Прими этот прощальный подарок как память о твоей любящей сестре! Не знаю, увидимся ли мы когда-либо, а портрет не даст тебе забыть о том, как я выгляжу. Впрочем, для этого тебе достаточно посмотреть в зеркала, чуть шире улыбнуться - и ты будешь видеть меня. Серж помог мне передать то выражение, которое ему так нравится наблюдать на моей мордашке. Серж - это мистер Совиньи, ему удалось пленить мое сердце, будучи в старом плаще и без всяких доспехов. Он - настоящий романтический герой, пылкий и страстный, готовый на любое безумство ради любимой женщины. Разве могла я неответить на эту страсть, с моими-то рыжими волосами и всегдашними мечтами о роковой любви?!
Не знаю, куда она заведет меня, но уж точно не в скучный дом милого, милого Гарольда. Мне очень неловко, что я бросаю его, но я переоценила свое терпение, вообразив, что смогу прожить с ним под одной крышей хотя бы несколько месяцев, не говоря уж о всей жизни.
Сегодня утром, когда ты получишь это письмо, мы уже пересечем Ла-Манш - я все подготовила заранее. Мои визиты в Барборо обернулись для меня величайшим счастьем, ведь он не уехал в Лондон, где мог бы стать великим художником, только из-за меня! Сама судьба распорядилась нашими встречами, и не мне сопротивляться ее направляющей руке.
И еще одно обстоятельство успокаивает мою совесть - уверенность, что ты уезжаешь из-за нашей свадьбы с Гарольдом. Подумав немного и сопоставив свои наблюдения с некоторыми твоими словами и тревожным молчанием матушки, я догадалась, что ты относишься к Гарольду не просто как будущая сестра. Что ж, бери его себе! По правде говоря, тебе он подходит гораздо лучше, вы всегда найдете о чем поговорить. И зачем только ему потребовалась моя живость и веселость, ведь все могло бы обернуться совсем иначе! Если бы не эта злосчастная помолвка, Серж попросил бы у батюшки моей руки, как полагается, но сейчас все уже слишком запуталось, и у меня нет ни сил, ни желания объясняться с Гарольдом и его родственниками.
Надеюсь, тот факт, что теперь никто не стоит между вами, оправдывает неприятности, которыетебе придется перенести из-за моего побега! Будешь утешать его, а он тебя, и, уверена, не пройдет и пары месяцев, как вы благополучно обвенчаетесь и даже успеете провести часть зимы в Италии.
Прошу тебя, извинись за меня перед родителями. Я напишу им из Франции, как только примерю себе новое имя - миссис, или, вернее, мадам Совинъи, даже с приставкой "де". Серж происходит из очень благородной семьи, но злосчастная революция лишила его родителей всего, заставив его скитаться по свету и зарабатывать себе на жизнь тягостным трудом.
Я готова разделить с ним эти тяготы, на двоих любое горе ложится уже половинною ношей, и мы сумеем устроиться в жизни, с нашими-то талантами!
Как ни жаль мне было покидать всех вас, ноя нашла своего героя и буду очень, очень счастлива. Правда, мне придется стать католичкой, но батюшка никогда не придавал религии особого значения.
Разыскивать нас не стоит даже пытаться, я и сама не знаю, где мы остановимся, но уверена, что Франция заменит мне покинутую родину. А тебе надо срочно продать свой билет и забыть даже думать о колониях. Вот позабавятся наши соседи, они уже перестали надеяться на какие-то новые события в нашей семье, а тут такие новости!
Надеюсь, сплетни не испортят вам настроения, и все со временем успокоится.
Нежно целую тебя, моя любимая сестра, и желаю быть такой же счастливой со своим избранником, как счастлива я с моим дорогим Сержем. Твоя безрассудная, любящая Джун".
Первой пришла в себя Энн:
- Глупышка, что же она натворила!
