На этот раз он оставил дверь открытой, отметила она. Словно приглашал войти, располагаться, чувствовать себя как дома. Рина переглянулась с О'Доннеллом, кивнула и ворвалась в дверь.
Внутри было темно, но кое-что можно было различить в серебристом свете луны, пробивающемся с улицы. Смутными тенями обрисовывались дверные проходы и мебель. Рина обвела все внутреннее пространство глазами. Дуло пистолета следовало за ее взглядом. Сердце билось в горле, а в груди лежал лед, пока она бежала вверх по лестнице туда, где дым стелился под потолком.
Дым собирался, густел, клубился, заваривался мутным настоем, пока она бежала. Рев огня напоминал свирепый грохот морского прибоя, и Рина знала, что этот прибой может превратиться в цунами. Она попробовала закрытую дверь на жар, обнаружила, что она холодна. Она бросилась вперед по коридору.
Огонь плясал на потолке у нее над головой, окружал следующий дверной проем чем-то вроде золотистой рамы. Он стал подбираться к ее башмакам. С испуганным криком Рина направила на пламя пену из огнетушителя. Снаружи уже доносился вой сирен. Но никто в доме не откликнулся на ее крики. Собрав в кулак все свое мужество, она бросилась вперед сквозь огненную стену.
Комната пылала. Огонь поднимался с пола, взбирался по комоду, где ваза с цветами уже была охвачена огнем. На мгновение Рина застыла, окруженная огнем, ослепленная его блеском и фантастическим жаром, его красками и движением, его силой.
Она знала, что ее маленький огнетушитель выглядит жалким и смешным в сравнении с его неистовой страстью. А главное, она уже опоздала. Безнадежно опоздала.
Джоуи не поджег постель. На этот раз он приготовил ей целую мизансцену. Он хотел, чтобы она это увидела.
Разумеется, он их скомпоновал. После того, как пристрелил. Он усадил их обоих, прислонив к спинке кровати. Казалось, они наблюдают. Зрители, завороженные насмерть величием огня.
Рина двинулась вперед. Ее сознание словно раздвоилось. Ее душа застыла на месте в ужасе и каком-то болезненном трансе, пока сама она подбежала к кровати, рискуя обжечься. Она должна была проверить. Должна была удостовериться, что она опоздала.
– Назад! Берегись!
Рина повернулась на крик О'Доннелла. И опять лишь частью сознания она увидела, как он стоит в дверях на фоне неистово бушующего пламени. Его лицо блестело от пота и было закопчено дымом, но глаза смотрели ясно и твердо.
Он зачехлил свой пистолет и вместо него держал в руках домашний огнетушитель.
– Они мертвы! – прокричала Рина, стараясь, чтобы он услышал сквозь рев и шипение пламени, но в ее голосе прозвучала глухая безнадежность. – Он убил их в их собственной постели.
О'Доннелл еще секунду удерживал ее взгляд, и в его глазах, полных ненависти и гнева, она прочла понимание.
– Мы спасаем что можем. – О'Доннелл поднял и перевернул огнетушитель. – Это наша работа.
И он выдернул чеку.
Взрыв сбил Рину с ног и швырнул на кровать, прямо на колени погибшим. На мгновение ее разум отключился. Она была не в силах что-либо воспринять.
А потом она выкрикнула имя своего напарника, стащила с кровати окровавленную простыню и прорвалась сквозь завесу огня в дверь.
Она знала, что его больше нет, она знала это уже в ту минуту, когда набрасывала простыню на то, что от него осталось, и своим телом сбивала поглотивший его огонь.
Позади нее хлынула вода и погасила пламя. Другие люди ворвались в ее преисподнюю.
– Он знал, что я войду первая. – Рина сидела на краю тротуара. Она оттолкнула кислородную маску, которую Сандер прижимал к ее липу. – Эти люди в доме… они ничего для него не значили. Вот почему он застрелил их, вместо того чтобы принести в жертву огню. Они ничего не значили, но он знал, что я войду первая.
– Ты ничего не могла сделать, Рина. Ты ничего не могла изменить.
– Он убил моего напарника.
Она крепко зажмурилась и прижалась лицом к коленям. Ей никогда, никогда не забыть, как он горел, как пламя поглотило его разорванное тело.
