- Мы познакомились в "Рае" в прошлом году. Я уже там работала, Питер заходил в компании друзей-приятелей. Они возвращались после тренировок на яхтах, забегали за мороженым. Однажды я была в дурном настроении, отработав две смены подряд, он велел мне улыбнуться…
- Сказал, - спокойно вставила Агнес, - что от ее мрачного вида мороженое киснет.
- Так я и знала, не надо было тебе об этом рассказывать. Он просто пошутил.
- Похоже, настоящий шутник, - хмыкнул Джон, снова взглянув на Хонор.
Хонор хотела взглядом высказать свое мнение, но побоялась, что Реджис заметит. В данный момент не доверяла себе ни в чем, что касалось любви, ее собственной или старшей дочки.
- Вполне в стиле Питера, согласись, - заметила Агнес. - Шутить насчет твоего настроения на работе, когда он возвращается с тренировки на яхте… Или после гольфа. Или посмотрев игру "Янкис". Или…
- Да, Питер многим интересуется, - заявила Реджис. - Что тут плохого?
- Я так и не услышал, почему ты его выбрала, - напомнил Джон. - Из всех мальчиков в Блэк-Холле, Коннектикуте, Бостоне, на всем белом свете…
- А почему ты выбрал одну маму? - упрямо спросила Реджис, потянувшись через весь стол за бутылкой вина. Выпила из стакана воду, налила вино, бросив вызывающий взгляд на Хонор.
У Хонор заколотилось сердце. Видеть за столом Джона абсолютно естественно и совсем непривычно. Они смотрели друг на друга. Лицо у него бледное, исхудавшее, столь любимое ею оживленное выражение сменилось угрюмым и горестным. Девочки напряженно следят за родителями.
- С первого взгляда понял, что она единственная, - сказал Джон, уставившись в стол. - Сес верно заметила: их семья жила в Хаббард-Пойнт, наша в "Звезде морей". Все помчались на берег смотреть на корабль, оказавшийся на поверхности после сильного шторма.
- Утонувший корабль, - добавила Хонор и успокоилась, излагая историю, которую девочки слышали много раз, ставшую почти легендой.
- Было темно, - подхватил Джон, - на небо вышли звезды, прямо из воды поднимались созвездия. Помню, полумесяц стоял низко на западе. Волосы вашей матери были темными и блестящими, глаза такими яркими, что смотрел бы в них всю ночь.
- А она хотела выкопать корабль из песка, - захихикала Сес.
- Да, - подтвердил Джон. - Все хотели его выкопать - мама, тетя Берни, мы с Томом. Задались такой целью, снова встретились там на следующий день, и на следующий…
- А ты делал снимки, - вставила Агнес, махнула рукой, и Хонор оглянулась на две его фотографии в рамках, висевшие над буфетом.
Никому лучше Джона не удается запечатлеть утраченные возможности: торчащие из песка доски корабельной обшивки, темнеющие на фоне освещенного луной неба. Она смотрела на них полными слез глазами.
- Мы много лет строили разнообразные планы, - продолжал Джон. - Тот был самым первым.
- Вы много чего делали вместе, - подтвердила Агнес. - Мама ставила мольберт в поле, где ты строил свои инсталляции. Вы друг друга вдохновляли.
- Правда, - кивнул Джон. - По крайней мере, она меня вдохновляла.
Девочки посмотрели на мать, но та молчала, глядя на отснятый Джоном погибший корабль. Снимки мужа даже сейчас вдохновляют ее, она чувствует себя живой, полной сил. В последние недели вновь загорелась пламенем творчества, единственным на свете, что позволяет ей выразить свои бурные чувства.
- Дело в том, - вымолвила она наконец, - что мы с вашим отцом хорошо знали друг друга. Долго общались до обручения. И все-таки еще на год отсрочили свадьбу.
- И вы до сих пор вместе, - поспешно и лихорадочно воскликнула Реджис. - Давайте поднимем еще один тост! Вместе… Ох, как бы мне хотелось, чтобы Питер был с нами…
- Реджис, - одернула ее Хонор.
- За то, что мы все вместе, - провозгласила Реджис, подняв свой стакан и чокаясь со всеми.
