Глазго неприятно удивил Донну. Красивые в своей основе здания исторического центра оказались совсем не такими вблизи, какими она их себе представляла. Когда они подъехали к Гован Саутсайду, ее худшие опасения подтвердились. Витрины магазинов были густо оплетены проводами, обеспечивающими охрану; улицы, похоже, заполняли одни женщины с колясками да бесцельно слонявшиеся мужчины подозрительного вида и еще бездомные собаки. После последнего их спора Алан говорил с Донной только о пустяках. Минуло двенадцать часов дня, и ей хотелось что-нибудь выпить, поесть и посетить туалет.
Они подъехали к дому со множеством беспорядочно рассеянных в нем жилых квартир, по всей видимости, с низкими потолками; некоторые из окон были заколочены, на других висели яркие тюлевые занавески. Везде играли дети, и откровенную агрессивность, написанную на их лицах, можно было разглядеть даже из окна проезжавшей машины. Донна чувствовала витающее в атмосфере напряжение.
- Где мы?
- Это место называется Гован, - мрачно улыбнулся Алан.
- А что означает это слово? - повернулась к нему Донна.
Алан припарковал машину возле убогого блочного жилого дома и пожал плечами:
- Не знаю. Наверное, это гаэльское слово, обозначающее "Чертова дыра". Давайте-ка вытащим все из машины. Ничего оставлять нельзя. Здесь могут разнести лобовое стекло из-за пакетика шелухи, забытой на приборной доске.
Донна вылезла из машины и с тоской огляделась по сторонам. Такого она не ожидала увидеть. После великолепного дома Джемси ей думалось, что и в дальнейшем везде будет так же: "Что, в конце концов, мы можем здесь делать?"
Когда Алан и Донна входили в подъезд маленького блока квартир, их едва не сшибли с ног три бежавшие навстречу девочки-подростка. Девочки, как угорелые, вылетели из дверей вестибюля, громко хохоча при этом.
Самая рослая из них что-то неразборчиво сказала, глядя в сторону Донны, а две другие дико заржали. Донна почувствовала, как у нее запылало лицо: что бы ни сказала девочка, это неспроста сопровождалось усмешками, и она так оглядела Донну с ног до головы, словно перед ней был кусок грязи.
Алан держал дверь открытой перед ней, и ей ничего не оставалось, как войти в зловонный теплый вестибюль. На площадку первого этажа выходили две двери. Рядом с каждой дверью висел большой черный пакет для мусора, переполненный отходами. Кафельный пол был давно не мыт, смрад от гниющих продуктов заполнял ноздри. Тут же стоял детский велосипед, прислоненный к стене, и рядом с ним - большой мешок с цементом. Мешок порвался, и цемент рассыпался по полу. Скорее всего, это произошло уже несколько месяцев назад. Алан постучал в недавно выкрашенную зеленой краской и уже исцарапанную ветхую дверь и стал терпеливо ждать. Никто не отзывался. Он снова постучал, на этот раз - сильнее. Донна услышала доносившиеся из квартиры голоса. Громкие голоса, и один из них - женский. Вскоре дверь настежь отворилась. Перед ними предстал мальчик лет девяти: коротко подстриженные волосы, полосатый свитер, грязные джинсы и пара кроссовок фирмы "Фила".
- Чего вам? - хрипло спросил ребенок.
- Твой папа дома?
Мальчик вытер рукой нос и сверху донизу оглядел Донну, прежде чем ответить.
- А кто его спрашивает?
Алан присел на корточки - так, чтобы его голова была вровень с головой мальчика.
- Послушай, маленький крепыш, твой папаша дома, черт бы его побрал, или нет? Если он дома, скажи ему, что пришел Алан Кокс. Если его нет, назови мне паб, где он торчит, и тогда я, может быть, дам тебе пару фунтов.
Ребенок напряженно уставился на Алана: он явно боролся с собой, раздумывая - говорить что-либо незнакомцу или оставить это при себе. Его спасло от ответа появление невысокого мужчины с бычьей шеей и с громадным "пивным" брюхом, больше которого Донна никогда в жизни не видела.