"Это наша работа". Таковы были его последние слова. И теперь она не знала, хватит ли ей душевных сил продолжить работу, которая убила его. Горечь утраты и чувство вины переполняли ее.
– Ублюдок знал, что я первой войду в огонь. Он начинил огнетушитель взрывчаткой в расчете на то, что О'Доннелл или кто-нибудь еще схватит его и пустит в ход. В кухне… скорее всего, он оставил его в кухне. На самом виду. Тут действуешь инстинктивно. Видишь, хватаешь, пускаешь в ход. Если бы я не сразу вошла…
– Прекрати. Ты прекрасно знаешь, что это не выход. – Сандер схватил ее за плечи и приподнял, чтобы их глаза встретились. – Ты прекрасно знаешь, что бесполезно гадать, что было бы, если бы… Катарина, ты исполнила свой долг, как и О'Доннелл. Только один человек виноват в том, что случилось.
Рина оглянулась на дом. Война еще кипела, и она была всего лишь одной из жертв. Она потеряла напарника там, наверху. Она потеряла свое сердце и со страхом думала, что потеряла и все свое мужество.
– Он убил их только для того, чтобы показать мне, что он может это сделать. Он убил их только для того, чтобы я увидела. А О'Доннелла он убил просто на закуску. Подлый ублюдок.
– Тебе нужно отдохнуть, Рина. Тебе нужно поспать. Я отвезу тебя к маме и дам тебе снотворного.
– Ничего подобного ты не сделаешь.
Рина опять прижалась лицом к коленям, изо всех сил стараясь удержать слезы. Она боялась, что уже не сможет остановиться, если прольет хоть одну слезинку. Ей хотелось вернуть свой гнев, хотелось почувствовать, как он горит у нее в крови но она ощущала только страшный, деморализующий груз безысходного горя.
Они были молоды, напомнила она себе. Моложе ее годами. Он убил их холодно и быстро в их собственной постели, а потом усадил как кукол. Этот образ будет преследовать ее до самой смерти. Как и воспоминание о хорошем человеке, хорошем полицейском и добром друге, превратившемся в живой факел.
Рина подняла голову и посмотрела в глаза брату.
– Я тебе велела не выходить из дому. Я сказала, что это очень важно, чтобы вы все сидели дома.
"Это мог бы быть мой брат, – подумала она. – Моя мать, сестра, отец". Убив О'Доннелла, Джоуи дал ей понять, что на его месте мог оказаться кто угодно. Таков был смысл его последнего послания. Он мог бы выбрать любого. Он все еще мог выбрать любого.
– Обо мне можешь не беспокоиться. – Сандер ласково погладил ее по щеке. – Один из копов отвез Ань и малыша к маме. У нас уже появилась собственная частная полиция.
Тогда он тоже погладил ее по лицу, вспомнила Рина. Двадцать лет назад, когда она лежала оглушенная и плачущая после нападения Джоуи. Ее брат погладил ее по лицу. От него тогда пахло виноградным леденцом.
Душившее ее горе поднялось к горлу и выплеснулось из глаз.
– Сандер… Он сжег твою клинику.
Теперь Сандер прижался лбом к ее лбу и обнял ее. Руки Рины тоже обвились вокруг него.
– Ничего, – прошептал он. – Все будет хорошо.
– О боже, Сандер… Он сжег клинику, он придет за тобой, за всеми вами, если мы его не остановим. О'Доннелл был для меня почти членом семьи. Джоуи это знал. О'Доннелл не имел никакого отношения к тому, что произошло двадцать лет назад. Месть тут ни при чем, он погиб только из-за того, что был связан со мной. Я не знаю, как это остановить. Я перепугана до смерти.
Дрожь началась у нее в пальцах ног и поднялась вверх. Рина судорожно ухватилась за руки брата. Ей казалось, что она сейчас рассыплется на кусочки.
– Я не знаю, что делать, Сандер. Я не знаю, что мне дальше делать.
– Нам нужно вернуться домой. Нам просто нужно…
Сандер замолчал, и они оба оглянулись: Бо, расталкивая людей и раздвигая ограждения, прорвался сквозь оцепление. Он выкрикивал ее имя.
