- Только не думай, что разбиваются только те, кто плохо водит. Бьются даже профессионалы. Представляешь, я здесь, в Турции, в каком-то притоне, а маму похоронили! - Ленка обхватила голову руками и заговорила словно в бреду: - Как же так… Как же так… Родная дочь горсть земли не бросила! Мама, мамочка… Хотела меня устроить в свою фирму. Предлагала хорошие деньги, но я постоянно пыталась ей доказать, что могу заработать сама, без ее помощи. Вечная проблема неустроенных детей и состоявшихся родителей. Но я не она, и у меня ничего не получилось. Я поехала сюда для того, чтобы что-то ей доказать, а вместо этого попала в притон. Она ведь совсем не такая, как я. Я ее уродливая копия. Она летала по жизни, обожая скорость и азарт.
Я подошла к Ленке и слегка обняла ее за плечи.
- Понимаю, что утешать тут бессмысленно, поэтому я даже и не пытаюсь этого делать. Я хочу сказать, что твоя мама была потрясающей женщиной. Помню, как восхищалась ею, когда приходила к тебе в гости. Такая современная, уверенная и всегда собранная, деловая. Я еще думала тогда: и почему она у тебя не замужем, ведь мимо такой женщины невозможно пройти? Знаешь, я ведь тоже тайком мечтала быть на нее похожей. Твоя мама - это женщина, которая сделала себя сама. Я тоже мечтала стать именно такой женщиной. Но я не такая. Меня сделал, вернее, слепил мужчина, и он же и бросил.
- Правда? - Ленка подняла голову и посмотрела на меня. Глаза у нее были красные от слез.
- Что "правда"?
- Что ты тоже хотела быть похожа на мою маму?
- Конечно, правда. На твою мать хотела бы быть похожа любая из твоих подруг и знакомых.
В этот момент дверь в комнату с грохотом открылась, и на пороге появился пьяный Экрам. Он злобно окинул нас взглядом и прохрипел:
- Кто здесь орет и мешает спать?! Кто заходил в мою комнату и взял мой телефон?!
- У Лены трагически погибла мать, а у меня сын в школу не ходит, потому что его там обижают, - произнесла я устало и положила руки Лене на плечи.
- А где мой телефон?
- Да вон валяется. Он разбился.
- А кто его разбил?! - рассвирепел Экрам.
- Он сам разбился, - не слишком уверенно ответила я.
- Как это "сам"? Кто из вас его взял?!
- Он сам к нам пришел. А мы и не знали, что у тебя телефон с ногами.
- Что?
- Что слышал! - Я почувствовала, что теряю рассудок, а смелость и даже наглость буквально меня распирали и рвались наружу. - Я говорю, что у тебя телефон с ногами. Ему надоело слушать твой пьяный храп, и он заглянул к нам на огонек. Затем ему что-то не понравилось. Он бросился на стену, очень сильно об нее ударился и разбился. Правда, перед этим он набрал номер российской полиции. Там сказали, что уже выслали оперативную группу для того, чтобы наказать такого хулигана, как ты. Так что жди гостей. Приедет опергруппа, и тебе вкатают срок за хулиганство.
- Не позволю, чтобы надо мной смеялась русская проститутка! Сейчас я возьму плетку и забью вас обеих насмерть! Еще ни одна русская дрянь никогда не смеялась над Экрамом! Сейчас я вас проучу! Я посажу вас в подвал на хлеб и воду и буду избивать каждый день, пока вы не станете послушными!
Как только Экрам выскочил из нашей комнаты, еще совсем недавно обессиленная, безразличная ко всему, заплаканная Ленка моментально встала с пола и выбежала следом за ним в коридор.
- Лен, ты куда?! - только и смогла я крикнуть ей вслед.
- Айда за мной. Ты же не хочешь, чтобы Экрам нас забил плеткой!
Я выскочила следом за Ленкой. Мы помчались по плохо освещенному коридору в сторону кухни. Влетев на кухню, Ленка стала крутиться и разглядывать кухонную утварь.