- Привет, Алан, дружище! Давненько не виделись…
Его ярко выраженный акцент кокни прозвучал для Донны как нечто родное. Особенно после своеобразных резких интонаций жителей Глазго. Ребенок молча отодвинулся в сторону, чтобы дать им пройти в переднюю.
- Энни! Поставь-ка чайник на плиту, девочка, у нас гости! - Мужчина повернулся к Алану и весело улыбнулся. - Придется вам принимать нас такими, какие мы есть. Ты же знаешь мою Энни. Она никогда не любила убираться.
Алан засмеялся. А в это время в переднюю вышла симпатичная светловолосая женщина лет тридцати пяти. Волосы у нее были безукоризненно причесаны, одежда - дешевая, но чистая и отутюженная. Обращали на себя внимание туфли на невероятно высоких каблуках, и Донна с изумлением заметила, что эта женщина на "шпильках", одетая в бриджи и просторную рубашку, была на последнем месяце беременности.
- Привет, Алан. - У женщины преобладал чисто шотландский выговор. Она обворожительно и кокетливо улыбнулась гостю, несмотря на свою хорошо заметную беременность. Гостью хозяйка просто проигнорировала, однако Донна интуитивно поняла: эта женщина ни за что не уделит ей должного внимания, пока вокруг будут мужчины.
- Я приготовлю чай. - В голосе Энни порой слышались те жестковатые интонации, которые Донна замечала у большинства шотландцев, с кем ей приходилось сталкиваться. Однако в целом он был нежным и музыкальным.
Донна вошла вслед за мужчинами в небольшую гостиную, где ей предложили присесть на неожиданно дорогой кожаный диван.
Гостиная, по-видимому, являлась главной радостью и гордостью Энни. Комната был до предела забита тем, что хозяйка считала "хорошими вещами". Здесь стояли телевизор с экраном в тридцать два дюйма, хороший видеомагнитофон, мягкая мебель, обтянутая черной кожей, стены, выкрашенные в белый цвет, она плотно завесила картинами, нарисованными чернилами и пером, с изображением разных сценок из Клайда. Толстый ковер из Аксминстера покрывал пол, а камин в стиле мастера Адама был отделан черным мрамором. В гостиной также стояли как минимум два стола, а большая черная, как уголь, стенка, возвышалась в глубине комнаты, уставленная внутри и поверху разными голубыми фаянсовыми тарелками, кувшинами и хрустальными вазами. Донне этот стиль был чужд, даже противен, хотя можно было восхищаться уже тем, что он вообще соблюден. После того, как Донна увидела местный вестибюль, она приятно удивилась, оказавшись в условиях сравнительного комфорта.
Алан с хозяином занялись своими делами. Тут в комнату заполз маленький ребенок, и Донна с изумлением увидела, как Алан поднял его ловким движением с пола и пристроил у себя на груди.
- Она выросла, Джонни. Сколько ей сейчас?
- Почти год, - пожал тот плечами. - Но пока не пытается ходить. Джастин и Вейн оба рано начали ходить, а эта - просто ленивая корова. - Он прижался лицом к дочери, а ребенок схватил его за нос и засмеялся. - Разве нет, моя дорогая малышка? А кто лучшая папина дочка, а?
Ребенок гулил от радости, и Донна расслабилась: "Если в доме дети, то, по крайней мере, здесь не опасно". Она чувствовала себя лицемеркой из-за того, что заранее строго судила об этом человеке по его дому - после того, как провела ночь в напоминающей дворец резиденции торговца оружием.
- Это - Джонни. Джонни, а это - Донна Брунос, жена Джорджио…
Пока Алан представляя их друг другу, в комнату вошла Энни с подносом, на котором стоял полный чайный набор. Энни по-новому, с явным уважением, взглянула на Донну.
- Вы жена Джорджио? Ну-ну. А я всегда думала: это просто грязные слухи, что у него, мол, есть жена. Так, значит, вы существуете на самом деле? Чудеса, да и только!..
Энни без тени застенчивости стала пристально разглядывать Донну, словно только что ее увидела. Обратила особое внимание на ее черные замшевые туфли, отметила красивую сумку и дорогой шелковый костюм. От ее взгляда не ускользнули ни прозрачные черные чулки, ни густые каштановые волосы, ни темно-синие глаза. Закончив осмотр, она решила, что эта Донна ей совсем не нравится.
