- Дал пятьсот,- сказал седой и, подняв кейс, стоящий возле его стула, извлек оттуда две пачки сторублевых купюр и, отсчитав пять банкнот, бросил на банк. Следующий спасовал, цыган накинул еще пятьсот, двое других также спасовали. Рыжий под Илью кинул тысячу, не считая тысячи, которой покрыл ход. "Ага,- сообразил Илья,- вот где собака зарыта, рыжий с цыганом в парях. У цыгана, естественно, очей нет, а у рыжего два туза". Сам же Илья держал с трех, даму, короля и семерку червей.
В помещении от пылающей буржуйки стало жарко, и Илью пробил пот. Воспользовавшись этим, он сделал растерянную физиономию, глядя на свои карты и прекрасно зная, что игроки не сводят с него глаз. И после некоторого замешательства покрыл то, что было брошено, но сверху ничего кидать не стал.
Сосед слева, давший пятьсот, спасовал, остались цыган и рыжий. Цыган покрыл проход и бросил сверху две тысячи, рыжий накинул еще пять. Лица игроков в ожидании развертки застыли.
"Поднимаете, суки,- решил Илья,- ну, я вам преподам урок",- и, покрыв все, дал сверху десять тысяч и тут же распорядился: - Дед, тащи сормак.
Дед Михей, сидящий в углу с Жатым, встал и, прихватив сверток, медленно подошел к играющим, дрожащими руками, развернув, положил последние десять тысяч, принесенные для игры, и тут же удалился обратно, так как во время игры посторонним подходить к столу строго запрещалось.
Цыган пасанул, и рыжий предложил свару, на что Илья сразу же согласился. Присутствующие попросили посмотреть их карты и, увидев, что Илья согласился варить на трех, изумились до предела.
Дед вместе с Жатым, подошедшие, чтобы сжечь эту колоду и дать на выбор следующую, опешили. Бедному деду Михею стало не по себе, и он отпустил в сторону Ильи злобный пожирающий взгляд.
- Итак, в банке сорок две тысячи двести рублей,- произнес цыган,- кто врубается?
Вварился только седой, а остальные пасанули. Теперь в банке было шестьдесят одна тысяча триста рублей. Рыжий, перетасовав новую колоду, раскинул на двоих между варившими на туза, и, естественно, туз попал ему, и рыжий сдал карты.
- Пять штук,- произнес Илья и, отсчитав пятьдесят сотенных, бросил в банк.
Пока он отсчитывал деньги, седой и рыжий внимательно всматривались в его лицо, пытаясь вычислить, что это не голый понт.
Но лицо Ильи осталось бесстрастным, и седой, предложивший заварить вновь, на что Илья резко отказал, Дрожащими губами произнес:
- Пас,- и бросил карты.
Рыжий, взглянув на Илью, предложил:
- Делим?
- Нет,- ответил Илья,- только варим.
Рыжий, подумав несколько секунд, согласился и тут же попросил:
- Засвети карты, хоть посмотрим, на что я подписывался,- и вскрыл свои: туза и десятку бубей.
Илья, еще раз взглянув на свои две семерки червонные и крестовую шестерку, сложил их на ладони, сказав:
- Ваши бы не плясали,- и вскрыл двух тузов с дамой. Цыган, сидевший в напряжении, тяжело вздохнул. Теперь раскидывал на туза Илья и, конечно, открыл его себе.
На этот раз никто не вварился, и Илья раздал на двоих.
- Штука под тебя,- произнес рыжий и кинул деньги в банк.
- Пять сверху,- спокойно положив деньги, сказал Илья.
Рыжий беспокойно посмотрел сначала на свои карты, потом на Илью, положил пять тысяч и вскрыл двух тузов.
Илья улыбнулся и разложил трех шестерок.
Игроки замерли, а цыган, положив локти на стол, схватился двумя руками за голову, рыжий же неотрывно, и не дыша, смотрел на шестерок.
- Кассир! - крикнул Илья и щелкнул двумя пальцами, как будто подзывал официанта.
