- Мамочки! - стушевалась я и спряталась за спину Кирилла, остававшегося безразличным к опасности. Его олимпийское спокойствие мне почему - то не передалось, а вот уверенность в том, что бизоны нас сейчас сомнут и растерзают, окрепла. Я заголосила:
- Помогите!!!
Золотарев слабо ворохнулся:
- Никто не поможет… не жди…
- А - а - а, - сдавленно, тоненько голосила я до тех пор, пока не удостоверилась, что угроза миновала: стадо диких зверей пронеслось мимо, так и оставшись неувиденным и неопознанным.
Наступила абсолютная, необитаемая тишина, будто мы с художником находились не в центре мегаполиса, а на первобытном острове.
- Наверное, следует вызвать милицию, как вы считаете; Кирилл?
- Вызывай, - безучастно молвил он и, неожиданно легко поднявшись, бодро зашагал через газон.
- Погодите, куда же вы? - кинулась я вдогонку, не поспевая за его стремительными шагами, увязая каблуками в волглой, жухлой траве. - Постойте, Кирилл, умоляю, не оставляйте меня! Я боюсь! Я плохо вижу в темноте!
Этот зловредный человек и не подумал откликнуться, он почти побежал и мгновенно скрылся за деревьями парка. Мне не оставалось ничего иного, как повернуть обратно, к спасительному свету лампочки над входом в галерею. Я открыла дверь и столкнулась с гурьбой выходивших оттуда хмельных и беспечных дам и господ. Выпалила, заикаясь:
- Т-там, т-там…
Никто из них не потрудился узнать, о чем я пытаюсь сообщить, - вот гады! Хихикая, они прошли мимо, смотря на меня как на полоумную. Я ворвалась в зал, и очки в тепле тотчас запотели. Пришлось их снять. Протирая линзы концом измятого пончо, я позвала:
- К-краснов, Женя!
- Вот он я. Ты что, Юльча, ослепла?
Галерист, подойдя вплотную, скорчил дебильную рожицу: наверное, таким образом давал понять, насколько безобразно я выгляжу. На себя бы посмотрел! Его рожа из пунцовой успела сделаться багровой. Тем не менее я не отступила от намерения призвать его на помощь:
- Ж-жень, там, около вас, в скверике, была драка!
- Ну, тебе же не прилетело? - мерзко хохотнул он. - Так и успокойся, не ищи приключений на свою задницу.
- Юльча, тебе Золотарев, случайно, не встретился? - строго спросила исполненная важности Надежда.
- Как же не встретился! Еле отделалась от него! Все наваливался, приставал ко мне со своими жалобами.
Женька рассмеялся мне в лицо, обдав запахом алкоголя:
- Приставал! Ха - ха - ха! Ну, ты размечталась, однако!
Галине тоже стало весело, и немногочисленные оставшиеся посетители разделили ее эмоциональное состояние.
Посрамленная и раздосадованная, я ретировалась в туалет. Закрыла унитаз крышкой и села, сжав горящие щеки ладонями. Что за невезение?! Сходила на выставку, развлеклась и развеялась, называется… Как ни боролась со слезами, они все равно хлынули. Но я попыталась справиться с собой, сказала себе: "Баста! Хватит ныть!"
Посмотрелась в зеркало: тихий ужас! Мокрые волосы спутались, как жухлая трава на газоне, тушь потекла, помада размазалась… Я сняла очки и сразу изменилась: сделалась намного привлекательнее. Да, очки - это недостаток. Они скрывают красоту глаз, искажают внешность, без конца запотевают. В них трудно бегать и прыгать, нельзя нырять и кувыркаться на брусьях. В детстве, когда зрение ухудшилось, мне пришлось оставить спортивные тренировки, хотя я обожаю плавание и художественную гимнастику. Еще в очках невозможно целоваться: они мешают, воспринимаются как преграда… И все - таки у близорукости, если вдуматься, есть свои преимущества. Разве наш мир настолько совершенен, чтобы рассматривать его во всех подробностях, с предельно наведенной резкостью? Нет, конечно! А очки позволяют мне существовать в двух реальностях. Когда я их надеваю, оптика усугубляет грубость окружающей действительности. Зато, стоит мне их снять, та же действительность становится расплывчатой, сказочно преображается. Без очков мне все на свете кажется милым и симпатичным. Серьезно! Все парни становятся прекрасными принцами, все девушки - феями!..