Она передала гостье чашку с обитым краем, наполненную плохо заваренным чаем, которую ранее собиралась взять сама. Донна кивком поблагодарила хозяйку. Но Энни проигнорировала этот жест вежливости.
- Так что же занесло вас в такую глушь? - Своим музыкальным голосом Энни демонстративно обращалась исключительно к Алану.
- Я приехал повидаться с твоим стариком, Энни. У меня есть для него маленькое дельце.
Она улыбнулась, показав ровные белые зубы.
- Только если это не ограбление, Алан. Я уже на сносях, хочу одного: чтобы, когда дитя появится на свет, Джонни был бы рядом со мной, как всегда.
Алан широко улыбнулся, и его зубы сверкнули, контрастируя с загорелой кожей лица.
- Это классное дельце, Энни. Хорошая плата за один день работы.
- И какова же эта плата? - Голос Энни теперь звучал отрывисто, тон стал абсолютно деловитым.
Донну удивило то обстоятельство, что Джонни терпеливо ждет, пока его жена закончит говорить.
- Несколько хороших тысчонок.
- А что будет делать мой Джонни за несколько хороших тысчонок?
Алан опять улыбнулся.
- Он поможет мне выдернуть одного парня из тюрьмы "Паркхерст". Вот что он будет делать.
Энни несколько секунд смотрела на свои руки, как бы переваривая слова Алана. Потом посмотрела ему в глаза и серьезно сказала с металлическим нотками в музыкальном голосе:
- Пятнадцать тысяч, из них восемь - вперед, и мой Джонни твой, Алан.
- Твоя жена - настоящая тюремная артистка, черт побери! - громко заявил, расхохотавшись, Алан.
- Моя жена знает, сколько я стою. И ты об этом не забывай, Кокс! - озорно улыбнулся Джонни.
Алан подбросил маленькую девочку к потолку и заворковал с ней:
- Твоя мама лучше всех ведет деловые переговоры, дорогая!
Младенец сдавленно смеялся и болтал в воздухе пухлыми ножками.
Алан посадил ребенка на пол. Глядя на Энни, он сказал:
- Что ж, вполне справедливо. Это большое дело. А теперь я хочу, чтобы вы нашли мне еще несколько людей, кому я мог бы доверять. Никто из них не должен знать, что намечается, до самого последнего дня перед прыжком. Договорились? Мне нужны люди, которых никто не знает на юго-востоке. Крепкие мужики, которые смогут выдержать несколько ударов и при этом будут держать пасть на замке.
Донна внимательно следила, как Энни с непроницаемым видом тщательно взвешивает в уме слова Алана. Хотела этого Донна или нет, но хозяйка производила на нее сильное впечатление.
- Вот что я скажу тебе, Алан. У меня есть предложение. Мы дадим тебе список имен, и за каждого, кого ты отберешь, мы получим десять процентов комиссионных. Как тебе это? Мы наберем их для тебя, если ты согласишься. У Джонни есть тут, в Говане, несколько хороших парней. Один Бог знает, на что они готовы пойти ради денег.
- Идет, девочка, - кивнул Алан. - Займитесь набором. Единственное условие: они не должны разевать пасть ни перед прыжком, ни после него. После - в особенности.
- Понятно… Ну что, кто-нибудь хочет еще чаю? У меня есть прекрасный кусок ветчины. Я приготовлю несколько сэндвичей. А потом вы с Джонни пройдетесь по списку и определите, кто и на что, по-вашему, способен. После чего мы приступим к делу. Не хотите ли пойти со мной? - Энни в первый раз улыбнулась Донне.
Донна неуверенно встала и пошла за ней в маленькую кухню.
- Хлеб - там, а масло - в холодильнике. Намажьте пока на хлеб масло.
Донна выполнила распоряжение Энни, проглотив раздражение, вызванное столь невнимательным отношением этой женщины к ней.
- Ну как сейчас поживает Джорджио? Мы давно его не видели. Джонни был много лет его хорошим другом.
Донна слизнула кусочек масла, прилипший к большому пальцу.
