Така точно не знал, мудрость или слабость остановила его руку сегодня вечером. Он слышал, как в спальне кашляет Саммер. Она проглотила больше горячей воды из бочки, чем он предполагал, но у него не было времени делать искусственное дыхание, поскольку в её дом ломились головорезы Сиросамы. При других обстоятельствах Така отвёз бы Саммер в больницу, чтобы не допустить развития какой-нибудь лёгочной инфекции. В данной же ситуации это было бы даже лучше: если она заболеет острой формой пневмонии, тогда уже не нужно будет… убивать её самому.
Пока ситуация более-менее стабильна. Настоящая урна Хаяси недосягаема, хотя нужно выяснить, где она, и - чёрт побери! - как можно скорее. Он не представлял, насколько достоверна копия в "Сансоне". Если "Братство" решит заняться поисками урны, начнётся настоящий ад.
Проведя рукой по волосам, Така застонал. В Лондоне обязательно захотят узнать, почему он до сих пор ещё не позаботился обо всём. Как он даст им ответ, если сам его не знает? Такаши закрыл глаза, прислушиваясь к окружающим звукам. Он распознавал их, а потом выбрасывал из головы - машины за стеной пышной растительности, окружающей отель; дыхание Саммер за закрытой дверью, медленное и спокойное - значит, она уснула; шёпот ветра; размеренное биение собственного сердца. Така лежал неподвижно и слышал абсолютно всё. А потом, отбросив все мысли, позволил себе краткое мгновение передышки.
Изобел Ламбер стояла у окна в своём кабинете, наблюдая за лондонским рассветом, с сигаретой в одной руке и мобильным телефоном в другой. Начинался ещё один безрадостный, серый день, с холодным, колючим дождём, что впивается в кожу, подобно ледяным иглам. Она ненавидела январь. Но прямо сейчас мадам Ламбер ненавидела всё: свой маленький изысканный офис в Кенсингтоне, к которому она так долго стремилась… Лондон… Но больше всего - Комитет и тот выбор, который ей каждый раз приходилось делать.
Раз уж на то пошло, она также ненавидела и Питера Мэдсена. Её заместитель был дома - в постели с женой. У него есть человек, помогающий смыть зловонный запах смерти и беспощадных решений. Жена, которая, чёрт возьми, слишком много знает, но с этим ничего нельзя поделать. Если Изобел нужен Мэдсен - а он ей нужен - то придётся мириться с осведомлённостью Женевьевы Спенсер. И если уж Питер полностью доверяет своей жене, то же приходится делать и ей, потому что Питер верил на все сто очень немногим.
Мадам Ламбер повернулась, погасила сигарету и приоткрыла окно, чтобы проветрить офис, прежде чем приедет Питер. Изобел ненавидела курение, сотню раз пыталась бросить, но в такие дни, как вчера, привычка опять брала над ней верх. "Могло быть и хуже", - подумала мадам Ламбер. Люди, с которыми она когда-то начинала работать, уже или пили по-чёрному, или принимали наркотики, или же превратились в бездушных тиранов, злоупотреблявших служебными полномочиями, как Гарри Томасон. Хорошо, что её душа ещё болела. Это доказывало, что под той бесчувственной оболочкой, которую она довела до совершенства, еще оставалось хоть что-то человеческое.
Резкий ветер вихрем ворвался в её кабинет, и Изобел задрожала, но не стала закрывать окно. Внутри она уже заледенела, так что температура снаружи не имела значения.
Они с Питером спорили о девушке, но оба знали, что, в конечном счёте, выбора у них нет. Сохранить ей жизнь - значит поставить весь мир под угрозу. В случае необходимости мадам Ламберт умела принимать трудные решения. Саммер Хоторн понятия не имела, почему так опасна и почему непременно должна умереть. Но даже если бы она знала об этом, ничего бы не изменилось.
