- Пожалуйста, отвечайте односложно: только "да" или "нет", - ровным голосом охладил ее профессор.
- Вы готовы в случае необходимости пройти повторную проверку на полиграфе?
- Нет, хватит! С меня достаточно и этого!
- Отвечайте односложно: "да" или "нет", - все тем же ровным голосом, как будто говорил робот, увещевал ее очкарик. - Вы готовы в случае необходимости пройти повторную проверку на полиграфе?
- Да, - выдохнула Гали.
- Спасибо. Через некоторое время мы снимем с вас датчики, и вы будете свободны.
"Черт меня дернул ввязаться во все эти заморочки", - думала Гали. Руки у нее заметно дрожали. Ничего себе, дожила.
Впрочем, ничего хорошего от этого яйцеголового профессора она и не ждала. Да, скорее всего, она провалилась. Может, ее спасет чудо, или ее ангел-хранитель, который столько раз выручал Гали из всевозможных переделок. Хотя, конечно, надежд на всю эту мистику немного.
Как ни странно, больше всего она напряглась, отвечая на дурацкий вопрос о парашюте. Всю жизнь ей хотелось испытать себя, вернее, - ощутить запредельное состояние души и тела. Страх падения на землю с высоты птичьего полета, погружение в океан на двадцать - тридцать метров, обследование затонувшего судна, неожиданная встреча с акулой или еще каким-нибудь морским чудовищем… Гали всегда завидовала спелеологам, диггерам, альпинистам и всем тем, кто по долгу своей профессии постоянно имел дело с риском, опасностью.
Конечно, предполагалось, что после испытания на детекторе лжи она останется жива и здорова, будет готова к новым жизненным испытаниям.
Многие не понимали ее. По представлениям большинства людей, все эти устремления к опасности должны естественно затухнуть годам к тридцати - тридцати пяти. Дальше наступает размеренная жизнь, полная комфорта и созерцания.
…Гали очнулась от своих мыслей. Ассистентка профессора аккуратно, стараясь не прикасаться к телу, снимала с груди мадам Легаре датчики дыхания.
- Все, вы свободны, - сказала она. - Спасибо за сотрудничество. Ваше волнение легко объяснимо и вполне нам понятно. Результаты мы сообщим вашему куратору.
Пройдя по коридору, Гали стала спускаться по уже знакомой ей лестнице и посмотрела на часы. Надо же, прошло всего сорок минут с того момента, когда она вошла в лабораторию. А ей показалось, что ее пытали не менее полутора часов.
Моше стоял возле машины и разговаривал с каким-то человеком, очевидно, охранником. Заметив Гали, он поспешил к ней навстречу:
- Ну, как вы?
- Отвратительно, - Гали не сочла необходимым лгать. - Даже на приеме у гинеколога-мужчины чувствуешь себя лучше, лежа перед ним в кресле. Там он проникает в самую потаенную и чувствительную часть твоего тела. Здесь же копошились в моей черепной коробке. Бр-р-р. Ощущение, уверяю вас, не из самых приятных. Ладно. Дела делами, но мне нужно возвращаться в Париж. Мне трудно будет объяснить мое длительное отсутствие.
- Объяснить кому? - приподнял бровь Моше.
- Человеку, который меня там ждет. Надеюсь, вы не предполагаете, что у такой женщины, как я, не может быть никакой личной жизни?
Гали вдруг действительно мучительно захотелось в Париж. И слова о далеком возлюбленном вдруг показались ей почти правдой.
Моше кивнул:
- Да, да, конечно. Сейчас водитель, - он поманил пальцем человека, с которым за минуту до этого разговаривал, - отвезет вас в гостиницу, или куда вы скажете. Я остаюсь здесь. Часа через два, с учетом срочности, результаты будут готовы, и я готов снова с вами встретиться.
* * *
Вердикт, который вынес "яйцеголовый", гласил: "Виновна, в связи и в выполнении заданий органов КГБ против Израиля. Доверять, тем более, - безоговорочно верить мадам Легаре нельзя".