И все - таки с собственной некрасивостью срочно нужно было что - то делать. А как, если расческа, шпильки и косметика остались в сумочке, а сумочка - в офисе?.. Единственным моим достоянием в этот миг была губная помада. Прежде чем ею воспользоваться, я высморкалась под краном, пригладила волосы и смоченными пальцами оттерла траурную кайму с век. Заодно вымыла и вытерла бумажным полотенцем заляпанные стекла очков. Ну, теперь можно было смело отправляться в суровый реальный мир!..
Галерея встретила меня пустотой и духотой, будто побывавшие в ней люди исчерпали весь воздух, пригодный для дыхания. В этой разреженной, смрадной атмосфере души деревьев, разъединенные скромными серенькими рамками, выглядели заброшенными, осиротевшими. От них веяло такой вселенской тоской, что у меня сам собой сложился стих:
Одинокие люди превратятся в деревья,
соберутся в леса.
И сплетут свои корни в тишине и доверье,
и сольют голоса.
От невзгод и страданий исцеляет природа.
Но стою, онемев.
Перевитые кольцами века ли, года -
стонут души дерев…
Поделиться своим замечательным стихотворением оказалось решительно не с кем: Надя сосредоточенно подметала пол. Галка с недовольной миной скидывала объедки и использованные стаканчики в большой черный пластиковый пакет. Повысила на меня голос:
- Юльча, чего встала колом? Держи мешок, помогай!
Ненавижу, когда меня называют Юльчей и когда меня используют как одноразовую посуду, потому сообщила, что тороплюсь. Надежда делано вздохнула и язвительно изрекла:
- Ах, конечно, мы такие все из себя занятые, а друзья пусть колбасятся как хотят!.. Можно подумать, дома семеро по лавкам… Ведь ни ребенка, ни котенка!
Зачем постоянно напоминать, что дома меня никто не ждет? И зачем преувеличивать? Разве мало я ей помогала? Кто, если не я, носил провиант из магазинов, расклеивал афишки на автобусных остановках, протирал пыль с картин в подсобке?.. Да большего и золотая рыбка на посылках не сделает!
- Ладно вам, девки, чего накинулись на Малиновскую? - встрял Краснов, которому сейчас весьма бы подошла фамилия Багрянцев. - Юльчу без вас сегодня Золотарев приставаниями замучил!
Сестры - хохотушки дружно покатились со смеху, что, впрочем, не помешало Галине всучить мне пластиковый пакет:
- На, выкинешь по дороге.
Галка - Овен по гороскопу, оттого она такая упрямая, прямо - таки упертая. Умеет постоять за себя и настоять на своем. А я - Близнец. Всем известно, люди нашего знака покладистые, сговорчивые, они мягче гончарной глины. Прямо бери и лепи из них что хочешь. Вей веревки… Я с улыбкой приняла мусор и, выдерживая клоунский фасон, с поклоном шаркнула ножкой:
- Премного вам благодарна, - еще добавила: - Всего доброго, до скорого!
Пусть Красновы не догадываются, что более не увидят меня в своем королевстве кривых зеркал…
Дождь припустил с новой силой, на улице стало еще прохладнее. Как глупо все… Глупо выходить из дома без зонтика, глупо оставлять пальто на вешалке, еще глупее искать знакомств на выставках. Я была права: олигархи арт - галереи не посещают, но вместо них в галереи являются красавицы жены и вносят смуту, от которой стонут души деревьев, бьются стекла в картинах и разбиваются сердца.
Глава 2
ПАРЕНЬ НА ОДНУ НОЧЬ
Абсолютно не представляя, где расположены мусорные контейнеры, я обошла вокруг дома, в котором размещалась галерея, и не нашла ни намека на помойку. Позади здания тянулся бетонный забор, - он ограждал новостройку, а перед ним светился в темноте скверик с просоветскими гипсовыми физкультурниками на постаментах. Естественно, мне было страшновато входить туда, откуда еще недавно доносился шум драки, тем более что на весь парк горело три фонаря.