Рина вскочила на ноги и зашаталась. Сандер помог ей сохранить равновесие.
– Посиди здесь. Я его приведу.
– Нет. – Рина не сводила глаз с Бо. – Я просто больше не могу сидеть.
Она двинулась к нему со всей возможной скоростью, но это было все равно что плыть в сиропе. Бо между тем боролся с двумя полицейскими в форме, пытавшимися его скрутить.
– Он со мной. Все в порядке. Он со…
Бо вырвался и сгреб ее в охапку, не дав ей договорить.
– Они сказали, что ты вошла в горящий дом. – Он так крепко ее стиснул, что она задохнулась. – Они сказали, что ты вошла туда. Они сказали, что пострадал коп. Ты ранена? – Он отстранил ее от себя и принялся лихорадочно ощупывать. – Ты ранена?
– Нет. О'Доннелл. – Слезы затуманили ей глаза. – Он… он погиб. Он убит. Джоуи зарядил огнетушитель взрывчаткой, О'Доннелл взял его, и огнетушитель взорвался у него в руках. Он взорвался, и огонь… Я не смогла его спасти.
– О'Доннелл? – Рина увидела, как страх в глазах Бо сменяется болью. – О боже, боже, Рина! – Он привлек ее к себе и снова крепко обнял. – Мне так жаль… Мне очень, очень жаль. О господи, миссис Мэллори!
– Что?
– Его сестра. – Бо тихонько укачивал ее, пока они стояли на улице среди дыма и смерти. – Рина, мне очень жаль. Мне больно, и мне очень, очень жаль. – "Но я так рад, что это не ты", – чуть было не вырвалось у него. От облегчения, смешанного с горем, он еще крепче прижал ее к себе. – Что я могу сделать?
– Ничего. – Опустошенность возвращалась. Тупая, сосущая боль. – Его больше нет.
– А ты есть. – Бо отстранил ее и заглянул в лицо. – Ты жива. Ты здесь.
– Я не могу думать. Я даже не знаю, могу ли я что-то чувствовать. Я просто…
Опять он не дал ей договорить, на этот раз закрыв ей рот поцелуем.
– Все ты можешь. Ты будешь думать, и чувствовать, и делать то, что нужно делать. – Он прижался губами к ее лбу. – Ничего другого не остается.
"Мы спасаем, что можем", – вспомнила Рина. И это помогло ей обрести равновесие.
– Ты помог мне устоять, Гуднайт, – пробормотала она.
– Что?
Рина покачала головой:
– Что ты здесь делаешь? Бегаешь по улице как ненормальный. Ну почему никто меня не слушает?
Бо никак не мог оторваться от нее. Он поминутно дотрагивался до ее волос, рук, лица.
– Я моложе и проворнее твоего отца. Я прорвался через копов возле дома, а он не прорвался.
– Дьявол!
Рина повернулась к горящему дому. Огонь возьмет два верхних этажа. Он опалит соседние дома, изуродует чьи-то жизни. Но он больше не заберет ни одной жизни этой ночью. Во всяком случае, не здесь. Значит, здесь ей больше делать нечего.
"Это наша работа", – сказал О'Доннелл. Она должна заняться своей работой. Изучать, наблюдать, анализировать. Находить ответы на вопросы "кто" и "почему", а не рассиживаться на тротуаре, трясясь от шока и горя.
– Дай мне минуту. – Рина сжала руку Бо и, оставив его у края тротуара, подошла к Янгеру, прибывшему на место, как только до участка дошла весть о гибели О'Доннелла. – Я пойду успокою свою семью, проверю, как там обстоят дела. Если он опять позвонит, дам тебе знать.
Лицо Джона было непроницаемо.
– Теперь он взял одного из наших. Взял копа. Хорошего копа. – Янгер бросил взгляд на небо. – Теперь он покойник.
– Да. Но он будет предпринимать новые попытки. Слава богу, У нас все под наблюдением. Я хочу вымыться. – Рина расстегнула робу. – Вымыться, прочистить мозги. Если тебе нужно встать под душ, можешь воспользоваться удобствами у моих родителей.
– Ловлю тебя на слове. Капитан едет сюда. Я его проинформирую, выставлю караул.
– Спасибо.