- Вместе, - поддержали ее сестры, а Джон с Хонор, глядя в глаза друг другу, промолчали.
- Почему ты молчишь? - спросила Реджис, глядя прямо на мать.
- Перестань, - приказала Хонор.
- Я виновата, да? - не унималась дочь. - Из-за меня папа сел в тюрьму, и теперь ты его не пускаешь обратно… Я все погубила!
- Неправда, - поспешно вмешался Джон. - Я сел в тюрьму из-за того, что сам совершил. Меня долго не было, Реджис. За один вечер все не наладишь.
- Почему же? - спросила дочь. - Мы ведь одна семья, правда? Я хочу, чтобы ты вернулся домой. Разве ты не отбыл наказание?
- Мое наказание абсолютно не связано ни с тобой, ни с твоей матерью, ни с твоими сестрами, - заявил он. - Слышишь? Абсолютно. Чтобы все понять, нужно время. Давайте обедать. Вечер прекрасный, я рад, что сижу здесь. Пожалуйста, давай поедим, хорошо?
- Я не проголодалась, - отрезала Реджис, вскочила и убежала в слезах.
Хонор, стараясь держаться спокойно, поднялась и пошла за ней следом, оставив остальных за столом в молчании. В коридоре расслышала глухие рыдания в комнате девочек. Постучала, вошла. Реджис лежала на кровати, плача в свою подушку.
- Ты слышала, что сказал отец, - проговорила она. - Мы должны дать ему время.
- Уже прошло столько времени, - рыдала Реджис.
- Детка…
- Ты не хочешь, чтобы он вернулся. Точно могу сказать. Позвала его нынче к обеду только ради нас… потому что нам этого страшно хотелось.
Хонор присела на краешек кровати, зная, что дочь отчасти права. С другой стороны, согласилась принять его в этот вечер из-за того письма, которое передала ей Берни. Все тело болело от горя и разочарования. Не такой она представляла себе свою жизнь - встречать Джона, вышедшего из тюрьмы, утешать дочерей, объясняя им то, чего никто из них по-настоящему не понимает.
По гравию на подъездной дорожке прошуршали шины, по потолку пробежал свет автомобильных фар. Хонор оглянулась, присматриваясь:
- Это Питер.
- Скажи ему, я сейчас выйду, - пробормотала Реджис.
Хонор склонилась над ней, обняла напряженное тело дочери, обхватившей руками подушку. Почему-то в присутствии в доме Джона ей казалось, будто они расстались не на несколько лет, а навечно - прошлое не возвращается. Она так далеко отошла от него, что даже не знает, сумеет ли снова приблизиться. Поцеловала Реджис в макушку, вышла из комнаты, пошла по коридору.
Войдя на кухню, где свечи освещали вывешенные девочками приветственные транспаранты, тяжело сглотнула, видя подходившего к двери Питера, и открыла ее перед ним.
- Привет, Питер.
- Я заехал повидаться с Реджис.
- Она выйдет через минуту. - Хонор жестом пригласила его к столу. - Посиди с нами, познакомься с ее отцом. Джон, это Питер Дрейк, жених Реджис.
- Приятно познакомиться, Питер. - Джон пожал молодому человеку руку.
- Мне тоже. - Питер взглянул в коридор в сторону комнаты Реджис, потом посмотрел на Агнес и Сес, и они обе улыбнулись.
- Очень хорошо, - кивнул Джон, открыто и дружелюбно разглядывая Питера. Что бы он в глубине души ни испытывал при виде жениха своей двадцатилетней дочери после случившейся сцены, внешне ничем этого не выдавал.
Питер с улыбкой сел на стул рядом с пустым местом Реджис. Хонор протянула ему блюдо, он положил себе рыбы и кукурузы, спросил, оглядывая сидевших за столом:
- А Реджис не обедает?
- По-моему, так ничего и не съела, - ответила Агнес.
