- Я просто приготовлю кофе, хочешь?
Она кивнула. Потом, поставив сумку на пол, присела за стол и удивленно огляделась по сторонам. Комната своим видом напоминала место, где только что боролись…
Спустя десять минут Дэви все еще пытался разговорить ее. Вдруг зазвонил телефон. Промямлив что-то в трубку, он смущенно сказал:
- Мне надо отлучиться ненадолго. Ты можешь отвечать по телефону и договариваться о встречах. Если кто-нибудь тебя о чем-либо спросит, просто представляйся временным сотрудником. Кэрол всегда так делает. Если они заинтересованы, то перезвонят.
Донна изобразила на лице лучезарную улыбку и попыталась взять себя в руки. Но ей это не удалось. Пока она смотрела в окно, как отъезжает Дэви, сердце у нее оборвалось.
Офис казался ей похожим на западню. Повсюду валялись бумаги, битком набитые скоросшиватели громоздились на стульях, на полу, даже под столом. Ящики стола и шкафа были набиты письмами и прочими бумагами до отказа - так, что дверцы не закрывались. Она прошла в небольшую кухоньку, чтобы вымыть чашки, и содрогнулась. Чайные пакетики горками валялись в раковине и на сушилке, как и разбросанные повсюду старые пакеты из-под молока. Запах здесь стоял отвратительный. Вернувшись в контору, она уже чуть ли не плакала. Сдержав слезы, Донна сняла жакет, повесила тот на крючок для верхней одежды и засучила рукава блузки. Она стиснула зубы. В ней взыграла природная страсть к наведению порядка, помноженная на личную чистоплотность. И она решила все убрать и вымыть, начиная с кухни.
Через два часа, когда вернулся Дэви, Донна все еще сидела в конторе. Он вошел и едва не выскочил в дверь назад.
- Что, скажи на милость, ты тут творишь?
Она смущенно доложила, что приняла четыре звонка от людей, которые хотели говорить только с Дэви и бросали трубку на полуслове, не желая беседовать с ней. Рассказала, как чуть не лишилась жизни от страха, когда дотронулась до старого черного пакета на кухне и увидела, что он двигается сам по себе - из-за червей, обожравшихся сэндвичами. Наконец Донна осмелилась прямо обратиться с вопросом к Дэви, причем на щеках у нее загорелись два ярко-красных пятна:
- Черт возьми, на что все это похоже?! - выпалила она.
Дэви, не обращая внимания на ее резкий тон, мягко сказал:
- Я знаю, где у нас что лежит. Кэрол никогда ничего не трогает, Донна. Тебе надо было оставить все вещи на своих местах.
Она едва не расплакалась из-за такой его неожиданной реакции, бормотала:
- Вот это - пачка писем, на которые надо ответить… Эти надо подшить… Вот счета - кстати, они отключат завтра телефон, если мы не заплатим по счетам… В комнате для архива теперь стоят папки, а не старые коробки из-под пиццы… Бумага для заметок и конверты - в этом верхнем ящике шкафа. Я нашла их под кипой старых брошюр, за дверью в кухне… И я также назначила встречи трем клиентам и записала данные о них в ежедневник. А еще приняла четыре звонка от человека по имени Бриггли… И заказала новые скоросшиватели и бланки счетов у оптовика… И помимо всего я вымыла кухню, которую люди со здоровой психикой непременно разнесли бы на части… Вот что я делала, Дэви… И, должна добавить, это заняло у меня чертову кучу времени!
Поглядев на ее перепачканное лицо, сломанные ногти и белую блузку, заляпанную чернилами и следами от копирки, которую он в свое время запихал в нижний ящик шкафа в архивной комнате, Дэви неожиданно начал нервно смеяться. К своему удивлению, Донна машинально присоединилась к нему. Однако смех ее звучал как-то слишком пронзительно, словно она находилась на грани истерики.
