- Вы не хуже меня знаете - по крайней мере я так думаю, - что ни привидений, ни злых духов не существует. Должен сказать, что, когда мне было двенадцать лет, я увидел в гостях у друга фильм "Изгоняющий дьявола", и он меня здорово напугал. После этого фильма я почти полгода спал на полу в спальне родителей.
- Занимаясь этой статьей, - продолжила я, - я взяла интервью у нескольких парапсихологов. Уже из названия их профессии ясно, что они верят в существование паранормальных явлений, однако даже они не считают, что в данном конкретном случае мы имеем дело с чем-то сверхъестественным. Они полагают, что все эти беспорядки порождает телекинетическая энергия Марки.
Я оставила эту фразу без комментариев и не задала никакого вопроса.
- Вам не кажется, что это бред? - не выдержал Джек.
- Это я беру у вас интервью, а не наоборот.
- Извините.
Джек улыбнулся, сложил ладони домиком и прижал указательные пальцы к губам. Помолчав несколько секунд, он заговорил:
- Знаю я этих охотников за привидениями. Они любят разводить наукообразие. А в таких случаях, как этот, то есть когда в деле замешаны подростки, их доводы кажутся вполне разумными. Все остальные в один голос кричат: "Полтергейст, полтергейст!" - а они заявляют: "Не говорите глупостей, никакого полтергейста здесь нет, это проявление энергии возбужденного ребенка". Но сама мысль, что мозг ребенка может порождать кинетическую энергию, - полная нелепость.
- Тогда кто же все это вытворяет?
- А вы как думаете?
- Напоминаю вам - это я задаю вопросы.
Джек снова улыбнулся и пристально посмотрел на меня. В эту минуту я вдруг поняла, что он очень обаятелен. Его облик в целом воспринимался как нечто большее, чем сумма отдельных составных частей. Голубые глаза хороши, но не сногсшибательны, брови такие светлые, что их внешние концы почти сливались с кожей, губы - полные, но не настолько, чтобы женщина при виде их таяла, а нос всего лишь правильной формы, правда, самую малость великоват. Если разбирать его черты по отдельности, то в них нет ничего выдающегося, но вместе они образовывали неотразимое мужское лицо. Неудивительно, что Джек решил специализироваться на детях: для психоаналитика, консультирующего взрослых, он слишком красив, многие пациентки непременно влюблялись бы в него.
Наконец он сказал:
- Нечестно поступают сами дети.
- Но как? Я знаю, что в некоторых случаях, которые вы изучали, вам удалось это установить, но здесь я просто не представляю, как Марки могла передвигать все эти вещи, да и зачем ей это понадобилось.
- Давайте я немного расскажу вам о детях. Почти во всех случаях мы имеем дело с ребенком подросткового или предподросткового возраста. Обычно это девочка. Во всех случаях она либо на что-то рассержена, либо чем-то встревожена. Иногда это приемная дочь, случается, девочка перенесла какое-то сильное потрясение. Она имитирует сверхъестественные явления либо для того, чтобы привлечь к себе внимание, которого ей очень не хватает, либо давая таким образом пассивно-агрессивный выход своему гневу.
Я немного рассказала Джеку о Марки, она вполне вписывалась в его схему. Хотя, как мне казалось, родители были достаточно внимательны и заботливы к девочке, на самом деле Марки приходилась им не родной дочерью, а племянницей. Сестра жены - родная мать девочки - была местной проституткой, она родила дочь вне брака и умерла от рака матки, когда Марки было четыре года.
Официант принес большую бутылку пеллегрино и два бокала на тонких ножках. Он нес их в одной руке, зажав ножки между пальцами. Наполнив бокалы, он поставил бутылку на стол и ушел.
- Мне трудно представить, чтобы Марки могла устроить такой кавардак, - заметила я. - Некоторые из передвинутых предметов довольно тяжелые.