- Бессердечная девчонка, как посмела она так опозорить семью после всего, что для нее здесь делали! Как мы теперь будем смотреть в глаза соседям?
- Бедный Гарольд! - В отличие от матери, Энн могла сейчас думать только о близких ей людях. - И бедная Джун, каково ей будет с нищим мужем в чужой стране! И бедный батюшка, как он будет огорчен!
- Ты подумала обо всех, кроме себя и меня! - резко бросила мать. - Что мы скажем лорду и леди Фицривер?! После такого позора от нас отвернутся все, кто сейчас нам завидует. Они будут подглядывать за нами из-за задернутых штор и перешептываться за спиной, не приглашая к себе. А уехать нам некуда и не на что, разве что всем вместе отправиться на твои острова!
- Простите, матушка, я не подумала о репутации нашей семьи, - устыдилась Энн, с трудом понимая, как надо правильно отвечать в такой ситуации.
- Зато я постоянно о ней думаю! - миссис Олдберри была просто вне себя от гнева и огорчения. - А сколько денег ушло на ветер из-за этой помолвки! И она еще извиняется, неблагодарная!
- Прошу вас, успокойтесь, матушка, - мягко произнесла дочь, стараясь своей сдержанностью вернуть матери самообладание. - Конечно, теперь я никуда не уеду и буду поддерживать вас с батюшкой.
- Лучше тебе уехать, с таким позорным пятном тебе вряд ли удастся сохранить здесь гордо поднятую голову, - уныло, но уже тише ответила мать.
- Но неужели ничего нельзя сделать? Джун - увлекающаяся девушка, может быть, она так же быстро разочаруется в мистере Совиньи, как в Гарольде, то есть лорде Лестере, и вернется к нам?
Мать посмотрела на Энн как на умалишенную.
- Неужели ты думаешь, что после того, что она совершила, я впущу ее в свой дом как ни в чем не бывало? Для нее же лучше, чтобы она вышла замуж за своего француза и больше никогда не показывалась мне на глаза. Или по меньшей мере до тех пор, пока мы не выпьем чашу позора до дна, а наши друзья не найдут себе другие темы для злословия.
Энн снова посмотрела на портрет - улыбающейся Джун и дела не было до семейной драмы, которую повлек за собой ее романтический шаг. Энн не знала, что ответить матери, что делать ей самой, как утешить Гарольда - да он и словом не захочет обменяться с кем-либо из ее семьи после этого. И, как назло, еще приедут лорд и леди Фицривер, и матушке придется краснеть перед ними вдвойне.
Миссис Олдберри, похоже, впала из гнева в задумчивость, теребя кружева своего синего домашнего платья и глядя мимо Энн куда-то в стену. Ее деятельная натура искала выход, наименее разрушительный для семьи. И, кажется, она его нашла, поскольку мать наконец посмотрела на Энн, потом на портрет, потом снова на Энн.
- Пожалуй, эта беспринципная особа, бывшая моей второй дочерью, в своем невероятном по наглости и бессердечии письме дала нам один совет, которому мы можем последовать.
Проигнорировав все эти эпитеты - понятно было, что мать еще долго будет высказываться о Джун в подобном тоне, - Энн поинтересовалась, что же это за совет.
- Ты поедешь на Ямайку, как и собиралась, - словно не слыша ее, продолжила леди. - И Гарольд женится на Джун, как и собирался.
Испуганная Энн уставилась на мать, опасаясь расстройства ее ума, потрясенного полученной новостью.
- Но… как же? Ведь ее здесь нет, - робко пробормотала она.
- Конечно, ты еще не догадалась, - усмехнулась мать, неожиданно подмигнув растерянной дочери. - Нет, я не схожу с ума. Он женится на мисс Джун Олдберри, а мисс Энн Олдберри отправится на острова. И это будет истиной для всех, кроме нас двоих - тебя и меня.
Энн пожала плечами, сообразив, что мать что-то задумала, и ожидая продолжения.