Вообще никто ничего не ел, кроме Питера, полившего кукурузу маслом. Агнес и Сес, должно быть, из вежливости проглотили по кусочку. Джон с Хонор сидели неподвижно, не в силах коснуться друг друга. Она посмотрела на него, он попробовал улыбнуться. Оба старались для девочек. Хонор казалось, будто все слышат, как у нее колотится сердце. Глядя на мужа, сидевшего на другом конце стола, поймала его вопросительный взгляд. Он не искал поддержки, а спрашивал, не пора ли ему уходить.
Хонор молча пошевелила губами, сказав, что он может остаться. Джон легонько кивнул.
- А вы не хотите? - спросил его Питер, кивнув на блюдо с кукурузой.
- Пока нет.
- Ну и зря - очень вкусно. Лучший молочно-сахарный сорт. В Коннектикуте знают толк в кукурузе.
- И я всегда так думал, - подтвердил Джон.
- Там, наверно, скучали по ней.
Агнес тихонько охнула, Сес только насупилась, Хонор словно получила пощечину, сама удивляясь своему стремлению броситься на защиту Джона. А он принял реплику за нечто само собой разумеющееся, обдумал и не счел нужным отреагировать. Тем не менее, хорошо зная мужа, Хонор видела, как на него подействовало замечание, и подметила в глазах опасную искру.
- Питер, - сказал Джон, - каковы твои планы?
- Насчет чего?
- Насчет моей дочери Реджис.
- Я на ней собираюсь жениться, - уверенно заявил юноша.
- Ты ведь учишься в колледже, да?
- Да, - подтвердил Питер. - В Тафте. Ну, закончу учебу… мы оба закончим. Бросать не собираемся.
- Хорошо. А чем зарабатываешь?
- Помогаю иногда на поле для гольфа.
- В летние сезоны. А за квартиру чем будешь платить?
Хонор заметила, как дрогнул взгляд Питера, и почувствовала в нем враждебность. По ее спине побежали мурашки.
- За квартиру? - переспросил Питер. - Ее будут оплачивать наши родители. - Он хотел рассмеяться, но, видя абсолютно серьезную реакцию Джона, сдержался.
- Вот как?
- Ну, мои меня долго пилили, а потом смирились. Я думал, вы с миссис Салливан тоже нам согласитесь помочь…
- В моей родной семье, - сказал Джон, - было принято просить руки девушки, только когда ты достаточно взрослый, ответственный, чтобы обеспечить будущую семью. Это одно из доказательств силы твоей любви.
- М-м-м, - промычал Питер, как бы уже оценив отношение Джона к любви и признав глупым. Вытер губы салфеткой, посмотрел на часы, а потом в коридор в сторону комнаты Реджис.
- Вы куда-то собрались нынче вечером? - поинтересовалась Хонор.
- Фактически, да. Хотим пойти в кино на пляж. Скоро надо ехать, темнеть начинает.
- Ну, по-моему, тебе не повезло, - объявила Агнес. - По-моему, сегодня Реджис никуда не пойдет.
- Наверняка пойдет, - возразил Питер, отодвинув стул, глядя на Хонор, но не на Джона. - Скажите ей, что я здесь.
- Она знает, - ответила Хонор.
- Я ее позову, - вызвалась Сес, но Агнес уже направилась к их общей комнате.
- Обожду на улице, - буркнул Питер.
Пока он в ожидании стоял за дверью, Хонор с Джоном остались наедине. В его взгляде по-прежнему сквозило огорчение.
- Если бы ты с ним разговаривал в присутствии Реджис, - почти прошептала она, - так легко не отделался бы.
- Я это хорошо понимаю, - кивнул Джон. - Как она?
- Переживает.
Он встал, прошел к другому концу стола, сел с ней рядом на тот стул, где раньше сидела Реджис.
- Знаю… Что я могу сделать?
- Очень расстроена тем, что мы с тобой "не вместе" в том смысле, в каком ей хотелось бы.
- Мне уйти?
Хонор отрицательно покачала головой, видя, как тяжело он воспринимает все это.
- Прости, - вымолвила она.
- Тебе не за что просить прощения. - Джон взял ее за руку. Хонор позволила, боясь посмотреть ему в лицо, опасаясь, что он увидит в ее глазах то, чего нельзя выдавать.
- Джон…
- Я схожу с ума. Снова быть в этом доме, с тобой, с девочками, и все-таки не вместе. Я их отец, а мне сейчас кажется, что я их едва знаю. Они выросли в мое отсутствие!