- Мне очень жаль, Донна. Конечно, я должен был попросить Кэрол убрать здесь все. Она это время от времени делает.
- Время от времени - вполне подходящие слова. При Джорджио здесь такого не было.
- Я хотел нанять кого-нибудь, на полную ставку, да все никак не доходили руки… А мою Кэрол ты знаешь.
Донна коснулась глаз тыльной стороной руки и усмехнулась.
- Что ж, думаю, я слегка прибралась в этом помещении. И буду теперь следить здесь за порядком. Честно говоря, в первый раз за много лет я что-то прибрала для Джорджио. Если я стану работать секретарем, мне это пойдет на пользу.
- Как скажешь, Донна. Вы с Джорджио имеете больше прав на этот офис, чем я.
- Не говори так, Дэви! - Она нежно положила ладонь ему на руку. - Джорджио очень уважает тебя. Он на седьмом небе от того, как ты управляешь компанией, пока он отсутствует.
- Ты быстро научишься управляться со всем этим, - кивнул Дэви.
Донна отправилась на кухню помыть руки. И прокричала, обернувшись через плечо:
- Кстати, что такое "ходок"? Звонил какой-то тип и просил спортивный "Ягуар". Я сказала ему, что являюсь временным сотрудником, и он не стал со мной разговаривать.
Сидя за столом в чисто прибранном офисе, Дэви расстроенно закрыл глаза и вслух непринужденно произнес:
- Всему свое время, Донна. Ты довольно скоро обо всем узнаешь.
"Именно этого я и боюсь больше всего…" - продолжил он про себя. Дэви представлял ее работу здесь иначе: ну, будет немного печатать, может, поверхностно займется законным бухучетом. Но он никоим образом не мыслил, что она начнет совать нос во все подряд: "…Если она потрудится прочитать файлы, лежащие под столом… Нет, об этом лучше не думать. Я задержусь сегодня допоздна и перенесу их во внутренний отдел. Слава богу, что она туда еще не входила и что я запер его на ключ. А теперь придется запереть и еще кое-что".
Донна встала навстречу Джорджио, которого привели в комнату для свиданий. Она широко улыбалась но, когда он поцеловал ее, почувствовала, как привычный комок слез обжег горло.
- Привет, дорогая. - Голос Джорджио был хрипловатым от переполнявших его чувств.
- О, Джорджио, как прекрасно видеть тебя!..
Пока он ходил за кофе для них обоих и за вафлями "КитКат", Донна украдкой оглядела комнату для свиданий. Женщины, пришедшие сюда с детьми, непринужденно болтали со своими мужьями, словно все эта обстановка в порядке вещей. Впрочем, для большинства из них так оно и было. Они всегда жили этой "потусторонней" жизнью. Так всегда жила, к примеру, Долли. Маленькая девочка, примерно двухлетний ребенок-метис бегал между столами, играя в прятки со своим огромным отцом, уроженцем Растафары. Он улыбался ужимкам своей крохотной девчушки.
Джорджио вернулся с двумя чашками кофе и мимоходом обронил, проследив направление взгляда Донны:
- Это Большой Джо. Он убил трех человек. Хоть он торговал наркотиками, на самом деле хороший парень, когда его поближе узнаешь. Джо убил тех троих в их же доме. Трех братьев Макбейнз. Подонки общества!
Донна вместо ответа прикусила губу. Такова была ее реакция на то, что сказал Джорджио. И как он это говорил. Муж, оступившись, улыбнулся ей.
- Как любит говорить моя старушка-мать: "Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты". Мне не нужно было говорить тебе об этом, Донна, я тебя шокировал. - При этом он обезоруживающе улыбнулся ей.
- Мне невыносимо сама мысль, что ты здесь, Джорджио, с этими людьми. С людьми вроде этого Джо, с насильниками и убийцами. - Она почувствовала, что к глазам угрожающе близко подступили слезы.
Джорджио схватил ее маленькую ладонь и зажал в своей руке.