- Лен, что ты ищешь?
- Что-нибудь потяжелее.
Поняв, что именно Ленка имеет в виду, я схватила стоящую на плите чугунную сковородку и помахала перед Ленкиным носом.
- Вот этой сковородкой да прямо по пьяной турецкой башке!
- По-моему, маловато будет.
- А по-моему, в самый раз.
Я сразу почувствовала опасность и поняла, что именно сейчас что-то должно произойти. Я ощутила на себе леденящий душу взгляд, и меня насквозь пробрал озноб.
Вдруг показалось, будто я под прицелом. Повернувшись, я увидела Экрама, который вместо плетки держал пистолет. Я не отводила глаз от дула пистолета, в голове пронеслась вся моя жизнь, В этой жизни я воспитывала детей, занималась домашним хозяйством, гуляла с мужем и детьми в парке, смотрела телевизор, покупала интересные книги, ходила в парикмахерскую и читала модные журналы… А еще я любила играть в гольф. Этому научил меня муж. Он записал меня в крутой клуб, и мы стали вместе брать уроки этой игры. Муж говорил, что гольф - очень дорогой и престижный вид спорта, а мы должны стремиться к престижу, мол, положение обязывает. А я… была просто женой при муже и всегда делала то, что он хотел.
…Прижимая чугунную сковородку к груди, я посмотрела Экраму в пьяные, одурманенные глаза и произнесла обреченно:
- Экрам, ты решил нас убить? Не делай этого, ты просто сейчас ничего не соображаешь. Если тебе жалко свой мобильный телефон, ты можешь вычесть его стоимость из нашей зарплаты.
- Я не позволю русской проститутке так со мной обращаться!
- И все же ты не можешь нас убить, - я старалась говорить как можно более спокойно и убедительно. - Тебя обязательно найдет полиция и посадит в тюрьму. Сам посуди, упекут за решетку из-за двух русских проституток. Тебе оно надо?
Медленно, но верно я подходила к Экраму. Каждое мое движение давалось с огромным трудом. Я прекрасно понимала, что турок пьян и в любой момент он может нажать на курок, но все же осознавала, что бездействовать больше нельзя. Я даже подумала, что самое главное - это чтобы я осталась жива, потому что очень нужна своим детям, а все остальное… такие мелочи! Мелочи то, что от меня ушел муж и оставил меня с двумя детьми… Мелочи то, что у меня нет ни гроша и мне не на что кормить моих детей… Мелочи то, что я больше никогда в жизни не поверю банальной фразе типа "Я тебя люблю" и что никто никогда не вытащит эти слова из меня даже клещами. Мелочи то, что я больше никогда в жизни ни с кем не заговорю о сокровенном и научусь маскировать свои чувства, потому что с некоторых пор я не верю в силу слов, а уж тем более никогда не поверю мужчинам, так как мой бывший муж был первым и последним мужчиной, которому я поверила. Самое главное - это выжить и вернуться на родину к своим близким. А для этого я должна действовать, потому что сидеть сложа руки я больше не могу. Просто не могу, и всё.
…Увидев, что я иду прямо на дуло пистолета, Экрам забеспокоился и процедил сквозь зубы:
- Дура, я же выстрелю!
- Нет, - замотала я головой. - Нет. Ты торгуешь женщинами, но ты не убиваешь их. Ты торговец, но не убийца.
- Дура…
А дальше… Дальше все произошло за считаные секунды… Я резко замахнулась чугунной сковородой и хотела было ударить Экрама по голове, но удар пришелся по пистолету. Прозвучал выстрел. Пистолет выпал у турка из рук, а на упавшей сковороде появилась царапина от пули. Я закричала и отскочила в сторону…
Экрам наклонился, чтобы поднять пистолет, но не поднял… Этого не дала ему сделать Ленка. Подскочив словно пантера, она воткнула ему в спину кухонный нож для резки мяса…
Глава 8
Экрам уткнулся лицом в пол, в спине у него торчала рукоятка ножа. Ленка подняла с пола пистолет.