Хана Хаяси оставила ей урну, сообщив о месте, где расположены руины древнего храма. Сиросаме нужно и то, и другое, чтобы завершить свой ритуал… Безумный обряд, который станет сигналом для начала Армагеддона или же чего-то очень похожего, что смогут претворить в жизнь один могущественный маньяк и сотни тысяч его последователей.
История человечества свидетельствует о том, что подобный расклад может привести к катастрофическим последствиям.
Она не сомневалась, что Такаши О’Брайен сделает всё, что необходимо. Он такой же реалист, как и все они. В сумрачном мире Комитета не выжить, если не смотришь на вещи ясно и бесстрастно и не делаешь трудный выбор. Саммер Хоторн - лишь ещё один сложный выбор в его послужном списке; выбор, который Така сделает, не моргнув глазом.
Конечно, подобные решения не могли не сказываться. Питер больше не мог работать в "поле", в то время как другие оперативники умышленно вели себя беспечно, подставляясь под пули. Прочие превращались в холодные, бездушные машины. И никто - даже Питер Мэдсен - не знал, что бурлило внутри самой Изобел.
Она откинула светлые волосы со своего прекрасного лица. Догадаться, сколько же ей на самом деле лет, было трудно - по роду занятий агенты пользовались услугами лучших пластических хирургов, - и мадам Ламбер знала тот образ, в котором представала перед окружающим миром. Хорошо сохранившаяся красота, возраст от тридцати пяти до шестидесяти, лучшее лицо, какое только купишь за деньги. Если бы кто-то увидел её обнажённой, то тело показало бы, что всё это ложь… Но пока никому не представилось такого случая.
Сейчас же мадам Ламбер чувствовала себя девяностолетней старухой… такой же уродливой, как и сумятица внутри. Так больше нельзя. Подобные решения были частью её повседневной жизни; нельзя позволить им погубить себя. Саммер Хоторн должна умереть, и точка. Всё просто.
Мадам Изобел Ламбер вновь потянулась за сигаретами - равнодушная, практичная, хладнокровная. А если рука её и задрожала едва заметно, то этого никто не увидел.
Саммер никогда бы не подумала, что уснёт в таких обстоятельствах, причём так крепко. Проснулась она непонятно во сколько - её часы остались где-то в её собственном доме, а в этой затемнённой спальне их не наблюдалось. Приглушённый неясный свет пробивался из окна в верхней части стены, и Саммер не знала, что тому было причиной - погода или время суток. Чувство реальности странным образом ускользало от неё. Сейчас могло быть любое время с пяти утра до пяти вечера. Тело не подавало ей никаких сигналов.
Откинув простыню, Саммер выбралась из постели. Спала она в нижнем белье, что - если как следует поразмыслить - было смешно. Надо было просто остаться в мешковатой чёрной футболке и джинсах, которые Такаши взял у неё дома. Хорошо ещё, что он прихватил джинсы для толстух. У неё в гардеробе было три размера: джинсы для полных, в которых Саммер тонула, нужного размера и в облипку. Узкие стали бы настоящим испытанием: в них она чувствовала себя хоть немного комфортно, только когда была на пять килограмм худее. А вот джинсы для толстух на ней болтались, но сейчас ей даже нравились лишние складки ткани, скрывающие её тело. И в такой одежде было бы достаточно удобно спать.
Саммер не помнила, когда Такаши оставил её в комнате одну. Помогал ли он ей раздеваться? Вряд ли; она бы запомнила, ведь прикосновения красивого мужчины были ей в диковинку. Саммер вообще не привыкла к прикосновениям и хотела, чтобы всё так и оставалось.
Что касается событий вчерашнего дня, она почти ничего не могла вспомнить. В одно мгновение она едет в его машине, завёрнутая в покрывало, а в следующее - лежит в нижнем белье на кровати Такаши О'Брайена.
