Да, нехотя согласилась Харриет. Отношения между Гэй и уязвимыми - и даже неуязвимыми - для ее чар представителями противоположного пола развивались совсем по другому сценарию. Почти все мужчины падали к ее ногам после первого же взгляда. И, даже отвергнутые, оставались у ее ног.
- Ну, продолжай, - тихо проговорила Харриет, в поисках опоры хватаясь за столбик кровати. - Если Филип Дрю устоит против твоей сногсшибательной внешности, какими средствами ты повергнешь его к своим стопам?
- Не устоит. - Гэй говорила с полной уверенностью, тщательно накладывая макияж и критически глядя на себя в зеркало туалетного столика. - А мотивы моего желания стать его женой просты и основаны на голом расчете. Я слишком многое потеряю, если не выйду замуж за Филипа Дрю.
- Так просто? - сухо произнесла Харриет. - Хотя он еще не просил твоей руки?
- Так просто! - согласилась Гэй, щелкая пальцами. - И он еще не просил, - созналась она.
- Ты еще не сказала почему, - напомнила ей Харриет.
- Хорошо, дорогая моя, скажу сейчас… и ты действительно должна узнать, если не сообразила сама, что между портретом на чердаке и мужчиной, который вошел через стеклянные двери в тот вечер и напугал тебя до смерти, существует прямая связь. Не удивляюсь, что ты упала без памяти. Думаю, в подобных обстоятельствах я сделала бы то же самое.
- Связь? - настаивала Харриет с восхитительным терпением. - Где же связь?
- Ты еще не догадалась? - с удивлением посмотрела на нее Гэй. - Я передала тебе рассказ кухарки про злодея мужа, выгнавшего жену за внебрачную связь. Ну, мне было известно кое-что еще, очевидно неизвестное кухарке: от этого брака родился совершенно законный ребенок и после смерти отца он стал законным наследником. Впрочем, после такого насилия и ненависти было бы слишком странно, чтобы наследник так просто получил наследство, и он его не получил. Точнее говоря, мальчик исчез, и никто не знает, что с ним случилось. Когда пришел смертный час мужчины, который позировал для портрета, некому было присутствовать при его кончине, потому что близких родственников не осталось, и после смерти хозяина "Фалеза" пришлось устроить настоящий розыск лиц, имеющих право наследования. Законный наследник бесследно исчез - по-моему, получился каламбур или что-то в этом роде! - но в конце концов нашелся дальний кузен, и этот дальний кузен был предком моего незабвенного покойного Брюса, который так недолго наслаждался своим наследством. Впрочем, как жена, я имею полное право наслаждаться всем, что он оставил… или имела, если бы имущество на самом деле принадлежало мне и Брюсу! "Фалез" и доход от поместья - собственность Филипа Дрю, хотя я не думаю, что он в курсе дела.
Расширенными глазами Харриет недоверчиво уставилась на сестру. Она подозревала связь с семьей Эрншо, но не такую.
- Откуда такая уверенность? - спросила она. - Собственно, откуда ты все это знаешь, если сам доктор Дрю остается в неведении?
- Я ездила в Лондон с одной целью - проверить записи. Я нашла все, что хотела… или, вернее, не хотела! И не о чем спорить, Филип Дрю имеет все права на "Фалез". У меня нет никакого права!
Харриет потребовалось время привыкнуть к новости, и она осторожно присела на низкую французскую кровать.
- И что ты собираешься делать? - наконец спросила она.
Гэй снова приняла удивленный вид.
- Я только что сказала, что намерена делать, - ответила она. - Выйду за Филипа и потом скажу ему правду.
Харриет не просто изумилась - она была шокирована.
- Но так нельзя! - задохнулась она. - Ты должна сказать ему сейчас, немедленно!
Сводная сестра посмотрела на нее с легким оттенком враждебности в фиалковых глазах.