Дед Михей подскочил с мешком от комбикорма, бог его знает откуда взявшимся в бильярдной, и стал трясущимися руками сгребать в него деньги. На следующий круг Илья сдал седому тридцать, цыгану - трех тузов, а себе - трех шестерок.
Седой прошел десятью тысячами, цыган бросил столько же сверху. Илья, побив двадцать, дал тридцать сверху.
Снова воцарилась тишина, было лишь слышно отрывистое дыхание игроков.
У седого набралось всего двадцать семь тысяч, остальные он покрыл золотой печаткой и автомобилем "Москвич", за который Илья больше двух тысяч не давал. Цыган же простился с последними двадцатью пятью плюс два перстня, золотая цепочка с крестиком и в довершение - шляпа, которую потребовал Илья, вскрыв трех шестерок и опять крикнув деда Михея:
- Кассир! Собирай макулатуру.
На этом игра закончилась, остальные отказались, так как каждый осознал, что три шестерки два раза кряду-случайно не приходят, так же как одна бомба два раза не падает в одну воронку.
Не успели игроки удалиться, как дед высыпал содержимое мешка на стол, и все еще дрожащими руками стал сортировать купюры.
- Слушай, дед! Почему ты меня Интендантом представил?
- Был приятель у меня в молодые годы точь-в-точь, как ты, не только внешне, а вообще все выходки разгильдяйские, интендант, одним словом.
- И где же теперь, помер?
- Нет, менты его еще будучи молодым на Луну запустили.
- Разменяли, значит.
- Если и ты, сынок, пыл не умеришь, то и тебя разменяют, хотя сейчас такое время, и до этого не доживешь. Так что мотай на ус.
- Как вырастут обязательно намотаю.
- Кучеряво живете,- услышали они голос Графа. Илья, качавшийся на стуле, повернул голову и еле-еле сдержал равновесие, чтобы не упасть.
- Не усидел-таки дома,- сказал дед Михей.
- А я был здесь еще до того, как игра началась.
- И что же не зашел?
- Интересный ты, дед, расставил охрану, как будто тут иностранная делегация, велел никого не впускать, а теперь спрашиваешь, что не зашел,- ответил Граф, подкатывая к столу, и тут же спросил Илью:
- Что у тебя на голове? А, шляпа, что ли?
- Ясное дело, не штаны. Цыган подтюхал, говорит: "Носи на здоровье". Лучше скажите, Граф, что это дед на меня рычит? Я ему такие башли, а он... В общем, делай после этого людям добро.
- Михей! Ты что на моего пацана отвязался.
- Муденыш, чуть меня до инфаркта не довел своей игрой,- и тут же обратился к Илье:
- Не серчай, стар я, а в этом возрасте мы все ворчливые, а тебе, Граф, выражаю безграничную благодарность, выручил старого друга.
Граф широко улыбался, довольный своим воспитанником:
- Пацана благодари.
- Перед ним я в долгу не останусь, кстати, ты когда подкатил, Жатого там не видал? Машину он должен забрать.
- Как не видал, а кто по-твоему помог мне по крыльцу забраться? Там твой Жатый, вытряхивает из машины ненужный хлам.
- Может, машину возьмешь себе, Граф? Как-никак средство передвижения, и в твоем положении крайне необходимо.
- А я уже взял ее, это от сынка подарок, так сказать, накануне вступления в большую жизнь.
Илья медленно катил инвалидную коляску, в которой, все еще улыбаясь, сидел Граф.
- Сынок, скоро будет пополнение в твоей семье?
- Через полтора месяца.
- А я гляжу, что Сара вот-вот разродится.
- Сплюньте, Граф, еще дитя-недоноска мне не хватало.
И Граф, естественно, три раза сплюнул через левое плечо.