Но искать кружные пути с моим слабым зрением - все равно что ждать милости от ближних. Милости от природы дождешься скорее!..
Я вошла в сквер. Ноги слегка подгибались в коленках, внутренности дребезжали, а объемистый мешок с отходами от фуршета волочился по асфальту. У первой встреченной мной скульптуры - женщины с веслом - недоставало левой руки и половины ноги, и она представилась мне воплощением кары Господней. Голые ветки нависли над моей головой, как длани призраков, а качавшийся фонарь удлинил мою тень и сделал ее зыбкой, будто и сама я - призрак. Чтобы разогнать тягостное наваждение, я запела проникновенным лирическим сопрано:
Как поздней осени порою
Бывает день, бывает час,
Когда повеет вдруг весною,
И что - то шевельнется в вас!
Это "что - то" действительно шевельнулось, но не во мне, а в кустах. Я примолкла и остановилась. Кто там? Бродячая собака? Кот? Бомж? Или змея? Фу, что я несу? Какие могут быть змеи "поздней осени порою" в городском саду?! Но сердце мое плюхнулось в груди, точно выловленный карась, а злополучный пакет с объедками выпал из рук. Я нагнулась за ним и отчетливо услышала копошение за живой изгородью из непонятного, облетевшего кустарника. "Копошение" возбудило жажду бежать со скоростью спринтера, без оглядки - но у меня, как в дурном сне, отказали ноги.
- Хорошо поешь, - негромко произнес из темноты мужской голос.
Или, может быть, это была слуховая галлюцинация? В любом случае я осталась польщена.
- Да, пою я неплохо, это вы правильно заметили…
- Помоги, а? - попросил из кустов незримый ценитель моего вокала.
- Кирилл, это вы?! - осенило меня, и я обрадовалась Золотареву как родному. Оглянулась по сторонам. - Где вы прячетесь?.. Что, шли - шли да свалились в кусты, да? Вот так - то напиваться - это чревато самыми непредсказуемыми последствиями!.. Я же вас просила: подождите. Зачем вы убежали от меня?
- Я - не Кирилл, я - Александр, - сипло выдавил из себя человек в кустах и застонал, заставив трусливого карася в моей груди сжаться до размеров шарика мимозы.
Я попятилась и споткнулась о мусорный мешок.
- Ой, чуть из - за вас не упала!
- Перелезай сюда, я здесь, - позвал меня неведомый мне настырный Александр.
Легко сказать перелезай. Кусты топорщились ветками и колючками, цеплялись за одежду, царапали руки. За живой изгородью открывалась полянка, беспросветная, как преисподняя. Я робко позвала:
- Ау, где вы?
- Тут, - буркнул сквозь зубы новый знакомый и сдавленно застонал.
Звук исходил откуда - то слева, и, когда глаза немного свыклись с темнотой, я рассмотрела заросли сирени. Под нижними раскидистыми ветками смутно белели чьи - то кроссовки.
- Вы застряли, - проявила я сметливость. - И для чего в сирень полезли?
Человек издал нечленораздельный возглас, будто он злился на меня за мои вопросы.
- Сейчас - сейчас, - пообещала я и потянула его за ноги, но смогла сдвинуть не больше чем на сантиметр.
Александр увяз капитально, но сам не прилагал никаких усилий для того, чтобы выбраться. Он только фыркал и стонал. Методом проб и ошибок я установила, что выволакивать громоздкое туловище из кустов лучше рывками, и стала тащить его, как бурлак баржу: терпеливо и монотонно, ощущая, как вдоль спины струится жаркий пот. Все же бурлачество - абсолютно не женская работа!.. Я надорвалась, но тем не менее достигла желанного результата: мужчина в белых кроссовках был высвобожден мной из сиреневого куста. Я отряхнула ладони, нащупала в кармане зажигалку и посветила. О боже!.. Полумертвое тело принадлежало тому самому отвратительному фоторепортеру, который на выставке принял меня за подставку для своей камеры. Опознать фоторепортера можно было только по экипировке, - искаженная, залитая кровью физиономия напоминала пухлую рождественскую индейку под клюквенным соусом. Как раз тот случай, про который говорят "родная мама не узнает". Я разохалась, бестолково завертелась вокруг него, обжигая пальцы раскалившейся зажигалкой, явно не предназначенной для использования в качестве факела.