- Лен, ты его убила… Какая же ты молодчина!
- Это не я молодчина, а ты. Здорово ты его сковородкой огрела. Если бы не ты, он бы нас точно застрелил.
- Да я-то тут при чем! Если бы ты не воткнула в него нож, он бы прикончил нас за милую душу.
- Если бы не твоя сковородка… Знаешь, а я и не думала, что ты такая…
- Какая?
- Просто сейчас я посмотрела на тебя совсем другими глазами. Мне казалось, что ты эдакая домашняя курица, у которой от семейных забот уже давно атрофировались мозги. А ты… Ты сейчас так действовала… Знаешь, я бы и то так не смогла…
- Не говори ерунды. Ты бы, и не смогла…
- Не смогла бы. Так броситься на пистолет! Со сковородкой! Какая же ты смелая и отчаянная. Просто молодчина, что приглядела себе именно чугунную сковородку.
- Какая ты умница, что приглядела именно кухонный нож…
Мы смотрели друг на друга и улыбались. Вдруг Ленка приставила пистолет к затылку Экрама и нажала на спуск. Прогремел выстрел.
От неожиданности я попятилась к стене и, уткнувшись в нее спиной, медленно съехала на пол.
- Лен, ты что?
- А что такого. Я его добила. Контрольный выстрел, так сказать. Чтобы знать точно, что он уже не поднимется и не посадит нас в подвал на хлеб и воду, а уж тем более не забьет насмерть. Это ему за то, что я осталась без связи и даже не знала, что случилось с моей матерью, и за то, что твоего сына травят одноклассники. Светка, я убила человека, а никаких угрызений совести не чувствую. Скорее наоборот, такое облегчение… - Ленкин голос дрожал, глаза бессмысленно бегали - она явно плохо соображала, что делает и что говорит. Не вынимая пистолета из рук, она подошла к холодильнику и заглянула в него. - Где здесь запасы спиртного? Помнится, в прошлый раз Экрам наливал мне водку из холодильника.
- Я бы тоже хотела чего-нибудь выпить, - я почувствовала, как от сильнейшего психологического стресса у меня все поплыло перед глазами.
Достав бутылку, Ленка тут же отыскала пару довольно объемистых рюмок и моментально их наполнила.
- Ты только не нюхай, а то если будешь нюхать, не сможешь выпить. Тебя просто вывернет наизнанку. Сразу пей до дна, и все. Восток - дело тонкое.
Я взяла рюмку и, не говоря ни слова, осушила ее до дна.
- Молодец. Сейчас нам станет немного полегче. Да и голова начнет работать яснее. Нужно сообразить, что же нам делать дальше. Если раньше мы могли заявиться в полицию, то теперь не можем. Я человека убила, а это дело нешуточное. Это сразу тюрьма, а то и похуже. Может, у них существует смертная казнь.
- Но ведь ты убила человека в целях самообороны. Мы можем это доказать. Я свидетель. Я могу это подтвердить.
- Кому ты что собралась доказывать? Туркам?
- А что ж тогда делать-то?
- Надо придумать. Главное, что начало уже положено. Нужно действовать дальше.
От выпитой рюмки мне стало немного легче, и я даже предприняла попытку подняться.
- Лен, а ты уверена, что в доме никого нет?
- Думаю, да. Если в доме был бы кто-то еще, то он бы уже прибежал на крики и выстрел.
Почувствовав сумасшедший прилив смелости, я переступила через тело Экрама и вышла из кухни.
- Пошли, проверим на всякий случай.
- Пошли.
Оглянувшись, я увидела, что Ленка остановилась рядом с телом мертвого турка и слегка пнула его ногой.
- Ты что делаешь?
- Тяжелый, гад. Знаешь, а ведь раньше мы никогда не видели его пьяным…
- Наверное, что-то отмечал.
- Надо было нам его раньше на тот свет отправить, а не ждать целую страшную неделю.
- Раньше он никогда не был в доме один. Наверное, сегодня был подходящий момент.
- Знаешь, Светка, о чем я подумала?