- Понимаю, - спокойно и горько сказала она.
- Невозможно сидеть здесь с тобой… Если бы ты только знала… Мне каждую ночь снилось… Казалось, стоит только взглянуть тебе в глаза, взять за руку… Боже мой, Хонор, я думал, что наша любовь не погибла!
Она просто сидела, глядя на их сомкнутые руки. Хотелось прильнуть к нему, хотелось оттолкнуть его.
- Давай пока это оставим. Я хотела устроить праздничный вечер для девочек… и для тебя.
- Клянусь, не знаю, смогу ли дождаться твоего решения, - выпалил он. - Но оно будет принято.
- Какое решение? - прошептала она, чувствуя, как он стискивает ее пальцы.
- Желание Реджис исполнится. Мы будем вместе.
- Джон… - Хонор попыталась выдернуть руку, но он крепко держал ее, и она, посмотрев на него, увидела горящие глаза.
- Обещаю тебе, Хонор, будем.
Она не сумела ответить. Не знала, на что надеялась. Сердце разрывалось от страшной усталости и ликования.
- Я, действительно, рад, что увидел его, - понизил Джон голос. - Знаю теперь, с чем мы боремся. Почему ты мне не сказала, что это настоящий осел?
- Она влюблена…
- Да ведь он же полный… - начал Джон, но тут мимо пролетела Реджис, выскочила в дверь и бросилась в объятия Питера. Перестав плакать, прижалась к нему; так они и стояли, покачиваясь. Он что-то шептал ей на ухо, вызывающе поглядывая на Джона поверх ее головы сквозь планки дверных жалюзи.
- Пожалуй, сегодня не пойду, - послышался голос Реджис. - В другой раз обязательно.
- Пойдешь, - отчетливо произнес Питер. - Тебе лучше убраться отсюда.
Кровь у Хонор вскипела, но она видела, что Джон сидит спокойно - если и не совсем безмятежно, то и не взрывоопасно. Видела в его глазах жар, как всегда. Если знать, куда смотреть, ему никогда не удастся скрыть гнев, ярость, печаль, радость, страсть. Но Реджис с Питером, вновь войдя в дом, увидели только улыбку на его лице.
- Значит, вы познакомились, - заключила Реджис, переводя взгляд с Питера на отца.
- В полной мере, - подтвердил Джон.
- Я очень рад, - сказал Питер.
- Я тоже.
Питер пристально уставился на него, держа Реджис за руку.
- Знаете, я должен был просить у вас ее руки, если бы вы были где-то поблизости.
- Питер! - воскликнула Реджис.
- Никогда не поздно, - заметил Джон.
- Ну, я уже спрашивал миссис Салливан. И она нас благословила.
- Тогда будем считать дело конченым, - сказал Джон.
- Спасибо, папа! - Реджис бросилась отцу на шею, а Хонор, глядя ему в глаза, видела в них тот самый бунтарский дух, который всегда больше всего любила, угасший в тюрьме и теперь снова зажженный Питером. - Пожалуй, все-таки, пойду с Питером в пляжный кинотеатр.
- Пляжный кинотеатр в Хаббард-Пойнт, - проговорил Джон, глядя на Хонор.
- Мы с твоим отцом часто ходили, - припомнила она.
- И снова будете ходить, - уверенно произнесла Реджис.
И ушла со своим женихом, оставив отца с матерью, смотревших им вслед. Когда машина Питера двинулась по подъездной дорожке, Хонор посмотрела на Джона. Оба не сдвинулись с места, замерли на минуту, и если бы она в ту секунду закрыла глаза, то могла бы поклясться, что он не исчезал никогда, а все время был рядом.
Глава 19
Хонор в полном беспамятстве работала у себя в мастерской. Новый этап начался три дня назад после ухода Джона, который с тех пор не показывался. Вокруг царил полный разгром - валялись эскизы, палитры со смешанными красками, у стен громоздились холсты. Закончив картину, изображавшую отца с дочерью, она принялась за новую.