Моше, сообщая Гали о заключении экспертов, выглядел расстроенным.
Его можно было понять, как оперработник он почувствовал, что у него в руках волею случая оказалась ниточка, которая другим концом привязана к сейфу в кабинете известного советского ученого-ядерщика.
"Конечно, - рассуждал Моше, - Гали имеет контакты с людьми с Лубянки. А как же иначе она могла пролететь незамеченным мотыльком через густую, многослойную паутину, любовно и надежно сотканную с 1918 года стараниями тысяч и тысяч чекистов? Но ведь разведка Израиля - "Моссад" никогда не боялась работать с двойными агентами, если игра стоила свеч. А ведь она стоит, непременно стоит! Почему же не попробовать поиграть в эту игру с Гали? Ведь подобраться к Когану, минуя рентген Лубянки, все равно будет просто невозможно".
Между тем, Гали, услышав вердикт, прямо при Моше начала быстро собирать свои вещи. Она даже не предприняла ни малейшей попытки защититься:
- Если вы больше верите вашему дурацкому детектору лжи, чем мне, пусть эта железная машина и добывает для вас атомную бомбу. А меня увольте, я пас!
Заметив, с каким облегчением мадам Легаре произнесла эти слова, Моше даже не догадался, что облегчение женщины было вполне искренним. Больше всего на свете Гали хотелось сейчас вернуться в Париж и навсегда забыть об Израиле. А там уж пусть играют во все эти шпионские игры без нее!
Наблюдая за тем, как Гали собирает вещи, Моше ощущал, что в его душе борются два чувства. Профессиональное чутье, холодный логический расчет и трезвый анализ ситуации подсказывали ему, что доверять Гали нет достаточных оснований. Но в то же время какой-то голос как будто шептал ему в ухо, что он впервые в жизни вытащил по-настоящему счастливый лотерейный билет, что он перехитрит Гали, и когда-нибудь о нем будут написаны книги.
Конечно, все, что она рассказывала о Когане, может оказаться не более, чем приманкой, которую подбрасывает КГБ. Пусть и все факты свидетельствуют о том, что мадам Легаре действительно знакома с этим ядерщиком. Недооценивать интеллектуальный потенциал людей с площади Дзержинского смертельно опасно. Но и у самого неуязвимого Ахилла была его знаменитая пята.
Моше вспомнил, что, когда после совещания в Хельсинки в семьдесят пятом году начался массовый исход евреев из Союза, среди них были десятки, если не сотни и тысячи агентов, завербованных КГБ. И многие из них во время первых же дней своего пребывания на земле обетованной добровольно признавались в том, что давали согласие на сотрудничество ради обретения свободы.
Гали не была похожа на них.
Человек, который хочет втереться к тебе в доверие, так себя не ведет.
Моше невольно начинал верить Гали в том, что ей будет легче перенести запрет на въезд в Израиль, чем необходимость доказывать, что она сбежала из коммунистического "рая" не для того, чтобы работать на его спецслужбы.
- Вам, кажется, очень интересно смотреть на то, как я собираюсь в дорогу, - язвительным голосом вывела Моше из задумчивости Гали, - но все же вынуждена попросить вас покинуть меня. Мне осталось уложить вещи, которые я не хотела бы доставать из шкафов на глазах мужчины.
- Гали, - решившись, Моше посмотрел прямо в глаза мадам Легаре, - я хотел бы с вами поговорить.
Усмехнувшись, Гали рухнула в ближайшее кресло и положила ногу на ногу:
- Конечно, валяйте. Для того, чтобы закончить все дела в гостинице, сесть в такси и вовремя успеть в аэропорт, у меня осталось чуть более получаса. Времени, как видите, куча, так что не стесняйтесь.
Моше постарался пропустить ее иронию мимо ушей:
- Может так случиться, что вам не придется сегодня ехать в аэропорт…
- Вот как? И что же меня удержит? Уж не вы ли?
