- Ага, все вы обещаете, а потом из вас и десять баксов не выжмешь.
Приходил и стучал в дверь Василевский. К нему тоже приехала любовница Марина, они собирались гулять по городу, пойти в ночной клуб. "Не открывай, - шептал Игорь, знаками показывая, что не хочет вылезать из постели. - Давай никуда не пойдем".
Они все же спустились в халатах на нулевой этаж, к бассейну. В мужской раздевалке Георгий едва отделался от медоточиво любезного финансового аналитика, который тянулся к Игорю взглядом и всем телом, словно младенец к витрине кондитерской.
В бане потели и отдувались официальные лица, которые успели осточертеть Георгию за четыре дня переговоров. На них с Игорем поглядывали с осуждением. Было свое удовольствие в том, чтобы прямо встречаться с завистливым взглядом очередного блюстителя корней и традиций. Обыватель, даже голый, всегда импотент, лицемер и ханжа, рассуждал Георгий при невольном созерцании чужих пупков и распаренных ступней.
Немолодые, непривлекательные, ожиревшие или узкогрудые, в полуголом виде мужчины и женщины разных племен выглядели в большинстве своем неаппетитно. Европейская привычка к совместному принятию гигиенических процедур явно не шла на пользу укреплению семьи. Эти благочинные оргии лишали тело эротизма. Легитимная нагота теряла свой сакральный смысл в угоду медицинскому или научно-исследовательскому.
Сам Георгий пока без отвращения смотрел на себя в плавках: загар, побритая грудь, прямая спина. С началом финансовой войны он как-то забыл думать о приближающейся немощи. Напротив, те десять - пятнадцать лет активной жизни, которые были у него в запасе, казались бесконечно долгим сроком.
В бассейне довольно бодро, в одном темпе с Игорем, он одолел стометровку, дал себе отдохнуть на спине, понырял и поднялся по никелированной лестнице прежде, чем начал уставать. Мальчик остался на своей дорожке, и какое-то время Георгий наблюдал, как он взметает брызги, мерно взмахивая длинными руками.
В соляной пещере, оккупированной супружеской четой почтенных немцев, с которыми он пару раз завтракал за одним столом, Георгий сам засмотрелся на долговязого парня в голубых плавках. Прислушиваясь к болтовне старухи, тот весьма откровенно улыбался в ответ, и вся теория новой европейской сексуальности летела к черту. Нагота молодого стройного тела и здесь, среди обезличенных общей некрасивостью тел, волновала и притягивала взгляд.
Homo sapiens за три-четыре тысячелетия присвоил сексуальной связи слишком много побочных смыслов. При помощи искусства и религии человек переместил простое, приятное и необходимое занятие в область столь сложных коммуникаций, что постепенно запутался в этой паутине, как муха. В самом прогрессивном обществе секс по-прежнему оставался закрытой темой для обсуждения. Вокруг секса разрослась идеология унижения и доминирования, он стал пищей для тщеславия и политического шантажа. Насколько проще стало бы существование, если бы люди могли отказаться от оценочных категорий в области сексуального. В конце концов высокая мораль ничего общего не имела с заглядыванием под чужие простыни.
Георгий даже усмехнулся про себя: "У тебя вагон проблем, а в голове одна ебля". В баре он заказал апельсинового сока, и, словно по заказу, перед ним вырос старик с обвислым животом, с налипшими на плоское темя волосами и складчатым, дряблым, как скисшее тесто, лицом.
- Георгий Максимович, рад лицезреть. Пришел погреть свой ревматизм, а тут знакомое лицо. Приятное место, вы не находите?
Это был известный в Петербурге сводник по прозвищу Китаец. Он поставлял клиентам юношей всех возрастов и цветов кожи, путешествовал в поисках заказов и товара. Старик без предисловий развернул свою лавочку:
- У меня для вас чудесный гид по местным достопримечательностям. Молодой атлет, голубые глаза, прекрасные параметры… Имеются и прочие оригинальные решения.
Игорь заглянул в бар.
- О, так вы со своим самоваром? Как Адриан с прекрасным Антиноем, - Китаец изобразил что-то вроде воздушного поцелуя. - Сколь благородное постоянство!