- Вот что, сынок, я тебе хочу сказать, только ты не гордись, а вникай; парень ты одаренный, у тебя большое будущее, но в жизни очень много опасностей, поэтому я поговорил с Поваром, чтобы он занялся твоим воспитанием. Слушай его во всем, он плохому не научит. У Повара большой опыт, он попадал в разные переделки, и ему есть, что тебе передать. А от себя хочу сказать: не доверяй людям, особенно коллегам по ремеслу, потому что чаще всего удар получаешь оттуда, или, вернее, от того, от кого не ждешь. С клиентами работай очень аккуратно, научись заглядывать в душу каждого, с кем будешь входить в контакт, сумей высмотреть всякую фальшь, всякую ложь и никогда не полагайся на дружбу и приязнь. Более того, всегда рассчитывай на деньги клиентов, но не на их порядочность. Хотя сам веди себя сверхпорядочно с любым из них, даже если это будет последняя мразь. Если будешь всегда обходиться с ними честно, даже если они будут вести с тобой нечестную игру, то тебе легче будет загнать любого из них в стойло. Конечно, если опять-таки это будет необходимо.
Граф говорил тихо, не торопясь, чтобы Илья мог все им сказанное усвоить как твердое правило в жизни, и Илья усваивал.
Сара встречала мужа с пирогами на столе. - Такой день! Такой день! О зохэн вэй,- лепетала она.
Илье перепадало двадцать пять тысяч, не считая золотишка, на эти деньги можно было приобрести три автомобиля "Жигули" и пять гаражей. Сара была просто счастлива, разглядывая дорогие перстни, и не могла нарадоваться своим нежно любимым мужем.
- Граф! - обратился к нему Илья.- Мы поживем у тебя до того, как Сара родит, а с роддома сразу на новую квартиру.
- Сынок, какой разговор, тебя что, гонят?
- Нет, но...
- Ты эти мещанские штучки из головы выбрось,- перебил его Граф,- займись лучше делом, тебе еще вист разбирать.
Последующие дни Илья просиживал за картами, как верный пес на страже, поглядывая на Сару в ожидании схваток.
Пришло время родов, а у Сары схваток не было. Подождав еще неделю, он отвез ее в роддом. И, посещая четыре раза на дню, терпеливо ждал потомка. На третий день он, как обычно, пришел проведать, в окно выглянула соседка по палате и стала что-то показывать пальцами. Сердце юного папаши учащенно забилось, он побежал в приемный покой и с порога крикнул:
- Сара! Что с Сарой?
Дежурившая медсестра, вскочив со стула, также крикнула:
- Че орешь?! Родила твоя Сара.
- Кого?
- Двоих.
- Кого? - еще не сообразив, переспросил Илья.
- Двоих мальчиков.
- Как это дво..,- и, не договорив, Илья сел прямо на пол.
И после недолгой паузы произнес:
- Этого мне еще не хватало, что я с ними буду делать?
- Радоваться надо,- сказала санитарка, помогая ему встать.- Близнецы - это же прекрасно!
На следующий день под окном стояла дружная подвыпившая компания: Юра, Повар, Бугульма, даже Графа притащили с собой. Сара с медсестрой показывали в окно новоиспеченных жуликов.
- Илюха! Как назовешь? - спрашивал Повар.
- Архип и Захар.
- Отличные имена,- отвечал Повар,- Ильичи, одним словом.
- Теперь, папа, подавай каждому трибуну - речи будут толкать,- добавил Бугульма.
- Да,- поддержал его Юра,- в дуэте они славно покричат.
- Что вы парня с панталыку сбиваете,- вмешался Граф,- не слушай их, сынок, дети до года орут, а далее уже можно спать спокойно, да и мужику-то забот не ахти на этом поприще. Все беды на женщинах.
Вскоре детей забрали, и компания двинула продолжать отмечать столь важное событие в "Гамбринусе".
Обмывали неделю, и лишь приехав за роженицей, решили остановиться, хотя были очень даже навеселе.
Бугульма ради такого случая договорился с цыганским ансамблем, заплатив полторы сотни, привез их на тракторе при всем параде, с музыкальными инструментами.
Обитатели роддома с любопытством наблюдали эту картину, прильнув к окнам, медперсонал весь вышел наружу посмотреть столь дивное зрелище: музыканты стояли на тележке, а остальной табор выстроился зигзагом.
Не успела Сара выйти из дверей роддома, как пьяный папаша скомандовал:
- Давай, чавэла!
И ансамбль под музыку дружно запел на сколь возможно высоких нотах.