Пройдясь по комнате, Моше остановился и снова взглянул на рассерженную Гали:
- Я сообщил своему руководству, что вы очень эмоциональный и ранимый человек.
- Представьте, вы угадали, - усмехнулась Гали. - Однажды у меня появились слезы на глазах, когда на улице мне повстречалась собака со сломанной ногой. Я не успокоилась, пока собаку не отправили в больницу, и даже оплатила ее лечение. И что из этого?
- Я настоял перед руководством на проведении повторного испытания. Если вы во второй раз провалите экзамен, тогда я признаю свое… признаю наше поражение.
- Что?!
Гали не нужно было играть ни изумления, ни возмущения при этих словах Моше. Сообразив, что отлет в Париж, на который она так уже настроилась, скорее всего, будет отложен, Гали ударилась в истерику:
- Я вас всех ненавижу! Опять эти проводки, датчики?! Меня уже сейчас трясет от одной только мысли, что мне предлагают еще раз добровольно пройти это унижение. Не забывайте, Моше, что я - гражданка Франции и могу обратиться к консулу моей страны за юридической защитой. Я согласилась на эту, с позволения сказать, невинную процедуру только из-за моих чувств к Израилю, потому, что я сама еврейка и ненавижу арабов! И что я получила взамен? Клеймо агента КГБ?! Спасибо!
Моше торопливо подал женщине стакан с водой, который она яростно оттолкнула.
Крыть было нечем. Моше сдался. Гнев и негодование Гали были настолько естественны, на ее щеках проступил румянец, голос ее дрожал.
Нет, так может сыграть только профессионально подготовленная актриса, да и то не всякая.
- Ну, хорошо, хорошо, успокойтесь.
Решившись, Моше взял вскочившую с места Гали за руку и почти силой усадил обратно в кресло. Все еще держа горячую руку женщины в своей, он присел рядом на стул и заговорил почти нежно:
- Успокойся.
Гали никак не отреагировала на это его неожиданное "ты", и Моше, приободрившись, продолжал:
- Успокойся. Если хочешь знать, я сам не доверяю всем этим ученым и их приборам. Хотя некоторые у нас прямо-таки молятся на полиграф. Но я не из таких. Что же, давай попробуем, как говорят в России, где ты родилась, объехать эту дуру на козе. В последний раз. Ну, если не получится, ты свободна. Просто свободна. Представь, что все это происходит не с тобой, а с кем-то другим, а ты только присутствуешь при эксперименте. Я уверен, ты справишься. Пойми, наша страна и наш народ идут на величайшие жертвы, стремясь сохранить нашу священную землю в неприкосновенности. Арабы, не смотря ни на что, пытаются создать свое собственное ядерное оружие, чтобы потом обрушить его на наши головы. И мы должны, просто обязаны иметь оружие возмездия. Тогда они просто не посмеют причинить нам вред. Речь идет о спасении миллионов людей. Ради этого любой еврей должен быть готовым отдать свою жизнь. Ты согласна?
Вместо ответа Гали отвернулась и чуть пожала мужскую руку, в которой вот уже несколько минут лежала ее собственная.
Если бы Моше в этот миг мог видеть ее лицо, он разглядел бы на нем мимолетную удовлетворенную усмешку. На такое еще час назад не приходилось даже рассчитывать: офицер израильской разведки лично давал ей советы о том, как лучше обмануть детектор лжи.
На следующее утро все повторилось заново, так, что Гали казалось, будто она смотрит один и тот же фильм второй раз. Было то же кресло. Те же датчики. Та же тишина. Та же подбадривающая улыбка ассистентки яйцеголового, очкастого профессора.
Вот только Гали была - она чувствовала это - уже совсем другой. Ночью ей приснился китаец-иглоукалыватель, с которым она была знакома в теперь уже далекой юности. Тогда он пересказывал ей наизусть Лао-Цзы, китайского мыслителя, который жил за две тысячи лет до Христа. Во сне китаец процитировал Гали эти максимы еще раз. Это были удивительно понятные мысли о происхождении мира и силах, в этом мире взаимодействующих, о том, как избавиться от страданий и бед, о причинах наших неудач и поражений.