- Я в номер, - сказал мальчик, и лицо его приобрело то замкнутое и хмурое выражение, которого Георгий так не любил.
- Уже? Не зайдешь в хамам? Там хорошо.
- Не хочется, - ответил он коротко.
- Ладно, я с тобой, - решил Георгий.
В лифте Игорь косился в сторону, в номере занялся выкладыванием вещей из чемодана.
- Эй, - окликнул Георгий, - что опять? Если ты думаешь, что я заказывал у Китайца новых парней, ты весьма переоцениваешь мои возможности.
- Финансовые?
Георгий подошел и взял его за подбородок:
- Игорь, я люблю тебя страстно, как тигр. Я уже давно не трахаю никого, кроме тебя. Но если я узнаю, что ты мне наставляешь рога с каким-нибудь заказчиком, я убью его штопором. А тебя посажу в мешок и сброшу с Литейного моста, под которым глубина составляет двадцать два с половиной метра.
- А если не с заказчиком? - спросил он, нервно улыбаясь.
- Я не шучу.
Они снова оказались в постели, потом вышли поужинать в ресторане неподалеку, погода стояла чудесная. На фоне глубокого темного неба светились острия минаретов. Стамбул окружал их цветами и зеленью. На завтра было назначено подписание протокола о намерениях с турецкими партнерами, во второй половине дня всей компанией, с Владленом и Мариной, собирались покататься на катере по Босфору. Возвратившись в номер, сразу легли. Георгий провалился в сон, как в теплую воду.
Утром в дверь постучали. Сквозь занавески струился бледный, еще сумеречный свет. В полусне Георгий протянул руку, чтоб удостовериться, что Игорь здесь, рядом, не растворился в мороке, не взят живым на небеса. Что весь он, горячий, отзывчивый, пахнущий медовым яблоком, принадлежит ему.
Но за дверью их сторожил карлик в безрукавке из лисьего меха, похожий одновременно на карту таро и на трансвестита по прозвищу Азиатский Сапфир. На его обнаженных руках переплетались сложные узоры татуировки - цветы, животные, готические буквы. Девиз древних алхимиков "Solve et Coagula". На калмыцком лице застыло выражение злой надменной силы. Он поднес к губам изогнутый рог. "Что это? - спросил Георгий во сне. - Предупреждение? Тайный знак?"
Поднявшись с постели, пару минут он отчетливо помнил плоское лицо блуждающего духа, серебряный рог, лисью безрукавку. Впрочем, это, кажется, была тигриная шкура. Затем сон вылетел из головы.
Игорь повернулся в постели, сбрасывая простыню. Георгий наклонился к нему:
- Я уехал.
- Не уходи, - пробормотал мальчик сонно.
Василевский стукнул в дверь: "Ты готов? Жду внизу!"
- Я вернусь часа через три, - сказал Георгий, не думая о том, что расстояния от точки "а" до точки "б" в древнем городе измеряются не километрами, а волей судьбы.
Blow up
Хватит ли у тебя мужества залезть со мной в печку, а потом в дымовую трубу? Там-то уж я знаю, что делать!
Ханс Кристиан Андерсен
Сквозь дремоту Игорь слышал шум воды в ванной. Голос Василевского позвал из коридора: "Ты готов?"
- Я уехал, - произнес Георгий.
Игорь хотел задержать его, обнять на прощанье, но снова провалился в сон, в котором он видел, как Георгий превращается в морское животное. Его рот и легкие наполнялись соленой влагой, взгляд стекленел. Синяя кровь напитывала дорогое сукно костюма, белоснежный ворот сорочки. Игорь хотел окликнуть его, но голос не слушался, липкий язык прирос к небу. Настойчиво звонил телефон. Солнце успело прожарить комнату и постель. Марина, любовница Василевского, которая прилетела к Владлену вчера, требовала, чтоб Игорь немедленно вставал и шел в ресторан на завтрак. Для них была заказана экскурсия по городу, прогулка на катере по Босфору. Мужчины обещали вернуться к пяти часам.
