Алан Кокс заработал своей первый настоящий кусок, пятьсот фунтов, на задворках склада обувной фабрики в Ист-Тилбери. Проведя двадцать шесть боев, он сколотил себе небольшое состояние, ездил за границу, чтобы драться и там. Проиграл же всего дважды: один раз - в Лос-Анджелесе, громадному ирландцу, которого звали Рурк, а второй раз - во Франции, в местечке под Тулузой, французу по имени Парду. Но он не смог бы вспомнить имен тех, кого побил в остальных двадцати четырех боях.
Алан улыбнулся Донне, и она увидела отличные белые зубы; между передними верхними имелась небольшая щель, но она отнюдь не умаляла общей красоты его лица, а похоже, лишь подчеркивала ее.
- Значит, вы - жена Джорджио? Очень рад познакомиться с вами, миссис Брунос! - Голос Кокса имел низкий, чистый тембр звучания. И хотя он произносил слова довольно отчетливо, отголоски диалектов Ист-Энда все же у него прослушивались. Алан даже не пытался скрывать этого.
Донна почувствовала, как ее ладонь крепко, но в то же время нежно пожимает большая, сильная рука.
Алан Кокс улыбался от непритворного восхищения. "А эта старушка Бруноса - неплохая штучка!" - думал он.
- Садитесь, дорогая. Освежи нам напитки, Риккардо. И принимай звонки.
Метрдотель слегка согнулся в поясе, и Алан заметил мелькнувшую на лице Риккардо многозначительную ухмылку. Он и сам чуть заметно ухмыльнулся: "Риккардо знает меня лучше, чем я сам".
Донна расположилась в глубоком кожаном кресле, изящно скрестив ноги. Она сразу заметила, с каким откровенным мужским интересом смотрит на нее Алан Кокс, и мысленно упрекнула себя за беспечность: "Мне надо было надеть брюки. У Алана Кокса такой вид, будто он пожирает женщин на завтрак, разбивает им сердца в ланч и страшно устает от них к ужину".
Алан занял место за своим огромным, обтянутым кожей столом, взял свежую сигару, отрезал у нее кончик, а затем положил сигару в большой стакан с пивом. Донна с изумлением наблюдала за его манипуляциями.
- Это придает сигаре лучший вкус, милая… - Алан вытер платком пальцы от попавшего на них пива и не спеша раскурил сигару, совершая нужные движения плавно и, по всей видимости, совершенно бессознательно.
И Донне вдруг показалось, что она стала свидетельницей чего-то личного и эротического. Она торопливо прикурила сигарету, чтобы преодолеть застенчивость.
- Так как же, значит, вас зовут? Меня зовут Алан, как вы, вероятно, уже знаете.
- Меня зовут Донна. Донна Брунос.
Алан опять улыбнулся и еще раз оглядел Донну с головы до ног.
- Ну и как там поживает старина Джорджио? Я слышал, он получил большой срок. Он на Острове, не так ли?
Донна кивнула и пояснила:
- Именно Джорджио и попросил меня приехать и увидеться с вами, мистер Кокс.
- Ну, я в общем-то и не думал, что это мать Тереза попросила вас заглянуть ко мне, милая.
Донну спас от необходимости что-то немедленно ответить стук в дверь. Вошел Риккардо и предложил им напитки.
Когда он неспешными шагами покинул кабинет босса, Алан спросил:
- Ну, так что же хочет от меня Джорджио?
Донна некоторое время молча следила за тем, как он пыхтит сигарой. И лишь после паузы ответила.
- Джорджио просил меня напомнить вам, что вы ему кое-чем обязаны… Это его слова, а не мои.
- Я бы ни за что не догадался.
Она улыбнулась, восхищенная его мгновенной реакцией.
- Ему нужна помощь, мистер Кокс. Вот почему я здесь.
- У меня нет большой власти в этой стране. Тем более не сейчас, когда я вышел из игры. Могу устроить для него какое-нибудь небольшое дельце. Или достать деньжат. Но никаких наркотиков!..
Донна широко раскрыла глаза.
- Я и не прошу ни о чем подобном, мистер Кокс. И уверена, Джорджио тоже не стал бы просить о таком.
