Или это качество хорошего дипломата? Для него главное - репутация, и что такое невинная жертва рядом с этим?
Вилла была невинна, это скажет любой.
И сейчас она мертва. На чьей совести лежит этот груз?
- Если хочешь знать, Питер, - сказала Грейс, - я ни на минуту не верю в ее самоубийство. И я намерена рассказать полиции все, что знаю, и о дневнике Виллы в том числе.
Она услышала его прерывистое дыхание.
- Ты не говорила, что нашла дневник.
- Нет. Я нашла его в те дни, когда была сдержанна и осмотрительна, - сказала Грейс без тени юмора.
- И что в нем? Что-то существенное?
- Я думаю, да.
Она повесила трубку и вдруг почувствовала, что смертельно устала. Она представила себе лицо Питера, его холодные глаза, рот, тяжело сжатый. Она видела его таким, когда он смотрел на жену. Под обаянием весельчака скрывается другой человек. Естественно, он не получил бы такую работу, не умей маскироваться, когда надо.
Но в эту минуту Грейс не могла ему простить, что он не на стороне Виллы.
Грейс должна ехать и опознавать то, что называется пустым словом "тело". Потом написать ее отцу, устроить похороны, распорядиться этим шкафом, набитым вещами, одеждой.
Кто из посольских людей с вечно поджатыми губами подумает об этом?
Два полицейских - офицер и сержант - сели на переднее сиденье машины, а Польсон и Грейс - на заднее. Оба более чем охотно согласились взять с собой Польсона. Они плохо говорят по-английски, и герр Польсон будет переводить. Было очень много вопросов, даже если признать причиной смерти самоубийство. В такую холодную погоду стоит только упасть в озеро, и смерть наступит от переохлаждения.
Польсон, как только сели в машину, спросил, как долго тело пробыло в воде. Ему ответили, что, возможно, день-два. И вовсе не обязательно, что смерть наступила в Сигтуне. Это известное место, со школой, рынком, там полно приезжих из столицы. Должно быть, тело прибило в шторм. Оно могло упасть и из лодки. Но это предположение наводит на мысль об убийстве. Молодая женщина была на четвертом-пятом месяце беременности. Если мужчина убил ее, то ему мало полиции или тюрьмы.
Два полицейских с коротко стриженными рыжими волосами и толстыми шеями приветливо улыбнулись. Утопленница не так плоха, признался один из них. Лучше, чем погибшие в автокатастрофах.
Польсон сел в углу и неуверенно улыбнулся. Он был глубоко потрясен новостями, но как будто не удивлен. Его глаза ничего не выражали.
Он не ожидал так скоро снова оказаться в Уппсала, подумала Грейс. Или ожидал?
Они не могли говорить, пока два стража порядка сидели на переднем сиденье. Грейс сказала, что фру Линдстром присмотрит за канарейкой. Птицы в клетках любят компанию, и даже фру Линдстром, которая потрясена случившимся, лучше, чем никого. Сестры Моргенсон погружены в себя. Почему так расстроены старые леди? Их племянник Аксель днем отплыл.
Реакция ван Стерпа, Бейков, Уинифред Райт и других станет известна позднее. Тонкий церковный шпиль в небе указал, что Уппсала рядом. В низком небе летали вороны, вдоль берегов канала в шляпах, тепло одетые, важно прогуливались шведы. Сильный ветер дул в узких улочках. Напротив собора и здания университета располагалось кладбище, затененное высокими деревьями, с замерзшими могильными камнями.
И там, в страшной комнате, лежит Вилла, тоже замерзшая и навсегда умолкнувшая. Грейс сама помертвела в этой молчаливой ужасной комнате. И один из полицейских предложил Польсону повести ее в кафе и напоить кофе. Сержант мог подбросить их туда на полчаса и потом забрать. Такого рода процедура - ужасное испытание для того, кто с этим сталкивается впервые. Никто не останется бесстрастным, особенно когда жертва так молода.