Ветер шевелил занавеску. Морская даль на горизонте сливалась с небом. Игорь чувствовал жаркую истому и легкость внутри своего тела, с которым Георгий вчера управлялся, как с отбивной на разделочной доске, - мял, шлепал, поворачивал. Вспоминая об этом, Игорь закусил губу, сдерживая улыбку. Тут же вспомнилось неприятное - две вчерашние встречи, Равиль Маисович и Винсент.
С января ирландец не оставлял его в покое - звонил, поджидал у лифтов, пытался объясниться. Игорь наконец поговорил с ним откровенно, как советовали психологи в книжках. "Ты симпатичный парень, но у нас ничего не будет. Я не хочу ради случайного секса разрушить отношения, которые для меня важнее всего". Но журналист не хотел верить, что он и в самом деле любит мужчину, который старше на двадцать семь лет. "Ты живешь с ним из-за денег, я это понимаю. Но почему нельзя брать его деньги, а трахаться со мной?"
Они встретились вчера в душевой у бассейна. Винсент был в голубых плавках. Даже мокрые его волосы топорщились надо лбом. За полминуты он рассказал, что выбил у начальства командировку, что в Стамбуле тоже есть гей-клубы и в прошлый раз он познакомился здесь с красивым местным парнем, владельцем сувенирного бизнеса. Правда, наутро Иса почему-то потребовал оплатить его услуги, угрожая устроить скандал. При этом Винсент улыбался и разглядывал Игоря так откровенно, что Китаец, наблюдавший за ними из джакузи, конечно, обо всем догадался. Похоже, ирландец собирался всерьез испортить ему эти два дня в Стамбуле, а может, и все ближайшее будущее. Когда вчера Георгий сжал его щеки и пригрозил утопить под Литейным мостом, Игорь почувствовал, как душа уходит в пятки. "Измайлов не должен никогда узнать про Винсента", - решил он твердо.
В подтверждение всех опасений ирландец поджидал его в гостиничном коридоре.
- Я назначил интервью с твоим Измайловым! - сообщил он радостно. - Хочу узнать его как человека. Собираю материал для книги.
- Что? Какой еще книги?
- О русской мафии в Европе. Это горячая тема! Березовский, Литвиненко. За десять лет в Британии загадочно погибли несколько очень богатых людей. Ты тоже должен рассказать про Майкла Коваля, которого убили на Сицилии. Что там произошло?
Игорь смотрел в его улыбающееся лицо и не верил, что он говорит всерьез.
- Ты идиот?
По-детски капризно Винсент надул румяные губы:
- Почему? Такую книгу можно хорошо продать. Сегодня людям интересно знать больше о вашей России. Особенно если это гей-тема, убийства и мафия.
- Послушай меня. Если ты только попробуешь что-то рассказать Измайлову, - он пытался найти способ напугать ирландца, - я тебе просто сломаю нос.
- А я тебе, - возразил Винсент. - Я тоже дрался в колледже и всегда побеждал.
Игорь нажал кнопку лифта. Вспомнил, как ирландец с разбитой бровью вбежал за ним в лифт, - почему-то вся история Винсента была как-то связана с подъемом и спуском. И в этот раз Винсент шагнул за ним в зеркальную кабину, протянул руку, чтобы взять за плечо. Игорь отстранился.
- Слушай, правда, оставь меня в покое. Я говорил, у нас ничего не получится. Или ты просто хочешь испортить мне жизнь?
- Но я тебя люблю, - Винсент моргал рыжими ресницами.
- А я тебя нет!
- Je t’aime… Moi non plus! - крикнул ему в спину журналист.
Время завтрака заканчивалось, официанты убирали посуду, но Игорь успел налить себе кофе и сделать пару тостов с ветчиной. Славянская красавица Марина, с гладкими русыми волосами, с вишневыми губами и чуть толстоватым носом, читала путеводитель по Стамбулу.
- Ты знал, что Айя-София - самый большой храм христианского мира до постройки римского Святого Петра? Собор стоит на разломе тектонических плит, и рядом с ним нередко случались землетрясения и пожары.