- Ну, хорошо, хорошо, - усмехнулся Алан, - держите себя в руках, детка. Я не хотел обидеть вас. У многих людей порой кипит внутри, тогда они пыжатся и выпускают пар. Это помогает весело проводить время и даже может придать вам некоторый престиж. Однако многие из закоренелых каторжников ни за что не стали бы горячиться здесь. Такое настроение может испортить им цвет лица.
Донна в отчаянии вздохнула. Этот человек раздражал ее больше, чем кто-либо на свете из числа тех, с кем ей приходилось сталкиваться. Он перехватывал инициативу и предупреждал все ее ходы. А затем продолжал спокойно читать ей лекцию.
- Если вы позволите мне закончить, мистер Кокс…
- О, я уже действую вам на нервы? - засмеялся Алан. - Моя мать бывало говорила мне: "Алан, сынок, ты можешь заговорить зубы задним ножкам стола!" - Он громоподобно расхохотался собственной остроте. - Я потерял ее год назад, да благословит ее Господь. И по-прежнему скучаю по старой пьянчужке.
Донна улыбнулась, хотя внутри у нее от волнения все сжималось.
- В любом случае, милая, продолжайте, а я затыкаюсь.
Она набрала в грудь побольше воздуха и продолжила:
- Джорджио сказал, что вы ему поможете. Ему требуется нечто очень важное… - Голос ее задрожал и ослаб.
Алан вытянул руки, разгоняя дым от сигары. Густой синий дым от нее спиралями гулял по всему кабинету.
- Так что же ему нужно?
Донна посмотрела на крупного и с виду такого добродушного мужчину, сидевшего перед ней, и вспомнила, что он был убийцей. Она наклонилась вперед и раздавила свою сигарету в пепельнице.
- Он сказал, чтобы, перед тем как просить вас о помощи, я напомнила бы вам, что вы с ним долгое время шли бок о бок. Что вы детьми верховодили на улицах и были очень близки.
- Так оно и было, - улыбнулся Алан. - Мы с Джорджио дружили. Были, можно сказать, не разлей вода. - Он сплел пальцы рук, чтобы подчеркнуть свою мысль. - Однажды он оказал мне большую услугу, это случилось очень давно. Я никогда не забуду об этом… - Алан дружелюбно улыбнулся ей, а потом снова заговорил:
- Послушайте, а я могу вас спросить кое о чем?
Донна с готовностью кивнула.
- Я вас нервирую?
Она отрицательно покачала головой и решительным голосом ответила:
- Нет, мистер Кокс, вы вовсе меня не нервируете. А что?
Алан, не переставая улыбаться, спокойно пояснил:
- Просто вы положили сигарету в мисочку с моим арахисом.
Донна внимательно посмотрела на маленькую керамическую миску и почувствовала, что сердце у нее ушло в пятки: среди кешью и других очищенных орехов светился кончик ее сигареты "Сен-Мориц".
Она не могла отвести глаз от мисочки, и лицо ее при этом сделалось пунцовым от смущения.
- О, мне так жаль.
Алан понял, что она вот-вот расплачется, и ему сделалось жаль ее. Он подумал, что Донна увидит смешную сторону в том, что сделала. А она вместо этого трясущимися от волнения руками зажигала еще одну сигарету…
Он некоторое время наблюдал за ее напряженным лицом, за тем, как она жадно втягивает дым в легкие. Он обратил внимание на чуть заметные круги под ее глазами и на облупившийся лак на среднем пальце правой руки.
Отметил, как неестественно прямо она сидит в кресле: словно ей в спину, облаченную в очень дорогой костюм, вонзили штырь. Видел, как то и дело дергается уголок ее левого глаза.
Алан Кокс убедился не понаслышке, что Донна Брунос очень сдержанная женщина. Вместе с тем он был наслышан, что она провела настоящий матч ради Джорджио, когда его посадили в тюрьму. И, что показалось ему более поразительным, она проделала чертовски хорошую работу по налаживанию его бизнеса.
Эта женщина была просто невероятно, неестественно хороша. Алан про себя заключил, что она ему очень понравилась. Донна слишком хороша для Джорджио. Алан это сразу понял. И, как бы он ни любил Джорджио, он-то прекрасно знал Бруноса. А эта маленькая леди, очевидно, не подозревает и о половине того, в чем замешан ее супруг.