- Неужели ты и в самом деле такая простушка?! - воскликнула она. - Неужели ты честно думаешь, что я пойду на риск потерять "Фалез", выложив Филипу Дрю правду до того, как он наденет мне на руку обручальное кольцо? Не сомневаюсь, что справлюсь без особого труда, - мягкий розовый ротик Гэй растянулся в исполненной самодовольства улыбке, - но, пока все не сладится законным образом, с подписями, свидетелями и так далее, полезно иметь страховой полис. Филип не совсем страховой полис, но представляет собой угрозу всему моему будущему счастью, если позволить ему остаться холостяком еще немного… хотя, естественно, пусть лучше остается холостяком, чем женится на другой! Поэтому я все спланировала и именно с этого момента начинается осада… до тех пор, пока ты не получишь удовольствие держать мой букет и перчатки, когда местный священник нас обвенчает!
Харриет ошарашило ее хладнокровие, логика и странное равнодушие, стоявшее за окончательной раскладкой планов сестры. Кроме того, - по причине, которую Харриет больше не скрывала от себя, - она испытывала такое безысходное ощущение безнадежности, что потеряла даже способность к новым возражениям. В глазах Гэй промелькнул намек на сочувствие.
- Бедняжка! - вздохнула она. - Очевидно, в ту ночь ты испытала шок. Когда…
Харриет дрожащим голосом ответила:
- Не просто шок. Я не поверила своим глазам!
- И в то же время все объясняется совершенно естественно, правда? Прямой потомок! И к тому же по главной линии. В каком-то смысле это даже волнует кровь… Филип так потрясающе похож на Эрншо времен Регентства, словно вернулся в мир после перерыва в сто с лишним лет! Жуть, верно? - Фиалковые глаза заблестели взволнованно. - Как, по-твоему, он может оказаться таким же жестоким и безжалостным, как тот, другой Эрншо? Потому что в таком случае мне следует найти способ управлять им, правда?
Почти помимо собственной воли Харриет запротестовала:
- Нет, нет, конечно, не может! Да и другой Эрншо на самом деле не такой уж изверг, как нам известно.
- Хочешь сказать, ему многое пришлось вынести? - Мягкие губы опять растянулись в насмешливой улыбке. - Ну, с женами иногда бывает трудно. Но с мужьями тоже. Немного терпимости с обеих сторон время от времени не помешает.
Харриет пришла в ужас:
- По-моему, это звучит ужасно.
Гэй пожала плечами:
- Ах, но ты ведь не была замужем, дорогая, не так ли? И еще не знаешь, какое опустошение и разочарование приносят усердные попытки делать вид, что в браке все хорошо, когда на самом деле все совершенно наоборот. - Возможно, сама того не желая, она вдруг многое открыла перед сестрой. - Мужчины даже не пытаются притворяться, только женщины. Они ненавидят других женщин, подозревая, что те тоже несчастны. А когда начинают заводить романы, это означает, что они действительно несчастны. Мне ужасно жаль бедную покойную жену Эрншо.
- И все-таки ты готова выйти замуж за другого Эрншо, даже не будучи до конца уверена - поскольку сам он, очевидно, не знает этого! - что он Эрншо.
- Скажем так, я готова пойти на риск. И меня всегда привлекала опасность. - Гэй закончила причесываться перед зеркалом и с улыбкой повернулась к Харриет: - И поверь мне на слово, нет сомнений, что Филип Дрю - настоящий Эрншо. Я доказала это, к моему полному удовлетворению, во время визита в Лондон. Он имеет право называть себя Филип Дрю-Эрншо… но, похоже, Филип Дрю его вполне устраивает. И вполне возможно, он знает, что относится к роду Эрншо.
- И еще - возможно, он согласился подменить доктора Паркса, потому что хотел быть поближе к "Фалезу", - заметила Харриет. - Если это не так, почти невозможно поверить в такое странное совпадение, как его принадлежность к роду Эрншо.