Игорь рассеянно слушал, жевал и думал, как решить проблему Винсента. Рассказать обо всем Измайлову? Покаяться и обещать, что больше никогда?.. Он вспомнил голос, выражение лица Георгия: "Можешь собрать свои вещи". Чистосердечное признание отменялось. Игорь так погрузился в размышления, что не заметил, как за их столик уселся Китаец:
- А где же наш шлемоблещущий Гектор? Отправился к полям финансовых сражений? Кушайте, птенчики. Приятно смотреть, как молодежь подкрепляется завтраком после ночных утех.
Марина взглядом спросила Игоря, кто этот толстый старик с крашеными волосами и женской брошкой на кофте. Игорь вспомнил Китайца голым. Именно так должна выглядеть жаба, вставшая на задние лапы. Он решил не пытаться быть вежливым.
- Вас, кажется, никто не приглашал.
- Все зовут дядюшку Равиля, когда от него что-то нужно. Если нечего кушать и негде ночевать. А когда Равиль поможет цветику наладить личную жизнь, все забывают старика. Такой уж вы неблагодарный меленький народец. Но я не обижаюсь. Что это, путеводитель? - без тени смущения Равиль Маисович взял из рук Марины книжку. - Вы уже открыли для себя жемчужину Босфора? Могу посоветовать чудного экскурсовода. Он знает все притоны, где можно раздобыть любое волшебство.
- Спасибо, мы не употребляем наркотики, - Марина отняла свою книжку.
- Деточка, кто говорит про наркотики? В Стамбуле колдовством напоен воздух, - Равиль Маисович подмигнул набрякшим веком и узкой прорезью глаза. - Этот город не так-то прост. Он менял хозяев, имя и веру, но здесь никогда не переводилось золото.
Марина повернулась к Игорю:
- Пойдем уже, здесь чайки так орут.
- Это перед дождем, дорогуша. А ты погоди, цветочек… Есть разговор.
Пожав плечиками, девушка отправилась в номер. Равиль Маисович сморщился всеми складками желтого лица, изображая печаль:
- У нас несчастье, ландыш мой. Шурик попал в больницу.
- Что с ним?
- Ты ведь знаешь, осенью он ограбил Геннадия, вынес из квартиры все ценные вещи. Как благородный человек, Геннадий не стал заявлять, но было еще несколько случаев.
Китаец начал рассказывать, как Бяшка украл в гостях ноутбук и золотые украшения, как его уличили в попытке продажи краденого.
- И что вы от меня хотите? - спросил Игорь хмуро. Все, что случилось с приятелем, было вполне ожидаемо.
- Вы все мои милые цветики, я о каждом помню и беспокоюсь. У кого-то все хорошо, а у кого-то трудная жизнь, - Китаец впился глазами в Игоря. - Ты ведь встречался с Бяшей в Москве? Он говорил, что у него обнаружили вирус? Да-да, тот самый. Геннадий тоже болен. Я просто хотел тебя предупредить.
Игорь ощутил холодок внизу живота, как прикосновение костлявой руки:
- Если ему нужна помощь, пусть сам позвонит и попросит.
- Послушай, золотце, пока ты молод и здоров, у тебя всегда найдутся благодетели. Но в грязной общественной больнице ты остаешься один на один с печальной перспективой. Как результат - уныние, депрессия, суицидальные попытки. Геннадий готов опустить руки. А у тебя хороший богатый мужчина, майн либхен. Нужно беречь его нервы.
- При чем здесь Измайлов? У меня нет СПИДа, я не трахался с Бяшкой.
Игорь поднялся. Китаец уцепился подагрическими пальцами за его рукав:
- Постой, розан мой. Я же познакомился с твоим великолепным другом. Этот Винсент отлично говорит по-русски. Он пишет книгу, ты знаешь об этом? Про бедного Майкла Коваля. Думаю, я мог бы ему помочь. Впрочем, Георгий Максимович, конечно, знает об этом больше.
Игорь разозлился всерьез:
- Не надо мне угрожать, как в глупом детективе! Плевал я на вашего Винсента, я его почти не знаю.
- Конечно, цветочек. И все же не стоит расстраивать Георгия. Зачем ему знать, что ты почти не знаешь такого молодого, роскошного парня, с которым ты проводишь время на джазовых концертах.
Игорь повернулся и пошел к лестнице.
- Поговорим после, золотце! - крикнул вслед ему Китаец.