Алан Кокс встал с кресла и вышел из-за стола.
- Послушайте, успокойтесь! Я вам налью хорошего коньяка. Сделайте несколько глубоких вдохов. Это же всего лишь горстка орехов, Донна, ничего страшного! Я не собираюсь откусить вам голову или еще что-то. И неважно, что вы обо мне слышали. Я давно подвел черту под тем, чтобы убивать женщин и детей…
Он заметил, как она мгновенно побледнела от его последних слов. Какой репутацией он обладает в ее глазах. Алан пожалел об этом, потому что ему претило запугивать кого бы то ни было. Особенно тех, кого ему совсем не нужно было пугать.
О том, что Кокс в свое время был обвинен в убийстве, знали лишь самые избранные из посетителей ресторана; люди перешептывались между собой об этом, а он продолжал играть играть роль злодея, который встал на прямую дорогу. Алан мог служить превосходным образцом негодяя, ставшего на путь закона. В действительности он и был законопослушным. Он не раскаивался в том, что когда-то сделал, но теперь редко об этом думал. Хотя было время, когда это постоянно крутилось у него в мозгу. Алан Кокс заплатил свой так называемый долг обществу и теперь был чист и прозрачен. Все это произошло много лет назад, и если бы ему об этом порой не напоминали, вот как сейчас, он мог неделями не вспоминать об этом. Алан подошел к бару, выполненному в виде большого глобуса, и налил большой стакан коньяка. Поднес его к Донне и даже вложил ей в руку.
- Послушайте, дорогая, не знаю, что вы обо мне слышали, но разделите это на четыре, а потом еще пополам. Я - законный бизнесмен. И я встретился с вами, несмотря на то, что не назначал вам заранее встречу. Наконец, я честно обещаю вам: пусть у меня разорвется сердце и пусть я этим вечером умру, если сегодня убью вас или кого-либо еще. Ну вот. Более убедительно, по-моему, сказать невозможно, не так ли?
Донна подняла на него глаза, и новая волна стыда окрасила ей щеки: он прекрасно понял, что с ней происходит неладное, - этот человек читал ее, словно открытую книгу!
- Выпейте коньяку, - нежно сказал он ей. - А потом выкладывайте, что нужно Джорджио. Что бы это ни было, я ему помогу. Я ему многим обязан, как он лаконично заметил. - И он обезоруживающе улыбнулся ей.
Донна отпила большой глоток бренди, и почувствовала, как напиток обжег ей горло. Глядя Алану в лицо, она собрала все свое мужество и выпалила:
- Джорджио хочет, чтобы вы вытащили его оттуда!
Она заметила, как лицо Алана сразу вытянулось. Теперь и он, в свою очередь, побледнел. Донна молча наблюдала за ним какое-то время. И наконец спросила:
- Вы слышали, что я сказала, мистер Кокс?
- Я слышал и могу сказать только одно, - равномерно кивая головой, ответил Алан Кокс.
Донна проглотила комок, застрявший в горле.
- И что же это?
- Думаю, я вместе с вами выпью коньяку.
Глава 15
Алан отпил глоток из стакана и посмотрел на сидевшую напротив него женщину. Она нервно курила. Он встал и добавил ей напитка в стакан.
- Я за рулем.
Алан успокоил ее:
- Не волнуйтесь. Если вы опьянеете, дорогая, я попрошу, чтобы вас отвез домой один из моих парней. И одновременно они доставят вашу машину, куда нужно. Я делаю так для многих моих клиентов. Но почему Джорджио так сильно этого желает? Понимаете, что я хочу сказать? Он ведь обращается ко мне не за маленькой услугой? Он требует, чтобы я рискнул всем ради него!
Донна пожала плечами.
- Могу только повторить: Джорджио просил меня напомнить вам, что именно он для вас сделал. Ничего не могу добавить, так как не знаю, в чем там у вас было дело.
Алан тускло улыбнулся.
- Тогда я расскажу вам. Можно?