"Будь ровным и спокойным, словно переправляешься через реку зимой.
Будь раскрытым вовне, подобно замерзшему озеру, которое начало освобождаться ото льда.
Будь простым и естественным, подобно самой Природе.
Будь пустым и открытым, подобно долине в горах".
Еще во сне Гали почувствовала, как с этими стихами в ее тело вливается удивительное спокойствие. Она чувствовала себя легкой и свободной, как воздушный шарик, унесенный однажды в детстве на ее глазах ввысь порывом ветра во время первомайского праздника. Она тогда долго глядела ему вслед, пока он не превратился в маленькую алую точку на фоне голубого неба и не исчез за крышами домов.
* * *
- Вы сидите в кресле?
- Да.
- Вы иногда пьете кофе?
- Да.
- Вы иногда лжете?
- Да.
- Вы когда-либо проходили проверку на полиграфе?
- Да.
- Вы выполняете задание КГБ на территории Израиля?
- Нет.
- Вы совершали какие-либо действия, наносящие ущерб безопасности Израиля?
- Нет.
- Вы умеете управлять вертолетом?
- Нет.
- Вы готовы оказывать помощь израильской разведке?
- Да.
- Вы умеете управлять автомашиной?
- Да.
- Вы честно ответили на все вопросы?
- Да.
"Будь ровным и спокойным, словно переправляешься через реку зимой"…
Гали успешно прошла повторное испытание. В аэропорт ее провожал Моше, счастливый, как ребенок.
Глава 9
Прилетев в Москву, Гали сразу же встретилась с Анатолием Ивановичем. Ей было необходимо срочно рассказать о результатах визита в Израиль, проверке на детекторе лжи и задании, которое она получила в отношении Когана Якова Соломоновича.
- Как тебе удалось одурачить полиграф?
- Должна сказать Вам, уважаемый Анатолий Иванович, что я лично Вашего оптимизма по этому поводу не разделяю. Прежде, чем послать меня в пекло, нужно было позаботиться и о моей подготовке, и о безопасности.
- Да, да, ты права! Мы как-то об этом не подумали. Это наш просчет. Обычно они используют полиграф на более поздних стадиях работы с источниками информации. Похоже, что они очень торопятся. Но ты просто молодчина! Но это отдельный разговор. Нашим спецам по лай-детекции будет очень интересно почитать твой отчет обо всем, что ты рассказала мне. А сейчас поговорим о главном. Похоже, "Моссад" заглотнул предложенную наживку. В ближайшие дни я организую твою встречу с Коганом. Хорошо бы опять навестить его дома, повидаться с Розой. Ты ей привезла какие-нибудь сувениры?
- Конечно.
- Вот и хорошо.
* * *
Во Втором Управлении КГБ сообщение об успешной подставе агента "Гвоздика" на вербовку "Моссаду" и интересе, проявленном к ученому Когану Я.С. воспринято с острожным оптимизмом. Лубянка уже сталкивалась с предательством своих агентов из числа евреев, которые начинали работать на "Моссад". Кто их разберет, чем израильтяне перетягивают агентов на свою сторону: зов крови предков, национальная культура и традиции, архетипы? Кто их поймет. Были и сотрудники из отдела активных мероприятий Главка, которые считали пустой тратой времени и сил затевать оперативные игры с "Моссадом". Все равно русским евреев не переиграть. Если они сотрудников ЦРУ переманивают на свою сторону, то куда нам, лапотникам.
Но эти сотрудники-слабаки были в меньшинстве и, скорее, были теоретиками, чем практиками. Верх взяли "ястребы", которые считали необходимым воспользоваться любой возможностью установления контакта с противником. Сначала надо ввязаться в драку, а там посмотрим, чья возьмет.