- Это ненадолго, любовь моя. Я скоро вернусь домой. Ты не успеешь сосчитать до трех.
- Апелляция все расставит на свои места, не правда ли, Джорджио?
- Конечно, расставит. А теперь хочешь для начала я расскажу тебе новость?
Донна кивнула: она еще не настолько доверяла себе, чтобы начать серьезный разговор.
- Через несколько дней меня увезут на Остров. Как ты знаешь, я считаюсь особо опасным преступником - из категории "А". Поэтому потребуется тройной кордон, чтобы меня увезти туда. Полицейскую машину даже будет сопровождать вертолет. Вот на что разбазариваются деньги налогоплательщиков.
- А для чего все это? И так все было чересчур неприятно на суде - все эти полицейские на мотоциклах и прочее.
- Это делается для того, чтобы ты казался как можно опаснее… - Джорджио отпил глоток кофе и пожал плечами. - Когда правосудие хочет отправить тебя на дно, оно ни перед чем не останавливается. Если бы этот кусок дерьма, Уилсон, не приложил руку к моему делу, я уже был бы дома, с тобой. Он в Кэмп-Хилл, на Острове, вместе со случайными воришками и крохоборами, скручивающими счетчики. В общем, со всякой швалью! Он подставил меня, Донна. У них ничего не было, все - только с его слов. Гордон Беннет! Поверить не могу, что судья попался на удочку к этой старой заднице. А Уилсон - самая лживая падаль, какая только есть на свете. Я мог бы убить его голыми руками. Я мог бы растерзать ублюдка!
Донна в отчаянии затрясла головой:
- Прекрати, Джорджио, не говори так! Перестань ругаться и угрожать. Это меня пугает. Я этого не люблю.
Джорджио снова взял ее за руку, на сей раз нежно.
- Прости, Дон-Дон. Я уже столько сижу здесь со всеми этими… - Он драматическим жестом простер руку. - Из-за них я и сам становлюсь таким же. Меня переполняет ненависть. Я не должен находиться здесь, и ты это понимаешь так же ясно, как я… Когда они будят нас по ночам, я готов орать на все заведение! - Лицо у Джорджио приняло ошеломленное, растерянное выражение, как у маленького мальчика, который не в состоянии понять, что происходит.
Лицо мужа казалось Донне невероятно красивым. Он похитил ее сердце, когда она была девчонкой. Любовь и обожание с годами лишь выросли. До сих пор они и являлись той атмосферой, которой она дышала. Донна постоянно чувствовала, что без мужа она ничто. Рядом с ним она все-таки что-то собой представляла: Донна Брунос, жена Джорджио - человека, который нравился всем, с которыми все хотели общаться и дружить. По крайней мере, так было до того, как это случилось.
Словно читая ее мысли, Джорджио спросил:
- Ты слышала что-нибудь в последнее время о почтенном городском планировщике? Ну, о члене магистрата? О моем так называемом друге?
- Ни слова. Банти и Гарри сразили меня наповал своим поведением в деревне… - Донна печально покачала головой и рассказала о последней встрече с Робертсонами.
Джорджио прищурился.
- Они так сделали? Правда? Значит, следует подготовить для них ловушку - нечто вроде того, что сделал Уилсон… Позвони Гарри и передай: я хочу, чтобы он мне вернул мои вещи, - на них есть покупатель. Сделай это для меня, ладно? Скажи именно так и никак иначе: Джорджио, мол, хочет получить назад свои вещи, у него есть покупатель. Сделай это для меня, Донна! Обещаешь? - Джорджио приблизил к ней свое смуглое, открытое и честное лицо.
- Какие вещи? О чем ты говоришь?
Джорджио небрежно махнул рукой.
- Да не задумывайся ты над этим! Когда он подтвердит, что вещи у него, пошли к нему Дэви. Он знает, что почем…
Донна отбросила прядь волос от лица: она всегда делала так, когда волновалась.
- О чем, в конце концов, ты говоришь?