Судя по всему, Гэй была склонна согласиться с сестрой.
- Ну, так должна я вывести его на чистую воду, верно? - сказала она. - Вот только поработаю над ним еще немного времени и установлю кое-какие важные факты.
- Например? - осведомилась Харриет, хотя точно знала, какой последует ответ.
Сводная сестра ласково коснулась ее щеки и с нежностью, хотя и слегка рассеянно, провела по ней пальцами.
- Ну, во-первых, что именно он имеет в виду, когда его глаза говорят мне, до чего же я привлекательна, - наконец немного мечтательно ответила она. - В глазах мужчин я и раньше встречала то же самое выражение… но оно не всегда означает скорый брак. А Филип до того закоренелый холостяк, что, вероятно, почти убедил себя в вечности такого положения вещей. Впрочем, у меня есть несколько весомых причин для скорейшего вступления в новый брак… и если понадобится, я по-настоящему возьмусь за Филипа! Направлю на него все свои чары!
Гэй взглянула на свое отражение в зеркале и улыбнулась - словно отлично знала, что редкий мужчина даже закоренелый холостяк - найдет в себе силы сопротивляться ее чарам, если она, как сама же выразилась, по-настоящему возьмется за дело.
Сильные и противоречивые чувства, которые как всесокрушающий ураган ворвались в самые сокровенные уголки ее души, напугали Харриет, и она обрадовалась возможности наконец освободиться от сестры. Девушка закрылась у себя и, сидя теперь уже на своей кровати, вступила в борьбу с подступающим ощущением полной безысходности.
Дело не в том, что после одного воспоминания, неотвязно преследующего Харриет, ее отношение к Филипу Дрю полностью изменилось… Разумеется, она не позволила себе потерять голову от мимолетного эпизода, вероятно уже забытого им через сорок восемь часов. Но после удара о чердачную балку Харриет не знала, как относиться к Филипу, сейчас в ее глазах он стал совсем другим человеком, не тем, кто с самого начала вызвал у нее антипатию. Как оказалось, в нем причудливо сочетались врач и властный, эгоистичный мужчина - еще одно проявление его личности, к тому же Филип изредка оказывался способен на чудеса нежности и невероятную человечность. Следуя логике своих умозаключений, Харриет могла назвать доктора Дрю даже ранимым, но здравый смысл не позволил ей окончательно запутаться в паутине собственного романтического воображения.
Ибо не оставалось сомнений: после почти неощутимого мига, когда Харриет почувствовала холодную бритую щеку Филипа Дрю на своей щеке и он поцеловал ее в лоб, она все время хотела видеть его в романтических снах, сохранить его только и единственно для… себя?
Появление самой этой мысли - и этого вопроса - вызывало яростные отрицания Харриет. Свои подлинные чувства она скрывала даже от себя. Но не сомневалась, что первый же серьезный анализ причин такой резкой перемены ее отношения к Филипу Дрю: сна - лишенного всякой романтики! - ласки, которую он мог подарить испуганному ребенку, и обещания, что после его ухода она проведет хорошую ночь - как и случилось! - прольет свет на истинное положение дел, и самый изощренный самообман не помешает увидеть, где правда, а где ложь.
В душе она знала, что не сможет обманывать себя слишком долго. И что до того, как ударилась о злополучную балку, была одним человеком, а после удара словно стала другим.
Или же логично предположить, что во всем виновато это происшествие на чердаке? Единственное, в чем Харриет была не совсем уверена, - неужели нужен несчастный случай, чтобы изменить ее отношение к такому особенному человеку, как Филип Дрю?
А сейчас уже не важно, разберется она в своих чувствах или нет: сестра вернулась из Лондона, горя желанием взять инициативу в собственные руки и выяснить самой, что за человек новый доктор Фалез. Даже если он очень похож на своего мефистофельского предка, решительно заявила Гэй, она не остановится… Сводная сестра не сомневалась в том, что знает тайну власти над мужскими сердцами. Харриет не могла понять: любит ли Гэй доктора, готова ли, даже ради собственной выгоды, влюбиться; или любить и быть любимой недоступно изнеженной эгоистке.