Он снова прикурил сигару и устроился в своем кресле. - Ваш муж и я - мы выросли вместе в Кэннинг-тауне. В отличие от семьи Джорджио моих родителей нельзя было назвать респектабельными людьми. Мой старик пил и больше времени проводил в пабе, чем дома. Мне не стоит рисовать вам эту картину в подробностях, вы просто поглядите на типчиков, которые разгуливают по улице Ченел-Фор! - И он опять мило улыбнулся ей. - Ну так вот. Папаша Брунос взял меня под свое крыло. Он часто брал меня и Джорджио с собой в спортзал, чтобы мы с ним боксировали. Я мог бы стать профессионалом, но не стал таковым. Вместо этого я сделался уличным драчуном, любителем кулачного боя. Я парень крупный. И привлекал целые толпы зевак. Вы бы поразились, глядя на этих типов, которые приходят, чтобы поглазеть, как два парня выбивают друг из друга душу…
Ну вот, я и Джорджио по-прежнему дружили. Он занялся строительными делами, а я стал выступать боксером на ринге. Так что с профессиональной точки зрения нас разделял целый мир. Хотя Джорджио иногда приезжал и смотрел, как я дерусь, а потом мы с ним что-нибудь пили в "Бридж-Хаусе". Двенадцать лет назад я забил одного мужчину до смерти. Это случилось в пяти минутах ходьбы от того места, где мы сейчас сидим. Вообще-то это был Чайнатаун. Я избил того парня и получил пожизненное заключение. Не собираюсь вам рассказывать, почему я сделал это: это тайна, известная только мне и двум другим парням… Пока я сидел в тюрьме, Джорджио присматривал за моими родными. Жена развелась со мной. Я принял это, мы все равно уже отдалялись друг от друга. Однако Джорджио продолжал присматривать за моей семьей. Мой сын учился в Эмплфорте. И Джорджио оплачивал его учебу. А моя дочь оставалась дома с матерью. Она училась в близлежащей монастырской школе. Джорджио позаботился, чтобы и у нее было достаточно денег. Видите ли, когда я получил пожизненный срок, один человек, который был моим партнером, сбежал с нашими общими деньгами. Моей жене пришлось продать дом. И дальше продавать все подряд, чтобы свести концы с концами. Я написал Джорджио; он принес и дал мне в руки козырные карты. Я отбыл семь лет, прежде чем мне разрешили ходатайствовать о том, чтобы меня отпустили под честное слово. И спустя восемь лет и пять дней я вышел на свободу. Джорджио много сделал для меня… Никогда этого не забуду. И уже говорил, что обязан ему многим и продолжаю настаивать на этом. Так что вы можете смело сказать ему: я сверну горы, чтобы помочь ему. Не могу давать никаких обещаний. То, о чем он просит меня, - крупняк. Однако если все это возможно, я сделаю так, чтобы оно случилось. По-моему, откровеннее сказать нельзя, не правда ли?
Донна неопределенно покачала головой - она не могла пока полностью уловить сути того, о чем ей только что рассказал этот человек:
"Джорджио все это сделал, но ни разу не упомянул мне об этом, - хотя Донна восхищалась мужем и еще больше уважала его за то, что он помог семье другого человека, какая-то часть ее души горько переживала: - он сделал все это, но даже не намекнул мне о своих делах. Он никогда ни о чем мне не говорил. И до сегодняшнего дня я даже не подозревала о существовании этого человека и его семьи".
- Как он переносит заключение? - спросил Алан.
Донна отпила коньяка, чтобы закрыть путь слезам, закипавшим внутри нее.
- Довольно хорошо, учитывая сложившиеся обстоятельства. Хотя ему там все омерзительно. Его подставили. Человек по фамилии Уилсон на суде указал на него пальцем.
- Я слышал об этом. Позор, он уже спекся, не так ли? Теперь уже нет никакого шанса, что он поменяет свое заявление, так ведь?
Донна опять покачала головой.
- Ни малейших. Там еще замешан один человек по имени Левис. Джорджио связался с ним по какому-то делу, а теперь этот Левис вместе с ним на Острове. Он очень усложняет жизнь Джорджио. Он связался с крупными парнями, и они преследуют моего мужа. И вот вам результат.