- Ой, как же вас отделали… просто кошмар! Вы как отбивная котлета. Нет, как бифштекс с кровью!.. Кто же это? Неужели Кирилл так озверел?
- Ум-м, - заскрежетал он зубами от злости, - достала ты уже со своим Кириллом!
- Во - первых, он не мой, мы почти и незнакомы. Во - вторых, я бы тебя не доставала, если бы ты сам не попросил. - От растерянности и огорчения мне стало трудно подбирать слова. - Тоже мне… очень хотелось с тобой валандаться… осколок счастья!
А Александр барахтался, трепыхался на земле, силился подняться - и валился обратно, прямо как мой мусорный мешок. Я уже не знала, чем ему помочь, не на руках же его нести?.. Только бестолково суетилась вокруг фотографа, вздыхала и ахала. Внезапно меня осенило:
- А-а, поняла! Тебе наподдали охранники Аллочки! И поделом. В другой раз не будешь заглядывать под юбки чужим женам!
- Ты, заколебала, очкаридзе!.. - зарычал на меня Александр.
- Нет, это ты меня заколебал!
Потрясающая наглость: сам едва живой, а туда же - огрызается! Не позволю глумиться надо собой!.. Я сообщила наглецу, что ухожу, а он может валяться на земле хоть до второго пришествия и морковкина заговенья.
- Не обижайся! - одумался избитый. - У меня это нечаянно вырвалось… а так - то мне нравятся твои очки. Не уходи, помоги мне встать…
Он лежал смирно, давил своей беспомощностью на жалость, и я смилостивилась. Ухватила парня под мышки и постаралась усадить. Я приподнимала его, а он падал обратно, да еще морщился и шипел, как ежик, политый водой. Ассоциация возникла не случайно - из реального опыта. Когда я училась в школе, родители каждое лето, на каникулах, отвозили меня к бабушке: она держала сад в пригороде Кемерова и выращивала не только овощи и смородину, но даже маленькие арбузики, сливы и виноград. Естественно, и внуков приобщала к заботам об урожае. Однажды я поливала из лейки ее клумбу и услышала точно такое же шипение. Оказывается, в цветах прятался еж. Лес был неподалеку - вот он и пожаловал к нам в гости. Смешной такой: носик пятачком, черные смышленые глазки - бусинки. Увидев меня, попятился, но не сбежал. Мы с бабушкой угостили его сливками: налили, как котенку, в блюдечко. Ежик лакал, чавкая, и в благодарность остался жить в нашем саду на целое лето, сделался практически ручным. Я собиралась забрать его с собой в Новосибирск - не хотела разлучаться. Мне было всего одиннадцать или двенадцать, а в этом возрасте испытываешь огромную, бесконечную нежность к животным и ко всему маленькому и беззащитному. Но зверек куда - то скрылся перед самым моим отъездом, будто чувствовал, что его намереваются оторвать от родного леса… Александр, в отличие от ежика, не вызывал во мне не то что нежности - вообще никаких положительных эмоций! Я совершенно выбилась из сил, взмокла, кантуя его тушу, и наконец прикрикнула:
- Да перестань ты шипеть! Держи равновесие!
- Угу, держи, - проворчал он. - Знаешь, как голова кружится?.. И больно!.. Пш - ш - ш… пш - ш - ш… зараза…
- Кто зараза?!
- Да не ты, не волнуйся!
- Я и не волнуюсь!
На лбу у меня выступил пот, и переносица взмокла, отчего очки съехали вниз, но я упорствовала: усадила Александра, подперла его спину своей спиной, не позволяя снова принять горизонтальное положение. Пошутила, что после подобной тренировки мне можно будет смело подаваться в такелажники… Неблагодарный фотограф, недослушав, прикрикнул на меня, совсем как Золотарев:
- Замолчи!