- И теперь не понимаешь? Природа не зря сделала вас похожими, настало время использовать ваше сходство. Одна уедет, а другая останется. И обеими будешь ты!
Энн, кажется, начала понимать. И ужаснулась.
- Вы… хотите сказать, что я… выйду за Гарольда вместо Джун?
- Ну наконец-то, я надеялась, ты поймешь раньше. Надо продумать все детали, и план может оказаться очень удачным для всех нас. Только твоему отцу, я думаю, ни к чему знать обо всем этом, вряд ли он сумеет сохранять невозмутимость в новых условиях.
- А я, по-вашему, сумею ее сохранить, всю жизнь притворяясь собственной сестрой? - Энн не знала, плакать ей или сердиться на бесчувственность матери.
- Никто и не говорит про всю жизнь. После свадьбы ты расскажешь все Гарольду, вы уедете путешествовать, а затем в Лондон. Я же расскажу мистеру Олдберри потихоньку, подготовив его сперва.
- И вы думаете, что я пойду на это? Обманом выйти замуж? И что Гарольд меня когда-нибудь простит? А это просто невероятно! - Энн наконец потеряла терпение.
- Думаю, пойдешь. - Голос миссис Олдберри обрел жесткие нотки - она больше не собиралась уговаривать строптивицу, настала пора употребить материнскую власть. - Потому что ты любишь его и потому что должна спасти свою семью, которую разрушила твоя сестра!
- Это так несправедливо! Она всегда делает то, что хочет, а я - то, что должна! Я уеду на Ямайку, как и собиралась! - Энн выскочила из-за стола, столкнув на пол портрет, и бросилась вон из комнаты.
Мать не стала удерживать ее - первый шок пройдет, уступив место надеждам на будущее. Вряд ли Энн устоит перед соблазном выйти замуж за любимого человека, а ее любовь и женская хитрость помогут добиться его прощения. Сходство ее внешности с Джун, а также общность их интересов помогут Гарольду убедиться, что он будет гораздо счастливее с другой сестрой.
Нельзя сказать, что миссис Олдберри не сознавала, сколь бесчестна ее интрига, но желание сохранить статус семьи и помочь той из дочерей, которая этого заслуживала, перевешивали голос совести. Каждое семейство скрывает свой скелет в шкафу, пора было завести его и миссис Олдберри, тем более что шкаф в комнате Джун освободился.
Как и ожидала миссис Олдберри, Энн после бессонной ночи пришла к ней и сказала, что согласна, невзирая на то, сколько боли принесет ей этот непоправимый поступок. Ее пугала только неуверенность в своей способности сыграть роль сестры.
- Побольше улыбайся, закрути волосы и думай о том, как ты будешь счастлива, - посоветовала матушка, озабоченная деталями своего плана гораздо больше, чем предстоящим лицедейством Энн, - надо было устроить мнимый отъезд одной и мнимое возвращение другой так, чтобы момент перевоплощения остался незамеченным не только соседями, но и прислугой и самим мистером Олдберри.
Все получилось так легко, что миссис Олдберри уверовала или, скорее, заставила себя поверить в Божий промысел, помогавший ей спасти честь семьи. Энн с вещами отправилась в экипаже Лестеров в Барборо, где якобы должна была пересесть на дилижанс. Этот же экипаж должен был привезти домой Джун, по замыслу миссис Олдберри долженствующую дождаться сестру и попрощаться с ней у дилижанса.
Идея очень понравилась безутешному мистеру Олдберри - хоть кто-то побудет с его девочкой подольше, раз уж сами они с женой не могут проводить ее как можно дальше. Правда, почему не могут, ему не объяснили, но ему достаточно было уверенности в этом жены.
Из Барборо вернулась Энн в одном из платьев Джун - к счастью, та не смогла незаметно забрать все свои вещи и увезла только самые любимые. Кудряшки и вымученно-радостное выражение лица Энн дополняли картину, а неестественное возбуждение было принято окружающими за волнение после расставания с сестрой и перед предстоящим венчанием.