- У детей есть свои приемы. Даже если не хватает сил, крупный предмет мебели все равно можно сдвинуть, нужно только правильно направить усилие. Однажды мне удалось снять на пленку, как ребенок занимался этим, когда думал, что его никто не видит. А некоторые дети действуют еще изощреннее, прямо как маленькие фокусники.
Я спросила, какова вероятность того, что все это делает кто-то другой, например родители, чтобы Марки стала знаменитостью, или брат, чтобы навлечь на нее неприятности. Джек сказал, что теоретически все возможно, однако он готов поспорить, что это Марки.
Официант принес сандвичи, и я решила, что это подходящий момент, чтобы прервать интервью и поесть. День был на редкость погожий, легкий ветерок ласкал шею, как тонкая мягкая ткань, в такую погоду хочется, чтобы день никогда не кончался. Я даже расслабилась, несмотря ни на что.
За едой я спросила Джека, где он преподавал. Он сказал, что после колледжа, получив докторскую степень, он несколько лет работал в детской психологической консультации, пока не понял, что предпочитает преподавательскую работу. Теперь он преподает, но иногда, в особых случаях, по-прежнему проводит консультации. Работа в Джорджтауне ему нравится, но он охотно принял приглашение поработать летом в Нью-Йорке, так как подумывает, не перебраться ли сюда насовсем.
- А как вышло, что вы заинтересовались полтергейстом?
- Мой научный руководитель как-то раз попросил меня заняться одним десятилетним ребенком, мать которого сбежала с мужчиной, оставив сына на бабушку. С некоторых пор на ферме этой бабушки стали происходить странные вещи, и в округе решили, что в доме поселился призрак фермера, которого три года назад до смерти забили бандиты.
- Надо полагать, у вас была другая версия?
- Сначала я не знал, что думать, но потом, наблюдая за происходящим и стараясь не привлекать к себе внимания, заметил, как ребенок с помощью линейки раскачивает люстру.
Расправившись с сандвичами, мы заказали кофе, Херлихи - еще и тирамису. Повернувшись ко мне, он спросил:
- Попросить две вилки?
- Да, пожалуйста.
Я смутилась: он вел себя так, словно у нас с ним свидание. "Интересно, как у него с личной жизнью?" - подумала я. На "голубого" он не похож, обручального кольца не носит, судя по тому, что он рассказывал раньше, живет один. Небось в Вашингтоне какая-нибудь цыпочка считает дни до первого сентября, когда он должен вернуться, и знать не знает, что он подумывает о переезде в Нью-Йорк.
- Вы на выходные возвращаетесь в Вашингтон? - спросила я.
- Не всегда, я ездил туда всего пару раз, чтобы проверить, как там моя квартира. Вашингтон летом совершенно вымирает, в Нью-Йорке у меня есть друзья.
Он посмотрел на часы, и я поняла, что пора закругляться. Я знаком попросила официанта принести счет. Херлихи хотел было заплатить за нас обоих, но я уперлась и объяснила, что для меня это вопрос журналистской этики.
Выйдя на улицу, мы попрощались, а затем возник один из тех неловких моментов, какие бывают, когда вдруг понимаешь, что вам идти в одну и ту же сторону и надо снова заводить разговор, который вы только что закончили.
По дороге Херлихи стал расспрашивать меня о работе как я стала журналисткой, на какие темы мне нравится писать и как у меня обычно проходит день. Вопросы звучали продуманно, и мне было приятно, что мужчина интересуется моей жизнью, хотя я и понимала, что для Джека это часть его профессии. Потом вдруг, ни с того ни с сего, он стал рассеянным, как будто пытался одновременно и разговор поддерживать, и решать в уме какую-то задачу, например, вспоминал, где он оставил свой паспорт. Я вдруг почувствовала потребность снова завладеть его вниманием. Наверное, поэтому я выложила ему всю историю про убийство Хайди.
- Какой ужас, - сказал он. - Полиция уже кого-нибудь подозревает?
- Насколько мне известно, нет. Кажется, Кэт за годы работы успела нажить себе немало врагов, так что полицейским потребуется время, чтобы всех их просеять.