- Еще чего?! - опешила я и в самом деле замолчала, потому что в парке раздались громкие, слаженные шаги. Я оторвалась от мужской спины, придержала репортера за плечи, заглянула ему в лицо и шепотом спросила: - Думаешь, это быки Крымова возвращаются? Добить тебя хотят?!
- Дура! - Он сердито хлопнул меня по губам грязными пальцами.
- Вот коза эта Юльча! Бросила мусор посреди дороги, - услышала я возмущенный голос Галки.
- Фиг с ним, с мусором, завтра дворник подберет, - заверил свояченицу Краснов, вектор гнева которого был развернут в другом направлении. - Ну и скотина же этот Золотарев! Надрался, всю малину обгадил и ушел, спасибо не сказав.
- Оно тебе нужно, его "спасибо"? Деньжат поимели нормально - и ладно, - возразила практичная Галина.
- О боже, как вы мне все надоели! - мученически воскликнула Надя. - Заткнитесь! Я так устала!.. Видеть и слышать уже никого не могу… Господи, скорей бы рухнуть в койку, больше ничего не хочется…
- Устала она, - зудел Жека. - Можно подумать, я отдохнул!.. Кстати, у нас дома водка есть?
- Хрен тебе, а не водка…
- Ну и пили тогда одна, я в универсам пошел.
Выслушивая их перебранку, я подумала: "Какая пакость - эта ваша супружеская жизнь! Мне просто повезло, что чаша сия меня миновала!.." Но когда шаги отдалились и стихли, оторвалась на Сашке не хуже, чем сварливая жена:
- У-у, расселся, навязался на мою шею!.. Торчи теперь тут в кустах из - за тебя, трясись, как заячий хвост! Я тоже устала, я тоже в койку хочу!
- Очкарик, миленький, не бросай меня, - взмолился избиенный.
- Ты, инвалид несчастный! Еще раз услышу про очкарика - заеду в глаз! - пригрозила я. Сколько можно терпеть? Когда мне хамят, и я забываю правила хорошего тона!
- Ладно, прости… Как тебя зовут?..
- Юля.
- Юлечка, лапочка, я сейчас. - Он оперся на меня и все - таки поднялся на ноги.
Отдельная, долгая песня - как мы перелезали через кустарник. Александр валился на меня, я в свою очередь валила его на кусты. В итоге мы наломали кучу веток… Ни в чем не повинные зеленые насаждения пострадали не меньше, чем виноватая физиономия незадачливого фотографа. Кстати, смотреть на нее при свете фонаря было невозможно без содрогания и отвращения!.. Я и старалась не смотреть - косилась в сторону. Стиснув зубы, еле - еле дотащила парня до ближайшей скамейки, пристроила на нее и велела:
- Оставайся тут, а мне нужно отыскать помойку.
- Юль, - скривился он и глубоко вздохнул. - Далась тебе эта помойка? Не уходи…
Но я вернулась за брошенным пакетом и, пошарив в нем, извлекла из него несколько скомканных, но относительно чистых салфеток, а также остатки минеральной воды в пластиковой бутылке. Как смогла, промокнула "клюквенный соус" с физиономии жертвы, оттерла ладони. Выяснив, что кровь сочится из разбитого носа Саши, посоветовала ему запрокинуть голову и замереть. Он послушался, уложил башку на спинку скамейки, закрыл глаза. Вот и славно, подумала я, собираясь уже распрощаться с ним навсегда, но спохватилась:
- Погоди, а где твой фотоаппарат?!
- Так отняли вместе с кофром… Испинали, обобрали, голым в Африку пустили. - Он вывернул карманы джинсов, демонстрируя, насколько они пусты, и не без важности добавил: - Папарацци - это очень опасная профессия.
- Ой, нашелся папарацци! Не смеши!.. Папарацци недоделанный…
- А ты не издевайся. Между прочим, мне теперь ночевать негде…
- Что?! Нет - нет, даже не заикайся об этом! Где ты будешь ночевать, меня абсолютно не волнует! Своих дел полно… мне туг мусор доверили. - Ухватившись за край черного мешка, я зашагала прочь от скамейки.
- Юля-я! Юлечка-а! - взмолился фотограф.
Я осталась неумолимой и даже не обернулась к нему. Припустила бежать так же, как недавно бежал от меня Кирилл.