Встречи с Гарольдом Энн ждала с трепетом, тщательно заставляя себя копировать манеры и речь сестры, на которые успела насмотреться за все годы, что они были вместе. Мы не станем описывать, что пережила девушка за эти дни, скажем только, что страх и угрызения совести, как и следовало ожидать, не позволяли полностью предаться мыслям о предстоящем счастье.
Лорд Лестер представил невесту бабушке и дедушке, пожилые леди и джентльмен приняли будущую внучку без восторгов, но вполне любезно, и вскоре в дом начали съезжаться немногочисленные родственники из других графств, внимания которых активно искали жители Марсденли. Одно из таких новых знакомств грозило, завершиться помолвкой, и приподнятое настроение гостей вкупе с обильным угощением не позволяло им особенно приглядываться к невесте, которой просто полагалось находиться на грани обморока.
Венчание и последовавшие за ним праздничные мероприятия, пронеслись перед глазами Энн, как порыв пронизывающего осеннего ветра, завывающего под высокой крышей старой церкви, рисунок с которой ей пришлось закончить самой и торжественно преподнести леди Фицривер.
Неотвратимость случившегося придавила ее в момент, когда счастливый Гарольд надел на ее заледеневший палец старинное фамильное кольцо и она дрожащим голосом подтвердила брачные клятвы. Не слишком глубокая вера ее семьи позволила ей пережить венчание, иначе она бы ежеминутно ожидала, что кара небесная поразит ее прямо перед алтарем. Но она гораздо больше боялась окончания торжества и момента, когда останется наедине с женихом.
* * *
- Мадам, - лорд Лестер прохаживался по комнате, подавляя желание начать колотить вазы и итальянские безделушки, которых в достатке было расставлено на столиках и этажерках. - Неужели ваша привязанность к сестре простирается так далеко, что вы без труда принесли себя в жертву? Или общественное мнение побуждает вас пойти на любое преступление, лишь бы сохранять видимость респектабельности?
- Сэр, прошу вас, - Энн, в изящном бледно-зеленом капоте восседающая перед ним, чувствовала себя жертвой, попавшей в полное распоряжение палача. - Я уже говорила вам и готова повторить: я люблю вас, только вас, больше всего на свете! Больше сестры, своей семьи и своей репутации! Если бы не это, никто бы не заставил меня обмануть вас! Поверьте, мне очень, очень больно!
- А моя боль? Неужели вы думаете, что ваше сходство с сестрой способно заставить мое сердце перемениться?
Жестокость этих слов заставила Энн сильнее побледнеть и еще больше съежиться. Этот разговор тянулся уже добрых полтора часа, и все слезы она выплакала утром, когда лорд Лестер позвал ее, полусонную, "Энн!", и она откликнулась, не задумываясь.
После этого ей никак не удавалось выбраться из-под лавины его гнева, тщетно пытаясь хоть как-то оправдаться, а ведь еще надо было объяснить ему, куда девалась Джун. Ее побег он воспринял как что-то само собой разумеющееся: "Конечно, разве подобная девушка могла полюбить по-настоящему такого зануду, как я!" - только и всего. Тем более что Джун здесь не было, и он чисто по-мужски отыгрывался на находящейся рядом Энн за собственную прежнюю самоуверенность.
Энн понимала, что не сумеет успокоить его, как не сможет и сама обрести утешение. Весь их с матерью план казался ей сейчас плодом чудовищного помутнения рассудка - в самом деле, как могли они, будучи в здравом уме, надеяться на прощение и понимание Гарольда?
Обманутый, преданный мужчина становится невероятно жестоким в своей мести, и Энн с ужасом ожидала, когда первый порыв гнева и отчаяния отступит и Гарольд проявит эту жестокость в том или ином изощренном виде.