Янгер положил руку ей на плечо, когда она уже повернулась, чтобы уйти.
– Он все время опережал нас на шаг, Хейл. Богом клянусь, больше этого не будет.
"Не будет? – с горечью подумала Рина. – Он, как кобра, такой же терпеливый, такой же смертоносный. Он может затаиться, не давать о себе знать годами и снова выползти из-под камня в любой момент".
Бросив последний взгляд на горящий дом, Рина ушла. Нет, нельзя так думать, сказала она себе. Эти мысли у нее от усталости, от подавленности. Он зашел слишком далеко, он больше не будет ждать. Он слишком близок к цели, он не объявит перерыв в игре, черт бы его побрал.
Она спрятала пожарную робу в багажник машины.
– Детектив Янгер может заглянуть к нам, когда покончит здесь с делами. Джон вернулся из Нью-Йорка.
– Что он делал в Нью-Йорке? – Бо взял ее за руку и сплел пальцы с ее пальцами.
– Навещал Джо Пасторелли. У Пасторелли рак поджелудочной железы. В последней стадии.
– Не самый легкий уход. – Сандер примкнул к ней с другой стороны. – Он проходит курс лечения?
– Не похоже на то. Зато Джоуи, похоже, убежден, что в нем самом раковые клеточки тикают, как маленькие бомбы замедленного действия.
– Это наследственное? – спросил Бо.
– Я не знаю. – Усталость давила на нее каменной плитой. – Понятия не имею. Сандер?
– Менее десяти процентов случаев являются наследственными. Основной причиной является вдыхание дыма при курении.
– Вот тебе ирония судьбы. Дым, огонь, смерть. Как бы то ни было, я узнаю детали, когда Джон вернется. Важно уяснить, что нам это дает: вот спусковой механизм, заставивший Джоуи выступить в открытую и все закончить именно сейчас. А сейчас я съезжу домой, переоденусь.
– Я поеду с тобой.
– Мой дом сторожит полиция, Бо.
– Я поеду с тобой, – повторил он и обогнул машину, чтобы сесть с пассажирской стороны.
Рина мученически закатила глаза.
– Садись, – приказала она брату. – Я подвезу тебя к маме. Никому сегодня нельзя ходить по улице в одиночку. – Скажи им, что со мной все в порядке, – добавила она. – Я сама скоро к ним загляну.
Свет горел во всех окнах дома. Она на минутку вышла, чтобы переговорить с двумя полисменами, сидевшими в машине у дома, а потом вопросительно взглянула на Сандера.
– Фрэн, Джек, дети, Белла и ее дети. Ты не говорил, что все собрались здесь.
– Обычное дело.
Рина расцеловала его в обе щеки.
– Иди, успокой всех. Они же нервничают. Попроси маму помолиться за упокой души О'Доннелла. Я вернусь через пятнадцать минут.
Она поспешила забраться в машину, пока никто ее не заметил. Ей не добраться до дома, если все они высыпят на улицу.
– Они держатся, – сказал Бо, когда она отъехала. – У тебя крепкое тыловое обеспечение, Катарина. Они напуганы, они сходят с ума от беспокойства, но они держатся железно.
– Он хочет расправиться с ними. Боюсь, зная это, я не смогу держаться железно.
– Сможешь. Знаешь, если уж я подписываюсь на брак и все такое… Эй, я сказал "брак" прямо вслух! Так вот, если уж я подписываюсь на брак и семейную жизнь с детьми, я хотел бы выстроить ее на хорошей, надежной основе.
– Ну, момент ты выбрал неудачный, но если это предложение…
– Ну уж нет! Предложение сделала ты. Я лишь даю тебе ответ.
– Понятно.
– Только что-то я кольца не вижу. Это не будет считаться официальным, пока ты не купишь мне кольцо.
Рина остановила машину. Просто затормозила посреди улицы, остановилась, положила голову на руль и разрыдалась.
– Эй, ты что? О боже, не плачь. – Бо отстегнул ремень безопасности, повернулся к ней и попытался ее обнять.
– Мне надо. Это сейчас пройдет. Я думала, расплачусь в доме, прямо в той спальне, когда увидела, что он с ними сделал. Он их застрелил, а потом усадил в постели, как кукол.