В номере Игорь включил электрическую зубную щетку. Он злился на себя за то, что остался в ресторане с Китайцем, что не решился грубо послать его и уйти. Угрозы старика не пугали его, он был уверен, что Георгий не станет слушать Равиля. Но Винсент мог наделать глупостей, да и новости про Бяшку действовали угнетающе.
Он слишком хорошо знал это чувство, когда из жизни уходит смысл и человек начинает разрушать себя любым доступным способом. Это случилось с матерью, когда она перестала сопротивляться воле дяди Вити, и раковая опухоль спасла ее от казни, назначенной самой себе. Теперь это происходило с Бяшкой. Даже после подставы с наркотиками Игорь все еще сохранял привязанность к приятелю, иногда вспоминая, как делил с ним постель и засохшую пиццу, как вместе они мечтали о будущем. Теперь для одного из них это будущее стремительно катилось в могилу.
Щетка ударилась о зубы, повредила десну. Марина постучала в двери номера. С ней был молодой мужчина с рыжими, крепко вьющимися волосами - экскурсовод, присланный сопровождать их по достопримечательностям Стамбула. Его звали Ади.
Звонил Владлен, сообщил, что они с Георгием немного задержатся. Не было смысла сидеть в отеле, втроем с Мариной и Ади они отправились гулять по городу. В трамвае экскурсовод рассказал о себе:
- Я русский, хотя наполовину еврей, на четверть ассириец, мы жили в Армении, а теперь живем в Израиле. Но я считаю себя русским. Хотите скажу почему?
- Скажи почему? - улыбалась Марина.
- Русские такие же, как библейские евреи. Господь испытывает нас, посылает страшные беды. Русских разбросало по всему миру, и везде нас любят, или ненавидят, или боятся. От нас все время чего-то ждут. Я знаю, и сейчас многие ждут, что русские спасут человечество.
- От кого?
- Конечно, от Америки.
Ади чем-то напоминал парижского художника Кемаля. У него был слишком крупный нос, ржавая щетина покрывала украшенные оспинами щеки. Но сложен он был как для рекламы спортивной одежды - прямые плечи, узкая талия и веселые крепкие ягодицы, привлекавшие взгляды прохожих. Марина слушала его болтовню и улыбалась сочными вишневыми губами.
Глядя на них, Игорь ощущал витающее в воздухе возбуждение. На старом рынке, среди гортанного клекота торговцев, в столбах света, душистого от летучих пряностей, он вспоминал Георгия. Когда все в жизни складывалось слишком хорошо, за поворотом ждал, как правило, прямой удар в челюсть. "Нет, не в этот раз, - говорил он себе. - Если не ждать неприятностей, то ничего и не случится".
Марина купила шелковый платок и коробку обсыпанных сахарной пудрой кубиков рахат-лукума. Болтая с Ади, Марина на ходу ела сласти, смеялась невпопад, запрокидывала голову. Чувствуя себя третьим лишним, Игорь брел за ними по пыльным улочкам, прячась в тени домов от жгучего солнца, проталкиваясь в толпе туристов.
Он начал уставать от жары и недосыпа, заныло больное колено, хотелось вернуться в гостиницу, лечь в постель. Но Марина и Ади тащили его по улицам и площадям и наконец заставили войти в собор Айя-София, о котором читали в путеводителе за завтраком.
Внутри было прохладно, но похоронная роскошь колонн и мозаик наводила скуку. Ади рассказывал историю храма. Игорь смотрел в лицо бога, безмятежное, как солнечный луч, и снова вспоминал Георгия. Что если Винсент расскажет ему, как они трахались в кабинете? Ну нет, он не сошел с ума, чтобы решиться на такое. И все же на всякий случай надо было придумать легенду. А еще лучше просто "пойти в жестокий отказ".
Из одного музея Ади повел их в другой, подземный. Это было самое странное место из всех, какие Игорь видел в своей жизни. Каменные ряды колонн уходили в сумрак, как в бесконечность. Арки сводчатого потолка отражались в темной глади воды, покрывавшей весь пол пещеры, словно антрацитовый паркет. Казалось, под ногами дышит бездонная тьма.
- Цистерна базилика, - сказал Ади. - Древнеримское водохранилище.