Его вкус оставлял желать лучшего, по крайней мере, в том, что касалось её одежды. Хотя сам Такаши выглядел элегантно и походил на фотомодель, то, что он захватил с собой, оказалось слишком большим и мешковатым, включая простые чёрные старомодные трусики и огромный бюстгальтер, оставшийся у неё с того времени, когда она сидела на таблетках и перешла с C на D, и всё благодаря гормонам. Должно быть, взглянув на неё один раз, О'Брайен заключил, что она мокрая толстуха. Это не должно было её волновать, учитывая обстоятельства. Но почему-то волновало.
Однако гораздо большей проблемой стал дикий голод. Вечером у неё не хватило времени на ужин: она была слишком занята последними приготовлениями для приёма в музее. А во время самого приёма слишком сосредоточена на общении с гостями и попытках держаться подальше от скользкого гуру своей матери. Какие тут мысли о еде. И, конечно, потом, когда дела стали совсем плохи, Саммер искренне думала, что уже никогда не захочет есть.
И вот теперь она умирала от голода.
Саммер натянула мешковатую одежду, огляделась в поисках туфель и вспомнила, что сняла их перед бунгало. Ей нужны эти туфли.
Чем больше Саммер думала, тем больше склонялась к мысли, что удрать от своего спасителя было так же важно, как и ускользнуть от Сиросамы и его последователей. У неё не было причин сомневаться, что за похищением стоял Его Толстейшество, но и доверять своему ангелу-хранителю на все сто она тоже не могла. Такаши О'Брайн, может, и вырвал её из лап смерти два раза, но сознательно доверить ему свою жизнь Саммер пока не решалась. С чего бы японскому чиновнику появляться из ниоткуда, подобно Джеймсу Бонду, и спасать злополучного куратора музея? Это не имело смысла.
Первым делом следует от него сбежать. Но Саммер не могла вернуться домой, равно как не могла обратиться к своей красивой и безмозглой матери, которая наверняка просто отдаст дочь любимому учителю. Её отчим, Ральф, позволял Лианне делать всё, что она хотела, пока это не мешало Джилли, её сводной сестре. Саммер научилась заботиться о себе задолго до того, как Лианна познакомилась с мужчиной, который стал её третьим мужем. К тому же мать и отчим - едва ли те люди, от которых стоит зависеть. Лучшим укрытием мог стать дом на острове Бейнбридж. Вероятно, удастся проскользнуть туда незамеченной, а потом ждать, пока "Братство" или украдёт поддельную вазу и исчезнет, или откажется от своей затеи. Наплевать, что они предпримут, пока настоящая урна надёжно спрятана - подальше от их загребущих лап.
У Саммер не было сумки, удостоверения личности, денег, что делало побег весьма проблематичным. Но не невозможным. Покинув своего спасителя, она сможет связаться с несколькими людьми. Глава Сансонского музея Уильям Четсворт был бесстыдным подхалимом и любителем саморекламы, но он безумно обрадуется возможности избавиться от Саммер - обрадуется настолько, что без вопросов выложит деньги. Ещё был её ассистент и лучший друг Мика - и это более надёжный вариант. Паспорт Саммер лежал в ящике письменного стола в её кабинете - единственный необходимый документ до тех пор, пока она не захочет арендовать машину.
Если связаться с Микой не удастся, то можно обратиться к сводной сестре - но этот вариант она оставит на самый крайний случай. Шестнадцатилетняя Джилли Ловиц была умным и циничным подростком. Она безоговорочно любила старшую сестру и питала серьёзные сомнения насчёт благоразумия их общей матери, но Саммер не хотела вовлекать Джилли или привлекать к ней внимание. Опасность и насилие вчерашнего вечера казались не вполне реальными, но всё произошло на самом деле, и Саммер отказывалась втягивать младшую сестру в эту заваруху. Нет, нужно найти другой способ.