- Ой нэ-нэ-нэ, ой нэ-нэ-нэ.
Бедная Сара чуть не упала в обморок с детьми на руках, хорошо, что рядом находившиеся медсестры поддержали.
Илья, приплясывая, шел навстречу Саре, а дружная компания в такт хлопала в ладоши. Присутствующие женщины, кто с любопытством, а кто с завистью смотрели на молодую мамашу.
Месяц Илья хлопотал возле Сары, помогая по хозяйству, но, устав от однообразной жизни, уговорил безработную соседку, тридцатилетнюю женщину со стажем по уходу за детьми, за хорошую плату помогать Саре, а сам направился на привоз.
- Здорово, Повар!
- Привет, папаша, ну как твои мужики?
- Нормально, что им сделается. Пустышек полвагона накидал им, пусть играют, пока малые, а подрастут, придется батьке помогать.
- Это тоже верно, я вот что, Илюха, хочу сказать. Мы хотели до тебя зайти, но, как говорится, на ловца и зверь бежит. Так вот, завтра наш сходняк, дед Михей оповестил.
- Он же, ты говорил, воровской мужик.
- Когда молод был, тогда в авторитетных ворах ходил, а сейчас хоть и живет с ними, работает по нашему профилю, старость, сам понимаешь. Многого
. ему не надо, крутит себе тихо-тихо на майдане. Да ладно, ближе к теме, так вот, мужик со мной говорил один о тебе. Старый мой знакомый, завтра скнокаетесь, игра будет в Сочах. Детально после почирикаем. Главное вот в чем, на сезон мотанем на гастроли. Завтра на сходняке будет базар, кому какую доляну отвалить. Ехать надо обязательно, только как у тебя на семейном плане отразится?
- Нормально, я нанял сиделку. А кто поедет с нами?
- Как кто? Всей семьей: я, ты, Юра да Бугульма.
- И как скоро?
- Через неделю примерно.
- Добро, Повар, катим.
- Ну и нормально, тогда вот что, у меня есть кое-какие делишки, я сейчас отвалю, а завтра утром стрелки набьем на вокзале к полдевятому, идет?
- Конечно, идет, тогда я свалю на хату, Сару предупрежу, может, что-нибудь надо перед отъездом сделать.
- Ну пока!
На этом они разошлись.
Утром следующего дня Илья с Поваром тряслись в старом пятом трамвае, направляясь в Аркадию. Сходка состоялась в одном из многочисленных здесь домов отдыха, в данное время пустующем из-за очередного ремонта перед сезоном лучезарной поры. При входе в центральную аллею, ведущую к центральному зданию, им преградили дорогу двое крепко сложенных парней лет двадцати с приплюснутыми носами, как у боксеров. Один из них признал Повара, выразив это широкой улыбкой, показывая все тридцать два рондолевых зуба.
- Какие люди!? Повар собственной персоной, а это кто с тобой? Подручным обзавелся?
- Прикрой свою нежную челюсть, Саквояж, а то зубы из туфтового рыжья растеряешь.
- Ничего страшного, я в убытке не буду, да и пора кому-нибудь раскрутиться на пару штучек для обновления моих клыков. Последнее время я часто вижу сны, как некий Повар финансирует моего стоматолога.
- Я быстрее финансирую мокрушника, чем стоматолога, чтоб ты в дальнейшем любовался снами в гробу, а не в постели.
Резко окончив разговор, Повар толкнул в грудь Саквояжа. Тот, как и многие другие приблатненные, был самоуверен и держал руки в карманах, скрестив при этом ноги, что помешало удержать равновесие, и он очутился в кустах. Напарник в инцидент не влез и лениво проводил друзей взглядом до конца аллеи.
- Что это за дятел? - спросил Илья Повара.
- Шнырь у блатных.
- Видно, он к тебе питает безграничные симпатии.
- Еще какие, Илюша, как козел к капусте, но это все мелочи, вот какого ляда они здесь торчат?
- Ну, если ты говоришь, что они шныри, значит на стреме.
- Я о другом, зачем блатные решили посетить наш сходняк?
- Наверное, законным ворам так угодно. Они же должны как-то контролировать, чтобы не было беспредела.