Отлично зная сестру, Харриет уже смирилась с тем, что любовь - во всяком случае, пока - совсем не входит в ее планы. Возможно, чувство и придет - потом, но в настоящий момент Гэй выглядела слишком сосредоточенной, слишком невозмутимой, слишком хладнокровно занятой спасением своего богатства. При необходимости она была готова драться за комфорт и удобства, лгать и обманывать… причем обманывать мужчину, за которого собралась замуж! Харриет поражало такое лицемерие сводной сестры.
Харриет спрашивала себя: может, следует предупредить Филипа Дрю, если он еще не догадывается о происходящем?
Но ее останавливало чувство преданности сводной сестре. Гэй только недавно овдовела, и, что бы она ни говорила и ни делала, удар, который сестра перенесла, был действительно серьезным, и доктор Дрю первым указал бы на ее состояние.
Поэтому Харриет решила, что ей остается лишь роль зрителя. И если действие на сцене произведет на нее слишком болезненное впечатление, ничего не поделаешь.
Гэй не ожидала, что доктор Дрю нанесет профессиональный визит после ее возвращения из Лондона. В тот же вечер она позвонила ему и пригласила к обеду. Согласие врача не вызвало у Харриет особого удивления.
Когда доктор Дрю прибыл в "Фалез", дверь ему открыла Харриет. После того памятного вечера, когда доктор принес к ней в комнату снотворное, они виделись только раз, на следующее утро. Филип разговаривал только на медицинские темы и вел себя так корректно, что после его ухода Харриет с легкой растерянностью снова и снова спрашивала себя: может, и правда последствия легкой контузии заставили ее вообразить событие, не имевшее место в действительности… На будущее девушка решила держаться начеку и контролировать себя.
Темное облегающее платье эффектно подчеркивало поразительно светлый цвет волос Харриет, и, открывая дверь, девушка уловила во взгляде гостя внезапно вспыхнувший интерес. Харриет даже почудилось в черных глазах доктора Дрю нескрываемое восхищение, но ее приветствие не стало от этого теплее. Надо вести себя сдержаннее… а сейчас, уже зная, что однажды доктор может стать ее зятем, в особенности.
Но у нее ничего не получится, если доктор Дрю заподозрит, что при каждом взгляде на него Харриет последнее время замирает от странного, перехватывающего дух чувства… и, хуже того, отчаянного стыда. Словно она не взрослая женщина двадцати семи лет, а совсем молоденькая девчушка и Филип Дрю - первый представитель противоположного пола, завладевший ее сердцем.
Поэтому, чтобы не встречаться с доктором глазами - во всяком случае, не дольше нескольких секунд, - Харриет упорно смотрела на полированный пол холла, предоставив гостю любоваться нервным трепетом длинных ресниц, оттеняющих необыкновенно чистую кожу.
- Как голова? - спросил доктор. Взгляд темных глаз скользил по дивным волосам девушки. Гэй, устремившаяся к нему через весь холл, успела как раз вовремя, чтобы услышать короткий тихий ответ сестры:
- Все в порядке, спасибо!
Гэй протянула навстречу доктору обе руки, светло улыбнулась, посмотрела в глаза, словно прекрасно понимая, что он пришел к ней в гости и сам это знает. Затем с легким удивлением спросила:
- В чем дело, что случилось с Харриет? Она жаловалась на головные боли?
- Нет. - Доктор, все еще глядя на облако волос Харриет, отвечал слегка рассеянно.
- Тогда что же?
- Ничего… ничего, - поспешно заверила сестру Харриет. - Только в твое отсутствие я стукнулась, на голове вскочила шишка, пришел доктор Дрю и залепил ее пластырем.