- Джорджио в порядке, спасибо, Энни. Я передам ему привет от вас, хорошо? - Голос ее прозвучал довольно сухо.
- Сделайте это! - засмеялась Энни. - Скажите ему: Энни спрашивала о нем. Только это, и больше ничего.
- Значит, он вас знает? - с усилием улыбнувшись, спросила Донна.
Энни положила руки на свой громадный живот.
- Он поймет, о ком речь, вы об этом не беспокойтесь. Некоторое время они работали молча; и в небольшом пространстве кухни напряженность атмосферы ощущалась сильнее.
- А как получилось, что вы поехали сюда вдвоем с Аланом? - вновь заговорила Энни. - Джорджио не понравилось бы, если бы он узнал, что вы повсюду ездите вместе, не так ли? Особенно сейчас, когда он отсутствует… Я помню, когда мой Джонни сидел в "Барлинни", я чуть с ума не сошла! У вас есть свои писуны?
Донна покачала головой.
- Джорджио знает, что я здесь, Энни. А детей у нас нет.
- Вы не похожи на женщину, которая может забеременеть, - усмехнулась, глядя на нее, Энни. - Это и по вашей одежде можно сказать…
Донна резко бросила на стол нож, которым нарезала хлеб для сэндвичей.
- А что вы об этом знаете, а? Вы что - чертов оракул, раз моментально обо всем узнаете?
Энни досадливо поморщилась.
- Успокойтесь, Донна. Я просто констатировала факт. Держу пари, вы ни за что не согласились бы выглядеть так ужасно, как я сейчас.
Донна почувствовала, как желание сражаться вдруг покинуло ее: "Мне трудно справляться и с Аланом, и с этой мадонной шотландских трущоб".
- Немного же у вас оснований считать, что вы все знаете. У меня было два выкидыша и один мертвый мальчик, к вашему сведению. Мне не везло во всем, что касалось детей. Вы довольны?
Энни собиралась что-то ответить, но в этот момент на кухню вошел Алан.
- Все в порядке, девочки? - Он говорил с нарочитой веселостью. - Джонни пошел прогуляться за бутылочкой виски. Может, вам обеим помочь?
Энни покачала головой.
- Нет, спасибо, Алан. Мы с Донной хорошо справляемся. - Она бодро улыбнулась ему. У Алана не осталось иного выбора, как только выйти из комнаты.
Энни подошла к Донне вплотную и нежно коснулась ее руки.
- Я веду себя, как настоящая сука, не обращайте на меня внимания. Ваша красивая одежда и изящная фигура вызвали у меня раздражение. Я очень сожалею обо всем, что я наговорила, искрение сожалею.
Донна закончила намазывать хлеб.
- Мне не нужно ваше сочувствие, Энни. Просто хотелось бы, чтобы окружающие перестали обращаться со мной так, словно я - грязь, принесенная на башмаках с улицы. Мне известно, какое я произвожу на людей впечатление. Что ж, сожалею об этом, ничего не могу поделать. Мне еще никогда в жизни не приходилось ни за что сражаться. До сего времени… Но верьте мне, когда я говорю: за Джорджио я буду сражаться с кем угодно!
Энни снова улыбнулась - на сей раз широкой, доброжелательной улыбкой.
- О, обязательно будете, девочка. Но посмотрим правде в глаза: Джорджио того стоит. Вам очень повезло, что вы удерживали его при себе все эти годы. Это не так-то просто. Джорджио слишком красив, да и вообще хорош, ему же во благо… Да и не только ему самому - и кому угодно тоже!
Донна беззлобно посмеялась над забавным подтекстом слов, сказанных Энни. После чего они как-то сразу подружились. Так, как это умеют только женщины.
Алан сидел в гостиной с ребенком на коленях и думал о резких словах, которые Донна бросила Энни и которые он невольно подслушал: "Мертвый мальчик… - Сердце его рвалось к ней. Особенно после всего, что он сам наговорил ей в машине несколькими часами раньше. - Как я мог быть таким дураком, таким тупицей? Донна Брунос - не заурядная домохозяйка. А ведь я намеренно так говорил, чтобы огорчить ее… - До него дошло наконец, как далеко он зашел в своем раздражении. - … Мертвый мальчик. - Эти слова прокручивались у Алана в голове, и все оттенки неизбежного горя Донны отражались в этих двух коротких словах: - Мертвый мальчик. - Нет ничего удивительного в том, что Джорджио для нее - все. Донне в се возрасте больше не о ком заботиться и не на что надеяться".