- Если бы воры пришли, другое дело, можно быть спокойным, значит, все будет правильно и чинно. А блатным я не верю.
- Чем это вызвано?
- Запомни, Илья, блатные злобны и опасны, как крысы. Это люди, которые с радостью причиняют боль другим, они добровольно вызываются, когда надо кого-нибудь изуродовать, да еще с каким смаком это делают. Им доставляет удовольствие подавлять волю других, сокрушать решимость вплоть до того, чтобы их жертвы теряли рассудок. У этой публики начисто отсутствует понятие о таких вещах, как нравственность и порядочность. А когда их вяжут мусора, большинство из них, подобно ядовитым змеям, готовы кого угодно ужалить, лишь бы спасти свою шкуру. И делают это искусно, придраться не к чему. Те, кто хотел предъявить им базар при разборках, всегда сам оставался виноватым. Блатные отлично осознают, что за творимый ими беспредел менты могут повесить на них любое дело и вложить в их уста слова, которые именно мусорам будут выгодны в суде. Поэтому сдают своих товарищей очень технично, после чего в зоне остаются друзьями и дальше вместе вершат гнусные делишки.
- А ты не боишься, что после очередного конфликта эти парни отправят тебя на вечный отдых к праотцам слушать волшебную музыку в райских кущах?
- Если они захотят это сделать, то не успеют подумать, как я закручу их модные галстуки вокруг их же шеи, и не забуду привязать груз потяжелее, чтобы они долго не могли всплыть из-под причала.
- Тебе не кажется, Повар, что ты слишком самоуверен?
- Нет, я не самоуверен, а уверен в себе - это раз, у нас крепкая семья - это два и, несмотря на то, что мы из масти мужиков, нас всегда поддерживают воры - это три. Запомни это, малыш, но не лезь на рожон. Пока ты не вошел в жизнь, ты должен присматриваться. Малейшая ошибка может стать для тебя роковой. Если блатные учуют в тебе врага, то при первой возможности порубят на купусту, чтобы в дальнейшем не было забот.
- А если наподобие этих у входа, от которых воняет как из общественного туалета на привозе, захотят мне сделать неприятности, что тогда?
- Сначала приедешь и скажешь нам в семье, а гордость свою засунь в задницу, понял?
- Как не понять, конечно, понял.
- Вот и хорошо.
Сходку возглавил дед Михей, знаменитый в данное время маклер. Справа от него сидел смуглый выхоленный мужчина лет тридцати, слева - элегантная дама примерно сорока пяти лет, на лице ее угадывались следы былой красоты.
- Кто это такие? - спросил Илья у Повара.
- Мужика именуют Грицко, настоящей фамилии и имени никто не знает, даже наша семья.
- А почему именно ваша, то есть наша семья должна знать?
- Потому что последнее время он крутится с нами, и вскоре тебе придется с ним поработать. Грицко из Львова, человек очень расчетливый и хитрый, прожил много лет в Одессе и знает город как собственный карман. Он свой среди наркош, проституток и даже голубых. Имеет подозрительные связи повсюду. Все ему доверяют. Да и работать с ним такой же уникальный шанс, как стать зятем Брежнева. Вскоре сам в этом убедишься. А баба - знаменитая королева мини, севастопольская шлюха, в прошлом - центровая девочка в Одессе, наводчица, воровка, больше проститутка. Ныне обосновалась в Севастополе, держит добрых два десятка пай-девочек, промышляет преимущественно шантажом.
- Откуда такое странное прозвище?
- О! Это первая девочка в Одессе, которая рассекала в мини-юбке. Базару-то было на всю Одессу. Однако ее взяла. Недаром в народе говорят: "Одна кобыла всех заманила". Бабье-то как возмущалось, кричали, будто вообще голая ходит, а после сами напялили на себя мини, и даже те, у кого ноги, как коряги. Ну, а деда ты знаешь. А вот, посмотри, в углу, справа, сидят двое в черных лепнях, это блатные; тот, что повыше, со шрамом, Гуров, по прозвищу Шерстяной, с репутацией, которой воняет от Одессы до Магадана.