– Что?
– Карла и Дон Димарко. Я их плохо знала. Они купили этот дом всего несколько месяцев назад. Молодая пара, это их первый дом. Ее мать ходила в школу вместе с матерью Джины. – Рина выпрямилась и отерла слезы. – Он не поджег кровать. Я их видела. Видела подушки. Он заглушил выстрелы подушками. Я стояла там, огонь был повсюду вокруг меня, и я представила себе, как он входит, кладет подушки им на лица… Малый калибр. Маленькая дырочка. Просто маленькая дырочка.
Бо промолчал, только взял ее за руку.
– Огонь вокруг. Повсюду. Жар, дым, свет. У огня есть свой язык. Я слышу, он говорит со мной. Огонь меня завораживает, он меня притягивает. Так всегда было, с той самой ночи, когда я стояла на тротуаре со стаканом имбирной шипучки и смотрела, как он терзает нашу пиццерию. Я понимаю, почему Джоуи рвется к огню, – сказала Рина и повернулась к Бо. – Я понимаю, почему он выбирает огонь. Или огонь выбирает его. Я вижу, шаг за шагом, весь путь, который привел нас к этой точке. Но теперь, после О'Доннелла, мне кажется, я дошла до самого края. Я потеряла контроль, стоя в той комнате, глядя на людей, которые просто купили дом в этом районе. Глядя на них, я пала духом. А потом мне показалось, что мои родители стоят в дверях, тянут меня назад от края и напоминают, что мне надо делать свое дело.
Она замолчала, пытаясь унять дрожь.
– Я понимаю, что он делает и почему. Его тоже завораживает огонь.
– Ты что, внушила себе, что у тебя есть что-то общее с этим ненормальным подонком?
– Да, между нами много общего. Но у меня, слава богу, есть прочная семейная основа. А теперь у меня есть ты. Я сказала, что ты помог мне устоять, Бо. Если я опять споткнусь, упаду, ты опять меня поднимешь. А иначе с какой стати ты сидел бы тут в эту кошмарную ночь и говорил мне о браке и семейной жизни с детьми?
– Хочешь знать? – Бо вытащил из заднего кармана носовой платок и сам отер слезы с ее щек. – Весь этот вечер я провел в доме твоих родителей. Я сидел, волновался, стоял, переживал, ходил… Я наблюдал, как то же самое делают твои близкие. И я понял: когда любишь, когда это самое дорогое, самое важное, что есть в твоей жизни, нельзя просто скользить по поверхности. Надо пускать корни, надо работать, строить свою собственную семью. Когда хочешь, чтобы было что-то прочное, ради этого стоит гнуть спину. – Он поцеловал ей руку. – Спина у меня крепкая.
– У меня тоже. – Рина поцеловала его, потом, откинув назад волосы, снова завела машину. – Какое кольцо ты хочешь?
– Броское и крупное, чтобы я мог хвастать перед друзьями, а они – мне завидовать.
Рина невольно рассмеялась.
Она остановила машину позади полицейской патрульной, стоявшей у ее дома.
– Сейчас переговорю с этими парнями, а потом сбегаю наверх, возьму кое-что из вещей. А ты подожди здесь. Почему бы тебе не начать планировать свадьбу? Ты будешь выглядеть просто сногсшибательно в длинном белом платье.
– Ну, это уж ты размечтался! Вообще-то мне не подобает надевать белое. Я ведь не девственница.
Рина вынула свой полицейский жетон, но оказалось, что в этом нет нужды: она узнала полицейского, вышедшего из радиофицированной патрульной машины.
– Офицер Деррик!
– Детектив Хейл! Этот ублюдок убил О'Доннелла? Это правда?
– Да. – Опять Рине пришлось брать себя в руки. – Как давно вы здесь?
– С двух часов ночи. Еще одна машина осуществляла патрулирование окрестностей, но, так как велика была вероятность, что он направляется к вам, мы снялись с пожара в клинике и перебазировались сюда для стационарного наблюдения. Два офицера прикрывают заднюю дверь. Связываемся раз в четверть часа.
– Ну и что тут на этот час?
– Все тихо. Многие вышли из домов, когда услышали вой сирены. Сейчас люди вернулись в свои дома.