Джорджио глубоко вдохнул и задержал в груди воздух. Выдохнув, он поцеловал жену в щеку.
- Забудь! То, о чем я тебе говорил, сказано в гневе. У нас с Гарри действительно было несколько делишек. Так, ничего серьезного. Но меня взбесило то, что он перекрыл тебе кислород. У него нет права судить меня, он сам закрутился покруче, чем спираль… Все они такие! Меня от них тошнит.
Донна проследила взглядом, как ее муж распечатывал "Кит-Кат". Своими большими руками он попросту разорвал обертку надвое.
- Успокойся! - нервно бросила она. - Как только будет рассмотрена апелляция, все встанет на свои места.
Джорджио в ответ тихо рассмеялся:
- Ну, конечно, так оно и будет.
Его странный отклик испугал ее; Донну вообще пугал этот новый облик Джорджио. Она никогда не видела его таким - сломленным, издерганным, не контролирующим себя. Это был для нее шок, некое открытие. В первый раз она призналась себе, что теперь, по-видимому, когда суд закончился, Джорджио не питает особых надежд на скорое освобождение. Он еще как-то зависел от оправдательного вердикта, но Уилсон со своей стороны постарался, чтобы Джорджио не получил его. Донна наконец полностью и окончательно осознала, что Джорджио находится в еще более опасной ситуации, чем она думала. Она готова была совсем пасть духом. Поэтому прогнала тревожные мысли из головы и попыталась сменить тему:
- Я начала работать на площадке продажи машин…
Но ее перебил Джорджио: он от удивления поперхнулся вафлями.
- Что ты начала?
Донна улыбнулась в ответ на недоверчивость и повторила:
- Я начала работать на площадке, стала продавать машины. Дэви, Кэрол и все, даже твои родные, в один голос твердили, что мне нужно проявить интерес к бизнесу. Так что этим я и собираюсь заниматься. Это по-настоящему забавно. Я вылизала весь офис, от чего у Дэви едва не случился сердечный приступ. Хотя, наверное, я произвела на него должное впечатление, потому что вчера вечером он вычистил архивную комнату. Она просто вся сияла чистотой, когда я утром пришла на работу…
Она продолжала улыбаться ему. Улыбка приклеилась, просто примерзла к ее лицу из-за ощущения настоятельной необходимости сделать или сказать что-то нужное. Неожиданно Джорджио громко расхохотался. Качая головой, он шутливо сказал:
- Бедный старина Дэви! Держу пари, он даже не понял, что происходит.
Переходя к обороне, Донна быстро, без особых раздумий заговорила:
- Послушай, Джорджио, я же частично владею этим бизнесом, как мне об этом все твердят. И подумала: ты будешь рад тому, что я пытаюсь как-то помочь. Ты ведь можешь управлять своим бизнесом через меня. Не понимаю, почему вы с Дэви находите это таким забавным. - Голос звучал обиженно, поскольку она почувствовала себя какой-то дурочкой.
Джорджио крепко обнял ее.
- Прости, но мне, сам не знаю почему, все это кажется забавным. Смешно представлять себе тебя на автомобильном аукционе. Я понимаю: ты всего лишь пытаешься помочь. Но забудь об этом. Я могу заниматься бизнесом, действуя через братьев. Завтра ко мне приедут Патрик и Марио. Я все с ними обговорю. А ты забудь об этом, любимая.
Донна поджала губы и тихо сказала:
- Взгляни на это с другой стороны, Джорджио. Не так уж это смешно. И на почтовых бумагах аукциона я числюсь в качестве распорядительного директора, и то же самое - в строительном бизнесе. Вчера я просмотрела бумаги у тебя в столе. Мое имя написано на множестве почтовых бумаг. Если Кэрол доверили работать на автомобильном аукционе, то я не вижу причин считать меня настолько глупой, чтобы я не смогла работать там. Вообще-то я не собиралась этим заниматься, но все вокруг утверждали, что мне следует проявить интерес… И даже твои мама и папа… - Она была расстроена.