Но Мика поможет ей, не задавая вопросов. И не придётся беспокоиться за Джилли. Отчим Саммер не обращал внимания на приступы энтузиазма у своей жены, но он не позволит, чтобы что-то случилось с его дочерью, и Лианна наверняка знала об этом. Миссис Ловиц могла без колебаний принести Саммер в жертву своему божеству, но Джилли, хвала небесам, неприкосновенна. А ничего важнее Джилли просто нет.
Ей нужны ответы. Что такого чертовски ценного в этой фарфоровой вазе, что люди готовы похищать и убивать за неё? Что такое эта "урна Хаяси"? И что, чёрт возьми, происходит?
Но, оказавшись перед выбором, сбежать или же получить ответы на свои вопросы, Саммер решила, что сбежать будет мудрее. Если есть шанс избежать этого, то лучше не встречаться со своим так называемым спасителем. Он пробудил в ней какие-то чувства, которые противоречили здравому смыслу, чувства, о которых она не хотела думать. Ей нужно исчезнуть, исчезнуть быстро, потому что слишком много людей хотели её поймать.
И Саммер не могла поручиться, что мистер Такаши О'Брайен - если это вообще его настоящее имя - не один из них.
[1] Пери́од Э́до (яп. 江戸時代 эдо-дзидай) - период (1603–1868) в истории Японии, время правления клана Токугава.
[2] Японский владетельный князь, средневековый японский феодал.
[3] Титул военных правителей Японии до 1868 г.
[4] "Маленький Токио" - квартал в центре г. Лос-Анджелеса, шт. Калифорния. Здесь проживает самая крупная в США община американцев японского происхождения, это ее деловой, культурный и религиозный центр. Около семидесяти ресторанов, магазины, комплекс Культурного центра японской общины.
[5] Остров Бейнбридж (англ. Bainbridge Island) - островной город в округе Китсэп штата Вашингтон. В июле 2005 года CNN/Money журнал Money назвали его вторым лучшим местом для жизни в США.
Глава 5
Его святейшество Сиросама допил колу, поправил белые одежды и, молитвенно опустив голову, прошёл в зал собраний храма на окраине Маленького Токио. От контактных линз глаза сохли и не переставая зудели; казалось, все капли мира ему не помогут. Было бы легче, если бы у него были голубые глаза: переход от тёмно-коричневого к розоватому цвету оказался болезненным, но эту цену он заплатил охотно. Да это и неважно, ему необязательно хорошо видеть. Пока всё под его контролем, есть другие, чтобы видеть за своего учителя. Его же зрение было острым там, где требовалось - в божественной миссии очищения мира.
Легко ступая босыми ногами по соломенной циновке, Сиросама величаво вплыл в комнату. Его ближайшие последователи уже собрались. Они полукругом сидели на пятках и в смиренном поклоне почти касались головой пола.
Полны раскаяния. И правильно, ведь они разочаровали его самым печальным образом. Двое из братьев мертвы, и если он добьётся своего, то остальные четверо последуют за ними.
Сиросама занял своё место. Несмотря на тучность, он изящно встал на колени и склонил голову с должным уважением, сохраняя на лице безразличное выражение.
- Кто желает рассказать мне о бедствиях, что постигли нас сегодня ночью? - нараспев спросил духовный наставник.
Первым заговорил мужчина, известный как брат Генрих. Он относился к любимчикам Сиросамы - бывший восточногерманский бандит, который нашёл спасение в "Братстве торжества истины". На брата Генриха можно рассчитывать даже в делах, где требовалось проявить жестокость. И он не задавал вопросов. Но на этот раз не справился даже он.
- Мы не знаем, где она сейчас, учитель, - тихо сказал немец. - Машина съехала с дороги. Двое братьев мертвы, и никаких следов мисс Хоторн.
- Как умерли братья Самуэль и Кага?
- У обоих сломаны шеи - скорее всего, от удара. Должно быть, они влетели в лобовое стекло: весь салон машины в крови.
- Какое совпадение! - Сиросама позволил себе немного ехидства в голосе. - И девушке удалось самостоятельно выбраться из багажника? Лимузины оснащены замком изнутри?