- Что касается преднамеренного убийства… я, конечно, плохо в этом разбираюсь, но кое-что все-таки могу сказать. Я знаю, что заранее подготовленное убийство почти всегда связано с корыстью и накалом эмоций. Если вы дали званый обед, а он оказался скучным, за это вас никто убивать не станет, за убийством обязательно стоят какие-то сильные чувства, например, ревность, жадность, месть. Может еще быть несчастная любовь, но обязательно большая.
На углу Бродвея и Девятой улицы Джек вдруг остановился посреди тротуара, и я поняла, что здесь ему пора поворачивать на юг, в сторону университета. Я протянула ему руку.
- До свидания, большое спасибо за консультацию, вы не представляете, как я вам благодарна.
Он улыбнулся:
- Рад, что смог вам помочь. Если возникнут еще вопросы, звоните. И, умоляю, не связывайтесь больше ни с какими парапсихологами, а то еще вдруг ваш собственный мозг начнет излучать телекинетическую энергию.
Я засмеялась:
- Когда я напишу статью начерно, у меня, возможно, появятся вопросы. Еще раз спасибо за помощь.
Мы расстались, и Джек зашагал по Бродвею на юг. Я посмотрела на его спину в слегка мешковатом блейзере и подумала, что вот сейчас он идет в свой офис, а может, в горную хижину, может, готовиться к лекции, а может, искать паспорт или звонить подружке в Вашингтон, чтобы она прилетела к нему на уик-энд. Не знаю, с какой стати мне это пришло в голову. Во-первых, внешне он совсем не в моем вкусе, а во-вторых, вообще не могу себе представить, чтобы я стала встречаться с психоаналитиком.
До моего дома оставалось идти всего футов тридцать, но вместо того, чтобы войти в подъезд и подняться в свою квартиру, я пошла по Девятой улице на запад. Мой организм настойчиво требовал добавки кофеина, кроме того, мне хотелось посидеть на свежем воздухе и подумать, как распорядиться информацией, полученной от Джека Херлихи. Я с большим доверием отнеслась ко всему, что он рассказал, но пока не знала, как вставить это в статью. Можно было напустить туману и сделать статью загадочной, а можно было писать обо всем в открытую.
В кафе на Юниверсити-авеню я купила каппучино навынос и зашла с чашкой в парк на Вашингтон-сквер. В парке было многолюдно: молодые родители прогуливались с колясками, подростки катались на роликовых коньках, а кто-то просто нежился на солнышке. Я нашла свободную скамейку возле корта для игры в итальянские кегли и приземлилась.
Позвонив по мобильному, я проверила голосовую почту в офисе. Мне пришло два сообщения: первое было от редактора из журнала "Трэвелз", она уведомляла меня, что высылает по факсу еще кое-какие материалы для моей будущей поездки в Англию и Шотландию - я собиралась туда в июле. А мой приятель Митч напоминал, что сегодня вечером его сестра поет в клубе Вест-Сайда и что он меня ждет. Я совсем забыла, что обещала прийти.