Очень расстроена. Многие годы она пребывала на заднем плане, в тени Джорджио. От нее другого и не ждали. А теперь это рыцарское отношение мужа, которым тот пытался смягчить удар от сознания ее некомпетентности, вызвало обратную реакцию, неожиданно поразив ее в самое больное место. И еще Донна поняла, что эта боль таилась в ней долгие годы.
Джорджио зажмурился и провел себя рукой по лицу.
- Прости меня, мой ангел. Мне, честно, глубоко жаль. Дело не в том, что ты, дескать, на это не способна. Просто ты никогда не работала. Тебе никогда и не нужно было работать. И, конечно, ты не нуждалась в деньгах. Причем каждый пенни, что лежит у нас в банке, заработан честным путем. Они не смогли доказать, что дома, машины да и все прочее были куплены на ворованные деньги. Вот главная штука во всей этой ситуации. Каждый год из тех, что я отбываю, припаяли мне со слов Уилсона. Они не смогли доказать и то, что я вообще занимался сомнительными сделками хотя бы раз в жизни. Весь мой бизнес законный. Так что продолжай жить, как жила раньше. А бизнес предоставь мне.
Донна низко опустила голову, и Джорджио, взглянув на блестящие каштановые волосы, вздохнул: "Во многом она такой ребенок! Эта вот ранимость и привлекла меня к ней…"
- Но что же мне делать, Джорджио? - тихо спросила она. - Чем мне заниматься целыми днями, пока ты здесь? Наши друзья относятся ко мне так, будто я или мы разносим чуму. Или, лучше сказать, твои друзья. Мне никто из них не нравится. Я постоянно выслушиваю от них сентенции о людях, возвращающихся с лесоповала. Это выражение Дэви, а не мое. Все наперебой внушают мне, чтобы я занималась делами мужа. Так скажи же мне, Джорджио, что мне делать, а? Должна ли я сидеть дома, как Золушка, одетая и причесанная, хотя мне некуда идти? Или как? Вчера я поняла, что мне нужна какая-то работа. Я не могу каждый день сидеть в своем доме и ждать, когда ты мне напишешь письмо или когда пора будет ехать к тебе на свидание. Ты же больше не приходишь домой, не забывай! Я одна. Совершенно одна, за исключением Долли. У меня даже нет ребенка, чтобы тот занимал мое время. А теперь я пытаюсь проявить интерес к бизнесу, а ты смеешься надо мной, как над глупой девчонкой. Так скажи мне, любовь моя, что мне делать?
За последние двадцать лет Джорджио никогда не слышал, чтобы его жена так говорила. Раньше она всегда высказывала лишь то, что он хотел услышать. Он понял, что девять месяцев, предшествовавшие суду, стали временем серьезных испытаний для нее. И неожиданно посмотрел на жену новым взглядом, словно бы со стороны: как она красива, как стройна. Увидел ее глазами других: очаровательной женой Джорджио Бруноса. Она служила ему украшением, а страсть, которую он к ней испытывал, настоящая страсть, сглаживалась домашней фамильярностью… Вот она стоит сейчас рядом с ним, и он должен быть благодарен ей за это. Другие жены в ее положении быстро набили бы себе карманы и вырвались прочь из дома раньше, чем состоялся бы суд!
Джорджио очень глубоко вздохнул. Впиваясь мягким взглядом карих глаз в жену, нежно произнес:
- Прости меня, Донна. Ты права. Я слишком много думаю о себе. Я всегда занимался только собой. Это плохая привычка, но она у меня с детства. Мне мои грехи известны, как никому другому. Делай все, что считаешь нужным для себя. Просто я не хотел, чтобы ты надрывалась, когда в этом нет особой необходимости.
Она с трудом сглотнула, но в горле остался комок слез: "Что-то в последнее время у меня глаза постоянно на мокром месте".