Алан Кокс твердо решил: если уж ему суждено потрудиться для ее блага и завершить это свое последнее дело, он позаботится о том, чтобы она получила желаемое - Джорджио.
"Я сверну горы ради того, чтобы она получила это".
Джонни вернулся с шотландским виски, и женщины внесли в гостиную сэндвичи, улыбаясь друг другу, как заговорщицы. Алан чуть заметно качнул головой: он никак не мог понять этих женщин.
- Я прошелся по нашему списку, пока ходил в магазин. И думаю, уже могу назвать тебе имена нескольких ребят, которые тебе подойдут… Это три брата. Они привязаны друг к другу, как дерьмо к одеялу, и все они чистые. Один из них отсидел пять лет за своего приятеля, потому что не захотел подставить его. Они носят фамилию Маканилтис. Все трое - ублюдки, но им можно доверять. Я точно знаю.
Алан кивнул.
Слушая Джонни, он одновременно наблюдал, как Энни и Донна любуются ребенком. Затем Донна посадила малышку на колени и поцеловала ее в покрытую пушком головку. Алан видел неутоленное желание материнства в ее глазах. И ему в какой-то момент показалось, будто острый кинжал вонзился ему в самую душу: "Я дам ей то, что она хочет; я принесу ей Джорджио на тарелочке, если это сделает ее счастливой". Он лишь желал дать ей то, что она по-настоящему заслужила.
Глава 25
Алан с Донной вышли на улицу. Алан внимательно осмотрел машину, прежде чем они сели в нее. Оба с удивлением убедились, что никто их машину не тронул. Когда они выехали на дорогу с неподходящим названием - Ряд Гармонии - и направились в сторону улицы Арджайл, Донна уютно устроилась на сиденье.
- Что вы думаете об Энни? - спросил ее Алан.
- Она мне понравилась. Но не сразу. Хотя, когда мы немного поболтали, нам стало хорошо вместе. Я удивилась, когда узнала, что Джонни - выходец из кокни. Так странно было услышать его своеобразный акцент после всеобщего чисто шотландского говора.
Алан посмеялся вместе с нею.
- Это целая отдельная история - про Джонни и Энни. Когда Джонни жил в Смоуке, он вечно якшался с потаскухами. Он патронировал Пастуший рынок и Кингс Кросс, и там все над ним по этому поводу вечно подшучивали. Джонни всегда занимался грязными делишками. И тут вдруг, совсем неожиданно, Джонни решил жениться. Мы все были поражены. Я готовил еду на его свадьбу. Джорджио вам расскажет…
Донна резко повернулась к нему.
- Вы хотите сказать, он был там?! На их свадьбе?!
Алан смущенно кашлянул. Глубоко вздохнув, он ответил:
- Нет. Конечно же, нет. Я просто хотел сказать, что об этом в городе все говорили. И больше ничего. - Он заметил, что Донна после этих слов заметно расслабилась. - В любом случае вернусь к своему рассказу. Выяснилось, что Энни, которой тогда только исполнилось семнадцать лет, - обыкновенная шлюшка с того же Пастушьего рынка. Как-то раз ночью он посадил ее к себе в машину - и все! Он забрал ее из этой клоаки. Она была обычной потаскушкой и все в таком роде. Я хочу сказать: сейчас она на все правильно смотрит и прежнее занятие ее не привлекает. В то время это вызвало сенсацию, но, как однажды сказал мне Джорджио, на самом деле Джонни оказал услугу себе. Он получил, что хотел, и счастлив. Джонни платил девкам за то, что ему было нужно. А теперь одна из них у него всегда под рукой, если вам угодно. - И Алан громко расхохотался над собственной шуткой.
Донна сурово поглядела на него.
- Мне показалось, что они очень счастливы.
Алан махнул ей рукой.