Брат Генрих смутился:
- Не знаю…
- Не оснащены, - любезно разъяснил Сиросама. - И, конечно же, братья умерли не от несчастного случая. Кто-то следил за ними и девушкой. А ведь я говорил им быть предельно осторожными и проконтролировать, чтобы их никто не увидел.
Брат Генрих ещё ниже опустил голову, всем своим видом выражая смирение и стыд. За каких-то двадцать два года своей жизни он убил уже по меньшей мере семерых человек, причём троих из них - по велению Сиросамы. Жалко будет расставаться с немцем; лишь у немногих последователей столь слепая преданность сочетается с опытом, необходимым для выполнения подобных деликатных заданий.
- Таким образом мы можем предположить, что кто-то помог мисс Хоторн вырваться из-под нашей защиты, - заключил Сиросама. - Вы возвращались в её дом, чтобы проверить, была ли она там?
- Да, ваше святейшество, - жалко ответил брат Джапур. Пожертвовать им гораздо легче, чем Генрихом, тем более, что этот провал у него не первый. Может быть, удастся сделать из него пример для остальных братьев.
- Дом пуст, но она точно была там недавно. Вокруг ванны разбрызгана вода, а в спальне беспорядок.
- Если женщина бежит от того, что она ошибочно принимает за опасность, то не станет медлить, чтобы принять ванну. Должен был быть кто-то ещё… Боюсь, доктор Хоторн в очень большой опасности. Наш святой долг - найти её и взять под защиту, - пропел Сиросама. - Если ей причинят вред, то мы должны будем понести наказание. - Взгляд его молочно-белых глаз медленно скользнул по всем четырём провинившимся, давая понять, что "мы" - лишь фигура речи.
У брата Джапура хватило глупости заговорить:
- Разве нельзя просто забрать урну Хаяси и позволить девушке самой о себе позаботиться? Неужели она так нам нужна?
Сиросама повернулся и посмотрел на Джапура - долго, многозначительно и с таким упрёком, что даже смуглый цвет лица брата не смог скрыть резко проступившей бледности.
- Мы должны позаботиться обо всех несчастных, что ещё не увидели света. Должны любым путём привести их в рай. Случайностей не существует: если по какой-то причине ей доверили заботу об урне Хаяси, мы должны это уважать. - Сиросама не собирался рассказывать, зачем ему нужна девчонка. Не их ума дело. Братья должны верить, что его мудрость безгранична и всеобъемлюща. Да и к тому же план спасения мира действительно пришёл ему в видении, только вот главное оказалось скрыто - где именно произойдёт его окончательное воцарение.
Но Сиросама точно знал, у кого был ответ. Как только он доберётся до Саммер, то, если придётся, заставит её истекать кровью, пытками получит желаемое.
- В таком случае её побег был предопределён судьбой, - заметил Джапур.
Белые руки Сиросамы были скрыты под складками одежд, поэтому никто не увидел его сжатых кулаков. Выражение же лица его святейшества оставалось спокойным.
- Брат Джапур, едва ли это побег. Ведь мы хотели только защитить её, - мягко пожурил Сиросама. Брат Генрих мог бы задушить монаха - наставник учил юного немца, что выдавить из сомневающихся предательское дыхание - акт великодушия, помогающий тем уйти от кармы и перейти на новый уровень. К тому же Генриху очень нравилось пользоваться руками.
- Мы не делаем ошибок, но недостойные и некомпетентные последователи могут попасть в сети зла и позволить силам грешников победить. Если подобное случается, мы должны вернуть таких недостойных и направить на путь истинный.
Все четверо падших монахов понурили головы. Они не станут противиться наказанию: кара Сиросамы проложит им самый быстрый путь в рай. Но если Джапур не столь важен, то Саммо и Телеф - блестящие химики, беззаветно преданные ему. Смерть брата лишь заставит их быть более внимательными.