Потом я позвонила домой в надежде, что мне звонили детектив Фарли и Кэт. Но за те два часа, что меня не было дома, никто не оставил сообщений, зато два раза звонил тот тип, который дышит в трубку. Мое сердце подпрыгнуло, словно кто-то подошел сзади и подтолкнул его. Я спрятала мобильник в сумочку и вытянула ноги, положив их на скамейку. При этом приходилось следить за тем, чтобы не продемонстрировать всему парку старушечьи панталоны, которые на мне были. Откуда-то прискакали несколько облезлых белок. Не обращая на них внимания, я отпила каппучино и постаралась сосредоточиться на статье. Но это оказалось не так просто, как хотелось бы. Теперь, когда меня не отвлекал обаятельный доктор Херлихи, я мысленно без конца возвращалась то к злосчастной конфете на столе, то к анонимным телефонным звонкам. Пока что убийца ограничивается только неясными угрозами, но что, если он вдруг решит перейти к действиям? Было очевидно, что убийца не просто человек, который так ненавидит Кэт, что готов ее убить. Он еще и настолько безрассуден, что это пугает - он приготовил отравленные трюфели для Кэт, но его совершенно не волновало, что их может съесть кто-то другой, - так что у меня были все основания для беспокойства. Лэндон прав: с моей стороны самым умным шагом было бы дать задний ход. Но я как-то не представляю себя забившейся в угол и жалобно поскуливающей. Кроме того, что я беспокоилась за Кэт и была в ярости на неизвестного убийцу за бессмысленную смерть Хайди, меня еще бесило, что кто-то пытается меня запугать, и, наконец, надо признать, мне нравилось находиться в гуще событий: это возбуждало. Да и помимо всего прочего сейчас я, даже если бы захотела, не могла подать убийце сигнал: "Эй, оставь меня в покое, я больше не играю в начинающего детектива". Поэтому я решила, что завтра, как и собиралась, отправлюсь в округ Бакс. Посмотрим, удастся ли обнаружить какую-то связь между той смертью и этим покушением на убийство. Если связь обнаружить не удастся, я вернусь в Нью-Йорк и продолжу копать здесь. Нужно будет побеседовать с работниками "Глянца", узнать, что удастся, о сотрудниках других журналов, которые были на вечеринке. И все это время я должна вести себя очень осторожно.
Однако сейчас, в данную конкретную минуту, мне нужно было браться за статью о Марки. Возможно, на компьютере дело пойдет лучше. Я встала со скамейки, бросила бумажный стаканчик в урну и быстро пошла через парк к выходу. Проходя под мраморной аркой в северной оконечности парка, где начинается Пятая авеню, я быстро оглянулась. У меня возникло пренеприятное чувство, что за мной кто-то следит. Но сзади никого не было.
Глава 12
В девять утра я была уже на пути в округ Бакс, штат Пенсильвания, мчась по автостраде на своем джипе. Мне не терпелось оставить Манхэттен позади, и чем дальше, тем лучше. Мало того что ночью мне пару раз звонили и вешали трубку, я еще ухитрилась совершить одну величайшую глупость, и связано это было с Кайлом.
Наверное, мне было бы немного легче, если бы я по крайней мере могла списать свой идиотский поступок на алкогольную интоксикацию, так ведь нет же, за весь вечер я выпила только две банки легкого пива… ну, если быть совсем точной, две и еще чуть-чуть из третьей. Пульсирующая головная боль, которая меня мучила, была вызвана вовсе не похмельем. Она возникла как результат отравления высокооктановой смесью усталости, мандража и изрядной доли презрения к себе.
К моему величайшему удивлению, в четверг днем позвонил Кайл. Я в этот момент сидела в домашнем кабинете и, не поднимая головы, корпела над работой. Я успела набросать план статьи о Марки и написать две страницы чернового варианта. Самое трудное в любой статье - первый абзац, а дальше уже дело идет легче. На этот раз удалось сваять его довольно быстро - я удачно использовала то, что узнала от Джека Херлихи, мужчины с голубыми глазами и сексапильной задницей. Надо сказать, для мужчины, который вообще не в моем вкусе, Джек на удивление прочно застрял в моих мыслях, и мне уже надоела постоянно его оттуда выкидывать.