- Нет, конечно?
- Как это все-таки странно… Был человек - и нет человека. Был он законченным гадом, торговал живым товаром, избивал ни в чем не повинных девушек, а теперь все. Вместе с ним закончились и его подлости. Я это все понимаю, но я не понимаю одного: почему жизнь распоряжается так, что вот такие законченные гады живут и уходят из жизни только в том случае, если им поможешь, а вот такие хорошие люди, как моя мать, уходят из жизни сами?! Где же справедливость?
- О какой справедливости ты говоришь? Жизнь сама по себе штука несправедливая. Я слышала, что смерть забирает хороших людей потому, что на том свете хорошие люди тоже нужны, там ведь плохих и так предостаточно. На том свете все, как у нас. И хорошие и плохие.
Пройдя по коридору, мы стали ходить по комнатам и проверять, есть ли кто в доме. Как мы и думали, в доме оказалось пусто. Дернув еще раз входную дверь, мы убедились, что она закрыта, и решили поискать ключи в комнате Экрама. Как только я открыла дверь в его комнату, мы тут же принялись переворачивать все кверху дном, с грохотом сваливая на пол вещи со стола.
- Ленка, ищи деньги и наши паспорта. Ключи я уже нашла. Они висели на гвоздике на стене прямо над его кроватью.
- Ну хоть немного денег у него должно же быть… Он же нас за деньги продавал. Морда турецкая!
Ленка вываливала содержимое ящиков письменного стола на пол. Открыв деревянную коробку с бланками, она вопросительно посмотрела на меня:
- Слушай, здесь картотека какая-то. Прямо как в библиотеке.
- Какая еще картотека? - Я подошла к Ленке и взяла бланк.
- "Болотова Екатерина. Двадцать два года, город Тверь, - начала читать я. - Пестова Жанна. Девятнадцать лет, Ярославль". Что это значит?
- Это картотека всех, кто до нас работал в этом доме. Здесь, наверное, и мы есть. У Экрама все, как в аптеке. Кто бы мог подумать, что он даже учет ведет?
- Ты думаешь, это он писал? Почему по-русски.
- Конечно, а кто же еще? Видишь, почерк - как курица лапой. А почему по-русски? А черт его знает. Да и написано с ошибками. Некоторые русские буквы заменены латинскими. А вообще для турка он знал русский очень даже хорошо.
- "Давыдько Анна. Украина, город Луганск. Двадцать три года. Продана за пятнадцать тысяч долларов". Ленка, послушай, да здесь людей продавали! - Я едва не выронила листок. - Ты только посмотри, какую-то девушку с Украины продали, и все. Теперь уже точно концов никто не найдет. Страшно-то как. Вот эти листки бы да в руки наших правоохранительных органов…
- На черта они им нужны. Мы уже, по-моему, с тобой позвонили в правоохранительные органы - и каков результат?
Бросив картотеку, мы принялись искать дальше. Но, увы, ни паспортов, ни "золотого запаса" нигде не было. Правда, в тумбочке мы обнаружили ровно пятьсот долларов, но это была капля в море по сравнению с тем, что мы рассчитывали найти.
- Какие-то пятьсот долларов, - со слезами на глазах я опустила руки.
- Ну, не такие уж и маленькие деньги. На дороге тоже не валяются.
- Да ты знаешь, что такое для Турции пятьсот долларов?! Ничего. Ты здесь не отдыхала, а я отдыхала.
- Да когда ты здесь отдыхала в последний раз? С тех пор уже тысячу раз все изменилось.
- А вот и ничего не изменилось. Здесь только в туалет сходить доллар стоит.
- Ну вот и сходим пятьсот раз в туалет. Это ж можно из туалета не вылезать, - истерично засмеялась Ленка.
- Ничего смешного не вижу. Непонятно, куда он деньги дел.
- Наверно, выручку он кому-нибудь сдает. Может, у него уже сегодня вечером кассу сняли.
- Какую кассу?