Вытащила давно спрятанную коробку со снимками. Он никогда не имел возможности запечатлеть свои скульптуры в последний раз, но тут хранились фотографии, сделанные в Баллинкасле, фиксировавшие сооружение инсталляции шаг за шагом. Она отыскала и свой альбом, оставшийся от той поездки, пролистала страницы с зарисовками, которые набрасывала в роковой первый день, стараясь уловить тревожную атмосферу - руины замка, сооружение на краю утеса.
Копаясь в коробке, нашла вырезки из газет Западного Корка. У нее было время прочесть их в больнице Святого Финана в ожидании выздоровления Реджис, которая была в полном шоке, не могла ни говорить, ни есть. К тому времени Джона препроводили в камеру предварительного заключения, и Хонор читала в газетах подробности произошедшего.
Санитарки приносили ей чай, выражали сочувствие женщине, муж которой совершил столь ужасный поступок. В газетах писали, что Джон затеял жестокую драку, вещественные доказательства свидетельствовали, что он гнался за Уайтом по краю утеса - в двух местах погибший потерял много крови. Хонор слышала, как санитарки шептали: "Он из него мозги вышиб".
Ей стало плохо. Им не все известно. Почему Джон не позволяет своим адвокатам улаживать дело? Да, он признался в убийстве Грегори Уайта, но почему не сослался на самозащиту, на то, что защищал Реджис? Вообще отказывался говорить об этом, получив обвинительный приговор в уголовном суде Корка.
Когда дочка настолько опомнилась, что можно было уйти из больницы, все было кончено. Примчавшись в Корк, Хонор узнала, что Джона приговорили к шести годам тюрьмы. "Подумай о девочках!" - кричала она, а он только качал головой, не в силах взглянуть ей в глаза, отвечая: "Именно о них я и думаю. Не хочу, чтобы Реджис давала свидетельские показания".
Она рыдала под его непреклонным взглядом над его упрямством, страстью, яростью, превратившимися в нечто несокрушимое и ужасное, что, как ей казалось, могло уничтожить семью точно так, как и человека, посмевшего посягнуть на нее. Смотрела, как охранники уводили мужа в камеру и понимала, что привычная жизнь кончена. Она никогда не простит его за то, что он от них отказался.
Теперь, когда она бросала на холст краски, изображая место гибели своей семьи - Баллинкасл в Ирландии, - на нее вихрем нахлынули те же самые чувства. Она писала разрушенный замок, уничтоживший ее семью, и упрямого мужа жестоко и грубо, как камни, служившие материалом для его произведений, и по щекам ее текли слезы.
Закатав рукава, вспотев, перепачкавшись краской, чувствовала, как что-то выливается из глубины души. Живопись вновь принесла несказанное успокоение, в котором она нуждалась больше, чем когда-либо прежде. Утомленная летней жарой, Хонор вымыла кисти, пошла на кухню за стаканом холодного чая.
Потягивая ледяной напиток, уселась за кухонный стол. Девочки разошлись по своим делам. Реджис работала в библиотеке, Агнес делала уборку в монастыре, Сес каталась на велосипеде.
Цветы Джона стояли в вазе посреди стола, голубые лепестки понемногу опадали вместе с кучками золотистой пыльцы. Хонор смотрела на кружки золотой пыли на стекле, не находя в себе сил ее вытереть - она казалась такой же красивой, как сами цветы. Порой долговечные жизненные явления и события трогают душу не больше, чем краткосрочные и погибающие. С такой мыслью она потянулась к своему письменному столу за принесенным Берни письмом.
Она мудро напомнила Хонор ее собственные слова, давно высказанные в письме своей лучшей подруге, сестре любимого мужчины, испытывавшей столь же тяжкие мучения и сомнения. Рисунок на конверте, видимо, набросала сама Берни. Морское чудовище и фамильный крест Келли. Глядя на него, Хонор поняла, что она хотела напомнить об их взаимной связи.
В родной семье редко вспоминали о прошлом. Деды, бабки, родители Хонор жили в постоянном восторге от того, как им повезло, что их предки перебрались в Америку.
"Не оглядывайся назад", - таков был девиз ее отца. Какие бы беды ни вынудили их предшественников покинуть Ирландию, лучше об этом не думать.