Сперва Грейс думала, что от кофе ее стошнит. Она хлебнула теплой жидкости и испугалась, что не проглотит. Но проглотила. Она не могла позволить себе такое перед Польсоном в чистом приличном кафе с видом на канал. Должно быть, летом отсюда открывается прелестный вид. Блестит на солнце медленно текущая вода, над ней склоняются кроны деревьев. Дома на берегу старые, с длинными лестницами и необычными дверями. Как в Париже, если бы больше цвета и солнца. Но сейчас в черных водах отражалось серое небо. Плыли желтые листья, опадающие со склоненных берез спокойно, меланхолично.
Взглянув на воду, Грейс вспомнила о мертвом лице, о волосах, с которых смылся весь канареечный цвет. Она слегка взбодрилась от кофе.
- Все в порядке, Польсон. Я не собираюсь вас опозорить.
- Это невозможно. - Он коснулся ее руки, взял ее в свою и уже не отпускал.
- Эта вода, должно быть, очень холодная, ледяная, Польсон, она не убивала себя. Она не убила бы ребенка. Она его хотела сохранить. В противном случае она бы сделала аборт, когда он ей предложил. Так ведь?
- Предложил?
- Должно быть. Это спасло бы Густава от развода, которого, я уверена, он не хотел. Так ведь?
- Вы спрашиваете меня? Я не знаю.
- Вы все хорошо знаете. Густав подлец и убийца, и мы его найдем. Я отдам полиции дневник Виллы. - Молчание Польсона заставило ее спросить: - Вы тоже не одобряете?
- Почему тоже? А кто еще?
- Посольство. Питер Синклер. Он принялся ораторствовать, что они могли заявить о дипломатической неприкосновенности с Биллом Джорданом, но не могут сделать этого с Виллой, потому что она уволилась с работы. И они не хотели бы шума.
- Какой шум? Это не более чем сенсация дня, - сказал Польсон. - Даже на сенсацию не тянет. Девушка, лишившая себя жизни из-за беременности и несчастной любви. Такое случается нередко.
- Но не на этот раз. Густав нам расскажет, когда его найдут.
- Но сделать девушку беременной - не преступление.
- Нет, но он ее утопил, - сказала Грейс так страстно, что женщина позади кассира уставилась на них, моргая выцветшими ресницами.
- Вы сделали слишком быстрый вывод, Грейс. Еще чашку кофе? У нас есть время.
- Нет, спасибо, - пробормотала Грейс. - Я начинаю, как Вилла. С тех пор как я надела ее одежду и пользуюсь ее духами. Я стала нелогично мыслить и импульсивно действовать. - Она посмотрела широко открытыми глазами: - Я тоже должна кончить в озере Маларен? Не так ли?
- Грейс! Не сходите с ума! У Виллы было безудержное воображение, а вы другая.
Польсон пытался держаться спокойно.
- Мы говорили о короле и двух королевах. Мы решили, что у Густава было две жены, и от одной из них он отделался перед тем, как мог быть счастлив с другой.
Грейс посмотрела на него, и ее глаза округлились.
- Польсон! Сейчас я поняла! Вилла была женой, от которой он отделался, а не той, кого спасали!
Полицейский сообщил, что выяснить, где жила Вилла перед смертью, не удалось. Они склонны были отказаться даже от дневника с его чепухой про дождь, стучащий по крыше, и про темный лес. А что до Густава, похожего на портрет в Грипсхолме, то огромное число шведов похоже на него. Но они поищут. Ее сумка? Знают ли Грейс и Польсон женщину, которая прыгнула бы в озеро с сумкой? Инстинкт заставляет человека оставить ее на берегу, даже в такой момент. Они не знают, где произошла трагедия. Расследование займет время. Озеро очень большое.
Единственное, что совершенно ясно, на Вилле были золотые часы и кольцо. Кольцо с лазуритом в причудливой старинной золотой оправе. Знает ли что-нибудь Грейс про это кольцо?
- Только то, что мне рассказывали девушки из посольства, - сказала Грейс. - Они говорили, Густав - мужчина, с которым она сбежала, - подарил ей его. Я не знаю, купил он его в Стокгольме или это семейное. Оно очень старинное.