- Я давно знаю Левиса, - сказал Алан. - Джорджио следовало быть хоть немного осмотрительнее и не заводить с ним каких бы то ни было дел. Левис настоящий имбецил, если вы простите мне мой французский. Имбирное пиво и все в таком роде. Я слышал, Левису там нравится. Это для него вроде отдыха. Я также слышал, что он выкупил себя из "Бродмура". Этот человек - психопат. Могу понять, почему Джорджио так хочет выбраться. Если Левис сел ему на хвост, то Джорджио надо убраться оттуда как можно дальше. А он уже решил, куда бы хотел уехать?
Донна пожала плечами.
- Что ж, у меня есть вилла в Испании. Он может некоторое время укрываться там. Это комплекс по таймшеру. Ничего посредственного: все мои дома - высшего класса. И я никого не обдирал. Никогда этим не занимался. Я сделал взнос в таймшер несколько лет назад. У меня самого большой дом, и я обычно вожу в Испанию детей, когда у них каникулы. Моему внуку сейчас четыре года. Настоящий суровый маленький мужчина, вот он какой!
Донна почувствовала, что невольно улыбается в ответ на эти его исполненные гордости слова.
- А сколько лет вашим детям?
- Моей Лизе двадцать пять, а сыну, Алану-младшему, - двадцать один. Мне сорок девять лет. Говорю вам это, опережая ваш вопрос.
- Я даже не подозревала, что Джорджио так много сделал для вас. Он никогда мне ни о чем таком не рассказывал.
- А он и не стал бы, - с улыбкой произнес Алан. - Это остается между мной и им. Так же, как то, о чем мы сейчас говорим, останется между мной и вами. Но я ничего не обещаю. Сначала хорошенько над этим подумаю. И когда пойму, что какие-то шансы есть, тогда мы и начнем действовать.
Донна одним махом допила свой коньяк, он приятно согрел ее изнутри… Она чувствовала себя так, будто у нее отняли часть жизни. "Джорджио порой мог быть таким жестоким, очень жестоким. Он, как выясняется, жил своей, совершенно обособленной жизнью, отделенной от меня умолчанием, словно стеной. Никогда до сих пор я этого не понимала".
Но тут же ей пришло в голову, что если бы она знала раньше все, о чем узнала сейчас, то это лишило бы ее спокойных ночей. Вероятно, Джорджио так и рассуждал. Вот почему он никогда ни о чем ей не рассказывал. Муж заботился о ней в соответствии со своими понятиями: "Он обращался со мной неплохо по своим меркам, так, как себе это представлял. И мне лучше держаться за эту мысль… Что бы он ни делал, все - ради меня. Для меня и, естественно, для себя тоже. Я хорошо жила с ним, у меня было все, что я хотела. В сущности, даже больше, чем многие могли пожелать. Мы путешествовали по всему миру. Жили как короли. Мне приходили счета из "Хэрродса" и "Фортнама", а их приносят далеко не каждому! Я никогда не спрашивала, откуда приходили все эти деньги, просто с удовольствием тратила их. Если бы я знала, я начала волноваться бы, а Джорджио всегда старался не доставлять мне беспокойства. Не хотел, чтобы я о чем-нибудь переживала".
Алан наблюдал, как на лице Донны одно выражение сменялось другим. Она казалась ему милой, респектабельной женщиной: "Определенно, она слишком хороша для Джорджио".
- Давайте спустимся вниз и что-нибудь съедим, - предложил он. - Из-за всех этих напитков я начинаю испытывать голод.
Донна неуверенно поднялась. Она почувствовала себя намного лучше, проглотив большую тарелку спагетти с дарами моря. И у морских моллюсков еще сохранялся естественный соленый привкус моря. Все было приготовлено превосходно. Она изящно вытерла губы салфеткой, и Алан налил ей стакан газированной воды.
- Выпейте это. Вода разбавит коньяк.
Донна сделала так, как он ей посоветовал.
- Обед просто отличный!
Алан довольно улыбнулся.
- Мне всегда нравилась моя еда. А в тюрьме пища отвратительная. Если, конечно, ты сам себе не готовишь. Многие парни становятся там прекрасными поварами, особенно когда отбывают долгий срок. Секс и еда - две самые важные вещи в жизни мужчины. И не обязательно именно в такой последовательности!