Она не посмела спросить, как именно он раскрыл обман, но, вероятно, первая брачная ночь - не то время, когда люди могут притворяться. А возможно, он просто заметил отсутствие родинки на ее шее, по которой отличали маленькую Джун до той поры, когда различие характеров сестер позволило делать это безошибочно без внешних примет. До свадьбы Энн прикрывала шею локонами, и родинку удалось скрыть от всех.
Ей больше нечего было сказать в оправдание, разве только начать повторять все снова. Но ее слова не доходят до Гарольда, он не желает ничего слышать, не умеет понять ее отчаяние…
- Ведь вы тоже любите, разве вы не готовы были на что угодно ради этой любви?! - Энн яростно выкрикнула эту фразу, после чего уронила голову на руки и снова зарыдала. Слова мужа заставили ее снова поднять глаза:
- Да, я любил. Но моя любовь умерла, вы с вашей сестрой убили ее, и теперь не осталось ничего. Ничего, - горько повторил он, и жгучие слезинки намочили темные ресницы.
Гарольд не плакал с того дня, как узнал о смерти матери, и сейчас вид его был до того трогательно потерянным, что сострадание затмило страх, который испытывала Энн. Она бросилась к нему, рыдая, и, вцепившись в его рубашку мокрыми пальцами, забормотала:
- Прошу вас, Гарольд, не говорите так! Вы сможете полюбить другую, сможете! Как только нам дадут развод, я уеду в колонии, и вы больше никогда…
- Развод? - он наконец посмотрел ей в глаза. - Неужели вы думаете, что к моим страданиям должен еще прибавиться и этот позор?
- Но ведь другого выхода нет, - сердце Энн билось сумасшедшими, неровными толчками - что он еще придумал?
- Вас обвенчали со мной вчера как мисс Джун Олдберри. И так оно и будет для всех. Мы уедем из этого дома, в Лондон или к черту, куда угодно, но мои бабушка с дедушкой, а также мой отец никогда не узнают о вашем преступлении. Забудьте свое имя, отныне вы - Джун Лестер.
Его голос начинал как-то скрипеть, когда он произносил имя Джун, но в остальном молодой человек явно пытался говорить спокойно и внушительно. Энн выдохнула, стараясь не потерять сознание от облегчения - он не прогонит ее. А значит, что-то можно исправить. Или хотя бы надеяться, что когда-нибудь…
- Я приму любое ваше решение и постараюсь всеми способами загладить свою вину, сэр, - пора было и ей успокаиваться и дать ему понять, что она - сильная женщина, способная вынести любой удар и поддержать своего мужа.
- Я не готов говорить об этом, сударыня. Может быть, когда-то я и смогу посмотреть на все случившееся вашими глазами, но это случится не скоро. Или никогда. Единственное, что даст мне хоть какое-нибудь утешение, - это если вы подарите мне ребенка. Сына. Другого смысла в своей жизни я отныне не вижу.
Он отвел ее руки, продолжавшие комкать его рубашку, и смущенная Энн покорно наклонила голову, но тут же подняла ее и своим обычным голосом произнесла:
- А теперь, я полагаю, настала пора договориться о нашем публичном поведении, с нашими друзьями и слугами. Но сначала будьте любезны распорядиться подать завтрак, мы и без того слишком много времени провели здесь, разговаривая на повышенных тонах, скоро это начнет выглядеть подозрительно.
Гарольд удивленно поднял брови - эта женщина явно преподнесет ему еще не один сюрприз. Только что она рыдала и умоляла его о прощении, а сейчас спокойно готовится принять на себя обязанности хозяйки огромного поместья. Он задумался о том, насколько ее слова о любви относятся к нему самому, а насколько - к его состоянию, но говорить об этом было противно.
- Извольте, - коротко ответил Гарольд, и молодожены дружно проследовали на свой первый совместный завтрак.