Одно из распространенных и устойчивых заблуждений в народе о КГБ заключалось в том, что чекисты не допускали в свои ряды евреев. Это миф. В оперативных отделах 60-х годов было немало евреев, награжденных высокими государственными наградами за конкретные результаты. Они были своими евреями, им доверяли государственные тайны, посвящали в оборонные секреты. Собственно о том, что они евреи, их сотоварищи вспоминали, только когда за бутылкой водки они начинали рассказывать анекдоты о евреях и больше всех смеялись.
Анатолий Иванович, когда у него возникали сложные вопросы по оперативным разработкам, брал редкую в те времена пачку сигарет "Кэмел" и шел к Марку Шахновичу за советом. Марк был лет на 15 старше Анатолия Ивановича. Он был заядлым курильщиком и непререкаемым авторитетом по части разгадывания сложных многоходовых комбинаций спецслужб противника. С ним советовались не только рядовые сотрудники, частенько его приглашали и в кабинеты руководства Служб. "Плату" за консультации Марк брал только импортными сигаретами. Дождавшись окончания рабочего дня, Анатолий Иванович появился в кабинете Марка. Он сидел один и читал какое-то архивное дело. Молча положив на стол дань, Анатолий начал издалека:
- Послушай, Марк, существует Джойнт - всемирная еврейская организация, которая контролирует всех евреев, рассыпанных по всему земному шару.
- Допустим, что это так.
- Тогда послушай меня и скажи, если я не прав. Закончилась Отечественная война. Мы победили Германию. Началась холодная война - некоторая передышка перед очередной горячей войной.
- Это ты где вычитал насчет передышки?
- Это я сам придумал.
- Молодец, что дальше?
- Американцы создают атомную бомбу. Кто ее теоретики и конструкторы? Я тебя спрашиваю и сам отвечаю - евреи: Альберт Эйнштейн, Лео Сциллард, Эдвард Теллер, Роберт Оппенгеймер, Швингер, Фейнман. Дальше продолжать?
- Давай покороче, я уже устал.
- У нас в создании советской атомной бомбы активно участвуют и руководят важнейшими направлениями Ю.Б. Харитон, Л.Д. Ландау, Я.Б. Зельдович, В.Л. Гинзбург, И.И. Гуревич, Леонтович, Б. Понтекорво. Догадайся, кто они по национальности?
- Ну-ну, - уже более заинтересованно пробубнил Марк.
- Что же это получается? - продолжал Анатолий. - Две супердержавы - антиподы в условиях строжайшей секретности, не сговариваясь, привлекают к созданию оружия массового поражения людей одной и той же национальности. А теперь представь на минуту, что это одна команда, которая разделена пополам между американцами и русскими, а тренер у них один - Джойнт. Или кто-то, о ком мы даже слыхом не слыхивали?
- Ну, это ты загнул, - возразил Марк. - Это уже попахивает всемирным еврейским заговором и антисемитизмом. Конечно, - продолжал он, - евреи, китайцы, цыгане живут везде, и некоторые из них могут быть связаны с разведками своих стран, ну, естественно, кроме цыган. Здесь нет ничего удивительного. Ведь и мы тоже, когда выходим на американца или канадца - выходца из России, сразу раздуваем ноздри. Зов крови, память предков, колыбельные песни. Есть основа для установления и развития контакта.
- Послушай, Анатолий, а что это ты вдруг полез в эти дебри? Тебе что, какой-то еврей предлагает купить маленькую американскую атомную бомбу? Так покупай. Все равно когда-нибудь пригодится, съездишь с ней на рыбалку.
Марк хрипло рассмеялся и хлопнул Анатолия Ивановича по плечу. Анатолий Иванович не стал распространяться о "Сусанине". Марк встал, посмотрел на часы и заторопился:
- Черт, ты меня заговорил, опаздываю на футбол. Хочешь, поехали со мной?
- Нет, мне еще нужно поработать.