Когда зазвонил телефон, я была уверена, что это или детектив Фарли, или Кэт, поскольку ни один, ни другая так еще и не откликнулись на мои просьбы перезвонить. Каково же было мое удивление, когда я услышала голос Кайла. Мы обменялись обычными "привет, как дела", он вкратце рассказал о работе, которую заканчивал (может, таким способом он давал мне понять, почему надолго исчез?), а я рассказала, как нашла труп Хайди. Его это и потрясло и удивило, видно, он не каждый день читает "Пост" и узнал новость только от меня. Он задал несколько вопросов, я отвечала неопределенно, мне не хотелось слишком углубляться в детали по телефону. Потом Кайл вдруг ни с того ни с сего сменил тему, вспомнив нашего общего знакомого Митча и его сестру Труди, которая в этот вечер пела в клубе. Он хотел знать, не собираюсь ли я пойти ее послушать. Я долго тянула с ответом и в конце концов не придумала ничего лучше, чем сказать: "Возможно, но не уверена". Кайл обронил что-то вскользь насчет таланта Труди и вдруг стал каким-то невнимательным. Я даже задумалась, нет ли у меня какого-нибудь изъяна, который мешает мне удерживать внимание мужчины. А потом, к моему полнейшему изумлению, он заявил: "Ну, тогда, наверное, там и увидимся. Я собираюсь пойти". И повесил трубку.
Я была в такой ярости, что чуть не выкинула телефон с балкона. Какого черта он вообще звонил? Он что, просто хотел со мной поздороваться? Или хотел пригласить меня на свидание, но в процессе разговора сделал поворот на сто восемьдесят градусов? Может, я как-то неправильно с ним говорила? Или он пытался устроить встречу со мной так, чтобы при этом не потратить ни цента? "Ну и черт с ним, - решила я. - Как говорится, пусть он уходит в море, а ты отрежь канат и повернись к нему спиной".
После этого возвращаться к работе над статьей не имело смысла. Самое большее, сколько я могу писать, - это три часа кряду, поэтому я решила закончить на сегодня.
Я приготовила себе кофе и снова попыталась дозвониться до Кэт. К телефону подошла Карлотта и передала трубку Кэт. Я не смогла скрыть легкое раздражение:
- Где ты была? Я тебе несколько раз звонила.
- Я лежала в постели. У меня жуткая мигрень, такая бывает раз в сто лет, я едва могла приподнять голову от подушки.
- Сочувствую. Кэт, у меня есть новости.
Я рассказала ей о разговоре с Долорес, о конфете, которую обнаружила на рабочем столе, и о своих планах съездить в округ Бакс. Вместо того чтобы засыпать меня вопросами, Кэт слушала молча и только иногда мычала "угу". Я решила, что либо мигрень притупила ее умственные способности, либо она решила избавиться от стресса и не думать о бедах, которые на нее навалились. Когда Кэт сказала, что они с Джеффом собираются на выходные в Литчфилд, я вздохнула с облегчением. Продиктовав ей номер телефона Лэндона, я просила звонить, если возникнут какие-нибудь проблемы.
Едва я успела положить трубку, как телефон зазвонил снова. На этот раз звонил детектив Фарли. Не дав мне даже толком поздороваться, он спросил:
- Что у вас за дело ко мне?
Я на одном дыхании все ему выложила. Сначала он долго молчал - я уже знала, что подобные многозначительные паузы вполне в духе полицейских, - а потом стал задавать вопросы. Во сколько это произошло? Был ли кто-нибудь рядом? Где сейчас эта конфета? Когда я сказала, что "Поцелуй" у меня, он потребовал, чтобы я ее ему привезла и ни в коем случае не прикасалась к самой конфете. Однако у меня не создалось впечатление, что он так уж сильно озабочен. Возможно, он решил, что у меня развилась мания преследования или что-нибудь в этом роде. Но потом дело пошло еще хуже. Под занавес Фарли прочел мне лекцию о том, что не следует вмешиваться в полицейское расследование. Я повесила трубку со смешанным чувством досады и тревоги.
В таком взвинченном состоянии мне совершенно не хотелось торчать дома, дожидаясь очередного анонимного звонка, поэтому я решила все-таки отправиться в клуб на выступление Труди. Там, правда, собирался появиться Кайл, но я решила, что просто не буду обращать на него внимания и начну флиртовать с первым попавшимся симпатичным мужчиной. Оделась я соответственно - выбрала самую короткую из всех моих юбок и безрукавку, которая обтягивала грудь так, что я едва могла вздохнуть.