- О, неужели? - Гэй достаточно любила сводную сестру, чтобы не на шутку встревожиться. Но поскольку не увидела на красивой золотистой головке следа пластыря, успокоилась и, к облегчению Харриет, вместо дальнейших расспросов о шишке повела доктора в гостиную.
За обедом болтала одна Гэй, так как Филип Дрю казался немного рассеянным, а Харриет и подавно была не в настроении. Она коротко отвечала, когда с ней заговаривали, после обеда, как обычно, разливала кофе - собственно говоря, выполняла все обязанности хозяйки, пока Гэй, по-кошачьи свернувшись на своей любимой кушетке эпохи Регентства, позволяла доктору подносить зажигалку к ее сигарете, подавать чашку - в общем, обращаться с собой как со статуэткой дрезденского фарфора, несомненно привлекавшей его… хотя, возможно, и не так явно, как в прежние визиты.
Хотя Гэй пустила в ход все свои чары - а в шифоновом свободном платье и в жемчугах она выглядела как никогда соблазнительно, - доктор вспомнил, что в четверть десятого у него срочная встреча, и ушел, не глядя по сторонам, словно эта досадная забывчивость испортила ему весь вечер; после его ухода Гэй мгновенно забыла о том, что она хрупкая и все еще удрученная горем вдова, и забегала по гостиной, хмуря тонкие брови, - несмотря на тщательную подготовку, вечер, на который она так рассчитывала, закончился неудачей, если не провалом. Сообразив, что предстает перед Харриет не в самом выгодном свете, Гэй состроила гримаску и с горечью воскликнула, что все мужчины похожи в одном: почти всегда обманывают ожидания. И очевидно, Филип Дрю не исключение из этого правила.
Хотя в ее обязанности это не входило, Харриет обошла комнату, собирая кофейные чашки и вытряхивая пепельницы. Она не произнесла ни слова… но молчаливо соглашалась со сводной сестрой. Если допустить противоположное, то Филип Дрю должен был хотя бы как-то дать понять, что помнит о своем поцелуе, которому она не смогла противиться, даже если бы захотела. Но доктор вел себя так, будто ничего не произошло.
Поэтому в данную минуту Харриет испытывала легкое сочувствие к Гэй. Почти невесомое сочувствие, потому что, несомненно, вечером доктор был очень занят.
Гэй посмотрела на сестру с раздражением.
- И почему ты не сказала, что в мое отсутствие поранилась? - спросила она резко. - Обычно ты не отличаешься неловкостью. Что случилось?
Харриет ответила то же самое, что и раньше:
- Ничего… Совсем ничего.
- Тогда почему ты вызвала доктора Дрю?
Харриет смутилась:
- Я не вызывала.
- Но он ведь приехал и лечил твой ушиб? Харриет отрицательно покачала головой:
- Он… он уже был здесь.
Глаза Гэй сузились, и Харриет заметила блеснувшее в них подозрение.
- Хочешь сказать, что пригласила его или он приехал сам?
- Он сам приехал.
- Понятно. - Гэй немного успокоилась. - Вероятно, надеялся, что я все еще дома… хотя помню, что звонила ему перед отъездом.
- Наверно, экономка забыла передать ему твое сообщение, - заметила Харриет, словно вопрос был в высшей степени безразличен ей, и Гэй кивнула.
- Возможно, - задумчиво протянула она. И тут же насупилась: - Но я же говорила по телефону с самим Филипом! Помню, что он попросил меня беречься в Лондоне и не переутомляться!
Харриет пожала плечами. Вдруг ее осенило.
- А может, доктор подумал, что ты внезапно вернулась, - предположила она. - Или же просто надеялся узнать о тебе новости.
Гэй внимательно взглянула на сводную сестру.
- Может быть… Да, пожалуй, так и есть, - уже с большей уверенностью решила она.