- Обыкновенную. Он же постоянно был не один. Приехал какой-нибудь турок, взял у него все деньги, заработанные нами за неделю, и уехал. Ты же видишь, что здесь нет "золотого запаса". Да и наши паспорта, наверно, там же, где и выручка. Видимо, в доме ценные вещи не хранятся. Тем более что загранпаспорта тоже неплохой товар. Говорят, что за них можно приличные бабки выручить.
Перерыв всю комнату и не найдя больше ничего, мы вернулись в коридор.
- Может, у Экрама по карманам пошарить? - неожиданно предложила Ленка.
- Ты что? Как можно рыться в карманах у покойника? - с нескрываемым отвращением восприняла я эту идею.
- Да какая разница, у покойника в карманах рыться или у живого, если разговор идет о деньгах… Если у Экрама и есть в кармане деньги, то они ему совершенно без надобности, а нам они очень даже пригодятся.
На кухне мы вновь приняли по рюмке турецкой водки и, подойдя к бездыханному телу Экрама, перевернули лицом вверх. В кармане его давно не стиранных брюк оказалось ровно двести долларов.
- Ну вот видишь. С миру по нитке, - обрадовалась Ленка и сунула деньги в карман моего халата. - Пятьсот плюс двести получается семьсот. Худо-бедно жить можно. По крайней мере ровно семьсот раз сходить в туалет можно.
Я старалась не смотреть на мертвого Экрама.
- Послушай, Ленка, надо срочно переодеться. Мы же не можем бежать в халатах.
- Верно, - поддержала подруга. - С минуты на минуту начнет светать. Вдруг кто-то приедет? Тогда нам точно не удастся смыться.
Не раздумывая, мы бросились по своим комнатам, чтобы переодеться.
- Только надевай не юбку, а какие-нибудь брюки! - крикнула мне из своей комнаты Ленка. - Чтобы ног не было видно. Кофта должна быть тоже без выреза!
- Само собой!
Натянув водолазку, я быстро застегнула молнию на джинсах и подошла к расколотому телефону в надежде на то, что он все же работает. Но, к моему огорчению, телефон молчал, как партизан на допросе.
- Дура ты, Ленка! - в сердцах произнесла я и отбросила мобильник. - Идиотка полная. Так хоть у нас связь была, а теперь ни хрена не осталось… Какая-никакая, а связь… Даже если мы не нужны ни полиции, ни консульству, ни еще каким компетентным органам, мы могли просто слушать голоса своих близких… Нам бы от этого хоть немного легче было…
Я зашла к Ленке и увидела, что она упаковалась в спортивный костюм.
- Ты прямо спортсменка-комсомолка.
- Правильно. Так меньше подозрений. Кроссовки, футболка, бесформенные штаны… С турками только так и одеваться надо, чтобы они меньше глазели. Вон как их женщины. Так запакуются, что хрен разберешь, что же на них надето. При всем желании не подкопаешься. - Ленка осмотрела меня придирчиво и недовольно покачала головой. - У тебя грудь видна.
- Где?
- Ну где может быть видна грудь? Понятное дело, что спереди, а не сзади.
- Как она у меня может быть видна, если у меня водолазка под горло?
- У тебя соски видно. Дураку понятно, что ты без лифчика.
- Ты же знаешь, что я лифчики на дух не переношу.
- Знаю, да только сейчас совсем не та ситуация. Сейчас мы не разбираемся, кто что любит носить, а кто нет. Для нас самое главное быть незаметными, эдакими серыми мышками, чтобы не вызывать у турок хоть какое-никакое желание. Джинсы у тебя в обтяжку. Ну ладно, это еще полбеды. А вот то, что твои соски видно, это непорядок.
- Ты уже сочиняешь. Не говори ерунды. Ничего у меня не видно.
- Возьми мой лифчик, - по-прежнему упрямилась Ленка.
- Не хочу. Чужой тем более.
- Ну как знаешь. Если что, турки на тебя накинутся, а не на меня.
- Лен, хватит. Ты лучше скажи, мы сумки здесь оставляем? - постаралась я перевести разговор на другую тему.